Было бы проще, если бы существовал постоянный источник дискомфорта. Но это случалось лишь временами, когда она смотрела на себя глазами других, и тогда жена сэра Дэниела Драммонда представлялась ей нищим, жалким созданием, что вызывало у нее неприятные чувства. Возможно, если бы она была более уверена в своей роли, то не чувствовала бы этого молчаливого осуждения. Генриетта покачала головой:
— Не обращай внимания, Дэниел. Я устала, голодна и оттого выдумываю всякие глупости.
— Мне кажется, ты говоришь неправду, — сказал он, продолжая хмуриться.
Гэрри покраснела.
— Я не лгу.
Дэниел удовлетворился ответом, приподняв брови и отпуская ее плечи. Затем подошел к буфету, взял кувшин с водой и налил в таз.
— Сразу после ужина я пойду к господину Филберту, если, конечно, Джо удалось узнать его адрес.
— Я тоже пойду, — заявила Генриетта, снимая плащ.
— Нет, не сегодня. Ты сама сказала, что устала, и я предпочитаю нанести первый визит один.
Гэрри закусила губу.
— Я не настолько устала, чтобы не быть в состоянии сопровождать тебя. И я могу напомнить господину Филберту о разговоре, который подслушала, так что, если он попытается что-либо скрыть, я заставлю его сказать правду. Он адвокат моего отца, и этим все сказано. Неизвестно, на чьей стороне он будет. Возможно, отец заплатил ему за молчание.
Дэниел ополоснул лицо. Он хорошо представлял, какое впечатление может произвести на приличного адвоката возмущение Гэрри непорядочностью ее родителя, особенно если она вмешается в дело. Господин Филберт нужен ему как союзник, и он не хотел раньше времени портить с ним отношения.
— Не сегодня, — повторил он, вытирая лицо. — Когда я докопаюсь до истины, возможно, ты познакомишься с господином Филбертом. Иди, смой дорожную грязь. — Он отошел от таза, предлагая ей занять его место.
— Но это же мои деньги, — запротестовала Гэрри, и ее карие глаза полыхнули огнем. — Я встречусь с ним, чтобы разоблачить моего отца.
— Это не тот способ, каким я хотел бы повести дело, — резко сказал Дэниел. Он тоже очень устал, а впереди еще был трудный вечер. — Я больше не хочу спорить. Вопрос решен.
— Это произвол! — воскликнула Генриетта.
— Мужья в некоторых случаях имеют право на произвол. — Дэниел подошел к двери. — Спускайся в гостиную, когда будешь готова.
Оставшись одна, Генриетта начала колотить руками по постели, выкрикивая проклятия. Если он собирается отстранить ее от дела, которое привело их в Лондон, зачем надо было брать ее с собой? Только для того, чтобы запретить ей выходить на улицу без разрешения мужа? Теперь, вероятно, придется безвылазно сидеть в этом доме, где ей оказали сомнительный прием. Быть женой так же плохо, как и дочерью!
Только голод заставил Генриетту спуститься вниз, когда аппетитный запах жареной баранины проник в комнату. Дэниел, чье настроение заметно улучшилось после второго бокала бургундского, примирительно улыбнулся, когда она вошла в гостиную.
— Не понимаю, — сказала Генриетта, — зачем ты привез меня сюда, если не разрешаешь помочь тебе. Это так же мое дело, как и твое.
— Чуть позже ты сможешь подключиться, но только не сегодня. Садись. — Он выдвинул для нее стул. — Могу я отрезать тебе кусочек баранины?
Генриетта сердито посмотрела на него и подумала было отказаться, но решила, что ее уход не приведет Дэниела к раскаянию, а она, безусловно, будет потом сожалеть, и заняла предлагаемое место.
— Кажется, ты рассчитываешь, что я буду сидеть у камина с шитьем на руках, — сказала она, прежде чем взять тарелку с жареной бараниной и рассыпчатым вареным картофелем.
Дэниел насмешливо посмотрел на нее:
— Мне почему-то кажется, что ты не слишком искусно владеешь иглой.
Гэрри, поняв свою ошибку, подцепила большой кусок баранины и сосредоточилась на еде.
— Хорошо, а что мне делать? — спросила она наконец, вытирая губы салфеткой. — Может быть, мне лучше вернуться в Кент? По крайней мере там я могу свободно выходить из дома.
Дэниел снова наполнил свой бокал, тщательно продумывая ответ. Он невольно вспомнил, как она уже однажды отреагировала на запрет куда-либо отлучаться, и совет Уилла действовать очень осторожно, чтобы не затронуть гордости Гэрри. У него вовсе не было желания доводить жену до открытого неповиновения. Это может привести к большим неприятностям. Он считал дерзостью ее упорное желание добиться своего и испытывал большое искушение дать ей резкую отповедь, как обычно поступал с дочерьми.
Но Генриетта — его жена, и если он хочет научить ее правилам поведения, то должен прежде всего обращаться с ней как с женой, а не как с непокорным ребенком.
— Может быть, ты плохо расслышала меня, — тихо произнес Дэниел. — Я сказал, что сегодня хочу встретиться с господином Филбертом один. Я возьму тебя на следующую встречу, чтобы узнать твое мнение и получить поддержку.
Генриетта поняла, что вопрос ставится совершенно по-другому. Она подозрительно посмотрела на мужа через стол, но он спокойно ел, выражение лица, как всегда, было спокойным, но веселые искорки, которые она привыкла видеть в его блестящих черных глазах, на этот раз отсутствовали. Этого предупреждения оказалось достаточно. Пора было предложить перемирие.
— Может быть, я не вполне тебя поняла, — сказала Генриетта немного натянуто. — Будь добр, передай мне, пожалуйста, морковь.
Конец ужина прошел если не в полном взаимопонимании, то по крайней мере в дружеской обстановке. Появился Джо с сообщением, что господина Филберта можно найти в Чипсайде в доме под вывеской «Золотой петух», и Дэниел сразу ушел.
Генриетта собрала со стола тарелки и отправилась на кухню. Она чувствовала себя в этом доме как-то неестественно. Они не были ни гостями семьи, ни официальными жильцами, чтобы пойти к себе наверх, оставив посуду неубранной.
— О Боже, леди Драммонд! — воскликнула Доркас, когда Генриетта робко вошла в кухню. — Вам не следует делать такую работу.
— Я только хотела помочь, — сказала Гэрри, передавая тарелки хозяйке. Кухня была светлой и теплой. Джо и муж Доркас сидели у огня, из печки, стоявшей у стены рядом с кухонной плитой, доносился приятный запах. — Я не хотела мешать вам.
Доркас посмотрела на молодую женщину и отметила тень грусти в ее больших глазах. Она походила на потерянного ребенка, и сердце Доркас смягчилось. В комнате наверху было одиноко, а ложиться спать еще рано.
— Садитесь, — сказала она. — Через минуту я достану из печки сладкие пирожки с яблоками. Они особенно хороши, когда свежие. Думаю, и кружка вина тоже будет не лишней.
Гэрри нравилось сладкое пряное вино. Голос хозяйки был оживленным и приветливым. Несмотря на хрупкость, в ней чувствовалась властность. Хотя ужин был весьма обильным, Гэрри не могла отказаться от пирожка с яблоками.
— Если вы уверены, что я не помешаю.
— Какая чепуха, детка. Садитесь. — Доркас жестом указала на длинную скамью рядом с кухонным столом. — Должна сказать, я не думала, что Дэниел женится на такой молоденькой девушке, — заявила она, ставя перед Генриеттой кружку вина.
— Я тоже не думала, что он собирается жениться на мне, — доверительно сообщила Гэрри, вполне успокоившись, так как теперь начался откровенный разговор. — Но он добр, а мои обстоятельства были таковы, что… — Она замолчала и пожала плечами. — Вам, наверное, неинтересно слушать это. Я хочу быть хорошей женой, но боюсь, что мне это не удастся.
Доркас поджала губы и энергично закивала головой, напоминая клюющую птицу.
— Сэр Дэниел никогда ничего не делал, предварительно не обдумав, даже когда ходил в коротких штанишках, так что об этом не беспокойтесь. — Она открыла печь, выпустив в комнату облако ароматного пара.
— А каким он был ребенком? — Гэрри чувствовала, что не может удержаться от этого вопроса. — Лиззи и Нэн всегда проказничают. Мне не верится, что он не был таким же.
Доркас засмеялась, вытаскивая противень с румяными пирожками.
— Да, он тоже любил поозорничать, но всегда с такой улыбкой и блеском глаз, что на него невозможно было долго сердиться.
— Могу представить. — Генриетта с удовольствием села, решив, что лучше находиться в этой теплой комнате с яблочными пирожками и вином, чем бродить по улицам Лондона темной зимней ночью в поисках адвоката.
Доркас не скупилась на истории, рассказывая, каким был Дэниел Драммонд в детстве и в зрелые годы. Когда она начала вспоминать о его первом браке, от ее глаз не ускользнуло, что Генриетта вмиг посерьезнела. Подперев рукой подбородок, она смотрела куда-то вдаль. Губы ее были по-детски пухлыми, а линия скул говорила о решительном характере.
Генриетта слушала рассказ о молодой влюбленной паре и представляла Дэниела юношей, чья любовь еще больше способствовала проявлению природной веселости и вежливой предусмотрительности, которые были ей хорошо известны. Она инстинктивно чувствовала, что в их любовных ласках чего-то не хватает, тогда как любовь Дэниела и Нэн была полноценной.. Может быть, он решил, что только один раз в жизни дается такое счастье? Или она сама в чем-то виновата? Или, возможно, настоящая любовь всегда стремится к совершенству и не может его достичь?
Если верно последнее, то еще можно на что-то надеяться, ибо коли нет ночи, то не будет и рассвета — остается только ничего не выражающая серость. Генриетте было всего пятнадцать лет, она еще не знала того, что для другого являлось прописными истинами. Но если Нэн могла добиться большего, почему она должна довольствоваться меньшим? Может ли Дэниел опять полюбить? Если их тянет друг к другу, то взаимная страсть неизбежно должна пробудить и любовь.
Это была новая интригующая идея. Генриетта не умела пассивно ждать развития событий и была твердо убеждена, что человек всегда может сделать что-то для изменения своей судьбы в лучшую сторону. Возможно, настало время действовать. Но прежде всего надо проявить фантазию. Почему жена не может соблазнить своего мужа? Дэниел научил ее кое-каким вещам, от которых он получает особое удовольствие, но он не ждал от нее инициативы в любовных делах. Все происходило так, как хотел он. До сих пор она никогда не интересовалась этим, полагая, что так и должно быть. Но почему?
С этой мыслью Генриетта отправилась в постель и уснула беспокойным, полным
сновидений сном. Возвратившись, Дэниел устало повалился рядом с женой. Она прижалась к нему во сне со стоном удовлетворения, что могло бы поразить его, если бы он не был так утомлен и озабочен.
Глава 9
Генриетта проснулась раньше Дэниела. Полная решимости, она выскользнула из постели, стараясь не разбудить его. Огонь в камине еле теплился, и она, дрожа от утреннего холода, поспешно натянула одежду поверх ночной рубашки, не очень заботясь о своем внешнем виде. Вода в кувшине покрылась коркой льда, и Генриетта решила прогнать сон, быстро моргая глазами. Затем расчесала гребнем ниспадающие на плечи золотистые волосы и собрала их в пучок на затылке, закрепив деревянными шпильками, после чего потихоньку вышла из комнаты и быстро спустилась вниз, на кухню, откуда доносились голоса.
— Доброе утро, Доркас, — бодро поздоровалась она, с радостью входя в теплую комнату. — Наверху холодно, как в могиле.
— Да, — согласилась Доркас, поворачиваясь к ней от плиты, на которой жарила яичницу для Джо и мужа, сидящих за столом. — Я решила не беспокоить вас растопкой камина, но вижу вы уже проснулись…
— О, сэр Дэниел еще спит, — прервала ее Гэрри. — Я решила приготовить его любимый завтрак.
Доркас улыбнулась:
— Яичницу с телятиной.
— Да, — подтвердила Гэрри с ответной улыбкой. — Если вы немного поможете мне.
— Садитесь и сначала поешьте сами, — радушно предложила Доркас. — Делать дело лучше на полный желудок.
Генриетта не стала спорить. Она улыбнулась мужчинам и заняла свое место за кухонным столом. Хозяин отрезал для нее кусочек мяса, а Доркас положила рядом с говядиной два зажаренных в масле яйца.
— Ну вот. А обо мне все забыли!
Генриетта обернулась на звук знакомого насмешливого голоса.
— О, Дэниел, я думала, ты еще спишь.
— Уже восьмой час, — сказал он. — Ты же знаешь, я не такой уж соня. Доброго утра всем. — Он вошел в комнату, потирая рукой подбородок. — Если ты согреешь на плите воду, Доркас, я возьму ее наверх и побреюсь.
— Я принесу тебе воду, — сказала Генриетта извиняющимся тоном, — я хотела дать тебе поспать и собиралась приготовить завтрак.
Дэниел бросил на нее быстрый взгляд, и в его черных глазах мелькнули веселые огоньки. Она окончательно смутилась, как будто ее обвинили в пренебрежении обязанностями жены. Дэниел не хотел ее упрекать, но, по правде говоря, был несколько расстроен, проснувшись в пустой постели в холодной спальне, а увидев, как она с готовностью принимает огромную тарелку с яичницей и мясом, почувствовал настоящую обиду.
— Надеюсь, это будет не творожный пудинг, — насмешливо сказал он, поворачиваясь, чтобы взять у Доркас кувшин с горячей водой, и потому не видя, как покраснело от обиды худенькое лицо Генриетты.
— Джо принесет наверх ведро угля и разожжет огонь, сэр Дэниел, — сказала Доркас. — А в гостиной вас будет ждать яичница с телятиной.
Гэрри вернулась к своему завтраку, так как ее предложение было отвергнуто. Она не думала, что это было проявлением недоброжелательности с его стороны. Прежде всего Дэниел не знал о ее плане, с которым она сладко заснула и который заставил ее так энергично действовать утром. План, который должен был начаться с проявления ее способностей в домашних делах и продолжиться демонстрацией изобретательности в другой сфере супружеской жизни. Но она едва ли могла винить Дэниела в том, что он предположил, будто жена, как обычно, забыла о своих обязанностях или проигнорировала их, в любом случае результат один и тот же.
Дэниел и Джо ушли наверх с ведром угля и горячей водой.
— Могу я приготовить мясо? — Генриетта положила нож на чисто выскобленную доску.
— Нет, детка, я сама сделаю это, — сказала Доркас, — А вы идите наверх. Вы можете понадобиться сэру Дэниелу.
— Не думаю, — печально ответила Генриетта. Затем со свойственной ей решимостью взялась за дело с другой стороны. Просто следует начать день заново. Подобрав юбки, она поспешила наверх и стремительно вошла в комнату.
— Ты нашел господина Филберта вчера вечером?
Дэниел в этот момент проводил бритвой по намыленному лицу и, вздрогнув от такого резкого вторжения, порезал щеку. Он раздраженно посмотрел на свое отражение в тусклом металлическом зеркальце.
— Разве можно так пугать человека во время бритья, Гэрри? — спросил он сердито.
Гэрри закусила губу. Взяв его высокий сапог, она начала энергично начищать его носовым платком.
— Прошу прощения, я не подумала.
Дэниел вытер лицо теплым влажным полотенцем и повернулся к жене с огорченным выражением лица:
— О Господи, Гэрри! Спустись вниз и попроси у Доркас тряпку. Сапоги не чистят кружевным носовым платком!
Она резко поставила сапог, поджав губы.
— Я не буду, если ты не хочешь.
— Но я хочу, — спокойно сказал он, не замечая ее досады. — Только не делай этого платком. Теперь он весь грязный. Забывшись, ты можешь воспользоваться им и перепачкать все лицо.
Плотно сжав губы, Генриетта пошла вниз на кухню за тряпкой, затем вернулась в спальню и молча продолжила свою работу.
Дэниел застегнул пуговицы на рубашке и стоял, глядя на жену, сидящую на краю кровати с сапогом в руках.
— Сегодня ты выглядишь ужасно неопрятной, Генриетта.
Это замечание стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.
— Вода замерзла в кувшине, и в спальне было ужасно холодно! — воскликнула она негодующе. — Сожалею, если мой внешний вид вызывает раздражение.
Дэниел засмеялся:
— Нет, моя фея! Никогда. Ты очень хорошенькая.
Генриетта покраснела от такого неожиданного комплимента, так как все утро он безжалостно критиковал ее. Она принялась с удвоенной энергией драить пуговицы на его камзоле и попыталась сменить тему разговора:
— Так ты расскажешь мне что-нибудь о господине Филберте?
— Ах да. — Дэниел нахмурился, расправляя отделанный кружевами батистовый воротник своей рубашки. — Господин Филберт — очень осторожный адвокат. Однако подпись твоего отца на брачном документе убедила его, что ты действительно вышла замуж с согласия родителя. Он обязался поехать в Оксфордшир и навестить сэра Джеральда от твоего имени.
— Когда он собирается сделать это?
— Думаю, через неделю, — сказал Дэниел, надевая камзол с начищенными до блеска пуговицами. — Сегодня утром я снова наведаюсь к нему, чтобы составить официальное требование на возврат твоей доли наследства. Дальнейшие наши действия будут зависеть от того, как твой отец отреагирует на это требование.
— А господин Филберт верит в то, что я могу вернуть свои деньги?
— Да, — сказал Дэниел, застегивая ремень, прежде чем надеть сапоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Не обращай внимания, Дэниел. Я устала, голодна и оттого выдумываю всякие глупости.
— Мне кажется, ты говоришь неправду, — сказал он, продолжая хмуриться.
Гэрри покраснела.
— Я не лгу.
Дэниел удовлетворился ответом, приподняв брови и отпуская ее плечи. Затем подошел к буфету, взял кувшин с водой и налил в таз.
— Сразу после ужина я пойду к господину Филберту, если, конечно, Джо удалось узнать его адрес.
— Я тоже пойду, — заявила Генриетта, снимая плащ.
— Нет, не сегодня. Ты сама сказала, что устала, и я предпочитаю нанести первый визит один.
Гэрри закусила губу.
— Я не настолько устала, чтобы не быть в состоянии сопровождать тебя. И я могу напомнить господину Филберту о разговоре, который подслушала, так что, если он попытается что-либо скрыть, я заставлю его сказать правду. Он адвокат моего отца, и этим все сказано. Неизвестно, на чьей стороне он будет. Возможно, отец заплатил ему за молчание.
Дэниел ополоснул лицо. Он хорошо представлял, какое впечатление может произвести на приличного адвоката возмущение Гэрри непорядочностью ее родителя, особенно если она вмешается в дело. Господин Филберт нужен ему как союзник, и он не хотел раньше времени портить с ним отношения.
— Не сегодня, — повторил он, вытирая лицо. — Когда я докопаюсь до истины, возможно, ты познакомишься с господином Филбертом. Иди, смой дорожную грязь. — Он отошел от таза, предлагая ей занять его место.
— Но это же мои деньги, — запротестовала Гэрри, и ее карие глаза полыхнули огнем. — Я встречусь с ним, чтобы разоблачить моего отца.
— Это не тот способ, каким я хотел бы повести дело, — резко сказал Дэниел. Он тоже очень устал, а впереди еще был трудный вечер. — Я больше не хочу спорить. Вопрос решен.
— Это произвол! — воскликнула Генриетта.
— Мужья в некоторых случаях имеют право на произвол. — Дэниел подошел к двери. — Спускайся в гостиную, когда будешь готова.
Оставшись одна, Генриетта начала колотить руками по постели, выкрикивая проклятия. Если он собирается отстранить ее от дела, которое привело их в Лондон, зачем надо было брать ее с собой? Только для того, чтобы запретить ей выходить на улицу без разрешения мужа? Теперь, вероятно, придется безвылазно сидеть в этом доме, где ей оказали сомнительный прием. Быть женой так же плохо, как и дочерью!
Только голод заставил Генриетту спуститься вниз, когда аппетитный запах жареной баранины проник в комнату. Дэниел, чье настроение заметно улучшилось после второго бокала бургундского, примирительно улыбнулся, когда она вошла в гостиную.
— Не понимаю, — сказала Генриетта, — зачем ты привез меня сюда, если не разрешаешь помочь тебе. Это так же мое дело, как и твое.
— Чуть позже ты сможешь подключиться, но только не сегодня. Садись. — Он выдвинул для нее стул. — Могу я отрезать тебе кусочек баранины?
Генриетта сердито посмотрела на него и подумала было отказаться, но решила, что ее уход не приведет Дэниела к раскаянию, а она, безусловно, будет потом сожалеть, и заняла предлагаемое место.
— Кажется, ты рассчитываешь, что я буду сидеть у камина с шитьем на руках, — сказала она, прежде чем взять тарелку с жареной бараниной и рассыпчатым вареным картофелем.
Дэниел насмешливо посмотрел на нее:
— Мне почему-то кажется, что ты не слишком искусно владеешь иглой.
Гэрри, поняв свою ошибку, подцепила большой кусок баранины и сосредоточилась на еде.
— Хорошо, а что мне делать? — спросила она наконец, вытирая губы салфеткой. — Может быть, мне лучше вернуться в Кент? По крайней мере там я могу свободно выходить из дома.
Дэниел снова наполнил свой бокал, тщательно продумывая ответ. Он невольно вспомнил, как она уже однажды отреагировала на запрет куда-либо отлучаться, и совет Уилла действовать очень осторожно, чтобы не затронуть гордости Гэрри. У него вовсе не было желания доводить жену до открытого неповиновения. Это может привести к большим неприятностям. Он считал дерзостью ее упорное желание добиться своего и испытывал большое искушение дать ей резкую отповедь, как обычно поступал с дочерьми.
Но Генриетта — его жена, и если он хочет научить ее правилам поведения, то должен прежде всего обращаться с ней как с женой, а не как с непокорным ребенком.
— Может быть, ты плохо расслышала меня, — тихо произнес Дэниел. — Я сказал, что сегодня хочу встретиться с господином Филбертом один. Я возьму тебя на следующую встречу, чтобы узнать твое мнение и получить поддержку.
Генриетта поняла, что вопрос ставится совершенно по-другому. Она подозрительно посмотрела на мужа через стол, но он спокойно ел, выражение лица, как всегда, было спокойным, но веселые искорки, которые она привыкла видеть в его блестящих черных глазах, на этот раз отсутствовали. Этого предупреждения оказалось достаточно. Пора было предложить перемирие.
— Может быть, я не вполне тебя поняла, — сказала Генриетта немного натянуто. — Будь добр, передай мне, пожалуйста, морковь.
Конец ужина прошел если не в полном взаимопонимании, то по крайней мере в дружеской обстановке. Появился Джо с сообщением, что господина Филберта можно найти в Чипсайде в доме под вывеской «Золотой петух», и Дэниел сразу ушел.
Генриетта собрала со стола тарелки и отправилась на кухню. Она чувствовала себя в этом доме как-то неестественно. Они не были ни гостями семьи, ни официальными жильцами, чтобы пойти к себе наверх, оставив посуду неубранной.
— О Боже, леди Драммонд! — воскликнула Доркас, когда Генриетта робко вошла в кухню. — Вам не следует делать такую работу.
— Я только хотела помочь, — сказала Гэрри, передавая тарелки хозяйке. Кухня была светлой и теплой. Джо и муж Доркас сидели у огня, из печки, стоявшей у стены рядом с кухонной плитой, доносился приятный запах. — Я не хотела мешать вам.
Доркас посмотрела на молодую женщину и отметила тень грусти в ее больших глазах. Она походила на потерянного ребенка, и сердце Доркас смягчилось. В комнате наверху было одиноко, а ложиться спать еще рано.
— Садитесь, — сказала она. — Через минуту я достану из печки сладкие пирожки с яблоками. Они особенно хороши, когда свежие. Думаю, и кружка вина тоже будет не лишней.
Гэрри нравилось сладкое пряное вино. Голос хозяйки был оживленным и приветливым. Несмотря на хрупкость, в ней чувствовалась властность. Хотя ужин был весьма обильным, Гэрри не могла отказаться от пирожка с яблоками.
— Если вы уверены, что я не помешаю.
— Какая чепуха, детка. Садитесь. — Доркас жестом указала на длинную скамью рядом с кухонным столом. — Должна сказать, я не думала, что Дэниел женится на такой молоденькой девушке, — заявила она, ставя перед Генриеттой кружку вина.
— Я тоже не думала, что он собирается жениться на мне, — доверительно сообщила Гэрри, вполне успокоившись, так как теперь начался откровенный разговор. — Но он добр, а мои обстоятельства были таковы, что… — Она замолчала и пожала плечами. — Вам, наверное, неинтересно слушать это. Я хочу быть хорошей женой, но боюсь, что мне это не удастся.
Доркас поджала губы и энергично закивала головой, напоминая клюющую птицу.
— Сэр Дэниел никогда ничего не делал, предварительно не обдумав, даже когда ходил в коротких штанишках, так что об этом не беспокойтесь. — Она открыла печь, выпустив в комнату облако ароматного пара.
— А каким он был ребенком? — Гэрри чувствовала, что не может удержаться от этого вопроса. — Лиззи и Нэн всегда проказничают. Мне не верится, что он не был таким же.
Доркас засмеялась, вытаскивая противень с румяными пирожками.
— Да, он тоже любил поозорничать, но всегда с такой улыбкой и блеском глаз, что на него невозможно было долго сердиться.
— Могу представить. — Генриетта с удовольствием села, решив, что лучше находиться в этой теплой комнате с яблочными пирожками и вином, чем бродить по улицам Лондона темной зимней ночью в поисках адвоката.
Доркас не скупилась на истории, рассказывая, каким был Дэниел Драммонд в детстве и в зрелые годы. Когда она начала вспоминать о его первом браке, от ее глаз не ускользнуло, что Генриетта вмиг посерьезнела. Подперев рукой подбородок, она смотрела куда-то вдаль. Губы ее были по-детски пухлыми, а линия скул говорила о решительном характере.
Генриетта слушала рассказ о молодой влюбленной паре и представляла Дэниела юношей, чья любовь еще больше способствовала проявлению природной веселости и вежливой предусмотрительности, которые были ей хорошо известны. Она инстинктивно чувствовала, что в их любовных ласках чего-то не хватает, тогда как любовь Дэниела и Нэн была полноценной.. Может быть, он решил, что только один раз в жизни дается такое счастье? Или она сама в чем-то виновата? Или, возможно, настоящая любовь всегда стремится к совершенству и не может его достичь?
Если верно последнее, то еще можно на что-то надеяться, ибо коли нет ночи, то не будет и рассвета — остается только ничего не выражающая серость. Генриетте было всего пятнадцать лет, она еще не знала того, что для другого являлось прописными истинами. Но если Нэн могла добиться большего, почему она должна довольствоваться меньшим? Может ли Дэниел опять полюбить? Если их тянет друг к другу, то взаимная страсть неизбежно должна пробудить и любовь.
Это была новая интригующая идея. Генриетта не умела пассивно ждать развития событий и была твердо убеждена, что человек всегда может сделать что-то для изменения своей судьбы в лучшую сторону. Возможно, настало время действовать. Но прежде всего надо проявить фантазию. Почему жена не может соблазнить своего мужа? Дэниел научил ее кое-каким вещам, от которых он получает особое удовольствие, но он не ждал от нее инициативы в любовных делах. Все происходило так, как хотел он. До сих пор она никогда не интересовалась этим, полагая, что так и должно быть. Но почему?
С этой мыслью Генриетта отправилась в постель и уснула беспокойным, полным
сновидений сном. Возвратившись, Дэниел устало повалился рядом с женой. Она прижалась к нему во сне со стоном удовлетворения, что могло бы поразить его, если бы он не был так утомлен и озабочен.
Глава 9
Генриетта проснулась раньше Дэниела. Полная решимости, она выскользнула из постели, стараясь не разбудить его. Огонь в камине еле теплился, и она, дрожа от утреннего холода, поспешно натянула одежду поверх ночной рубашки, не очень заботясь о своем внешнем виде. Вода в кувшине покрылась коркой льда, и Генриетта решила прогнать сон, быстро моргая глазами. Затем расчесала гребнем ниспадающие на плечи золотистые волосы и собрала их в пучок на затылке, закрепив деревянными шпильками, после чего потихоньку вышла из комнаты и быстро спустилась вниз, на кухню, откуда доносились голоса.
— Доброе утро, Доркас, — бодро поздоровалась она, с радостью входя в теплую комнату. — Наверху холодно, как в могиле.
— Да, — согласилась Доркас, поворачиваясь к ней от плиты, на которой жарила яичницу для Джо и мужа, сидящих за столом. — Я решила не беспокоить вас растопкой камина, но вижу вы уже проснулись…
— О, сэр Дэниел еще спит, — прервала ее Гэрри. — Я решила приготовить его любимый завтрак.
Доркас улыбнулась:
— Яичницу с телятиной.
— Да, — подтвердила Гэрри с ответной улыбкой. — Если вы немного поможете мне.
— Садитесь и сначала поешьте сами, — радушно предложила Доркас. — Делать дело лучше на полный желудок.
Генриетта не стала спорить. Она улыбнулась мужчинам и заняла свое место за кухонным столом. Хозяин отрезал для нее кусочек мяса, а Доркас положила рядом с говядиной два зажаренных в масле яйца.
— Ну вот. А обо мне все забыли!
Генриетта обернулась на звук знакомого насмешливого голоса.
— О, Дэниел, я думала, ты еще спишь.
— Уже восьмой час, — сказал он. — Ты же знаешь, я не такой уж соня. Доброго утра всем. — Он вошел в комнату, потирая рукой подбородок. — Если ты согреешь на плите воду, Доркас, я возьму ее наверх и побреюсь.
— Я принесу тебе воду, — сказала Генриетта извиняющимся тоном, — я хотела дать тебе поспать и собиралась приготовить завтрак.
Дэниел бросил на нее быстрый взгляд, и в его черных глазах мелькнули веселые огоньки. Она окончательно смутилась, как будто ее обвинили в пренебрежении обязанностями жены. Дэниел не хотел ее упрекать, но, по правде говоря, был несколько расстроен, проснувшись в пустой постели в холодной спальне, а увидев, как она с готовностью принимает огромную тарелку с яичницей и мясом, почувствовал настоящую обиду.
— Надеюсь, это будет не творожный пудинг, — насмешливо сказал он, поворачиваясь, чтобы взять у Доркас кувшин с горячей водой, и потому не видя, как покраснело от обиды худенькое лицо Генриетты.
— Джо принесет наверх ведро угля и разожжет огонь, сэр Дэниел, — сказала Доркас. — А в гостиной вас будет ждать яичница с телятиной.
Гэрри вернулась к своему завтраку, так как ее предложение было отвергнуто. Она не думала, что это было проявлением недоброжелательности с его стороны. Прежде всего Дэниел не знал о ее плане, с которым она сладко заснула и который заставил ее так энергично действовать утром. План, который должен был начаться с проявления ее способностей в домашних делах и продолжиться демонстрацией изобретательности в другой сфере супружеской жизни. Но она едва ли могла винить Дэниела в том, что он предположил, будто жена, как обычно, забыла о своих обязанностях или проигнорировала их, в любом случае результат один и тот же.
Дэниел и Джо ушли наверх с ведром угля и горячей водой.
— Могу я приготовить мясо? — Генриетта положила нож на чисто выскобленную доску.
— Нет, детка, я сама сделаю это, — сказала Доркас, — А вы идите наверх. Вы можете понадобиться сэру Дэниелу.
— Не думаю, — печально ответила Генриетта. Затем со свойственной ей решимостью взялась за дело с другой стороны. Просто следует начать день заново. Подобрав юбки, она поспешила наверх и стремительно вошла в комнату.
— Ты нашел господина Филберта вчера вечером?
Дэниел в этот момент проводил бритвой по намыленному лицу и, вздрогнув от такого резкого вторжения, порезал щеку. Он раздраженно посмотрел на свое отражение в тусклом металлическом зеркальце.
— Разве можно так пугать человека во время бритья, Гэрри? — спросил он сердито.
Гэрри закусила губу. Взяв его высокий сапог, она начала энергично начищать его носовым платком.
— Прошу прощения, я не подумала.
Дэниел вытер лицо теплым влажным полотенцем и повернулся к жене с огорченным выражением лица:
— О Господи, Гэрри! Спустись вниз и попроси у Доркас тряпку. Сапоги не чистят кружевным носовым платком!
Она резко поставила сапог, поджав губы.
— Я не буду, если ты не хочешь.
— Но я хочу, — спокойно сказал он, не замечая ее досады. — Только не делай этого платком. Теперь он весь грязный. Забывшись, ты можешь воспользоваться им и перепачкать все лицо.
Плотно сжав губы, Генриетта пошла вниз на кухню за тряпкой, затем вернулась в спальню и молча продолжила свою работу.
Дэниел застегнул пуговицы на рубашке и стоял, глядя на жену, сидящую на краю кровати с сапогом в руках.
— Сегодня ты выглядишь ужасно неопрятной, Генриетта.
Это замечание стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.
— Вода замерзла в кувшине, и в спальне было ужасно холодно! — воскликнула она негодующе. — Сожалею, если мой внешний вид вызывает раздражение.
Дэниел засмеялся:
— Нет, моя фея! Никогда. Ты очень хорошенькая.
Генриетта покраснела от такого неожиданного комплимента, так как все утро он безжалостно критиковал ее. Она принялась с удвоенной энергией драить пуговицы на его камзоле и попыталась сменить тему разговора:
— Так ты расскажешь мне что-нибудь о господине Филберте?
— Ах да. — Дэниел нахмурился, расправляя отделанный кружевами батистовый воротник своей рубашки. — Господин Филберт — очень осторожный адвокат. Однако подпись твоего отца на брачном документе убедила его, что ты действительно вышла замуж с согласия родителя. Он обязался поехать в Оксфордшир и навестить сэра Джеральда от твоего имени.
— Когда он собирается сделать это?
— Думаю, через неделю, — сказал Дэниел, надевая камзол с начищенными до блеска пуговицами. — Сегодня утром я снова наведаюсь к нему, чтобы составить официальное требование на возврат твоей доли наследства. Дальнейшие наши действия будут зависеть от того, как твой отец отреагирует на это требование.
— А господин Филберт верит в то, что я могу вернуть свои деньги?
— Да, — сказал Дэниел, застегивая ремень, прежде чем надеть сапоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38