И подумать было нельзя, что они когда-то ссорились. Джейк слегка приподнялся, но его нервы не выдержали, и он вновь спрятался под парусами.
– Мы обходим мыс Нидлз. – Натаниэль встал и подал руку Габриэль, чтобы помочь ей подняться. – А рифы впечатляют, не правда ли?
Вода кипела вокруг рифов, окружающих оконечность острова Уайт. Габриэль задрожала и плотнее закуталась в плащ. Луна вновь пропала, лишь свет маяка пробивался сквозь ночную мглу. Над волнами разносился печальный звон сигнального колокола.
– Я ни разу не пересекала Английский канал в этом месте, – произнесла она. – Я всегда плавала из Дувра в Кале и наоборот. К тому же море там спокойнее.
Но вот остров Уайт и пролив Те-Соленг остались за кормой их шхуны. Ветер стал сильнее, волны вздымались вокруг судна, обдавая его со всех сторон брызгами и хлопьями белой пены. Но, похоже, шхуна с легкостью справлялась с этими волнами, заметила про себя Габриэль, вспомнив о своем желудке, который не любил подобных путешествий. Ей пришло в голову, что не следовало так плотно ужинать.
– Давай спустимся вниз, – предложил Натаниэль. – Становится холодно, да и поздно уже. Нам надо постараться соснуть пару часов.
– Но койка слишком узка, – проговорила Габриэль, однако не противилась, когда Прайд увлек ее вниз.
– Ты можешь спать на койке, а я лягу на пол, – сказал Прайд.
– Но тебе будет страшно неудобно.
– Мне доводилось спать и не в таких условиях, – заявил он. – По сути, я смогу спать где угодно.
Джейк слышал, как затихают их голоса. Несмотря на свой страх, мальчик почувствовал, как близок его отец к графине де Бокер. Одежда мальчугана промокла насквозь, на губах он чувствовал соленый привкус морской воды и собственных слез. И ему стало ужасно одиноко на этом суденышке, которое неслось сквозь пространство между черным, неприветливым, ледяным морем и холодным и низким небом.
Забывшись, Джейк не слышал приближавшихся к нему шагов.
– Лопни моя селезенка, это кто еще здесь!
Услышав грозное восклицание, Джейк закричал от страха и метнулся к поручням. Над ним возвышался огромный человек, одетый точно так же, как и Джейк, – в штаны и матросскую фуфайку. Человек протянул к мальчику руки, взял его под мышки и поднял в воздух.
– Эй, да у нас тут «заяц»! – прогремел над ухом Джейка крик матроса. – Ну-ка, пусть доплывет до берега!
Великан вытянул руки и держал извивающегося мальчика над морской пучиной, а тот визжал и кричал, нарушая своими дикими воплями ночную тишину:
– Габби!.. Габби!..
Джейк из последних сил выкрикивал ее имя, которое для него было спасительным.
– Что, черт возьми, означает этот шум? – спросил Натаниэль, который в это время помогал графине снять ботинок. Лорд отшвырнул ботинок в сторону и высунул голову в люк:
– Что тут происходит?
– Я извиняюсь, сэр, но у нас тут «заяц», – прокричал матрос, держа в руках завывающего от ужаса ребенка.
– Габби! – визжал Джейк. – Я хочу Габби!
– Боже святый! – присвистнул Прайд. – Джейк!
– Вы знаете парнишку, сэр?
– Это мой сын, – спокойно произнес Прайд. – Дайте-ка его сюда.
– Я хочу Габби! – продолжал кричать мальчик, у которого началась настоящая истерика.
И вдруг она оказалась рядом с ним, проскользнув мимо Натаниэля.
– Джейк, – промолвила она, протянув руки к ребенку. Матрос отпустил мальчика, и тот, рыдая, прижался к графине.
– Все хорошо, – проговорила она, гладя его по голове. – Все в порядке. Я здесь. Все хорошо.
Прайд ошеломленно смотрел на них. Похоже, он не знал, что делать, а ведь это был его сын. Габриэль познакомилась с ребенком всего несколько недель назад, а сейчас казалось, что его отца здесь и нет вовсе.
Габриэль грациозно склонилась к ребенку, нежно прижимая его к себе. У нее выпали шпильки из волос, и ее рыжие кудри смешались с золотистыми завитками ребенка. И тут Натаниэлю пришло в голову, что если даже она и использовала мальчика для собственной выгоды, близость и теплота между ними были настоящими. Габриэль любила его сына.
– Я еще раз извиняюсь, сэр, – почесав за ухом, произнес матрос. – Не представляю, как он смог попасть на борт.
– Мы должны повернуть назад, – приказал Натаниэль. – Немедленно.
– Это невозможно, сэр. Ветер и прилив против нас. За мыс Нидлз заплыть невозможно.
Натаниэль изверг из себя такое многоэтажное ругательство, что даже рыбаки – большие знатоки всевозможной ругани – рты разинули от удивления. Рыдания Джейка превратились в громкие всхлипывания, и он все еще стоял, уткнувшись носом в юбки Габриэль.
– Идите вниз, – грубо приказал Натаниэль, указав рукой на люк.
– Пойдем, Джейк.
Габриэль подтолкнула ребенка к люку, а затем, спустившись сама, стала помогать спуститься ребенку.
Натаниэль с искаженным от злости лицом в два прыжка догнал их.
– А ну-ка, подойди сюда! – Он схватил мальчика, все еще цеплявшегося за графиню.
Джейк опять зарыдал, но и не подумал подчиниться своему отцу.
Лорд Прайд тяжело задышал, пытаясь справиться с охватившим его гневом.
– Габриэль, отпусти его. А сама, пожалуйста, поднимись на палубу, – сказал он тихим и спокойным голосом.
Габриэль взглянула вниз на чудную головку ребенка, который не хотел отпустить ее. Девушка посмотрела, на Прайда, а затем, приняв какое-то решение, нагнулась и взяла Джейка на руки.
– Конечно, у тебя есть полное право как следует отругать его, – сказала она лорду Прайду. – Он должен понять, сколько неприятностей он нам причинил. Но, ругая Джейка, держи его, пожалуйста, на руках!
Она сунула ребенка в руки отцу, и тот инстинктивно схватил мальчика и прижал к себе. Лорд Прайд вдруг с изумлением обнаружил, что стоит и крепко обнимает своего сына. Они оба были так потрясены этим необычным для них двоих объятием, что Габриэль, несмотря на ужасные обстоятельства их встречи, с трудом смогла сохранить серьезное выражение лица, оставляя отца наедине с сыном.
Глава 15
– Разрази меня гром! – воскликнул Натаниэль, разглядывая бледное лицо мальчика, которое впервые оказалось так близко к нему. – Скажи мне, ради Бога, о чем ты думал?
Лицо ребенка скривилось, рот открылся, и он опять приготовился зареветь.
– Не вздумай снова плакать, – резко сказал Натаниэль. – Теперь, дружок, уже и плакать-то не о чем. Не могу тебе пообещать, что дела и дальше пойдут хорошо, и предлагаю поберечь слезы до того времени, когда они смогут принести тебе ощутимую пользу.
Рот ребенка захлопнулся, маленькое тельце в руках его отца напряглось, мальчик твердо смотрел в глаза Прайда.
– Как ты сюда пробрался? – спросил Натаниэль после минутного раздумья. – Я хочу точно знать, как тебе это удалось. – Он сел на койку и неловко пристроил мальчика у себя на коленях.
Джейк, запинаясь, принялся за свой рассказ. Его голос все еще дрожал от слез, которые он старательно сдерживал.
– О Господи, – пробормотал Натаниэль, когда мальчик закончил свой рассказ.
И это был тот самый ребенок, который предпочитал рисовать палочкой на песке, а не лазить по деревьям, который кричал от ужаса, когда его сажали на пони – лошадку, чуть больше, чем его карликовый конь, который едва открывал рот, чтобы ответить на любой самый простой вопрос. Смелость Джейка и его изобретательность поразили Прайда. Впрочем, от этого дело не становилось менее серьезным.
– А что, ты думаешь, придет в голову мисс Приммер и няне, когда они придут утром в твою комнату и не найдут тебя там?
Джейк ничего не ответил, но по щекам его опять потекли слезы.
– Ты об этом не подумал, не так ли? Да они с ума сойдут, раздумывая о том, что могло с тобой случиться.
– Но ты же выгоняешь Примми, – прошептал Джейк, глотая слезы. – И я хочу быть с Габби.
– Да, я понимаю, – проговорил Натаниэль. Он откинулся на переборку, поддерживая ребенка на коленях.
Внезапно мальчика пробрала дрожь, и Прайд наконец-то обратил внимание, что вся одежда на его сыне вымокла, мокрые от морской воды волосы прилипли ко лбу. К тому же было далеко за полночь.
– Тебе лучше лечь, – сказал Натаниэль, вставая вместе с Джейком. – Больше уже ничего нельзя сделать. – Прайд поставил мальчика на ноги и стащил с него мокрую фуфайку. – Брюки тоже надо снять.
Лорд Прайд нахмурился, глядя, как ребенок послушно стал расстегивать пуговицы на своих штанишках. Но руки ему не повиновались.
– Давай-ка я помогу тебе.
Натаниэль наклонился и живо справился с застежкой, а потом бережно завернул ребенка в одеяло.
– Ну что, так теплее? – спросил он сына.
Джейк кивнул; кутаясь в грубую шерсть. Он был слишком шокирован и напуган событиями этой ночи, чтобы обратить внимание на изменившееся отношение к нему отца. Прайд поднял мальчика, уложил на койку, и тот свернулся комочком.
Натаниэль молча смотрел на ребенка. Он был скорее изумлен, чем сердит. Затем лорд повернулся и вышел из каюты.
Габриэль, плотно завернувшись в плащ, стояла, облокотясь о поручни.
– Ну что? – спросила она, когда Прайд подошел к ней.
– Я уложил его, и боюсь, что тебе не удастся лечь этой ночью.
– Это не страшно, я совсем не устала. Он в порядке?
– Он замерз, промок и абсолютно вымотан.
– И неудивительно.
Графиня помолчала, а затем неуверенно спросила:
– Ты его наказал?
Натаниэль покачал головой:
– В нынешней ситуации это бесполезно, тебе не кажется?
– Да, конечно, – согласилась девушка. – Просто я не знала, как ты воспримешь все это.
– Жаль, что ты так околдовала его, – произнес он, глядя на темное, бурное море.
– Не думаю, что все обстоит именно так, – запротестовала Габриэль. Впрочем, она не рассердилась: ей было понятно смятение Прайда.
– Ты так считаешь? – Он взглянул на графиню, и опять в его взгляде появилось пугающее Габриэль выражение.
– Не понимаю, о чем ты, – недоуменно проговорила графиня.
Натаниэль покачал головой, и устало провел рукой по лицу.
– Я не хотел тебя обидеть, правда. Считай, что я просто выругался. Извини меня.
Габриэль кивнула:
– Что ты собираешься с ним делать?
– Боюсь, у меня нет выбора, – равнодушно проговорил Прайд. – Ему придется поехать с нами.
– А ты не сможешь просто вернуться с ним в Англию, когда мы доберемся до Шербура?
Натаниэль покачал головой:
– Шхуна не сразу отправится назад. К тому же Дан, шкипер, занимается всякими темными делишками. Он направит свое судно в Бретань и обратно поплывет, очевидно, из Сен-Мало, через неделю или две. Его шхуна будет полна контрабандой – бочонками коньяка и всем остальным, что только попадется ему на пути.
– Но разве не опасно везти Джейка в Париж?
– Да, – согласился он. – Но у меня есть один дом на примете – там мальчик будет в безопасности, и хозяева не станут задавать лишних вопросов. А в дороге он будет под твоим покровительством. Никто не обратит внимания на ребенка.
– Может, стоит сказать ему, что все это – просто игра, – задумчиво произнесла Габриэль. – Тогда он не так встревожится.
– Не понимаю, о чем ты.
– Знаешь, он такой впечатлительный. Он все время играет про себя в разные игры. Это обычное дело для единственного ребенка. И он все очень точно продумывает – Джейк однажды рассказал мне об одной такой игре. Надо сказать, его рассказ произвел на меня впечатление. Мальчик очень умен.
Похоже, Натаниэль не очень-то обрадовался, узнав, что его сын живет в мире фантазий.
– Не знаю, какая разница, примет он все это за игру или нет. Чем скорее мы окажемся в Париже, тем скорее я смогу его надежно спрятать, поэтому нам придется ехать дни и ночи без остановок.
Габриэль заметила, что в нем говорит скорее тайный агент, а не отец. Натаниэль явно не представлял, каково это – путешествовать по ухабистым дорогам без остановок с шестилетним ребенком. Но она не стала с ним спорить и лишь предложила:
– Давай спустимся вниз. Ветер крепчает.
В каюте, кроме койки, раскачивающегося под потолком фонаря и привинченного к полу стола, ничего больше не было, поэтому сесть можно было лишь на пол. Габриэль с гримасой отвращения посмотрела на помойное ведро, стоящее в углу, – кто-то предусмотрительно поставил его там для нужд редких пассажиров «Керлью». Никакой возможности уединиться не было. И уже не в первый раз графиня подумала о том, что мужчинам живется куда легче женщин.
Натаниэль обнял девушку, она положила голову ему на плечо, а шхуна скрипела, качаясь на волнах, и вместе с ней качался фонарь, и в его тусклом свете плясали причудливые тени.
Не успела Габриэль задремать, как вдруг со шхуной что-то случилось: качка стала сильнее, ведро покатилось по полу на противоположный конец каюты. Казалось, судно вот-вот перевернется. Девушка ощутила, что ее внутренности протестуют против этого безумия, она застонала.
– Я, пожалуй, выйду на воздух, – прошептала она.
Неожиданно заплакал Джейк, он сидел на кровати и держался за животик.
В мгновение ока Габриэль схватила ведро и бросилась к мальчику, прежде чем Натаниэль успел понять, что происходит. У ребенка началась рвота, он плакал и стонал. Зловоние распространилось по всей каюте, дышать стало невозможно.
Графиня придерживала голову Джейка, подставляя ему ведро, шептала нежные слова и пыталась успокоить мальчика, стараясь сдержать собственную тошноту.
– Ты можешь принести холодной воды? – спросила она Натаниэля, который беспомощно стоял рядом. – Чтобы вымыть Джейку лицо.
– Не знаю, есть ли на борту пресная вода.
– Подойдет и морская. Но должна же у них быть вода для питья.
– Весь путь занимает всего двенадцать часов, – промолвил Прайд.
Ему, да и рыбакам даже не приходило в голову запастись пресной водой. Натаниэль пересекал Ла-Манш много раз, но ни разу с ним не было женщины и ребенка.
Он пришел через несколько минут, держа в руках ведро с морской водой. Его плащ промок насквозь: он качнулся и налетел на стол, когда судно накренилось вбок. Часть воды расплескалась.
Ребенка все еще рвало, и он протестующе плакал и стонал.
Габриэль взяла платок Натаниэля, смочила его в морской воде и вытерла горячее, потное лицо мальчика.
Прошло полчаса. Рвота у Джейка продолжалась, но он перестал плакать. Габриэль все больше волновалась за него:
– Бедняжка, он не может больше. У него же ничего не осталось внутри. О Господи…
Она больше не могла бороться с собственной тошнотой и, зажав рот рукой, бросилась вон из каюты.
– Присмотри за ним, – успела крикнуть графиня, устремляясь вверх по трапу. Она очутилась на мокрой палубе, вдохнула полной грудью свежий ночной воздух. Даже дождь не приносил облегчение. Не в силах больше противиться приступу морской болезни, Габриэль бросилась к поручням, не обращая внимания на ветер и брызги.
Натаниэль сел рядом с сыном. Состояние ребенка было ужасным, спазмы сотрясали маленькое тело. Лицо Джейка стало похоже на зеленоватую восковую маску, глаза, окруженные темными кругами, ввалились.
Через час Натаниэль забеспокоился. Он никогда не принимал морскую болезнь всерьез: ему казалось, что от этого легкого недомогания некоторые страдают, а некоторые, как он сам, – нет. Впрочем, его тоже немного мутило, однако он не обращал на это особого внимания. Но мальчик, похоже, совсем обессилел. Он уже не мог сидеть без поддержки. Натаниэль пробовал уложить его, но Джейка без перерыва мучили спазмы.
Натаниэлю вспомнилась Элен. Она так же быстро угасла, как его сын сейчас. Но у нее было кровотечение. А Джейка просто рвало.
Прайд пытался себя успокоить, но он понимал, что у Джейка не обычная рвота. Необходимо что-то сделать, чтобы он отдохнул. Почему, черт возьми, у них нет пресной воды! Организм Джейка сильно обезвожен, и надо было помочь ему, дать что-то взамен воды.
Прайд вспомнил о Габриэль, которая убежала из каюты на палубу. Дикий гнев охватил его: это она во всем виновата, это ее вина в том, что Джейку стало плохо.
Тут его взгляд случайно упал на еду, оставшуюся от их пикника. Коньяк! Всегда считалось, что коньяк помогает от морской болезни.
А то, что помогает взрослым, не может не помочь ребенку. Во всяком случае, хуже не будет. Прайд решительно схватил бутылку, взял сына на руки. Ему показалось, что Джейк стал легче, кожа его покрылась липким потом.
Натаниэль осторожно влил несколько капель жидкости в рот ребенку. Джейк слабо сопротивлялся, его все еще тошнило. Но Прайд, с непривычным для него терпением, настаивал. Он нежно разговаривал со своим сыном, прижимая бутылку к его губам, и не давал ребенку отвернуть голову в сторону.
Но вот тело Джейка слегка расслабилось. Он приоткрыл глаза, но не узнал отца. Натаниэль еще больше встревожился. Однако спазмы становились все реже, и через некоторое время, показавшееся Натаниэлю вечностью, Джейк уснул у него на руках.
Прайд продолжал держать сына, опасаясь, что если он положит его на койку, то все начнется сначала. Он не помнил, сколько времени просидел вот так – с ребенком на руках, глядя на его маленькое бледное личико, слушая частое, тяжелое дыхание, вырывавшееся из приоткрытого рта ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Мы обходим мыс Нидлз. – Натаниэль встал и подал руку Габриэль, чтобы помочь ей подняться. – А рифы впечатляют, не правда ли?
Вода кипела вокруг рифов, окружающих оконечность острова Уайт. Габриэль задрожала и плотнее закуталась в плащ. Луна вновь пропала, лишь свет маяка пробивался сквозь ночную мглу. Над волнами разносился печальный звон сигнального колокола.
– Я ни разу не пересекала Английский канал в этом месте, – произнесла она. – Я всегда плавала из Дувра в Кале и наоборот. К тому же море там спокойнее.
Но вот остров Уайт и пролив Те-Соленг остались за кормой их шхуны. Ветер стал сильнее, волны вздымались вокруг судна, обдавая его со всех сторон брызгами и хлопьями белой пены. Но, похоже, шхуна с легкостью справлялась с этими волнами, заметила про себя Габриэль, вспомнив о своем желудке, который не любил подобных путешествий. Ей пришло в голову, что не следовало так плотно ужинать.
– Давай спустимся вниз, – предложил Натаниэль. – Становится холодно, да и поздно уже. Нам надо постараться соснуть пару часов.
– Но койка слишком узка, – проговорила Габриэль, однако не противилась, когда Прайд увлек ее вниз.
– Ты можешь спать на койке, а я лягу на пол, – сказал Прайд.
– Но тебе будет страшно неудобно.
– Мне доводилось спать и не в таких условиях, – заявил он. – По сути, я смогу спать где угодно.
Джейк слышал, как затихают их голоса. Несмотря на свой страх, мальчик почувствовал, как близок его отец к графине де Бокер. Одежда мальчугана промокла насквозь, на губах он чувствовал соленый привкус морской воды и собственных слез. И ему стало ужасно одиноко на этом суденышке, которое неслось сквозь пространство между черным, неприветливым, ледяным морем и холодным и низким небом.
Забывшись, Джейк не слышал приближавшихся к нему шагов.
– Лопни моя селезенка, это кто еще здесь!
Услышав грозное восклицание, Джейк закричал от страха и метнулся к поручням. Над ним возвышался огромный человек, одетый точно так же, как и Джейк, – в штаны и матросскую фуфайку. Человек протянул к мальчику руки, взял его под мышки и поднял в воздух.
– Эй, да у нас тут «заяц»! – прогремел над ухом Джейка крик матроса. – Ну-ка, пусть доплывет до берега!
Великан вытянул руки и держал извивающегося мальчика над морской пучиной, а тот визжал и кричал, нарушая своими дикими воплями ночную тишину:
– Габби!.. Габби!..
Джейк из последних сил выкрикивал ее имя, которое для него было спасительным.
– Что, черт возьми, означает этот шум? – спросил Натаниэль, который в это время помогал графине снять ботинок. Лорд отшвырнул ботинок в сторону и высунул голову в люк:
– Что тут происходит?
– Я извиняюсь, сэр, но у нас тут «заяц», – прокричал матрос, держа в руках завывающего от ужаса ребенка.
– Габби! – визжал Джейк. – Я хочу Габби!
– Боже святый! – присвистнул Прайд. – Джейк!
– Вы знаете парнишку, сэр?
– Это мой сын, – спокойно произнес Прайд. – Дайте-ка его сюда.
– Я хочу Габби! – продолжал кричать мальчик, у которого началась настоящая истерика.
И вдруг она оказалась рядом с ним, проскользнув мимо Натаниэля.
– Джейк, – промолвила она, протянув руки к ребенку. Матрос отпустил мальчика, и тот, рыдая, прижался к графине.
– Все хорошо, – проговорила она, гладя его по голове. – Все в порядке. Я здесь. Все хорошо.
Прайд ошеломленно смотрел на них. Похоже, он не знал, что делать, а ведь это был его сын. Габриэль познакомилась с ребенком всего несколько недель назад, а сейчас казалось, что его отца здесь и нет вовсе.
Габриэль грациозно склонилась к ребенку, нежно прижимая его к себе. У нее выпали шпильки из волос, и ее рыжие кудри смешались с золотистыми завитками ребенка. И тут Натаниэлю пришло в голову, что если даже она и использовала мальчика для собственной выгоды, близость и теплота между ними были настоящими. Габриэль любила его сына.
– Я еще раз извиняюсь, сэр, – почесав за ухом, произнес матрос. – Не представляю, как он смог попасть на борт.
– Мы должны повернуть назад, – приказал Натаниэль. – Немедленно.
– Это невозможно, сэр. Ветер и прилив против нас. За мыс Нидлз заплыть невозможно.
Натаниэль изверг из себя такое многоэтажное ругательство, что даже рыбаки – большие знатоки всевозможной ругани – рты разинули от удивления. Рыдания Джейка превратились в громкие всхлипывания, и он все еще стоял, уткнувшись носом в юбки Габриэль.
– Идите вниз, – грубо приказал Натаниэль, указав рукой на люк.
– Пойдем, Джейк.
Габриэль подтолкнула ребенка к люку, а затем, спустившись сама, стала помогать спуститься ребенку.
Натаниэль с искаженным от злости лицом в два прыжка догнал их.
– А ну-ка, подойди сюда! – Он схватил мальчика, все еще цеплявшегося за графиню.
Джейк опять зарыдал, но и не подумал подчиниться своему отцу.
Лорд Прайд тяжело задышал, пытаясь справиться с охватившим его гневом.
– Габриэль, отпусти его. А сама, пожалуйста, поднимись на палубу, – сказал он тихим и спокойным голосом.
Габриэль взглянула вниз на чудную головку ребенка, который не хотел отпустить ее. Девушка посмотрела, на Прайда, а затем, приняв какое-то решение, нагнулась и взяла Джейка на руки.
– Конечно, у тебя есть полное право как следует отругать его, – сказала она лорду Прайду. – Он должен понять, сколько неприятностей он нам причинил. Но, ругая Джейка, держи его, пожалуйста, на руках!
Она сунула ребенка в руки отцу, и тот инстинктивно схватил мальчика и прижал к себе. Лорд Прайд вдруг с изумлением обнаружил, что стоит и крепко обнимает своего сына. Они оба были так потрясены этим необычным для них двоих объятием, что Габриэль, несмотря на ужасные обстоятельства их встречи, с трудом смогла сохранить серьезное выражение лица, оставляя отца наедине с сыном.
Глава 15
– Разрази меня гром! – воскликнул Натаниэль, разглядывая бледное лицо мальчика, которое впервые оказалось так близко к нему. – Скажи мне, ради Бога, о чем ты думал?
Лицо ребенка скривилось, рот открылся, и он опять приготовился зареветь.
– Не вздумай снова плакать, – резко сказал Натаниэль. – Теперь, дружок, уже и плакать-то не о чем. Не могу тебе пообещать, что дела и дальше пойдут хорошо, и предлагаю поберечь слезы до того времени, когда они смогут принести тебе ощутимую пользу.
Рот ребенка захлопнулся, маленькое тельце в руках его отца напряглось, мальчик твердо смотрел в глаза Прайда.
– Как ты сюда пробрался? – спросил Натаниэль после минутного раздумья. – Я хочу точно знать, как тебе это удалось. – Он сел на койку и неловко пристроил мальчика у себя на коленях.
Джейк, запинаясь, принялся за свой рассказ. Его голос все еще дрожал от слез, которые он старательно сдерживал.
– О Господи, – пробормотал Натаниэль, когда мальчик закончил свой рассказ.
И это был тот самый ребенок, который предпочитал рисовать палочкой на песке, а не лазить по деревьям, который кричал от ужаса, когда его сажали на пони – лошадку, чуть больше, чем его карликовый конь, который едва открывал рот, чтобы ответить на любой самый простой вопрос. Смелость Джейка и его изобретательность поразили Прайда. Впрочем, от этого дело не становилось менее серьезным.
– А что, ты думаешь, придет в голову мисс Приммер и няне, когда они придут утром в твою комнату и не найдут тебя там?
Джейк ничего не ответил, но по щекам его опять потекли слезы.
– Ты об этом не подумал, не так ли? Да они с ума сойдут, раздумывая о том, что могло с тобой случиться.
– Но ты же выгоняешь Примми, – прошептал Джейк, глотая слезы. – И я хочу быть с Габби.
– Да, я понимаю, – проговорил Натаниэль. Он откинулся на переборку, поддерживая ребенка на коленях.
Внезапно мальчика пробрала дрожь, и Прайд наконец-то обратил внимание, что вся одежда на его сыне вымокла, мокрые от морской воды волосы прилипли ко лбу. К тому же было далеко за полночь.
– Тебе лучше лечь, – сказал Натаниэль, вставая вместе с Джейком. – Больше уже ничего нельзя сделать. – Прайд поставил мальчика на ноги и стащил с него мокрую фуфайку. – Брюки тоже надо снять.
Лорд Прайд нахмурился, глядя, как ребенок послушно стал расстегивать пуговицы на своих штанишках. Но руки ему не повиновались.
– Давай-ка я помогу тебе.
Натаниэль наклонился и живо справился с застежкой, а потом бережно завернул ребенка в одеяло.
– Ну что, так теплее? – спросил он сына.
Джейк кивнул; кутаясь в грубую шерсть. Он был слишком шокирован и напуган событиями этой ночи, чтобы обратить внимание на изменившееся отношение к нему отца. Прайд поднял мальчика, уложил на койку, и тот свернулся комочком.
Натаниэль молча смотрел на ребенка. Он был скорее изумлен, чем сердит. Затем лорд повернулся и вышел из каюты.
Габриэль, плотно завернувшись в плащ, стояла, облокотясь о поручни.
– Ну что? – спросила она, когда Прайд подошел к ней.
– Я уложил его, и боюсь, что тебе не удастся лечь этой ночью.
– Это не страшно, я совсем не устала. Он в порядке?
– Он замерз, промок и абсолютно вымотан.
– И неудивительно.
Графиня помолчала, а затем неуверенно спросила:
– Ты его наказал?
Натаниэль покачал головой:
– В нынешней ситуации это бесполезно, тебе не кажется?
– Да, конечно, – согласилась девушка. – Просто я не знала, как ты воспримешь все это.
– Жаль, что ты так околдовала его, – произнес он, глядя на темное, бурное море.
– Не думаю, что все обстоит именно так, – запротестовала Габриэль. Впрочем, она не рассердилась: ей было понятно смятение Прайда.
– Ты так считаешь? – Он взглянул на графиню, и опять в его взгляде появилось пугающее Габриэль выражение.
– Не понимаю, о чем ты, – недоуменно проговорила графиня.
Натаниэль покачал головой, и устало провел рукой по лицу.
– Я не хотел тебя обидеть, правда. Считай, что я просто выругался. Извини меня.
Габриэль кивнула:
– Что ты собираешься с ним делать?
– Боюсь, у меня нет выбора, – равнодушно проговорил Прайд. – Ему придется поехать с нами.
– А ты не сможешь просто вернуться с ним в Англию, когда мы доберемся до Шербура?
Натаниэль покачал головой:
– Шхуна не сразу отправится назад. К тому же Дан, шкипер, занимается всякими темными делишками. Он направит свое судно в Бретань и обратно поплывет, очевидно, из Сен-Мало, через неделю или две. Его шхуна будет полна контрабандой – бочонками коньяка и всем остальным, что только попадется ему на пути.
– Но разве не опасно везти Джейка в Париж?
– Да, – согласился он. – Но у меня есть один дом на примете – там мальчик будет в безопасности, и хозяева не станут задавать лишних вопросов. А в дороге он будет под твоим покровительством. Никто не обратит внимания на ребенка.
– Может, стоит сказать ему, что все это – просто игра, – задумчиво произнесла Габриэль. – Тогда он не так встревожится.
– Не понимаю, о чем ты.
– Знаешь, он такой впечатлительный. Он все время играет про себя в разные игры. Это обычное дело для единственного ребенка. И он все очень точно продумывает – Джейк однажды рассказал мне об одной такой игре. Надо сказать, его рассказ произвел на меня впечатление. Мальчик очень умен.
Похоже, Натаниэль не очень-то обрадовался, узнав, что его сын живет в мире фантазий.
– Не знаю, какая разница, примет он все это за игру или нет. Чем скорее мы окажемся в Париже, тем скорее я смогу его надежно спрятать, поэтому нам придется ехать дни и ночи без остановок.
Габриэль заметила, что в нем говорит скорее тайный агент, а не отец. Натаниэль явно не представлял, каково это – путешествовать по ухабистым дорогам без остановок с шестилетним ребенком. Но она не стала с ним спорить и лишь предложила:
– Давай спустимся вниз. Ветер крепчает.
В каюте, кроме койки, раскачивающегося под потолком фонаря и привинченного к полу стола, ничего больше не было, поэтому сесть можно было лишь на пол. Габриэль с гримасой отвращения посмотрела на помойное ведро, стоящее в углу, – кто-то предусмотрительно поставил его там для нужд редких пассажиров «Керлью». Никакой возможности уединиться не было. И уже не в первый раз графиня подумала о том, что мужчинам живется куда легче женщин.
Натаниэль обнял девушку, она положила голову ему на плечо, а шхуна скрипела, качаясь на волнах, и вместе с ней качался фонарь, и в его тусклом свете плясали причудливые тени.
Не успела Габриэль задремать, как вдруг со шхуной что-то случилось: качка стала сильнее, ведро покатилось по полу на противоположный конец каюты. Казалось, судно вот-вот перевернется. Девушка ощутила, что ее внутренности протестуют против этого безумия, она застонала.
– Я, пожалуй, выйду на воздух, – прошептала она.
Неожиданно заплакал Джейк, он сидел на кровати и держался за животик.
В мгновение ока Габриэль схватила ведро и бросилась к мальчику, прежде чем Натаниэль успел понять, что происходит. У ребенка началась рвота, он плакал и стонал. Зловоние распространилось по всей каюте, дышать стало невозможно.
Графиня придерживала голову Джейка, подставляя ему ведро, шептала нежные слова и пыталась успокоить мальчика, стараясь сдержать собственную тошноту.
– Ты можешь принести холодной воды? – спросила она Натаниэля, который беспомощно стоял рядом. – Чтобы вымыть Джейку лицо.
– Не знаю, есть ли на борту пресная вода.
– Подойдет и морская. Но должна же у них быть вода для питья.
– Весь путь занимает всего двенадцать часов, – промолвил Прайд.
Ему, да и рыбакам даже не приходило в голову запастись пресной водой. Натаниэль пересекал Ла-Манш много раз, но ни разу с ним не было женщины и ребенка.
Он пришел через несколько минут, держа в руках ведро с морской водой. Его плащ промок насквозь: он качнулся и налетел на стол, когда судно накренилось вбок. Часть воды расплескалась.
Ребенка все еще рвало, и он протестующе плакал и стонал.
Габриэль взяла платок Натаниэля, смочила его в морской воде и вытерла горячее, потное лицо мальчика.
Прошло полчаса. Рвота у Джейка продолжалась, но он перестал плакать. Габриэль все больше волновалась за него:
– Бедняжка, он не может больше. У него же ничего не осталось внутри. О Господи…
Она больше не могла бороться с собственной тошнотой и, зажав рот рукой, бросилась вон из каюты.
– Присмотри за ним, – успела крикнуть графиня, устремляясь вверх по трапу. Она очутилась на мокрой палубе, вдохнула полной грудью свежий ночной воздух. Даже дождь не приносил облегчение. Не в силах больше противиться приступу морской болезни, Габриэль бросилась к поручням, не обращая внимания на ветер и брызги.
Натаниэль сел рядом с сыном. Состояние ребенка было ужасным, спазмы сотрясали маленькое тело. Лицо Джейка стало похоже на зеленоватую восковую маску, глаза, окруженные темными кругами, ввалились.
Через час Натаниэль забеспокоился. Он никогда не принимал морскую болезнь всерьез: ему казалось, что от этого легкого недомогания некоторые страдают, а некоторые, как он сам, – нет. Впрочем, его тоже немного мутило, однако он не обращал на это особого внимания. Но мальчик, похоже, совсем обессилел. Он уже не мог сидеть без поддержки. Натаниэль пробовал уложить его, но Джейка без перерыва мучили спазмы.
Натаниэлю вспомнилась Элен. Она так же быстро угасла, как его сын сейчас. Но у нее было кровотечение. А Джейка просто рвало.
Прайд пытался себя успокоить, но он понимал, что у Джейка не обычная рвота. Необходимо что-то сделать, чтобы он отдохнул. Почему, черт возьми, у них нет пресной воды! Организм Джейка сильно обезвожен, и надо было помочь ему, дать что-то взамен воды.
Прайд вспомнил о Габриэль, которая убежала из каюты на палубу. Дикий гнев охватил его: это она во всем виновата, это ее вина в том, что Джейку стало плохо.
Тут его взгляд случайно упал на еду, оставшуюся от их пикника. Коньяк! Всегда считалось, что коньяк помогает от морской болезни.
А то, что помогает взрослым, не может не помочь ребенку. Во всяком случае, хуже не будет. Прайд решительно схватил бутылку, взял сына на руки. Ему показалось, что Джейк стал легче, кожа его покрылась липким потом.
Натаниэль осторожно влил несколько капель жидкости в рот ребенку. Джейк слабо сопротивлялся, его все еще тошнило. Но Прайд, с непривычным для него терпением, настаивал. Он нежно разговаривал со своим сыном, прижимая бутылку к его губам, и не давал ребенку отвернуть голову в сторону.
Но вот тело Джейка слегка расслабилось. Он приоткрыл глаза, но не узнал отца. Натаниэль еще больше встревожился. Однако спазмы становились все реже, и через некоторое время, показавшееся Натаниэлю вечностью, Джейк уснул у него на руках.
Прайд продолжал держать сына, опасаясь, что если он положит его на койку, то все начнется сначала. Он не помнил, сколько времени просидел вот так – с ребенком на руках, глядя на его маленькое бледное личико, слушая частое, тяжелое дыхание, вырывавшееся из приоткрытого рта ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43