Так что все у Григория складывалось наилучшим образом. А то, что он извращенец, или, как пишут в бульварной прессе – сексуальный маньяк, никто даже и не догадывался. Знали об этом только жертвы.Но мертвые, как известно, молчат. А Григорий еще ни разу не отступил от своих правил – каждая жертва становилась трупом, над которым он долго и изощренно глумился, затем расчленял, ждал, пока сойдет кровь, тщательно мыл части тела, запаковывал их в целлофан, большой рулон которого он приобрел на рынке развозил в разные концы города и прятал.И вот сейчас этот человек с горящим взглядом темно-серых глаз спокойно вел машину. Дворники смывали капли дождя, салон наполнял приятный голос Патрисии Каас. Григорий покачивался, уверенно поворачивая руль то вправо, то влево.Жертвы он находил всегда в разных местах. Сейчас он выехал на Калининский проспект. Сердце ему подсказывало, что вскоре он найдет то, что ищет. Григорий внимательно смотрел по сторонам. Его глаз был наметан. Он сразу же отличал представительниц древнейшей профессии. Но далеко не каждая из них приходилась ему по вкусу: он искал подростков.Наконец, он увидел пестрый зонтик, под которым дрожала Катя Фролова.Серая «вольво» притормозила, уткнувшись правым колесом в бордюр. Боковое стекло медленно опустилось, прохладный влажный воздух ворвался в кабину. Вместе с воздухом салон заполнил шум улицы. Григорий сидел и смотрел на девочку в черной кожаной куртке, в коротенькой юбке, на ее худые коленки, на хрупкую фигурку.Затем он подался к дверце и махнул рукой.Катя сорвалась со своего места, как листок срывается с ветки. Но, не доходя до автомобиля несколько шагов, напустила на себя важный вид и попыталась унять озноб. Это ей удалось.– Скучаем? – немного охрипшим голосом поинтересовался Григорий.– А что, есть варианты? – ответила вопросом на вопрос девочка.– Могу покатать, – осклабился в улыбке Григорий.– Если недалеко, то можно, – кивнула Катя, подойдя уже к самой машине.Ей не терпелось как можно скорее оказаться в теплом салоне. Голос Патрисии Каас манил, да и мужчина ей понравился. Сразу было видно, что серьезный и состоятельный. Но на всякий случай Катя проверила:– Слушай, – девочка мгновенно перешла на «ты», – а деньги у тебя есть?Потому что бесплатно я с дядями не катаюсь, – ребячливо пошутила ученица гимназии с английским уклоном.Григорий понял, чего от него добиваются. Он сунул руку за пазуху, извлек роскошный бумажник и вытащил две бумажки по пятьдесят долларов.– Надеюсь, этого тебе хватит, крошка?– Этого, дядя, мне хватит.– Тогда садись, поедем.– А куда мы поедем?– Ко мне.– А тети там не будет?– Там не будет никого, только ты, крошка, и я.– А что мы там будем делать? – дурачась, поинтересовалась Катя и положила руку на бедро Синеглазова.Она постучала пальцами, Синеглазов поежился, его глаза сузились.– Ни тетей, ни дядей там не будет – только ты и я. И если будешь хорошей девочкой, может, я тебе дам еще одну бумажку.О подобном счастье Кате даже и мечтать не приходилось. Вот так, за вечер оторвать полторы сотни, да еще с хорошим представительным мужчиной, а не с каким-нибудь азером или грузином! Это было именно то, чего Катя хотела.Мотор заревел, и серая «вольво» помчалась по Калининскому проспекту.Катя смотрела, как проплывают высотные здания, поблескивая мокрыми стеклами, смотрела на рубиновые огоньки стоп-сигналов. Стекло было поднято, Синеглазов включил обогрев, и тепло заполнило салон.– Классно у тебя! – сказала Катя, расстегивая молнию кожанки.– А сколько тебе лет, крошка? Тебе уже можно этим заниматься?– Конечно, можно, мне даже мама разрешает, – пошутила Катя.– Так сколько все-таки? – настаивал Синеглазов, глядя на забрызганное дождем стекло.– Мне семнадцать, – соврала девочка.– Ну что ж, семнадцать, так семнадцать. А зовут тебя как, семнадцатилетняя красотка?– Зовут меня Зоя, – сказала Катя Фролова, тут же вспомнив о подруге и уже представив, как та будет ей завидовать, узнав, что Катька за один вечер оторвала полторы сотни.Серая «вольво» въехала во двор дома на проспекте Мира.– Вот тебе ключи, крошка, поднимайся на третий этаж, – остановив машину у подъезда, сказал Синеглазов – а я загоню тачку на стоянку. – Какая квартира?– Третий этаж, квартира тридцать семь.– Хорошо, – развязно кивнула девчонка, вышла из машины и, не раскрывая зонтик, заспешила к подъезду.Григорий взглянул ей вслед, и его тело напряглось. Его сотрясла судорога. Он ловил взглядом каждое движение девочки.– Повезло, повезло мне сегодня, – прошептал он, скрежетнув зубами, – ночь будет длинная, до утра я успею сделать все, что хочу.Он отогнал машину и в распахнутом пальто вальяжно направился к подъезду. На первом этаже он встретил соседку, забирающую почту из ящика, и вежливо поздоровался.– Добрый вечер, Зинаида Петровна, как ваш спаниель?– Ой, вы знаете, – махнула рукой седовласая пожилая женщина, – совсем ничего не ест. Наверное, у него глисты.– А вы попробуйте поить его отварами из трав.– Да я уж пробовала. Он такой капризный, ничего не хочет есть. А если поест – его сразу же тошнит.Григорий не нашел, чем еще утешить бедную женщину, и только пожал плечами. Он не торопясь поднялся на третий этаж и толкнул дверь своей квартиры.Катя уже сидела в кожаном кресле у журнального столика. Синеглазов взял плечики, повесил на них свое пальто и прошел в большую комнату.– Тебе нравится у меня, крошка? – строгим голосом спросил он.– Да, ничего у тебя, дядя, квартирка. Ты один живешь?– Сейчас будем жить с тобой.Катя расхохоталась, но в то же время какое-то смутное предчувствие появилось у нее в душе.– А мне, между прочим, нужно будет вернуться домой. Меня мама ждет.– Что ж, вызовем такси, сядешь и поедешь.– Ну так что, займемся? – глядя в глаза Синеглазову, спросила Катя и до конца расстегнула молнию на куртке.– Вначале ты, крошка, примешь душ. Я люблю, чтобы мои партнерши были чистыми.Катя пожала плечами, сбросила на кресло куртку, осталась в одной майке.Ее не по-детски развитая грудь приподнялась, когда она вытащила заколку из волос. Синеглазов сладко поежился.– Давай скорее в душ, мне уже невтерпеж.– А выпить у тебя есть, дядя?– А мама тебя ругать не будет?– А это не твое дело.– Ну что ж, тогда выпьем, – сказал Синеглазов, выкатывая из секретера сервировочный столик, на котором, тесно прижавшись друг к другу, стояли разнообразные бутылки с пестрыми этикетками.Катя посмотрела на бутылки.– Мне вот из этой плоской.– Так это же ром, крошка!– Ром так ром. А ликера у тебя нет, дядя?– Что, любишь сладкое?– Люблю, – призналась Катя, – тем более я замерзла.– Хорошо, выпей ликера.Из граненой бутылки, на этикетке которой красовался женский профиль, Синеглазов плеснул в стакан вязкого густого ликера. Катя попробовала. Напиток пришелся ей по вкусу. Она осушила стакан, облизала свои по-детски пухлые губы и вздохнула. Она понимала, что сейчас ей придется работать.– Ну, ступай же в душ, скорее.Синеглазов развязал галстук и швырнул его на диван. Туда же бросил и пиджак.– А ты можешь рассчитаться со мной сразу?– Могу, – сказал Синеглазов и положил две бумажки на стол.– Ты же обещал три.– Третья – это премия за хорошее поведение. Если ты будешь стараться – получишь и .ее.– Я уж постараюсь, дядя, не боись, – тряхнув волосами, развязно сказала девочка.Она сбросила свои тяжелые ботинки, стянула колготки, швырнула на диван майку и, покачивая худенькими бедрами, шлепая босыми ногами по паркету, направилась в ванную. Зашумела вода.Синеглазов жадно набрал полную грудь воздуха и зажмурился. А затем подошел к двери ванной и резко распахнул ее. Катя стояла под душем. Она мылась, стараясь не мочить волосы. Синеглазов расстегнул ремень на брюках, затем вытащил его и положил на ящик для белья.Катя смотрела на немолодого голого мужчину, стоящего перед ней, и чувствовала, как ее тело покрывается мелкими пупырышками, хотя вода была довольно горячей.Синеглазов, прямо в носках, переступил край ванны и сел на дно.– Мойся, мойся, тщательно намылься.Катя принялась покорно выполнять приказание этого странного мужчины.Озноб сотрясал ее тело.А Синеглазов привалился спиной к краю ванны и смотрел на свой член.Хлопья пены падали на грудь Синеглазову, и он растирал их рукой.– А ну-ка, крошка, полей на меня, – сказал Синеглазов, вставая.Катя направила на него дождик.– Ну и горячая вода! – Григорий заурчал. Что-то хищное почудилось Кате в его голосе. Затем он повернулся к ней спиной.– А ну-ка, потри мне спину. И хорошенько.Катя принялась большой розовой мочалкой тереть мужчине спину.– Хватит, – строго сказал Синеглазов. – А теперь засунь мне пальцы в зад.Катя вздрогнула.– Я кому сказал!– А вот так мы не договаривались, – запинаясь, проговорила она.– Мы с тобой вообще ни о чем не договаривались, кроме цены, – не оборачиваясь, сказал Григорий, – быстро выполняй.Катя просунула два пальца в задний проход Синеглазову. Мужчина выгнул спину, пальцы его правой руки обхватили змеевик отопления.– А теперь другой рукой возьми мой член.Девочка, вся дрожа, нащупала напрягшийся член Синеглазова.– Что ты его сжимаешь, как поручень в троллейбусе? Нежнее, нежнее двигай… – приказал Синеглазов.Катя, не вынимая пальцев из анального отверстия Григория, продолжала мастурбировать его огромный член.– Пошевели пальцами, пошевели! – захлебываясь слюной, приказал Синеглазов.Катя выполнила и это.Затем Синеглазов резко разогнулся и повернулся к Кате лицом.– А теперь – в рот, крошка, в рот.– Не хочу, – сказала Катя сквозь сжатые зубы.– Это что значит «не хочу»? Не можешь или не хочешь?– Не хочу! Не хочу! – истерично выкрикнула девочка, и по ее щекам покатились слезы, смешиваясь с каплями воды, в глазах появился страх.Вот этого момента Синеглазов и ждал. Он схватил девочку за плечи и заставил стать на колени. А затем принялся тыкать членом в ее плотно сжатые губы. Член упирался в закрытые глаза, в нос, в щеки, в уши. Но Катя упрямо не открывала рот.– Что же ты, недотрога? – сказал Синеглазов. – И никогда этого не делала даже со своими мальчиками?– Никогда, – сквозь зубы прошипела Катя.– А вот со мной будешь делать.Катя смотрела сквозь ресницы на черные мокрые носки Синеглазова. Пальцы Синеглазова сжали голову Кати так сильно, что ее рот открылся. Жилистый член Синеглазова еще раз ткнулся в ее губы и скользнул в рот. Катя едва не задохнулась. Она попыталась вырваться, но это ей не удалось.– Не нравится? – рычал Синеглазов и заглядывал в полные смертельного ужаса глаза Кати. – Совсем не нравится? А говорила, любишь сладкое. Только попробуй сжать зубы, и я размозжу тебе голову о стену! Ясно, маленькая стерва?Катя покорно делала все, что хотел этот страшный мужчина. А он, как она ни старалась, никак не мог кончить. Он буквально рвал ее на куски, тряс, заставлял лизать ему ноги, лизать задницу. Катю от отвращения стало поташнивать.Наконец, она не смогла удержаться и ее вырвало. Это привело Синеглазова в неописуемый восторг. Он принялся пачкать Катино тело рвотной массой. Он обмазывал ее лицо и просил:– Еще, еще блевани…Катю продолжало рвать. И не потому, что она подчинялась его требованию, она просто не могла сдержаться. Она сотрясалась от судорог, хлебала воду, а ее все выворачивало.Член Синеглазова вошел в ее промежность. Но, как ни старался мужчина, все попытки кончить были безуспешны. И тогда он принялся хлестать ладонью девочку по лицу. Та от ужаса даже не могла кричать.– Сволочь! Сволочь! Стерва! – шептал Синеглазов.Кровь сочилась по губам Кати, а на лице Синеглазова застыла гримаса неудовольствия.– Мало крови, мало! – и он ударил девочку кулаком в нос.Катя потеряла сознание, и если бы Синеглазов не держал ее, то рухнула бы на дно ванны, где винтом закручивалась и пропадала в водостоке вода, смешанная с кровью и пеной.Синеглазов поднял Катю за волосы, переключил воду и направил холодные струи ей в лицо. Она быстро очнулась.– Отпусти… Отпустите меня… Отпустите, я вас прошу… – лепетала девочка, захлебываясь водой.– Это только начало, – прошептал мужчина и, перевалившись через край ванны, потянулся и взял свой кожаный ремень.Он сделал петлю и быстро привязал ее руки к змеевику.– А теперь я завяжу тебе рот, чтобы ты не вздумала крикнуть…Он полотенцем завязал рот девочки.Затем Григорий Синеглазов вышел из ванной и вернулся, держа в руках чемоданчик, с какими ходят, как правило, водопроводчики, и стул, захваченный им в кухне. Он поставил стул возле ванны, на него с грохотом водрузил чемоданчик и раскрыл его.Катя пришла в себя и глазами, полными смертельного ужаса, посмотрела на страшные инструменты. Вернее, страшными они были только в этой ситуации.Поблескивали огромные никелированные скальпели, щипцы, ножи, пилы, какие-то странные сверла. Катя закрыла глаза и потеряла сознание. Она висела на ремне, который не давал ей упасть. Пальцы ее рук посинели.Синеглазов вновь исчез в недрах своей квартиры и вернулся с маленькой бутылочкой нашатырного спирта и фотоаппаратом. Он повесил фотоаппарат на шею и придирчиво осмотрел висящую на ремне бесчувственную девочку.– Хороша, чертовка, – пробурчал он и облизал пересохшие губы и принялся ощупывать ее худые колени.А затем прижался спиной к белому кафелю стены и щелкнул фотоаппаратом.Вспышка была мгновенной. Синеглазов сладострастно поежился.– Еще парочку снимков на память. Парочку снимков для начала. Это первый этап. Пока ты, крошка, цела.Еще несколько раз вспышка залила безжизненным светом ванную комнату.Затем Синеглазов поднес бинт, смоченный нашатырем, к лицу Кати. Та поморщилась, открыла глаза и попыталась подняться на ноги. Но ванна была мокрая. Она поскользнулась и вновь повисла на ремне.– Вот так-то будет лучше. Смотри сюда, смотри внимательно – прямо в объектив! – приказал Синеглазов и нажал кнопку.Это повторилось несколько раз. Кате казалось, что она уже ослепла от вспышек.– Повернись! – приказывал мужчина. И Катя выполняла его приказы.– А теперь улыбнись, – Синеглазов снял полотенце. – А если будешь кричать – отрежу язык.Катя попыталась улыбнуться в кровь разбитыми губами. Улыбка получилась страшной, глаза были полны страха, зрачки расширились.Синеглазов был удовлетворен. Он закрыл объектив крышечкой, снял аппарат с шеи и положил на ящик с бельем.– А теперь начнется самое интересное!Далее началось самое ужасное. Через час растерзанное, исполосованное тело Кати Фроловой покоилось на дне ванны. Все вены были вскрыты, горло перерезано от уха до уха, живот распорот. И уже не вода, а темная кровь вертелась в водостоке…Синеглазов сидел на краю ванны, улыбаясь, глядя на свой вялый член. Он опускал ладонь в кровь, пачкал себе лицо, грудь, вымазывал еще почти горячей кровью свой член. Тот от прикосновений набухал, наливаясь силой.Сделав еще с десяток снимков, Синеглазов остался удовлетворен сделанным. Он сел в ванну прямо на ноги Кати Фроловой и двумя руками вцепился в девичью грудь. Он мял и терзал ее так сильно, словно это были мячики для тренировки пальцев. А потом принялся мыться, словно абсолютно не замечал того, что у него под ногами.Вымыв голову шампунем, Синеглазов вытерся и причесался. Вся кровь из тела девочки уже ушла.Затем тело было расчленено на куски, каждый кусок тщательно вымыт. В коридоре, рядом с ванной, Синеглазов расстелил целлофан и принялся паковать в него то, что еще недавно было гимназисткой, то, что еще недавно смеялось, двигалось, то, что хотело жить. Синеглазов, как мясник, взвешивал в руках каждый кусок обескровленной плоти, тщательно заворачивал его в целлофан и завязывал бечевки аккуратными бантиками.Затем он поднял голову девочки за волосы и посмотрел в пустые глазницы.– Ну что, крошка, побалдела? Тебе понравилось с дядей? – спокойно сказал мужчина, завязывая крепкий узел на целлофановом мешке.Когда все было упаковано и разложено, Синеглазов занялся уборкой. К шести часам утра все было закончено. Ванная и вся квартира сияли чистотой. Вещи Кати Фроловой он сложил в отдельный мешок, а вот серебряный крестик на витой цепочке почему-то оставил себе. Цепочку он не расстегивал. Он снял крестик, когда отделил голову от туловища.Затем он вновь принял душ, смыв с себя пот и возбуждение, тщательно высушил голову феном и аккуратно расчесал свои седеющие волосы. Он хотел побриться, но передумал. Вместо этого он взял флакон дорогого дезодоранта, побрызгал им ванную и себя.Теперь Григорий Синеглазов выглядел помолодевшим и отдохнувшим, словно он только что вернулся с удачного уик-энда. Оставалось еще одно дело – избавиться от останков Кати Фроловой. Но технология была отработана до мельчайших деталей.Существовал один канализационный люк во дворах вечно ремонтирующегося квартала. Синеглазов знал, что этот люк, кроме него, никто открывать не будет.Туда он отправлял головы своих жертв.
1 2 3 4 5 6 7