Ничего еще не кончилось, твердил он себе. Ничего еще не кончилось.…"Парабеллум" он, откровенно говоря, попросту стянул.Не удержался. Были, оказывается, на территории Афганистана такие интересные склады. Оставили их еще немцы в сорок каком-то году, да так и не успели воспользоваться. До поры склады стояли невостребованными, а когда приперла нужда, предприимчивые и богатые на выдумку «духи» расковыряли это дело и с головы до ног экипировали несколько отрядов. Алехин помнил, как оцепенел, когда из-за обломка скалы выскочила вдруг несуразная фигура в угловатом гитлеровском шлеме поверх грязной чалмы, в пыльном френче мышиного цвета, в широченных шароварах и со «шмайссером» в руках… Как в том анекдоте: «Когда, говоришь, война кончилась? Неужто сорок лет назад? А я, дурень старый, до сих пор поезда под откос пускаю…» В общем, когда «духов» со складов выбили, там оставалось еще навалом всякой всячины…Алехин тряхнул головой и посмотрел на часы. Несмотря на все испытания, они нимало не пострадали и продолжали исправно тикать. Алехин не поверил своим глазам. Получалось, что вся баталия, начиная с того момента, как он увидел притаившийся у обочины «луноход», и до настоящего времени, заняла не более пятнадцати минут. От силы двадцать, но это уже с запасом. Н-да, государи мои, все-таки время – вещь сугубо субъективная… И, между прочим, его всегда не хватает.Кривясь от боли, Алехин проверил тайник. Дискета была на месте. Ключи, слава создателю, тоже были на месте, и Алехин, сплюнув в открытое окошко черный сгусток свернувшейся крови, вывел машину на шоссе.Когда рубиновые габаритные огни «опеля» скрылись за ближайшим пригорком, возле сиротливо стоявшего на обочине милицейского автомобиля затормозили два мотоциклиста. Поставив мотоциклы так, чтобы от проезжающих по шоссе запоздалых водителей их скрывал корпус «лунохода», оба стащили с голов надоевшие шлемы.– Никого, – сказал Саня, заглянув в темное нутро машины, где все еще держался слабый, но вполне отчетливый запах водки и табачного дыма. Сотовый телефон лежал на приборном щитке. – Вот козлы, телефон забыли. Припрятать, что ли, для смеха?– Что-то долго они с ним возятся, – с легким беспокойством сказал его напарник. – Пора бы уже и закончить.– А может, им герой попался, – предположил Саня. – Не в смысле Павлика Морозова, а в смысле Олега, к примеру, Кошевого.– Брось, брось, Санек, герои только в кино бывают да в художественной, мать ее, литературе. Жить любому дураку охота. Вот ты бы жизнь за что-нибудь отдал? За хозяина или за бабки, к примеру?– Что я, мешком хлопнутый? Хозяин – он только тут хозяин, а на том свете и он, и бабки мне без надобности.– То-то и оно. Давай-ка посмотрим, чего они там копаются.Держа наготове пистолеты, освещая дорогу карманным фонариком, мотоциклисты осторожно двинулись туда, где смутно белела в темноте перегороженная шлагбаумом грунтовка. Не дойдя до шлагбаума каких-нибудь трех метров, Санек остановился, словно налетев на бетонную стену.– Мать моя женщина, – тихо выдохнул он.Дрожащий круг света плясал на вповалку лежавших друг на друге гаишниках. Ни серебристого «опеля», ни его ушлого владельца поблизости не было видно.– Вот сука, – чуть ли не с восхищением проговорил его напарник, убирая пистолет. – Это ж надо, до чего скользкая тварь. Ну, держись, гнида.Он вынул из кармана сотовый телефон и долго вел какие-то переговоры, после чего без лишних церемоний свалив трупы в канаву и забрав оружие, мотоциклисты отбыли в сторону Москвы.«Ничего еще не кончилось, словно молитву, повторял капитан Алехин. –Все еще только начинается, облава в самом разгаре. Не может быть, чтобы они ограничились двумя пьяными гаишниками. Значит, в Москве делать нечего. Генерал наверняка ночует на даче и в город приедет только утром, а до утра дотянуть вряд ли удастся. Еще одна такая встреча, и деревянный бушлат гарантирован – да и то, если тело найдут… Значит, решено: едем на дачу».На ближайшей двухуровневой развязке Алехин решительно повернул на запад.До генеральской дачи оставалось всего ничего – километра три-четыре, когда мотор вдруг зачихал с явным намерением заглохнуть. Алехин бросил быстрый взгляд на указатель расхода топлива и убедился, что бак был пуст.Времени на раздумья не было. Алехин, зашипев от боли, резко крутанул баранку вправо, направив машину на сплошную стену каких-то высоких кустов, обильно припорошенных пылью. С треском проломившись сквозь кусты, автомобиль тяжело ухнул в какую-то наполненную стоячей водой ямищу. Капот с бульканьем погрузился в гнилую жижу, двигатель чихнул в последний раз и окончательно заглох.Капитан был без сознания не более двух минут. Придя в себя, он с удивлением обнаружил, что вопреки всему еще жив и, более того, ухитрился промочить ноги, не выходя из машины. Посмотрев вниз, он ничего не разобрал в кромешной темноте, но, шевельнувшись, услышал тихий плеск – в кабине было полно воды.Выбравшись наружу, Алехин понял: то, что показалось ему наполненной водой ямой, на самом деле было болотом, в которое он и сверзился с насыпи. Взглянув наверх, он увидел, что кусты, сквозь которые он так лихо проскочил, частично распрямились и более или менее скрыли машину от любопытных-взглядов тех, кто мог проехать по дороге. Укрытие, конечно, было аховое, но до утра сойдет, решил Алехин. Тем более, что больше и не надо – едва добравшись до дачи, он попросит генерала отправить кого-нибудь на розыски. Есть же у него там какая-то охрана.Дискету он решил с собой не брать. На дороге могла поджидать засада, а тайник в машине был достаточно надежен – менты это прекрасно продемонстрировали, а уж кому, как не гаишнику, знать все укромные уголки любого автомобиля?Выбравшись из болота, он постоял немного, собираясь с силами, и медленно заковылял по темной проселочной дороге, сильно перекосившись на бок и заметно приволакивая левую ногу.В полукилометре от дачного поселка ему навстречу шагнула из темноты темная фигура.– Капитан Алехин? – спросил незнакомец.– Я, – ответил Алехин, только сейчас сообразив, что «парабеллум» остался в машине.Человек подошел к Алехину вплотную и сделал какое-то плохо различимое в темноте движение правой рукой. Алехин попытался парировать удар, уклониться, но больное, изломанное тело подвело, и широкое лезвие армейского штык-ножа по самую рукоять погрузилось в его шею.На дорогу вышли еще двое. Втроем они обшарили карманы капитана и убедились, что, кроме документов, пачки сигарет и зажигалки, там ничего нет.– Неужели успел разгрузиться? – с отчаянием в голосе спросил один.– Либо так, либо отправил по почте. А может, спрятал где-нибудь в условленном месте. Теперь-то уж не дознаешься. Что же мы доложим хозяину?– А так и доложим. Этот козел, – говоривший сделал неопределенный жест в сторону дачного поселка, – давно пулю просит. Хозяин не первый месяц к нему примеривается, да все вроде повода не было. Вот он, повод, – и он легонько поддел носком ботинка откинутую руку капитана армейской разведки Алехина.Пока они возились, оттаскивая труп на обочину и наспех маскируя его ветками, до половины ушедший в болото серебристый «опель» погрузился еще на десять сантиметров. Глава 2 – Так что же, молодой человек, мы договорились?Илларион Забродов, пряча улыбку, упорно пытавшуюся оттянуть кверху уголки его губ, с трудом оторвался от книги и посмотрел на своего собеседника. Похожие на переспелые вишни старческие глазки последнего так и лучились хитростью – легко угадываемой и потому совершенно безобидной. Старец едва не подпрыгивал от сдерживаемого нетерпения.– Увы, – мягко сказал Забродов, снова погружаясь в разглядывание увесистого тома.– Увы – да или увы – нет? – не унимался старикан.– Увы, нет, – сказал Илларион, с сожалением закрывая толстый коленкоровый переплет. Собственно, он готов был, не торгуясь, заплатить запрошенную цену, но в каждом мире – свои законы. Поступи он так, старикан бы весь извелся, гадая, не слишком ли мало он запросил. Кроме того, не следовало создавать прецедент.– Отчего же нет? – не сдавался его оппонент. – Вы только посмотрите – это же мечта любого культурного человека! Роскошное издание, иллюстрации, великолепная сохранность! Клянусь, вы горько пожалеете, юноша!– Возможно, – согласился Забродов. – Тем не менее, почтеннейший, цена непомерно высока. Несуразно высока, я бы сказал. Да вот у вас тут и переплет надорван…– Где? Где надорван? Что вы себе… Ну так что же – переплет? Если вам нужны переплеты, накупите муляжей! У меня не переплетная мастерская! Стыдно, молодой человек! Что вы, в самом деле, как на базаре? Это же не штаны!Он вдруг совершенно волшебным образом успокоился, перестал по-петушиному наскакивать на Забродова и, добыв из недр своего древнего клетчатого пиджака огромный носовой платок, старательно промокнул совершенно сухую лысину.– Бог с вами, у вас честное лицо. Вы мне нравитесь, право. Интеллигентные люди должны идти друг другу навстречу. Я готов уступить десять процентов.– Это совершенно меняет дело, – лучезарно улыбаясь старцу, сказал Илларион.– Тридцать.Успокоившийся было букинист снова начал зловеще багроветь.– Это разбой, – безапелляционно заявил он, – грабеж средь бела дня.Стыдитесь, юноша! Двенадцать процентов.– При всем моем глубоком уважении к вашему почтенному возрасту и безусловно громадному опыту… ну, хорошо, двадцать восемь.– Вот она, современная молодежь! – воскликнул старик, обращаясь к полноватой, дорого и безвкусно одетой даме, перебиравшей в углу пожелтевшие подшивки «Роман-газеты». – Как вам это понравится?Дама сделала неопределенное движение плечом и поспешно отвернулась: она вообще не понимала, как можно поднимать столько шума из-за потертого томика «Малого Лярусса», да еще, похоже, и не русскоязычного. Впрочем, хозяин букинистической лавки вовсе не нуждался в поддержке, как и его несговорчивый клиент. Дама покинула лавку, так и не дождавшись, когда же наконец эти двое сумасшедших закончат препираться.Бывший инструктор ГРУ, капитан в отставке Илларион Забродов покинул лавку полчаса спустя в отличном расположении духа. Книга, за которой он охотился на протяжении трех последних месяцев, была приобретена по вполне приемлемой цене с двадцатипроцентной скидкой. Вдобавок он завел весьма полезное знакомство, а это было еще ценнее.«Надо будет позвонить Пигулевскому, – думал он, усаживаясь за руль припаркованного за углом видавшего виды „лендровера“, – поблагодарить за протекцию. Да и вообще, не мешает поболтать, справиться о здоровье – не мальчик все-таки».Пигулевский, однако, позвонил сам.Звонок раздался, едва Забродов переступил порог своей квартиры на Малой Грузинской. Илларион повалился в глубокое кресло и снял трубку.– Забродов у телефона.– Здравствуй, Илларион.– А, Марат Иванович, здравствуй. Я как раз собирался тебе позвонить.– А я, как видишь, легок на помине. Мне, видишь ли, позвонил Гершкович…– И что же? – спросил Забродов с легким замиранием сердца, ибо речь шла о старом букинисте, с которым он расстался полчаса назад. Илларион подумал, уж не переусердствовал ли он, торгуясь со стариком. – Жаловался?– Что ты, как раз напротив. Ты произвел на него самое благоприятное впечатление. Он благодарил меня за то, что я направил к нему, как он выразился, настоящего клиента. По-моему, его немного мучает совесть.– В каком смысле?– Ему кажется, что он много с тебя взял.– Экий артист! – не удержался Илларион от восхищенного возгласа. – Это же просто великий талант!– Да, Матвей Исаакович – деловой человек, подтвердил Пигулевский. –Ты не заедешь? Попили бы чайку, заодно ты бы рассказал, как там у вас все прошло с Гершковичем. Ведь недели три уже не виделись.– Не знаю, право, Марат Иванович. Я ведь только что из деревни, из имения, так сказать. Собирался на недельку порыбачить, есть тут неподалеку одно исключительное озерцо, да вот проездом заскочил в город осмотреться, что и как.Если что, я позвоню, чтобы не падать как снег на голову.– На этот счет можешь не беспокоиться, тебе всегда рады.Илларион подумал, что не худо было бы и в самом деле навестить старика, поболтать о всякой всячине за чашкой крепкого чая в уютной задней комнатушке антикварной лавки, что на Беговой, посмотреть, чем пополнилась за время его отсутствия коллекция старинного приятеля. Прощаясь с антикваром, Забродов мысленно дал себе слово непременно съездить на Беговую в ближайшие дни.Положив трубку, он двинулся было в сторону кухни, устремляя помыслы к аппетитному видению шипящей на сковороде яичницы, но телефон, словно только и дожидался, когда к нему повернутся спиной, немедленно разразился мелодичной трелью.– Сговорились, честное слово, – пробормотал Забродов, беря трубку. – Слушаю, – без излишней приветливости сказал он.– Ты чего рычишь, Забродов? – немедленно отозвалась трубка голосом его лучшего друга и бывшего начальника Андрея Мещерякова. – Зубы болят?– Жрать охота, – честно признался он. – Привет, полковник.– Привет, привет, капитан. Совсем ты разнежился на пенсионерских хлебах – жрать ему, видите ли, охота. Назад еще не надумал? Ко мне под крылышко, а?– Насиделся я уже у тебя под крылышком. Не самое, между прочим, уютное место на свете. А ты еще не генерал?– Да вроде нет пока. И, главное, не светит.– Странно. Разведка-то работает, да еще как!– Что ты имеешь в виду? – насторожился Мещеряков.– Только то, что вот меня три недели дома не было, заскочил на минутку, не успел порог переступить, а ты – вот он.– Вон оно что… Ну, выходит, повезло.– Да ладно, не скромничай. Выкладывай, зачем звонишь. Ты ведь просто так, без надобности, номер набрать не сподобишься. Выпить, наверное, не с кем?– Ну, на это опасное дело добровольцев всегда хоть отбавляй. Хотя-а… Идея сама по себе стоит того, чтобы ее обдумать. Но звоню я по другому поводу. Видишь ли, есть разговор.– Так говори, что ты тянешь?– Не хотелось бы по телефону.– Все-таки тебе, полковник, выпить не с кем. Начальство с собой не зовет, а с подчиненными сам не хочешь – субординацию блюдешь. Ну, приезжай, найду граммов двадцать по старой дружбе.– Дурак ты, Забродов, и не лечишься, – в сердцах сказал Мещеряков, который никак не мог привыкнуть к забродовскому стилю общения.– Медицина в данном случае бессильна, – бодро отрапортовал Забродов.– Пора бы тебе повзрослеть.– Пора бы тебе помереть, – вспомнив Хемингуэя, немедленно среагировал Илларион.– Тьфу на тебя, – сказал полковник ГРУ Мещеряков и от души грохнул трубкой по аппарату.Илларион Забродов ухмыльнулся – он любил дразнить Мещерякова. Несмотря на то, что их знакомство насчитывало не один десяток лет, занятие это ему не приедалось: уж очень благодарный был материал.Впрочем, улыбка быстро сбежала с его лица. Уж кого-кого, а своего бывшего начальника Илларион знал вдоль и поперек, и настроение его мог безошибочно определить даже по телефону. И сейчас, несмотря на кажущуюся непринужденность разговора, он мог поклясться, что Мещеряков чем-то очень серьезно озабочен.Гадать о причинах этой озабоченности, не имея никакой информации, Илларион не собирался, и потому постарался до поры выбросить все это из головы, сосредоточившись на своей яичнице. Фортуна была к нему благосклонна – он успел зажарить яйца, приготовить салат и даже употребить все это великолепие по прямому назначению до того, как в дверь постучали.«Эк его припекло, – подумал он о Мещерякове, неторопливо направляясь в прихожую. – На крыльях, что ли, летел?» Пока он шел, вежливый стук превратился в настойчивую барабанную дробь, гулко отдававшуюся в пустом колодце лестничной клетки.– Да что ж тебя так разбирает-то, болезный? – пробормотал Илларион, отпирая дверь.За дверью, вопреки ожиданиям капитана, оказался вовсе не Мещеряков.Совершенно незнакомый Забродову амбал, облаченный, несмотря на жару, в удушливо-черный двубортный костюм и солнцезащитные очки, не говоря ни слова, уверенным жестом вытянул перед собой внушительного вида верхнюю конечность и попытался отодвинуть Забродова с дороги. За его спиной маячили еще какие-то темные фигуры.Осмысление ситуации Забродов оставил на потом. Аккуратно перехватив упиравшуюся ему в грудь руку, Илларион отработанным движением завернул ее амбалу за спину. Амбал при этом совершил изящное танцевальное па, развернувшись на сто восемьдесят градусов вокруг собственной оси и поневоле приняв слегка наклонное положение – нежничать с ним Забродову было недосуг. Высвободив левую руку, Илларион несильно рубанул гостя ребром ладони по шее, одновременно придав ему начальное ускорение коленом. Маячившие на площадке личности едва успели посторониться. Когда щека амбала соприкоснулась с выложенным кафельной плиткой полом, он был уже в отключке, а дверь забродовской квартиры снова захлопнулась.
1 2 3 4 5 6