– Серьезный, – сказал Шура. – Волнуется.– Думаю, Шура, твой отец там, за оцеплением. – Забродов вышел из-за машины и стал метрах в двадцати напротив гаражных дверей. – Эй, Андрей, ты меня слышишь?В гараже царила тишина. Затем скрежетнула дверь, приоткрывшись совсем на немного.– Слышу, капитан.– Тебя серьезно ранило?– Автомат держать могу.– Это хорошо. А крепко его держишь?– Крепко, капитан.– Руки не дрожат?– Нет, не дрожат. Вы же сами учили, рука бойца не должна дрожать.– И с кем ты воевать собрался?– Ни с кем, – крикнул Андрей Сизов, – мы хотим с Витьком отсюда убраться подобру-поздорову, не хотим проливать кровь. Так что вы скажите им, капитан, чтобы они дурака не валяли, а приняли наши условия.Все-таки две бочки бензина – это серьезно, будет настоящий крематорий, все сгорит, как в плавильной печи.– Красиво говоришь, Андрей. Может, вам сигарет передать?– Не надо.– Тогда я пошел, – абсолютно спокойно, будто просто вел дружескую беседу, сообщил Забродов и не спеша отправился за угол дома, где его поджидали генерал Глебов, милицейский полковник и Андрей Мещеряков.Расспрашивать о разговоре было бы глупо, все происходило на глазах, каждое слово слышали.– И что? – только и спросил полковник Мещеряков.– Погоди, время у нас есть. Главное сбить их с толку, вывести из того состояния, в котором они сейчас пребывают, – Забродов уселся на бампер машины и снизу вверх посмотрел на полковника в бронежилете. – Вы армянин, по-моему?Тот насторожился. Обычно в приличном обществе о национальностях говорить не принято, тем более в Москве о том, что человек – кавказец.– Я из Баку.– Армянин?– Да.– Вот это и плохо, – в голосе Забродова не прозвучало ни презрения, ни ненависти, просто констатация факта. Человек – армянин, и это почему-то плохо.– А то, что они русские – это хорошо? – в сердцах воскликнул милицейский полковник, показывая на гараж, в котором засели два спецназовца, ставшие террористами.– Тоже плохо. Вот это-то и нехорошо, что судьба свела вас вместе. Мне все равно, кто вы по национальности, я людей по этому принципу не делю, но существуете-то вы в данной ситуации не для меня, а для них. А у этих ребят на лицах кавказской национальности крыша поехала. Они только услышат легкий акцент, рука сама к оружию тянется. Я не прав?– В общем-то правы, – согласился полковник.– Вот видите, а вы первым начали с ними через мегафон вести переговоры, и только усугубили ситуацию. Может быть, они уже и сложили бы оружие, ко мне-то отнеслись без всякой злости?– Но это ничего не изменило ни там, ни здесь.– Что за ребята эти школьники?– Вот список, – полковник порылся по объемным карманам и подал распечатку.Забродов пробежал его глазами. Там были только фамилии, имена и годы рождения.– И тут не хорошо, – он наморщил лоб, – школа частная, дети богатых родителей. Для людей с неуравновешенной психикой – липшее раздражение. Да и дети привыкли чувствовать себя независимо, их заставить слушаться практически невозможно, только под стволом автомата.– Стволы у них есть, – напомнил генерал Глебов.Может быть, все продолжалось бы тихо, но майор привел троих в штатском, ими оказались люди из ФСБ. Ведь слух о террористах и об убийстве двух омоновцев был распространен по всем каналам спецслужб, и тут столкнулись интересы разных ведомств – ГРУ, ОМОНа и ФСБ.Пока еще не было министров, но уже приехал один заместитель директора ФСБ. Он вел себя нагло, то, что говорят другие, его не интересовало, он привык слушать лишь себя.– Вот когда в Буденовске Басаев со своими орлами-стервятниками..– Послушайте, только не надо про Буденовок, – перебил Илларион генерала ФСБ.Тот резко дернул головой, мол, кто это смел меня перебивать.– Было бы чем хвастаться, как будто подвиг какой совершили.– Мы сделали все…– Лучше бы вы этого не делали, – куря сигарету, сказал Илларион.Генерал Глебов тронул его за плечо, дескать, потише, капитан, тут люди с большими звездами, и лучше не встревать, тебя не за этим привезли сюда.– Что вы собираетесь делать? – уже немного смягчившись, спросил замдиректора ФСБ, он обратился к генералу Глебову и полковнику ОМОНа.– А что мы можем предпринять, там же дети.– А если штурмовать?– Их штурмовать бессмысленно, они сказали, что взорвутся. В гараже бензин, взрывчатка, оружие.– Откуда оружие?Генерал Глебов прикрыл глаза:– Не знаете, генерал-лейтенант, откуда у них оружие? А откуда оружие берется в Москве? Откуда, вот скажите мне? Вот оттуда и у них.В общем, какой был вопрос, такой и ответ.Эфэсбэшник поморщился:– Может, вызвать нашу группу захвата, как-никак люди опытные, с террористами имели дело не один раз.– Не надо, – сказал Забродов, – сами справимся.– Я вижу, как вы тут управляетесь. Уже три часа они в гараже, а дело не сдвинулось ни на сантиметр.– Наверное, вы хотите, чтобы началась стрельба, чтобы гараж взорвался? Там, как-никак, генерал-лейтенант, семеро ребятишек.– Было восемь, одного отпустили. Сволочи, мерзавцы! Повыучивали их на нашу голову!– Это точно, – поддержал впервые за весь разговор эфэсбэшника Илларион Забродов. – На нашу голову. Ну да ладно, – он бросил окурок на землю, тщательно растер подошвой.– У вас есть еще час, – сказал генерал ФСБ, – если ничего не сдвинется, я меняю людей, вызываю своих спецназовцев и мы разберемся с вашими мерзавцами так, как умеем.– Погодите, – сказал генерал Глебов.Андрей Мещеряков все время молчал, нервно покусывая губы. Он понимал, если кто и сможет что-то сделать, так это Илларион Забродов. Как и каким способом – Мещеряков не представлял. Но знал, у того в жизни все получается, если конечно, ему не мешают глупыми приказами и распоряжениями.– Илларион, что ты собираешься делать? – нервно спросил Мещеряков.– Что делать, что делать… Пойду попробую договориться.– Ты что!? Они же тебя могут застрелить, надень бронежилет.– Думаешь, они не попадут в голову, если захотят?– Надень каску.Забродов рассмеялся:– Если бы эти штуки помогали, я бы наверняка их надел, а так они лишь раздражают.., как и кавказский акцент.– Тихо, тихо, Илларион! Полковник нервничает, да и генералы нервничают. В такую передрягу они попали из-за нас. Будь это где-нибудь на периферии, километрах в трехстах от столицы, да с другими детьми, все было бы по-другому.– Знаю, – сказал Илларион, – забросали бы гараж гранатами, начали бы штурм.– Послушай, Илларион, а если их отравить?– Кого их?– Сизова с Кавериным.– Как ты себе это представляешь? – с интересом посмотрел на полковника Мещерякова Забродов.– Как, как… Подбросить им отравленной водки, детям они ее давать не станут, а сами выпьют и вырубятся.– Хорошая мысль, полковник, очень хорошая. Ты что, предлагаешь мне взять пару бутылок водки и пойти в гараж с ними выпить по стопарику за удачный исход дела?– А что? Почему бы и нет? Во всяком случае, можно попытаться им занести.– Ты еще предложи отравить водопровод. Если кому-нибудь из них станет плохо, они тут же взорвут гараж, я их знаю, – сказал Забродов. – И единственное, что пока удерживает этих двух придурков, так это то, что мы еще не наделали глупостей и ведем с ними честную игру. Поэтому и они с нами – по честному.Но это, полковник, до поры до времени. Если ситуация чуть-чуть изменится, если что-то качнется, то все пойдет прахом. Одна искра – громыхнет взрыв, я уверен.И еще я уверен, что они ходят с гранатами с выдернутой чекой.– Сам бы на их месте поступил так?– Сам бы я так не поступал, но на большее у них фантазии не хватает. А этот способ – проверен и надежен. Кстати, когда рука держит гранату, ты чувствуешь себя защищенным, хотя в любую минуту можешь взлететь на воздух – психологический парадокс.Забродов поднялся, расстегнул на куртке все пуговицы.– Пропустить! – крикнул полковник.Забродов держал руки так, словно он шел сдаваться.– Эй, капитан, стой на месте, иначе стреляю.– Не надо стрелять, подпусти к гаражу, у меня ничего нет.– Повернись! – послышался крик Каверина из узкой щели в приоткрытой калитке. – Нечего нам с тобой разговаривать!– Включите прожектор на меня! Осветите! – приказал Забродов, но негромко.Тут же вспыхнул прожектор. Он несколько раз, как на подиуме, повернулся, похлопал по карманам, показывая, что не вооружен.– Куртку сбрось, капитан! – нервно потребовал Виктор Каверин.Забродов снял куртку, бросил на землю. Он остался в черной майке с короткими рукавами, майка плотно облегала торс. Витек и Андрей смогли убедиться, что у капитана Забродова оружия при себе нет.– Ладно, подходи! – крикнул Каверин. – Сигареты у тебя хоть есть?– В штанах, – Забродов достал пачку и держал ее в руке как пропуск.Когда до двери оставалось четыре шага, Каверин крикнул:– Брось сигареты под дверь!Пачка сигарет, брошенная Забродовым, застряла в щели, такой она была узкой. Дверь, чтобы ее нельзя было вышибить, изнутри гаража подпирал брус. Сигареты тут же исчезли.– Подходи, только спиной вперед.Забродов подошел спиной к калитке, почувствовал плечами металл.– Теперь можешь повернуться.Илларион медленно повернулся. В гараже было темно, свет лампочек, запитанных от слабых, уже подсаженных аккумуляторов горел только в автобусе. Забродов рассмотрел лица детей, все они сгрудились у заднего стекла, раздавили о него носы, щеки, пытаясь что-нибудь услышать или увидеть. Он наконец-то сумел рассмотреть внутренности гаража."Да, – подумал он, – точно, две бочки с бензином.В горловину одной из них была заткнута тряпка, ее конец свисал почти до самой земли, явственно пахло бензином. Один щелчок зажигалки вблизи от тряпки, и все действительно может превратиться в плавильную печь".В темноте возник язычок пламени, вспыхнула сигарета. Прикурил Витек. Он сидел на верстаке, одной рукой – локтем придерживал автомат, в другой сжимал гранату. Ствол автомата целился точно в Забродова. Щель была шириной в ладонь, не пролезть.Илларион привалился спиной к калитке и почувствовал, та укреплена, она не поддалась даже на миллиметр.– Что, дверь заблокировали?– Как вы и учили, капитан, – сказал Андрей, которого Забродов не видел, он стоял прямо за дверью.– У тебя рана-то серьезная?– Да нет, пустяк, царапина, даже гранату могу сжимать.– Ты бы ее в другую руку переложил, мало ли чего.На кой хрен вам самолет, ребята? Куда вы на нем полетите, в Крым загорать, что ли?– Наше дело, – тут же ответил Витек. – Мы же денег не просим, какого хрена менты в нас стреляли?– А зачем вы с ними связывались?– Поздно сейчас говорить об этом, капитан. Не мы связывались, они первые на нас поперли, а мы только ответили, как вы нас учили.– Плохо же вы учились. Я вас учил слабых не обижать.Несмотря на ужас ситуации, Витек не выдержал, засмеялся:– Да уж, помню, солдат ребенка не обидит и беременную женщину тоже, и калеку-мента обижать грех.– Вот видите, кое-что помните. Так зачем вам самолет? Вам же его никогда не дадут.– Дадут. Тут такие детишки, что их родители скинутся и не только зафрахтуют, но и сам самолет купят вместе с экипажем.– Не будет этого, мужики, не дадут вам до самолета добраться. Омоновцы на вас осерчали. Поверьте, только из гаража выберетесь, стрелять начнут. И поверьте, не промахнутся.– Да, я уже видел, снайперы на крыше сидят. Если захочу, сам одного из них сниму, только не хочется мне больше стрелять.– А чего ж тебе хочется, Витя?– Убраться отсюда поскорее.– А потом?– Потом? Подумать, может и раскаемся.– Давай, открывай дверь, – Забродов несильно ударил ногой в дверь, – детей жалко.– Эй, капитан, не дури, не дергайся. Дверь мы тебе не откроем, детей не отпустим. Пока самолет нам не дадут, с места не двинемся. Нам спешить некуда, можем хоть неделю сидеть.– А детей кормить чем будете?– Найдем, не твоя забота. А захотим, и привезут.– Не боишься, что тебе отравленной водки притащат?– Нет, не боюсь. Я вначале того, кто принес, попробовать заставлю. А потом, как ты учил, детям дадим лизнуть.– Витек, непорядок получается, ты со мной на «ты», никакой субординации, я ж тебя этому не учил.Как ко мне обращаться надо?– Товарищ капитан, – неохотно сказал Витек, спрыгивая с верстака и подходя чуть ближе.– Вот это другое дело, уже можно разговаривать.Андрюха, если что случится, я тебя знаю, жить ты не сможешь.– А вы мне, капитан, душу не травите, я и сам знаю свою судьбу. Дерьмовая моя судьба.– Но судьбу еще можно исправить.– Вот мы и хотим исправить, – зло крикнул Каверин, – самолет, и никаких гвоздей! И уходите отсюда, капитан, от греха подальше уходите, не злите меня. Вы здесь, может быть, единственный, в кого мне всадить пулю не хочется, кто мне ничего плохого не сделал.– А ты мне – сделал, Каверин. Из-за тебя всех спецназовцев ГРУ станут называть мерзавцами и отморозками. Вот один генерал из ФСБ уже приехал, нотации мне взялся читать, словно больше меня понимает. А мне и ответить нечего, потому как прав он. Не эфэсбэшники омоновцев постреляли, а мои ребята. Я же вас учил, воспитывал…– Да, капитан, правду говорите. Вы с нами из одного котелка жрали, из одного стакана пили, и никогда, видит бог, нас не обижали. Так что на вас лично мы обиду не держим.– Мне уже предлагали принести для вас отравленной водки.– Ну и что? – засмеялся в глубине гаража Андрей Сизов. – Мы бы выпили. Может быть, так оно было бы спокойнее.– Сдохли бы прямо с гранатами в руках, – добавил Забродов. – Ладно, мужики, открывайте дверь, я должен убедиться, что с детьми все в порядке.– Посмотрите в щель, капитан, вон они – все в машине. Детей, как вы нас учили, не обижали, в машине закрыли, они там и сидят.– Одному же стало плохо.– Это у него от страха, – сказал Витек. – Мы его выпустили.– Правильно сделали. Хорошо бы было, чтобы вы и остальных выпустили.Незаметно Забродов взглянул на часы. Время ультиматума уже истекло, он десять минут говорил сверх положенного, а двое в гараже не замечали этого. Но Илларион понимал, они спохватятся, долго так продолжаться не может. Он понимал и другое, будь у него сейчас пистолет, он бы без труда смог застрелить их.Но в гараж все равно не залез бы, да и гранаты в руках у обоих. Так что подобный вариант отпадал напрочь.Оставалось лишь одно – уговорить.И тогда он сказал самое главное:– Мужики, давайте по честному. Ведь вас могли убить двадцать раз в Чечне, десять раз в Таджикистане и в других местах – много-много раз. Так что умереть вы могли месяц назад или год назад. Но пока вы живы, и то, что вы живы, считайте, везение.– Нас расстреляют? – спросил Андрей Сизов с нервным смешком.– Смертную казнь отменили, вы что, не знали?– Нет, – честно признался Витек.– Президент своим указом отменил, иначе в Совет Европы Россию бы не приняли. Так что расстрелять вас не расстреляют, дадут пожизненный срок. Или ГРУ постарается, чтобы вас упекли в «дурку», если хотите, можете стать сумасшедшими, хоть сейчас заявление пишите.Андрей подошел к самой щели, уже не прячась от Забродова.– Херню городишь, капитан, я под дурака косить не собираюсь. Сдаваться не умею.– Мужики, вам уже не жить. Так что сдавайтесь, а детей отпустите.– Чему-чему, капитан, а сдаваться вы нас не учили, не умеем, – рассмеялся Каверин.– Всегда чему-нибудь приходится учиться, а если проиграл, то уж не плачь и не сучи ножками, Андрей.Как-никак, не в Брестской крепости сидите, в гараже не станете на стенах писать «Умрем, но не сдаемся!», глупо получится, пошло.– А что делать? – уже дрогнувшим голосом спросил Андрей.– Да заткнись ты! – крикнул на него Каверин. – Не понимаешь, он же зубы заговаривает.– Подожди, Витя.– Они, наверное, уже гараж окружили.– А что толку? Хоть десять раз его могут окружить, хоть бетонный колпак пусть строят, нам-то все равно, граната в руке, бензин здесь…– И дети здесь, – зло пробурчал Забродов.– Попадись нам под руку автобус с омоновцами, мы бы в заложники взяли их. Но с детьми спокойнее, они-то драться не лезут, да им все это и интересно, – уже нервно скрежеща зубами, смеялся Каверин.Забродов стоял и смотрел в щель. Андрей, даже не посоветовавшись с Витьком, ударом ноги вышиб брус.– Заходите, капитан.– Нет, мужики, лучше вы выходите, мне там делать нечего.– Боитесь, что вас возьмем в заложники?– Вот этого я не боюсь. Меня столько раз брали, Витек, что тебе и не снилось. А потом не знали, что со мной делать. Давайте, выходите. Бросайте автоматы и вошли.Андрей Сизов подошел к бочке с бензином, на крышке которой лежала чека от его гранаты, аккуратно заправил ее. Забродов, если бы захотел, мог в любой момент войти в гараж. Но он не спешил это делать, понял, ребята сломались и сейчас выйдут.Он повернулся к ним спиной и негромко крикнул:– Погасите прожектор! Мы идем вместе.Затем толкнул ногой железную калитку, открывая ее настежь.– Пошли, мужики!Каверин и Сизов в бронежилетах, с автоматами в руках переступили порог гаража. Забродов стоял, словно бы прикрывая их собой.– Бросайте оружие, – тихо сказал он.Андрей бросил автомат. Тот звякнул о бетонную отмостку. Каверин медлил, затем брезентовый ремень заскользил в его руке, автомат бесшумно лег на землю, пальцы левой руки разжались.
1 2 3 4 5 6