Витальная сила этого коктейля Ирине Семеновне хорошо известна. Она уже представляла себе, что будет дальше и какое ее ждет наслаждение. Пусть мальчик разок попробует, а потом войдет во вкус, не оторвешь. Она-то Ирина Семеновна понимает, что означает это его затянувшееся детство. Мамочка, сестренка, сублимация в спортивном зале. Вот сейчас она снимет с него беленькие, купленные ею в «Смоленском пассаже» джинсики, и детство закончится.
У нее самой все немножко расплывается в глазах. Джинсы уже на полу рядом с прекрасными адидасовскими кроссовками, но что-то ей не нравится этот пейзаж пока скрытый трусиками. Где эта сдержанная всхолмленность, где тугая угадываемая под натянутой тканью дуга счастья? Юный герой на подиуме клуба для женщин "Далила" выглядел совершенно по-другому. Это был мужчина, сатир с лицом купидона. Купидон остался, а где сатир? Или мальчик все еще чего-то боится? Наполеон совершенно прав, что для того, чтобы победить надо ввязаться в драку? Долой раздумья и рефлексию. Тайна манит. Как жрица, откидывающая последний покров с алтаря, мясистой рукой провидицы Ирина Семенов сдернула с онемевшего в пароксизмах мальчишеского страха лейтенанта плавки.
– А что же тогда было там, в клубе "Далила"?
Менеджер велел нам набитый носок подкладывать.
Есть такая, вернее бытовала во времена юности Ирины Семеновны песенка "На карнавале". Суть ее заключается в том, что молодой мужчина ухаживает на карнавале за дамой, она кокетничает, все время уходит, но наступает момент, когда мужчина срывает с дамы маску. Дальше в песенке поется так: "Под маской леди, краснея меди, торчали рыжие усы!".
Не следует думать, что здесь во время описываемой сцены перед Ириной Семеновной возник какой-либо противоестественный пейзаж. Здесь не разверзлось ни изуродованное лоно трансвестита, ни аномалии гермафродита, которые так привлекательно изобразил в финале своего фильме "Сатирикон" великий кинорежиссер Феллини. Перед глазами Ирины Семеновны просто предстал обычный пах повзрослевшего младенца. Все было в порядке, с известной даже торчимостью, но только в некоторой вызывающей миниатюре, в тенденции к минимализму, существующему в данном случае на границе нормы. Если бы этому богатырскому телу еще бы подходящий "придаток". Ах, ах, скажем прямо, к этому Ирина Семеновна, женщина богатая и решительная, привыкшая отбирать на рынке услуг лишь крупных и веселых осетров не привыкла. Но ведь за окном стояла тропическая ночь, уже были сброшены все волнующиеся развивающиеся покровы, выпито поддельное шампанское и дагестанский коньяк, давно расплылась губная помада, а в теле стоял непрекращающийся зуд. Пришлось бросаться друг другу в объятья. Все, конечно, на ожидаемом минимальном уровне получилось. Ирина Семеновна была женщина деликатная и не захотела обидеть мальца. Но разве здесь что-нибудь почувствуешь, разве здесь вознесешься к небу на качелях любви? А что дальше? Как дальше-то поступать, если уже один день из десяти прошел?
Для дальнейшего, впрочем, скоро заканчивающегося повествования, здесь имеет значение только два обстоятельства. Во-первых, уже утром Ирина Семеновна поговорила с Никитой. Они пили за завтраком кофе и разговаривали. За окном подсвеченное розовой рассветной зарей безмятежно раскинулось море. Она не обманщица и конкордат свой нарушать не желает. Раз обещала молодому человеку отдых на юге, то от своего слова не отказывается. Они по-прежнему будут встречаться, вместе ходить на пляж, обедать, ездить на экскурсии, даже может быть ужинать. Никита как бы станет кораблем сопровождения, ее рекламной акцией и эскортом. Но вот если ей, Ирине Семеновне что-нибудь пряное приглянется, то тут Никита может, не беспокоится, а уйти в свою бухту и переждать. Море, как говорил классик советской литературы Максим Горький, смеялось.
Лучшего отдыха на юге у Ирины Семеновны никогда не было. Все оказалось проще, чем она даже предполагала. В то же утро в холле она встретила одну свою знакомую по клубу "Далила", работавшую в Москве нотариусом. Женщины из этого клуба ничего особенно друг от друга не скрывают. Нотариус как раз уезжала и поэтому с легкой душой могла передать своей мимолетной подруге замечательного туземного парня работавшего здесь же в гостинице официантом. Официанта звали Али. Качественная работа и минимальная оплата. Ах, как все хорошо сложилось!
Это был самый чудесный для Ирины Семеновны отпускной период. Утром, еще до завтрака, дыша молодостью и здоровьем, в одних шортиках прибегал Никита. Шортики летели на ковер, и Никита как бы почти с разбега припадал к ее просторной материнской груди. Обширная лодка мерно шевелилась. А потом они шли завтракать, потом на пляж, ехали куда-нибудь на экскурсию, Никита нес за Ириной Семеновной ее сумки и так до обеда. Около четвертого часа появлялся, оглядываясь в коридоре по сторонам, официант Али. Тело у Али было прохладное и сухое, как у ящерицы. Но он хорошо знал свое дело и выполнял работу качественно, следя не только за своим удовольствием. А может быть, он сам никакого удовольствия и не получал, а только одно механическое шевеление?
Около восьми вечера Ирина Семеновна и Никита ужинали, день заканчивался, глазки у Ирины Семеновны уже слипались, и она уходила в свой двухкомнатный люкс смотреть телевизор и готовиться ко сну. Как-то часиков в десять она дернулась в номер к Никите,- томимая каким-то беспокойством. Но неожиданно его в номере не оказалось. Работая долго в Нефтяной компании, невольно привыкаешь к некоторой таинственности. Ирина Семеновна ничего спрашивать у Никиты не стала, а навела справки у портье. За пять долларов в Хургаде можно навести любую справку. Оказалось, что после девяти и, как потом выяснилось, ежедневно Никита уходил из своего номера и появлялся только глубокой ночью. В конце концов, каждый имеет право на свою личную жизнь.
В хургадинский стриптиз-клуб, который – еще десять долларов! – назвал ей портье, Ирину Семеновну, не пустили, плакали ее денежки, истраченные на такси. Это, объяснили ей сугубо мужское заведение, а в арабском мире свои законы, и кто там за закрытой дверью обнажался, Ирина Семеновна так и не узнала. Никита тоже не узнал, что об его отлучках известно. Зачем? Главное, хорошее не менять на неизвестное. Хороший парень, он понадобится ей и в дальнейшем, жизнь не кончается. Но вот на что Ирина Семеновна обратила внимание уже при отъезде в Москву, в аэропорту.
Когда они с Никитой, по-прежнему обращая на себя всеобщее внимание, прошли паспортный контроль, с галерейки на втором этаже аэропорта кто-то Никиту окликнул. Ирина Семеновна хорошо разглядела этих людей. Прекрасно одетый молодой смуглый с усами мужчина и три прелестные восточные женщины. Кто это был? Дамы из гарема пришли проводить очаровательного стриптизера, а с ними пришел их охранник. Или явился на проводы почетного гостя и интимного хозяин и господин гарема со своими гуриями. Восточный мир все время подвергается трансформациям, пойди здесь и что-нибудь узнай наверняка!
16. Блюдо с восточными сладостями
В день отлета из Хургады, Анатолий, московский таксист, получил подарок. Прямо к автобусу, в холле гостиницы явилась делегация, состоящая из Юнуса, его жены, престарелых отца и матери Юнуса и семерых его детей. Они принесли с собою красивое керамическое блюдо с восточными сладостями… Но надо все по порядку.
Накануне, сразу же после ужина, входящего в стоимость путевки, к Толику в гости пришла знакомая Зулейка, которую на самом деле звали Света Липатова, звезда заведения "Подмосковные вечера".
– Ты чего? – спросил её Анатолий.
Как мужчина бравый, московский таксист посещал за время отпуска это заведение несколько раз и со Светкой, вроде бы, в принципе распрощался.
– Я пришла проводить тебя, Толик, – сказала Светка и добавила – Мне кое о чем надо с тобой поговорить.
– О, разве ты сегодня свободна?
– Я взяла отгул.
– Ну и либерализм же у вас, на работе, – сказал Толик, – как у нас в Думе.
– Либерализма, может быть, и нет, но я, как ты знаешь, говорю с клиентами по-английски, по-русски, по-немецки и по-французски с разными акцентами и изображаю разные страсти, если Джафар меня не отпустит, я ведь могу что-то и позабыть.
Светкина идея была очень проста. Она предлагала учинить что– то вроде специального гуманитарного фонда для девушек. Девушкам надо учиться, а как по-другому деньги на учебу соберешь? Они будут на полгода приезжать в Египет на специфическую работу, а потом, с гарантированной суммой возвращаются и продолжают учебу. И, конечно, как считала Зулейка, работать уже не на диких условиях, как прежде.
Контракт, медицинская помощь, культурная программа ограниченные и с разумной квотой "удовольствия".
– А что, – выслушав свою знакомую, сказал Толик, – идея очень не плохая. Я из Москвы отправлю кадры, а ты здесь всех устраиваешь. На гуманитарной, так сказать, основе.
Вот так они разговорились и одновременно гуляли по территории. Заходили, конечно, в бар, прогуливались вдоль моря, заходили к Толику в номер. Где он, пользуясь отсутствием соседа, взял "своё" два раза. Последний вечер заслуженного отдыха, надо было насладиться, как следует. Они вышли за территорию отеля, немножко прошвырнулись по городу, а точнее – посетили соседний универсальный магазин, где полюбовались на вещи совершенно им не доступные, вернулись в гостиницу. Толик под предлогом, что надо отдохнуть и помыть руки, провел Светку в свой номер. Но там уже находился сосед и смотрел по телику московскую программу, и Толику в третий раз взять "свое" не удалось. Его, конечно, воодушевляло, что он здесь со Светкой впрямую не расплачивается, почти халява. После этой неудачи они в последний раз пошли в бар.
Надо сказать, что Толик, как человек общительный, в отеле, среди мужской обслуги, – а другой в Египетских отелях не бывает, – стал почти своим. Всяким там уборщикам, официантам, слесарям, конечно, запрещено общаться с клиентом, но многих из этих египетских славных товарищей Толик встречал в "Подмосковных вечерах", где все наслаждались энергичными радостями, с некоторыми играл в шахматы, а были и такие, которым Толик сбагрил за натуральные фунты привезенную с собою икру. Среди этого рабочего знакомого Толику разнообразия был и гостиничный слесарь Юнус.
Когда Толик со Светой ещё в первый раз шли в бар, где собирались предварительно расслабиться и только начинали свой разговор о гуманитарных проблемах, по дороге навстречу им бежал Юнус с сумкой инструментов. Светка, кажется, тоже смутно Юнуса знала по своему лирическому цеху. Понятно?
– Ты куда, Юнус, бежишь?
Конечно, Толик ни с кем из египтян по-местному, на их языке разговаривать не мог, разве только сначала объясниться на языке жестов, гримас, телодвижений и русских культовых выражений. Но Светка что-то понимала. Вот она и спросила у Юнуса, куда он бежит и что случилось. Она же Толику все и перевела.
По её переводу получалось так, что где-то, то ли в подвале, то ли на чердаке, сломалась какая-то штуковина – Светка здесь употребила иное слово, которым в китайско-русских и русско-китайских словарях объясняют "маленькую потерянную или утраченную деталь. "Китайцы ведь не такие уж большие специалисты в русском языке, они могут и ошибаться. Штуковина эта сломалась, и поэтому отель может или залить с чердака горячая вода, или через подвал затопят водой с говнецом, так сказать, сточные воды. Толик ни о чем таком в Египте не слыхал, он всегда думал, что случиться такое может только в Москве, а Египет – цивилизованная страна.
Такая мимолетная произошла сцена. И в продолжение того времени, пока они со Светкой гуляли – никакого потока и никакого горячего дождя с крыши – Толик точно помнил – не было. Природа исподволь накапливала свои силы.
Трудно представить себе, сколько же у Толика разного случалось между этим мимолетным разговором и собственно процессом официального свидания со Светкой. Они сидели в холле гостиницы, оформленной под грибницу Тутанхамона с золотом по стенам и ляпис-лазурью, на мягких креслах и никакого потопа ни сверху, ни снизу, из-под недр, не замечали. Но оно уже покапывало где-то наверху, а внизу хлюпало. Ржавчина и вода взяли своё. Уже где– то возник маленький свищик или в канализационной трубе какой-нибудь тампон, зацепившийся за шероховатость сварочного шва, уже цеплялся за второй, так же небрежно брошенный в унитаз тампон, вместо того чтобы храниться в специальном полиэтиленовом пакете, откуда их забирают каждый день специальные уборщики. Что на самом деле произошло? Толик так никому и не рассказал, купался он по пояс в говне или нет.
Итак, они сидели в холле-гробнице и разговаривали, собираясь уже окончательно проститься, как вдруг в дальнем конце холла, возле небольшой двери, что вела в скрытые административные катакомбы, возник какой то-то нервный разговор. Когда уже ночь, когда закрыты бары, замолкла дискотека, то любой разговор слышен. Потом разговор стал яснее и, наконец, из служебного входа вывалилась небольшая группка людей. В центре её был Юнус. Был ещё какой-то молодой карьерист, похожий на администратора, и русскоязычная девушка – её Толик знал в лицо – ночной портье. Не с английским же языком ставить ночного портье, когда весь почти отель, почти все постояльцы состоит из одних русских! Очень любопытно.
– Светка, давай переведи! – промурлыкал Толик.
– Что-то про какую-то дырку, которую Юнус не может заварить. Они сейчас вызывают аварийку, и это будет за счет Юнуса, – перевела Света между двух зевков. Она уже переутомилась и собиралась домой, в заведение "Подмосковные вечера".
– Ну ладно, ты, Света, иди, – сказал Толик, по-приятельски прощаясь со Светой на ступеньках крыльца отеля. – Не за6ывай, связь будем держать по интернету. Тебя здесь по дороге никто не обидит?
– Я сама кого хочешь обижу. Здесь, как только крикнешь " полиция" все сексуальные маньяки разбегаются.
Толик, может быть, и забыл бы эпизод с Юнусом и просто на прощание помахал бы ему рукой, но как раз навстречу московскому таксисту по холлу шла русскоязычная девушка, ночной портье.
– Что там у вас? – по-свойски, как русскоязычный русскоязычного, спросил Толик.
– Да у нас где – то в системе открылся свищ, его надо заварить, а слесарь, которого мы взяли и который сказал, что он опытный сварщик, этого сделать не может.
– Тот, что ли? – махнул головой в сторону Юнуса Толик.
– Тот самый. Управляющий сказал, что утром его с работы выгонит.
– Да что здесь за базар? – сказал Толик, в котором ещё играл хмель и тянул его на новые подвиги. – Я бесплатно заварю, нам любой свищ заварить раз плюнуть. Ну и безрукие эти египтяне!
Всё. Здесь история о Толиковых приключениях и о Толиковом отдыхе заканчивается. Так и неизвестно, где он варил и что варил, газом ацетиленом или электросваркой, стоял ли по пояс в теплом бассейне, варил ли на кухне, или работал в канализационном коллекторе. Известно только, что утром его мыли и оттирали всей гостиницей. Применяли разные моющие средства и дорогие шампуни, гели и дезодоранты, и мыла для нежных мест, которые в гостиницах забывают состоятельные иностранцы. Теперь ясно, почему провожать Толика пришла целая делегация? Толик, как ты довезешь до Москвы блюдо с восточными сладостями, которое, улыбаясь, ты тащишь, прижав к груди, через весь хургадинский аэропорт?
17. Новый пилот авиакомпании "Сибирь"
Семен Ефимович, житель Москвы и давнишний работник торговли, обязательно два раза в год выезжал за рубеж на отдых. Каждый раз по неделе, на хорошие импортные курорты, но обязательно с русскоговорящей обслугой. Иностранными языками Семен Ефимович, как и многие русские, не владел, но общения со всем миром его страстное сердце требовало. Это был как бы новый и специфический вид русского интернационализма.
В торговле Семен Ефимович проработал всю сознательную жизнь. Работал и при добрейшем придурке Брежневе, и при мимолетном Черненко, и при грозном Андропове, чуть ли не погубившем все дело частного предпринимательства, трудился и при освободителе капитала и лауреате Нобелевской премии Горбачеве.
Раньше, при советском режиме, Семен Ефимович отдыхал на даче в Подмосковье у кого-нибудь из друзей, а иногда выезжал в Крым или в Сочи. А чем это было плохо? Вполне его устраивал и деревенский сервис, и сочинский комфорт. В остальное время он прекрасно разгружался непосредственно на месте, прямо на работе. Какие он писал выговора продавщицам за обвесы, какие устраивал разносы за грубость на партийных собраниях! Компенсировался.
Сказано ли, что всю советскую жизнь Семен Ефимович проработал заместителем директора по сбыту в одном из громадных гастрономов на Садовом кольце? Отчетность, кадры, распределение дефицита, продовольственные заказы предприятиям, продовольственные заказы в райком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
У нее самой все немножко расплывается в глазах. Джинсы уже на полу рядом с прекрасными адидасовскими кроссовками, но что-то ей не нравится этот пейзаж пока скрытый трусиками. Где эта сдержанная всхолмленность, где тугая угадываемая под натянутой тканью дуга счастья? Юный герой на подиуме клуба для женщин "Далила" выглядел совершенно по-другому. Это был мужчина, сатир с лицом купидона. Купидон остался, а где сатир? Или мальчик все еще чего-то боится? Наполеон совершенно прав, что для того, чтобы победить надо ввязаться в драку? Долой раздумья и рефлексию. Тайна манит. Как жрица, откидывающая последний покров с алтаря, мясистой рукой провидицы Ирина Семенов сдернула с онемевшего в пароксизмах мальчишеского страха лейтенанта плавки.
– А что же тогда было там, в клубе "Далила"?
Менеджер велел нам набитый носок подкладывать.
Есть такая, вернее бытовала во времена юности Ирины Семеновны песенка "На карнавале". Суть ее заключается в том, что молодой мужчина ухаживает на карнавале за дамой, она кокетничает, все время уходит, но наступает момент, когда мужчина срывает с дамы маску. Дальше в песенке поется так: "Под маской леди, краснея меди, торчали рыжие усы!".
Не следует думать, что здесь во время описываемой сцены перед Ириной Семеновной возник какой-либо противоестественный пейзаж. Здесь не разверзлось ни изуродованное лоно трансвестита, ни аномалии гермафродита, которые так привлекательно изобразил в финале своего фильме "Сатирикон" великий кинорежиссер Феллини. Перед глазами Ирины Семеновны просто предстал обычный пах повзрослевшего младенца. Все было в порядке, с известной даже торчимостью, но только в некоторой вызывающей миниатюре, в тенденции к минимализму, существующему в данном случае на границе нормы. Если бы этому богатырскому телу еще бы подходящий "придаток". Ах, ах, скажем прямо, к этому Ирина Семеновна, женщина богатая и решительная, привыкшая отбирать на рынке услуг лишь крупных и веселых осетров не привыкла. Но ведь за окном стояла тропическая ночь, уже были сброшены все волнующиеся развивающиеся покровы, выпито поддельное шампанское и дагестанский коньяк, давно расплылась губная помада, а в теле стоял непрекращающийся зуд. Пришлось бросаться друг другу в объятья. Все, конечно, на ожидаемом минимальном уровне получилось. Ирина Семеновна была женщина деликатная и не захотела обидеть мальца. Но разве здесь что-нибудь почувствуешь, разве здесь вознесешься к небу на качелях любви? А что дальше? Как дальше-то поступать, если уже один день из десяти прошел?
Для дальнейшего, впрочем, скоро заканчивающегося повествования, здесь имеет значение только два обстоятельства. Во-первых, уже утром Ирина Семеновна поговорила с Никитой. Они пили за завтраком кофе и разговаривали. За окном подсвеченное розовой рассветной зарей безмятежно раскинулось море. Она не обманщица и конкордат свой нарушать не желает. Раз обещала молодому человеку отдых на юге, то от своего слова не отказывается. Они по-прежнему будут встречаться, вместе ходить на пляж, обедать, ездить на экскурсии, даже может быть ужинать. Никита как бы станет кораблем сопровождения, ее рекламной акцией и эскортом. Но вот если ей, Ирине Семеновне что-нибудь пряное приглянется, то тут Никита может, не беспокоится, а уйти в свою бухту и переждать. Море, как говорил классик советской литературы Максим Горький, смеялось.
Лучшего отдыха на юге у Ирины Семеновны никогда не было. Все оказалось проще, чем она даже предполагала. В то же утро в холле она встретила одну свою знакомую по клубу "Далила", работавшую в Москве нотариусом. Женщины из этого клуба ничего особенно друг от друга не скрывают. Нотариус как раз уезжала и поэтому с легкой душой могла передать своей мимолетной подруге замечательного туземного парня работавшего здесь же в гостинице официантом. Официанта звали Али. Качественная работа и минимальная оплата. Ах, как все хорошо сложилось!
Это был самый чудесный для Ирины Семеновны отпускной период. Утром, еще до завтрака, дыша молодостью и здоровьем, в одних шортиках прибегал Никита. Шортики летели на ковер, и Никита как бы почти с разбега припадал к ее просторной материнской груди. Обширная лодка мерно шевелилась. А потом они шли завтракать, потом на пляж, ехали куда-нибудь на экскурсию, Никита нес за Ириной Семеновной ее сумки и так до обеда. Около четвертого часа появлялся, оглядываясь в коридоре по сторонам, официант Али. Тело у Али было прохладное и сухое, как у ящерицы. Но он хорошо знал свое дело и выполнял работу качественно, следя не только за своим удовольствием. А может быть, он сам никакого удовольствия и не получал, а только одно механическое шевеление?
Около восьми вечера Ирина Семеновна и Никита ужинали, день заканчивался, глазки у Ирины Семеновны уже слипались, и она уходила в свой двухкомнатный люкс смотреть телевизор и готовиться ко сну. Как-то часиков в десять она дернулась в номер к Никите,- томимая каким-то беспокойством. Но неожиданно его в номере не оказалось. Работая долго в Нефтяной компании, невольно привыкаешь к некоторой таинственности. Ирина Семеновна ничего спрашивать у Никиты не стала, а навела справки у портье. За пять долларов в Хургаде можно навести любую справку. Оказалось, что после девяти и, как потом выяснилось, ежедневно Никита уходил из своего номера и появлялся только глубокой ночью. В конце концов, каждый имеет право на свою личную жизнь.
В хургадинский стриптиз-клуб, который – еще десять долларов! – назвал ей портье, Ирину Семеновну, не пустили, плакали ее денежки, истраченные на такси. Это, объяснили ей сугубо мужское заведение, а в арабском мире свои законы, и кто там за закрытой дверью обнажался, Ирина Семеновна так и не узнала. Никита тоже не узнал, что об его отлучках известно. Зачем? Главное, хорошее не менять на неизвестное. Хороший парень, он понадобится ей и в дальнейшем, жизнь не кончается. Но вот на что Ирина Семеновна обратила внимание уже при отъезде в Москву, в аэропорту.
Когда они с Никитой, по-прежнему обращая на себя всеобщее внимание, прошли паспортный контроль, с галерейки на втором этаже аэропорта кто-то Никиту окликнул. Ирина Семеновна хорошо разглядела этих людей. Прекрасно одетый молодой смуглый с усами мужчина и три прелестные восточные женщины. Кто это был? Дамы из гарема пришли проводить очаровательного стриптизера, а с ними пришел их охранник. Или явился на проводы почетного гостя и интимного хозяин и господин гарема со своими гуриями. Восточный мир все время подвергается трансформациям, пойди здесь и что-нибудь узнай наверняка!
16. Блюдо с восточными сладостями
В день отлета из Хургады, Анатолий, московский таксист, получил подарок. Прямо к автобусу, в холле гостиницы явилась делегация, состоящая из Юнуса, его жены, престарелых отца и матери Юнуса и семерых его детей. Они принесли с собою красивое керамическое блюдо с восточными сладостями… Но надо все по порядку.
Накануне, сразу же после ужина, входящего в стоимость путевки, к Толику в гости пришла знакомая Зулейка, которую на самом деле звали Света Липатова, звезда заведения "Подмосковные вечера".
– Ты чего? – спросил её Анатолий.
Как мужчина бравый, московский таксист посещал за время отпуска это заведение несколько раз и со Светкой, вроде бы, в принципе распрощался.
– Я пришла проводить тебя, Толик, – сказала Светка и добавила – Мне кое о чем надо с тобой поговорить.
– О, разве ты сегодня свободна?
– Я взяла отгул.
– Ну и либерализм же у вас, на работе, – сказал Толик, – как у нас в Думе.
– Либерализма, может быть, и нет, но я, как ты знаешь, говорю с клиентами по-английски, по-русски, по-немецки и по-французски с разными акцентами и изображаю разные страсти, если Джафар меня не отпустит, я ведь могу что-то и позабыть.
Светкина идея была очень проста. Она предлагала учинить что– то вроде специального гуманитарного фонда для девушек. Девушкам надо учиться, а как по-другому деньги на учебу соберешь? Они будут на полгода приезжать в Египет на специфическую работу, а потом, с гарантированной суммой возвращаются и продолжают учебу. И, конечно, как считала Зулейка, работать уже не на диких условиях, как прежде.
Контракт, медицинская помощь, культурная программа ограниченные и с разумной квотой "удовольствия".
– А что, – выслушав свою знакомую, сказал Толик, – идея очень не плохая. Я из Москвы отправлю кадры, а ты здесь всех устраиваешь. На гуманитарной, так сказать, основе.
Вот так они разговорились и одновременно гуляли по территории. Заходили, конечно, в бар, прогуливались вдоль моря, заходили к Толику в номер. Где он, пользуясь отсутствием соседа, взял "своё" два раза. Последний вечер заслуженного отдыха, надо было насладиться, как следует. Они вышли за территорию отеля, немножко прошвырнулись по городу, а точнее – посетили соседний универсальный магазин, где полюбовались на вещи совершенно им не доступные, вернулись в гостиницу. Толик под предлогом, что надо отдохнуть и помыть руки, провел Светку в свой номер. Но там уже находился сосед и смотрел по телику московскую программу, и Толику в третий раз взять "свое" не удалось. Его, конечно, воодушевляло, что он здесь со Светкой впрямую не расплачивается, почти халява. После этой неудачи они в последний раз пошли в бар.
Надо сказать, что Толик, как человек общительный, в отеле, среди мужской обслуги, – а другой в Египетских отелях не бывает, – стал почти своим. Всяким там уборщикам, официантам, слесарям, конечно, запрещено общаться с клиентом, но многих из этих египетских славных товарищей Толик встречал в "Подмосковных вечерах", где все наслаждались энергичными радостями, с некоторыми играл в шахматы, а были и такие, которым Толик сбагрил за натуральные фунты привезенную с собою икру. Среди этого рабочего знакомого Толику разнообразия был и гостиничный слесарь Юнус.
Когда Толик со Светой ещё в первый раз шли в бар, где собирались предварительно расслабиться и только начинали свой разговор о гуманитарных проблемах, по дороге навстречу им бежал Юнус с сумкой инструментов. Светка, кажется, тоже смутно Юнуса знала по своему лирическому цеху. Понятно?
– Ты куда, Юнус, бежишь?
Конечно, Толик ни с кем из египтян по-местному, на их языке разговаривать не мог, разве только сначала объясниться на языке жестов, гримас, телодвижений и русских культовых выражений. Но Светка что-то понимала. Вот она и спросила у Юнуса, куда он бежит и что случилось. Она же Толику все и перевела.
По её переводу получалось так, что где-то, то ли в подвале, то ли на чердаке, сломалась какая-то штуковина – Светка здесь употребила иное слово, которым в китайско-русских и русско-китайских словарях объясняют "маленькую потерянную или утраченную деталь. "Китайцы ведь не такие уж большие специалисты в русском языке, они могут и ошибаться. Штуковина эта сломалась, и поэтому отель может или залить с чердака горячая вода, или через подвал затопят водой с говнецом, так сказать, сточные воды. Толик ни о чем таком в Египте не слыхал, он всегда думал, что случиться такое может только в Москве, а Египет – цивилизованная страна.
Такая мимолетная произошла сцена. И в продолжение того времени, пока они со Светкой гуляли – никакого потока и никакого горячего дождя с крыши – Толик точно помнил – не было. Природа исподволь накапливала свои силы.
Трудно представить себе, сколько же у Толика разного случалось между этим мимолетным разговором и собственно процессом официального свидания со Светкой. Они сидели в холле гостиницы, оформленной под грибницу Тутанхамона с золотом по стенам и ляпис-лазурью, на мягких креслах и никакого потопа ни сверху, ни снизу, из-под недр, не замечали. Но оно уже покапывало где-то наверху, а внизу хлюпало. Ржавчина и вода взяли своё. Уже где– то возник маленький свищик или в канализационной трубе какой-нибудь тампон, зацепившийся за шероховатость сварочного шва, уже цеплялся за второй, так же небрежно брошенный в унитаз тампон, вместо того чтобы храниться в специальном полиэтиленовом пакете, откуда их забирают каждый день специальные уборщики. Что на самом деле произошло? Толик так никому и не рассказал, купался он по пояс в говне или нет.
Итак, они сидели в холле-гробнице и разговаривали, собираясь уже окончательно проститься, как вдруг в дальнем конце холла, возле небольшой двери, что вела в скрытые административные катакомбы, возник какой то-то нервный разговор. Когда уже ночь, когда закрыты бары, замолкла дискотека, то любой разговор слышен. Потом разговор стал яснее и, наконец, из служебного входа вывалилась небольшая группка людей. В центре её был Юнус. Был ещё какой-то молодой карьерист, похожий на администратора, и русскоязычная девушка – её Толик знал в лицо – ночной портье. Не с английским же языком ставить ночного портье, когда весь почти отель, почти все постояльцы состоит из одних русских! Очень любопытно.
– Светка, давай переведи! – промурлыкал Толик.
– Что-то про какую-то дырку, которую Юнус не может заварить. Они сейчас вызывают аварийку, и это будет за счет Юнуса, – перевела Света между двух зевков. Она уже переутомилась и собиралась домой, в заведение "Подмосковные вечера".
– Ну ладно, ты, Света, иди, – сказал Толик, по-приятельски прощаясь со Светой на ступеньках крыльца отеля. – Не за6ывай, связь будем держать по интернету. Тебя здесь по дороге никто не обидит?
– Я сама кого хочешь обижу. Здесь, как только крикнешь " полиция" все сексуальные маньяки разбегаются.
Толик, может быть, и забыл бы эпизод с Юнусом и просто на прощание помахал бы ему рукой, но как раз навстречу московскому таксисту по холлу шла русскоязычная девушка, ночной портье.
– Что там у вас? – по-свойски, как русскоязычный русскоязычного, спросил Толик.
– Да у нас где – то в системе открылся свищ, его надо заварить, а слесарь, которого мы взяли и который сказал, что он опытный сварщик, этого сделать не может.
– Тот, что ли? – махнул головой в сторону Юнуса Толик.
– Тот самый. Управляющий сказал, что утром его с работы выгонит.
– Да что здесь за базар? – сказал Толик, в котором ещё играл хмель и тянул его на новые подвиги. – Я бесплатно заварю, нам любой свищ заварить раз плюнуть. Ну и безрукие эти египтяне!
Всё. Здесь история о Толиковых приключениях и о Толиковом отдыхе заканчивается. Так и неизвестно, где он варил и что варил, газом ацетиленом или электросваркой, стоял ли по пояс в теплом бассейне, варил ли на кухне, или работал в канализационном коллекторе. Известно только, что утром его мыли и оттирали всей гостиницей. Применяли разные моющие средства и дорогие шампуни, гели и дезодоранты, и мыла для нежных мест, которые в гостиницах забывают состоятельные иностранцы. Теперь ясно, почему провожать Толика пришла целая делегация? Толик, как ты довезешь до Москвы блюдо с восточными сладостями, которое, улыбаясь, ты тащишь, прижав к груди, через весь хургадинский аэропорт?
17. Новый пилот авиакомпании "Сибирь"
Семен Ефимович, житель Москвы и давнишний работник торговли, обязательно два раза в год выезжал за рубеж на отдых. Каждый раз по неделе, на хорошие импортные курорты, но обязательно с русскоговорящей обслугой. Иностранными языками Семен Ефимович, как и многие русские, не владел, но общения со всем миром его страстное сердце требовало. Это был как бы новый и специфический вид русского интернационализма.
В торговле Семен Ефимович проработал всю сознательную жизнь. Работал и при добрейшем придурке Брежневе, и при мимолетном Черненко, и при грозном Андропове, чуть ли не погубившем все дело частного предпринимательства, трудился и при освободителе капитала и лауреате Нобелевской премии Горбачеве.
Раньше, при советском режиме, Семен Ефимович отдыхал на даче в Подмосковье у кого-нибудь из друзей, а иногда выезжал в Крым или в Сочи. А чем это было плохо? Вполне его устраивал и деревенский сервис, и сочинский комфорт. В остальное время он прекрасно разгружался непосредственно на месте, прямо на работе. Какие он писал выговора продавщицам за обвесы, какие устраивал разносы за грубость на партийных собраниях! Компенсировался.
Сказано ли, что всю советскую жизнь Семен Ефимович проработал заместителем директора по сбыту в одном из громадных гастрономов на Садовом кольце? Отчетность, кадры, распределение дефицита, продовольственные заказы предприятиям, продовольственные заказы в райком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15