Вот и встретились. Я и подумать не могла, что этим может закончиться.
– Ну вот, тебя с ним кто-то же на комплексном обеде запомнил.
– Никто меня не запомнил, – попыталась успокоить я взволнованную подругу.
– Вы что, в ресторане одни были? Сама говоришь, на этих твоих бизнес-ланчах мужиков полно.
– Ну я же не идиотка, чтобы показывать свою настоящую внешность. Я в белом парике была. Длинные волосы, челка почти на глаза. Кстати, парик очень качественный и дорогой. Пришлось от греха подальше выкинуть после того, как из квартиры выбежала.
– Ты что, его рядом с домом выкинула?
– Я похожа на законченную дуру?! – Веркины страхи начали меня раздражать.
– Я не это хотела сказать. Просто подумала... ты в таком состоянии была... Могла плохо соображать, что делаешь.
– Поверь, я соображаю в любом состоянии. Парик выкинула в мусорный бак очень далеко от дома. Минут сорок пешком шла. На шпильках. Все ноги стерла.
В доказательство я высунула из-под стола ногу и показала Верке, что я разута. Так как босоножки были для меня слишком узкими, то на пальцах виднелись окровавленные мозоли.
– Ничего себе, – присвистнула Верка. – А как ты домой пойдешь?
– Босиком. Босоножки под мышку и вперед. Какие проблемы.
– Что-то я не видела, чтобы у нас по центру Москвы люди босиком разгуливали.
– Значит, буду первая.
– Люди-то как посмотрят?
– Какие люди? – В моем голосе послышался вызов.
Верка всегда бесила меня своей сумасшедшей зависимостью от условностей и общественного мнения.
– Какие? Посторонние. Те, кто будут проходить мимо, – запинаясь, произнесла она.
– А какое мне дело до посторонних и до тех, кто будет проходить мимо? Я их не знаю и знать не хочу.
– Ну что ты сразу завелась-то?
– Да то! Вечно пристаешь ко мне с посторонними людьми. Сотни раз тебе говорила: моя жизнь не нуждается в чьем-то одобрении. Живу, как считаю нужным. – Я помолчала и тут же добавила: – Я с этим Николаем только первый день как познакомилась. Можно сказать, я его всего несколько часов знала.
– И он сразу пригласил тебя к себе в квартиру, – задумчиво произнесла Верка. – Не побоялся.
– Дурное дело нехитрое. Мужики все кобели. Когда захочется, они верхнюю голову отключают и начинают думать нижней головой. А нижней голове по фигу, где прильнуть, поэтому о безопасности она думает меньше всего. Я тебе еще раз повторяю: в ресторане меня никто не опознает. Даже если менты туда нагрянут и будут допрашивать, с кем он обедал, то они скажут, что один. Просто весь обед мы играли в гляделки, а к концу обеда я сделала все от меня зависящее, чтобы этот «гарный хлопец» пошел за мной. Он и пошел, как бык на веревочке. Так что обслуживающий персонал видел только, как мы вместе вышли из ресторана. Ну и постояли пару минут у входа. Я оставила ему свой телефон, а он предложил встретиться вечером.
– А потом что?
– Встретились. Правда, он мне перед этим позвонил. На его мобильном есть мой номер, но я сим-карту из телефона вытащила и в мусорный бак выкинула.
– А сим-карта на тебя оформлена? – дрожащим голосом спросила подруга.
– Господи, Вер, ну что, как маленькая, ей-богу?! Я же этим делом давно занимаюсь. Я что, идиотка, чтобы меня по номеру телефона вычислили? Я сим-карты у одного знакомого на рынке покупаю, а он их на другие паспорта списывает. Схема отлажена.
Парень даже моего имени не знает. Я всегда прихожу к нему в рыжем парике и темных очках. Да и любопытством он особым не отличается. Денежки капают, а остальное не имеет значения. Так что по телефону меня тоже не вычислишь. У меня и здесь страховка хорошая.
Я закурила сигарету, вновь покосилась на наблюдающего за нами мужчину:
– Мой новый знакомый меня встретил и предложил поехать к нему в гости. А мне только это и надо было. В его дворе было пусто. Играли дети, но они не обращали на нас внимания. Пока мы шли до его квартиры, нам никто не встретился. И даже если предположить, что кто-то высмотрел нас в окно, то видели девушку с длинными белыми волосами, но никак не меня. Я специально надела серое платье, чтобы оно не бросалось в глаза, и повязала алый шарф. Люди запомнят шарф, но не серое платье. От шарфа я избавилась вместе с париком. В квартире мы сразу стали пить вино. Николай откупорил бутылку, достал конфеты, разлил вино по бокалам. Я, как могла, оттягивала время и под видом того, что пошла мыть руки, набрала ведро воды и вылила ему под ванну. А затем прибежала с испуганными глазами и сказала, что его затопили соседи. Пока он выяснял, в чем дело, бросила ему в бокал с вином клофелин. – Стряхнув пепел в пепельницу, я ощутила, как дрогнул мой голос. Посмотрев на напряженное лицо подруги, я продолжила: – Николай вернулся, сказал, потом разберется, что случилось. Видимо, где-то протекает ванна, но это точно не соседи. Мы подняли бокалы вина. Он выпил свой и умер.
– Может, у него сердце больное или давление было высокое? Может, у него на клофелин аллергия? – обеспокоенно спросила Вера.
– Может быть. Только вот смерть странная. Я до сих пор помню его глаза, полные ужаса. Он стал задыхаться, а потом у него пена изо рта пошла. Когда Николай упал, я решила посмотреть, жив ли он. Перевернула, а у него рот перекошен, язык набок. Страшное зрелище. Глазищи такие... Как в фильме ужасов.
– Что-то на клофелин не похоже. – От Веркиных слов про моему телу пробежали мурашки.
– Даже если представить, что у него произошла аллергическая реакция, все равно это не клофелин.
– А на что похоже?
– На яд, – глухо ответила Верка и побледнела так, что от страха я почувствовала острую боль в сердце.

ГЛАВА 2

Верка работала фармацевтом и продавала мне клофелин. Именно я уговорила ее заниматься этим. Мы доверяли друг другу, потому что обе детдомовские и хлебнули вместе немало. Детский дом – отличная школа на выживание.
В отличие от меня, Верку даже попытались однажды удочерить. Приехала одна семья, и из всех детей выбрали именно Верку. Сначала приезжали к ней в выходные, привозили гостинцы и игрушки. Несколько раз даже брали с собой погулять и обещали, что в скором времени она будет жить в настоящей семье. А однажды пообещали приехать, но не приехали. Никогда. Видимо, передумали. Как же Верка переживала... Лила слезы, впала в депрессию. Целыми днями сидела у окна вместе с подаренным ей медвежонком. Воспитатели не могли уложить ее спать. Она сидела у окна даже ночью. Детское сердечко не могло понять, почему ее не взяли в обещанную семью, что она сделала не так и почему ее не поздравили с днем рождения. Когда воспитатели не выдержали и позвонили тем, кто опекал Веру несколько месяцев, на том конце провода честно признались, что от удочерения их отговорили друзья и родственники. Вдруг у девочки плохая генетика... Лучше быть одним, чем с ребенком, который полон сюрпризов и неожиданностей. Верка до последнего верила, что к ней обязательно придут, что это просто недоразумение. Подругу направили к психологу, чтобы он помог ей избавиться от иллюзий и вырваться из объятий депрессии. Знакомство с так и не состоявшейся семьей Верка считает самой чудовищной трагедией детства. Даже дедовщина, которая процветала в нашем детском доме, не оставила такого сильного следа, как то, что ее не взяли в семью. После этого случая Верка погрязла в комплексах и постоянно думала, будто у нее что-то не так.
– Ань, может, они меня не взяли, потому что я толстая? – спрашивала она у меня, когда мы лежали в своих кроватях.
– Никакая ты не толстая, – пыталась успокоить я подругу.
– А может, у меня волосы жидкие?
– Ерунда. У тебя очень хорошие волосы.
– А может, из-за родимого пятна на правом плече? Неужели оно настолько страшное?
– Глупости.
– Может, из-за того, что я букву «р» не очень хорошо выговариваю?
– С тобой логопед занимается. Ты говоришь неплохо.
– Но ведь что-то же им не понравилось?
– Они просто передумали.
– Как? Ведь обещали...
– Вера, ну ты не понимаешь, что ли? Люди могут просто передумать...
– А как же я?
Верка еще долгое время вплетала в косы свои самые нарядные банты и ждала будущих родителей. Жизнь в детском доме никогда не была сахаром. Каждый выживал как мог. Я всегда заступалась за плаксивую Верку, несколько раз дралась из-за нее по-крупному с другими девчонками и даже с мальчишками. Все эти годы не давала ее в обиду и считала своей сестрой.
После детского дома Верка поступила в фармацевтическое училище, выучилась на фармацевта, забеременела от первого встречного, отношения с которым приняла за большую и чистую любовь. Вышла замуж, поселилась у мужа в крохотной комнате коммуналки на окраине города. Когда Верку положили в родильный дом, муж ни разу к ней не пришел. Так что пришлось мне встречать подругу с малышом самой. Пока Верка лила крокодильи слезы, я разыскала ее непутевого муженька. Оказалось, он поселился у достаточно обеспеченной дамы намного старше его и возвращаться пока не хочет.
– Аня, когда он успел ее полюбить? – рыдала Верка после того, как я открыла ей глаза на ее мужа.
– Вер, а с чего ты взяла, что он ее полюбил?
– Но ведь он от меня ушел. Они живут вместе.
– Живут, не значит любят. Твой муж обычный альфонс. Скажи спасибо, что он прописал тебя в свою коммуналку и ты не осталась с ребенком на улице. Что с тебя детдомовской-то взять? Страсть прошла, а кушать хочется. Тут богатая бабенка подвернулась. Она ему – комфорт и сытую жизнь, а он ей – свой член. Все по-честному.
– Господи, что ты говоришь? – Верка закрыла лицо руками и всхлипнула.
– Вера, ну когда ты научишься смотреть правде в глаза! Мужик твой – непорядочный человек, если позарился на чужие деньги. И еще скотина. Потому что только конченная сволочь может не встретить жену с ребенком из роддома. Надеюсь, если этот гад обратно приползет, ты его не примешь!
– Приму, – неожиданно выдала Верка.
– Ты что, дура? Он же тебя в самый тяжелый момент предал?!
– Все в этой жизни имеют право на ошибки. Он обязательно поймет, что поступил неправильно, и вернется.
– И какая у тебя будет жизнь, если он вернется? Да он будет совершать такие «ошибки» одну за другой! Он же тебя в хер ставить не будет! Как можно жить с предателем?!
– Но ведь он мой муж... и отец моего ребенка.
– Может, стоит подать на развод?
– Ты что?! А вдруг он вернется? Я буду ждать.
– Дура ты, Верка. Ничему тебя жизнь не учит. Нужно развестись и подать на алименты. У него баба богатая. Должна понимать, что член ей достался с довеском.
– С каким довеском? – непонимающе захлопала ресницами Верка.
– С ребенком. Поэтому пусть обеспечивает. А еще этого альфонса желательно из коммуналки выписать.
– Ты что?! Это же его комната! Он сам меня прописал.
– Квадратов и так мало. Комнатенка крохотная. Пусть сваливает отсюда и прописывается к своей бабе. Не фиг делить жилплощадь с дармоедом. Если уж пошел в альфонсы, то пусть пошустрит. Проник на чужую территорию – будь добр на ней официально закрепиться. Ладно, подождем. Он же у тебя альфонс-любитель, скоро профессионалом станет.
– Аня, перестань! Паша хороший человек. Он на мне женился, прописал в свою комнату.
– Предал, бросил и даже не захотел посмотреть на родное дитя, – продолжила я Веркину речь.
– Он просто оступился. Так бывает.
– Вера, ты блаженная, что ли? Человек трактором проехал по твоей судьбе, а ты ищешь оправдания там, где их быть не должно. Я бы на твоем месте собрала вещи и выставила их за дверь. Или на помойку выкинула.
– Ты что? Они же денег стоят.
– Да бабенка Пашку твоего приоденет. Ты за него не переживай. Он как сыр в масле катается. Лучше о себе подумай.
– Как же я могу не переживать? Все-таки родной человек.
– Какой он тебе, к черту, родной?! Он просто мужик, который заделал тебе ребенка! А за это должен переписать на тебя свою комнату в коммуналке. Не будь дурой, дай ему понять: если он думает, что легко отделался, то глубоко ошибается. С каждого мужика нужно брать по способностям.
– Аня, о чем ты говоришь?! Он же не просто мужик. Он мой муж.
– Объелся груш.
– Он отец моего ребенка, в конце концов... – Веркины нервы окончательно сдали, и она перешла на крик: – Я его люблю! И всегда буду любить! Даже если он никогда не придет, буду его ждать! До последнего вздоха!
– Ну и дура. Так вся жизнь пролетит мимо.
Веркин муж так и не объявился. Живет, как у бога за пазухой, исполняет прихоти богатой дамы. Возит ее на ее же дорогой машине, а к Верке с сынишкой и не думает заезжать. Наверное, просто боится посмотреть им в глаза... А Верка по-прежнему ждет. Как в детстве ждала, что ее заберут родители. Плачет по ночам в подушку, ходит на работу по инерции и растит сына. Ни на алименты, ни на развод так и не подала. Вдруг муж обидится и тогда уже точно не вернется...
Позволить себе роскошь сидеть с ребенком в декретном отпуске она не могла. Сына и себя нужно чем-то кормить. На няню денег не было, приходилось оставлять Саньку вечно пьяной соседке по коммуналке и идти работать. Возвращаясь с работы, она ставила соседке пол-литра водки, забирала Саньку и шла в свою комнату. Когда Саньку взяли в ясельную группу детского сада, стало значительно легче. Зарплатой Верке похвастаться было нельзя, она едва сводила концы с концами. Я помогала чем могла, но при этом уговорила продавать мне клофелин, который был так нужен для моей не совсем приличной, но зато доходной «работы». Я щедро платила Верке за клофелин и каждый раз успокаивала, когда она начинала паниковать.
– Аня, господи, меня же посадят.
– Да брось ты. Никто тебя не посадит. Клофелин спокойно отпускают по рецепту. Просто у меня рецепта нет, да и светиться лишний раз не хочется.
– Но ведь я продаю клофелин для криминальной деятельности.
– Это я тебе рассказала, почему он мне нужен, ведь мы лучшие подруги, а ты представь, что не знаешь ни про какую криминальную деятельность. В конце концов, тебе деньги нужны сына растить. Ты же у Паши рубля боишься попросить.
И вот теперь мы сидим в кафе и пытаемся докопаться: как могло произойти, что Николай умер.
– Послушай, попытайся все хорошо вспомнить. Ты всегда даешь мне клофелин в пузырьках. В общем, делаешь все для того, чтобы мне было с ним удобно работать. Не могло получиться, что в пузырьке оказался яд? Может быть, в тот день ты думала о чем-то другом и из-за душевных переживаний все напутала?
– Это исключено. – Губы у Верки дрогнули.
– Тогда почему он умер и у него пошла пена изо рта?
– Не знаю. Ничего не понимаю... Но такая смерть не похожа на смерть от клофелина. Аня, меня не посадят?
– Ни тебя, ни меня никто не посадит. Я тебе уже устала повторять одно и то же. Просто прошу быть повнимательнее. Когда готовишь мне клофелин, не думай ни о чем постороннем.
– Аня, я не пойму... ты что, хочешь ответственность за то, что произошло, на меня свалить? Я дала тебе нормальный клофелин. Может, ты сама в него яд добавила?
– А мне зачем? Я мужиков спать заставляю, а не «мочу».
Понимая, что мы с Веркой сейчас окончательно разругаемся, я махнула рукой:
– Ладно, уже все равно ничего не изменишь.
– А у тебя остался клофелин, который ты подсыпала?
– Нет. Ты же мне всегда разовую дозу делаешь. Вот я всю и высыпала. Вера, черт с ним. Давай просто решим, что у мужика было слабое сердце и произошла аллергическая реакция. Давай лучше выпьем, чтобы больше проколов не было.
Как только мы выпили, Вера взяла меня за руку и заглянула мне в глаза:
– Аня, а может быть, ты бросишь свою деятельность и начнешь жить как все...
– Я не хочу как все.
– Но ведь так очень опасно.
– Ну и куда я пойду работать? На завод? Кому мы, детдомовские, нужны? Институты сейчас, и те почти все платные. А на «бюджет» не поступишь.
Нам на «бюджет» мест не предусмотрено. Всем по хрену, что у нас ни родителей, ни материальной поддержки нет. Да и зачем учиться-то? Это им можно учиться. Они же в полноценных семьях выросли. Им мама с папой всегда денежку на буфет дадут. А нам кто эту денежку даст?! Никто! Мне было больно на тебя смотреть, когда ты училась в училище. Одевали тебя с миру по нитке. Ходила вечно в стоптанных туфлях. Я не хочу за зарплату ишачить. Нам с тобой в этой жизни надеяться не на кого. Если я за зарплату буду вкалывать, кто твоему Саньке помогать будет? Ты же у нас гордая. У мужа ни копейки не попросишь. В общем, Вер, я живу так, как мне удобно. В стоптанных туфлях ходить не желаю. Хочу жить с комфортом.
– Но все равно, когда-то же надо остановиться...
– Когда-то надо. Но не сейчас.

ГЛАВА 3

Мы выходили с Веркой из кафе, изрядно пошатываясь. Я старалась ее поддержать и, не обращая внимания на то, что заплетается язык, произнесла:
– Ну и хрен с ним.
– С чем?
– Ни с чем, а с кем.
1 2 3 4