– Вы очень любезны, – сказала она. – Но я не вру. Просто он мне кое-кого напомнил… вот и все. Ради бога, объясните мне, что тут случилось! Как он сюда попал? Что произошло? Этот нож… – Показав на него, она вздрогнула, и у нее упал голос. – Этот тот, который Сэм…
– Тот, который Сэм?..
Не слушая меня, она повернулась и уставилась на длинную неуклюжую упаковочную клеть, которая продолжала лежать там, где вокруг нее танцевал Пруэн. Но у нее было что спросить. Повернувшись ко мне, она решила пококетничать, что производило жутковатое впечатление, ибо лицо ее было застывшей маской, а грудь продолжала взволнованно вздыматься.
– Вы не должны осуждать меня. Ведь, притащив меня сюда, чтобы показать этот труп, вы не ждали, что я буду собранной и логичной, не так ли? Честное слово, я ничего не понимаю. Сэм… Сэм Бакстер, это мой приятель, – он просто восхищался этим кинжалом. Он лежал где-то в одной из этих витрин. Сэм всегда хотел купить его у моего отца и повесить на стенку в своей комнате, он говорил, что оружие уродливо в своей обаятельности и в нем есть что-то зловещее…
– Успокойтесь, мисс Уэйд. А теперь идите со мной. – Я взял ее за руку и повел к лестнице. – Почему вы сегодня вечером оказались в музее?
– Я не собиралась! Я хочу сказать, что Рональд Холмс – это помощник моего отца – сегодня вечером устраивал у себя небольшую вечеринку, и я направлялась к нему. В этих местах я всегда оставляю машину на Палмер, где за ней присматривает полицейский и… Словом, когда я ее поставила, то увидела ваше освещенное окно. Вот и я подумала, что Рональд, должно быть, задержался…
С каждым словом она отходила все дальше от мертвеца, и мне приходилось следовать за ней, хотя предполагалось, что это я веду ее. Она оказалась под колоннами с правой стороны зала. Протянув руку, она коснулась огромного персидского ковра, свисавшего со стены за ее спиной; богатство его красок окружило ее светящимся ореолом, когда она прислонилась к нему и стала гладить тонкими изящными руками, словно бы пытаясь обрести уверенность.
– Значит, вы отправлялись на прием в квартире мистера Холмса, – повторил я. – Но почему без своего жениха? – Она молчала, и мне пришлось проявить настойчивость: – Насколько я понимаю, вы обручены с мистером Грегори Маннерингом?
– Да, что-то вроде… неофициально. – Она без промедления отвлеклась от этой темы, и в голосе ее появились небрежные нотки, словно предмет разговора не представлял для нее никакого интереса; она все время удивленно посматривала на мертвеца. – Грег! То есть какое отношение он имеет ко всему этому? Его тут и близко не было… или что, он был?
– Я склонен думать, что был… Видите ли, мисс Уэйд, я не пытаюсь ни запугивать вас, ни намекать на какие-то таинственные секреты. – Может, это было и не самое умное, но я точно изложил ей все события ночи.
Казалось, она была погружена в свои мысли как женщина, которая что-то ищет в своем гардеробе, но могу поклясться, что один раз она пробормотала: «Окно в подвале». Тем не менее я продолжил:
– В этом все и дело. Я изложил несколько не связанных между собой фактов об исчезновении человека с бакенбардами, смысла которых никто не может понять, – и тут ваш жених валится в глубокий обморок. Вы хоть что-то понимаете?
Но, похоже, ее это даже не заинтересовало.
– Полицейский, – продолжала она, не отвечая на мой вопрос, – ваш полицейский сказал, что человек с белыми… – ну почему слово «бакенбарды» кажется таким жутко смешным? – с белыми бакенбардами обвинил его в убийстве? – Мисс Уэйд понизила голос; почему-то она казалась куда спокойнее, чем раньше, и вспомнила мой предыдущий вопрос: – В обморок? Ах, это! Вы не понимаете. Грег упал в обморок потому… если бы вы только знали, каким он может быть забавным! Грег служил в испанской Национальной гвардии, а потом Иностранный легион послал его шпионить среди арабов, когда у них где-то там были неприятности, и он прекрасно провел время… Но понимаете, все это сказалось на его сердце; ему приходится принимать таблетки дигиталиса. Вот почему он и отключился. Если он испытывает сильное напряжение или возникает какая-то сложная ситуация – вы рассказывали, что он поссорился с полицейским, не так ли? – он выходит из строя. Только на прошлой неделе он взвалил себе на спину сундук и притащил его наверх, ибо Рональд Холмс побился с ним об заклад, что ни у кого не хватит сил сделать это в одиночку, а после этого у него был сердечный приступ. Грег ужасно сильный; он нес сундук целых два пролета, лишь после чего споткнулся и уронил сундук: но в нем был какой-то старый фарфор, и отец просто вышел из себя. Грег потерял сознание потому, что кто-то сказал ему что-то. Это абсурд. Вы же понимаете, не так ли?
– Но почему он перепутал события этого вечера? Вы же знаете, что он явился сюда и стал колотить в двери, утверждая, что в музее должна состояться какая-то встреча…
Она в упор посмотрела на меня:
– Он не получил мое послание, вот и все. В самом начале вечера я позвонила ему; его не было дома, но мне сказали, что он появится через несколько минут, и пообещали все передать ему. Я сообщила, что встреча отменяется, и чтобы он шел прямо к Рональду Холмсу…
– Кто должен был присутствовать на этой встрече?
– Даже мой отец – понимаете, я хотела, чтобы они познакомились с Грегом в самой благоприятной обстановке. По сути, они никогда не встречались лицом к лицу, и Грег даже не знает моего брата… – Из нее лился безудержный лоток слов, но я не мешал ей говорить, ибо надеялся, что в этой тираде, которую она выдавала, не переводя дыхания, мелькнет что-то стоящее. – Что я говорила? Ах да. Значит, мой отец, Грег и Рональд, и еще доктор Иллингуорд – ну, вы знаете, этот шотландский проповедник, ужасный зануда, но он очень интересуется сказками «Тысячи и одной ночи»…
– «Тысячи и одной ночи»?
– Да. Ну, вы понимаете. Али-Баба, Аладдин и все остальные. Только – и это злит меня – по словам моего отца, доктор интересуется ими отнюдь не как историями. Он даже не знает, что они представляют собой сказки, а пытается проследить их историческое происхождение и все такое. Припоминаю, я пыталась прочесть его статью в «Азиатском журнале» об одной сказке Арабских Ночей, где люди превращаются в рыб – в белых, синих, желтых или красных рыб, понимаете, в зависимости от того, кем они были – мусульманами, христианами, иудеями или магами. Доктор Иллингуорд предположил, что именно поэтому Мухаммед какой-то там приказал в 1301 году мусульманам, христианам и иудеям носить тюрбаны разного цвета. Я не совсем уверена, так ли это было, но знаю, что статья его была ужасно ученая и тягомотная.
Она сжимала пальцы, чтобы успокоиться, и очень старательно пыталась увести меня от темы разговора. Какой именно темы?
– А что же, – спросил я, – они собирались изучать сегодня вечером до того, как вашему отцу пришлось уйти?
– Изучать?
– Да. Насколько я понимаю, это был отнюдь не светский прием. Откровенно говоря, мистер Маннеринг признался мне: «Мы собирались ограбить могилу» и спрашивал, верю ли я в привидения.
Из-за массивных бронзовых дверей раздался гулкий удар, эхо которого заставило ее подпрыгнуть. Пока отзвук удара катился по музею, глаза ее наполнились страхом, но я успел задать свой последний вопрос.
Глава 4
«ЗДЕСЬ ДОЛЖЕН БЫТЬ ТРУП»
Я сбежал вниз и отодвинул засов на дверях. Хоскинс, воинственно раздувая усы, вошел с таким видом, словно ожидал наткнуться на труп прямо на пороге. Вместе с ним прибыли доктор Марсден, судмедэксперт нашего участка, Кросби, дактилоскопист, фотограф Роджер и два констебля. Предупредив их, что надо искать угольные отпечатки, которые Роджеру предстоит сфотографировать, я проинструктировал их в общепринятом порядке. Констебль Мартин остался у дверей, а констеблю Коллинсу было поручено обыскать помещение (хотя в этом не было смысла). Роджер и Кросби сразу же стали заниматься трупом, и я не мог ознакомиться с содержимым карманов жертвы, пока они не покончили с предварительным осмотром.
Хоскинс отвел меня в сторону.
– Я прихватил с собой его светлость – то есть мистера Маннеринга, – и он сидит в машине, – конфиденциальным шепотом сообщил он мне. – Приказать ли Джемисону, чтобы он доставил его сюда?
– Подождем. Что он сказал, когда пришел в себя?
Сержант не скрывал своего удивления:
– Сообщил мне, что у него слабое сердце, и показал пузырек с таблетками. Что же до того, был ли он испуган, – да, он, сэр, с виду полностью изменился, когда я рассказал об этом старике – Белых Бакенбардах – и что у нас с ним произошло…
– Вы ему это рассказали?
– Мне пришлось, сэр! А что еще оставалось делать, когда человек спрашивает, за что он задержан. Думаете, сэр, это его смутило? Да нет же! Он рассмеялся и хохотал без умолку. – Хоскинс осклабился. – Вроде как после обморока у него что-то сдвинулось в мозгу. Затем, когда вы сообщили по телефону об убийстве и о человеке с черными бачками, он очень заинтересовался и пришел в возбуждение, но какого-то испуга в нем не наблюдалось. Он продолжал трепаться без умолку, рассказывал нам о тугах-душителях в Ираке или где-то там, которых он помогал полиции ловить, хотя, – Хоскинс доверительно подмигнул, – между нами говоря, я-то думаю, что он отчаянный врун. Понимаете, сэр, мы-то его раскололи с этой запиской. Так приказать Джемисону доставить его?
– Прежде мы должны кое в чем разобраться. Пройдем в зал и скажите мне, является ли этот человек тем же самым, который пытался вас задушить около музея.
Хоскинс с серьезным видом прошествовал в зал. Увидев Мириам Уэйд, которая все еще стояла прислонившись к ковру на стене – успокаивая ее, я кивнул, – сержант присвистнул. Когда я сказал ему, кто она такая, по выражению его лица стало ясно, что ситуация вызывает у него опасения. Затем он уставился на тело.
– Нет, сэр, – сказал он после того, как, прищурившись, осмотрел труп. – Это не тот самый.
– Вы уверены?
– Абсолютно уверен, сэр! Сами посмотрите! У этого округлое лицо и нос, что называется, еврейского типа, а старик, который спрыгнул со стенки…
– Стоп-стоп. Он в самом деле был стар?
Хоскинс надул щеки:
– Н-нет, сэр… понимаете, не в том смысле, что я могу поклясться. Я и сам думал об этом, а теперь и вы спрашиваете. Но в другом я уверен. У него было длинное, худое лицо, такие называют лошадиными. И еще приплюснутый нос. Он ничем не походил на этого парня. Могу присягнуть, что это разные люди. – Он подтянулся. – Какие будут приказы, сэр? Я сменился, но если уж, так сказать, я вляпался в это дело…
Что ж, с этим мы разобрались. Значит, в одном месте оказались два человека с накладными бакенбардами. Не мог я понять лишь одного: дело от этого упростилось или усложнилось; скорее всего, второе. Я воочию представил клуб любителей фальшивых бакенбардов, которые лунными ночами собираются в музее восточного искусства. Но этого не могло быть…
– Дайте-ка мне это письмо, – попросил я.
Хоскинс бережно протянул его. Оно представляло собой лист из обыкновенного блокнота, сложенный в плотный четырехугольник, одна сторона была чем-то основательно измазана. Я развернул его. Прозаическая машинопись; сверху аккуратно выведено слово «Среда», за которым шли странные строчки.
«Дорогой Г.
Здесь должен быть труп – и труп настоящий. Образ смерти значения не имеет, но труп должен быть. Я бы хотел убийство – тот ханджар с ручкой из слоновой кости произведет соответствующее впечатление; но можно и удушение, если оно покажется предпочтительнее…»
(Далее следовало несколько зачеркнутых слов, и на этом записка обрывалась.)
Я напряг все свои извилины, пытаясь понять, что это значит. Сержант Хоскинс прочел мои мысли.
– Какой-то полный идиотизм, не так ли, сэр? – осведомился он. – Вы заходите к «Лайонз» выпить чаю, и вас – фу! – встречает убийство. Вот как здесь. Что скажете?
– Черт побери, Хоскинс, – проворчал я, – здесь что-то не то. Вы когда-нибудь читали текст, менее чем этот, напоминающий призыв к небесам о крови и смерти?
Хоскинс задумался:
– Видите ли, сэр, не могу утверждать, что знаю, как на самом деле должен звучать такой призыв к небесам. Похоже, адресат обязан принять послание близко к сердцу. Но не могу не признать, что мне это все просто отвратительно.
– Где вы нашли записку?
– Выпала из кармана пальто мистера Маннеринга, когда я делал ему искусственное дыхание. Я ему о ней не обмолвился ни словом; решил, что вы сами этим займетесь. Хотя интересно: что это за ханджар с ручкой из слоновой кости.
«Здесь должен быть труп – и труп настоящий». В любом случае текст производил тяжелое впечатление. В сопровождении Хоскинса я прошел вдоль ряда стеклянных витрин до середины зала в поисках стенда, откуда был изъят кинжал. Найти его оказалось нетрудно. На синем бархате третьей с начала витрины с ярлычком «Современная Персия» четко отпечатались очертания кривого кинжала с лезвием длиной примерно в десять дюймов. Витрина была закрыта, и никаких следов петель на ней не было видно. Каким образом, удивился я, как каждый раз, когда бывал в музеях, их вообще открывают? Натянув перчатки, я осторожно подступился к витрине. В ее деревянной стенке с одной стороны виднелось крохотное отверстие для ключа. По всей видимости, эта стенка откидывалась как дверь, но сейчас она была закрыта. Таким образом, можно предположить, что тот, кто взял кинжал, имел при себе ключик, а это прямо намекало на Уэйдов или их помощников. Неужели убийство было одним из номеров какой-то фантастической программы?
Конечно, первым же, на кого пали подозрения, был старый Пруэн. В этом-то и была трудность. Я не мог представить себе и даже, будь я членом суда присяжных, не поверил бы, что Пруэну что-то было известно об этом убийстве.
– Пора приниматься за работу, – сказал я Хоскинсу. – Побудьте с вашим старым приятелем Пруэном, тем смотрителем, о котором вы мне рассказывали. Он в комнате куратора. Отведите его в какое-нибудь другое место – эта комната мне понадобится для разговоров с другими свидетелями – и вытрясите из него все, что возможно, о событиях этого вечера. Порасспрашивайте его об этом кинжале – когда он заметил его исчезновение и все такое. Видите вон ту упаковочную клеть? Выясните, почему Пруэн танцевал вокруг нее этим вечером и что он имел в виду под словами «Миссус Гарун аль-Рашид»?
Хоскинс выразил желание дотошно выяснить, кто такой был Гарун аль-Рашид и почему упоминается его «миссус». Насколько я мог смутно припомнить, Гарун был калифом Багдада в восьмом столетии, знаменитый персонаж сказок «Тысячи и одной ночи», который любил, переодевшись, искать приключений. Кто-то мне однажды рассказал, что в переводе «Гарун аль-Рашид» звучит как «Аарон Правоверный», но это показалось мне весьма сомнительным. Можно предположить, что у него была жена; во всяком случае, тут присутствовал явный намек на нее. Маннеринг говорил о какой-то музейной находке, о тайном открытии и в своей манере намекал, что им предстоит ограбить могилу. Можно ли предположить, что Джеффри Уэйд (который, по словам Пруэна, раскапывал дворец какого-то калифа) нашел или думал, что нашел, гробницу жены Гаруна аль-Рашида? В таком случае как оценивать легкомысленное заявление Пруэна, что в ящике ничего нет? А когда вы все это осмыслили, попытайтесь представить, как все это сочетается с трупом, украшенным накладными бакенбардами и с кулинарной книгой в руке…
Я высказал только что родившиеся предположения Хоскинсу, который внимательно осматривал массивный ящик. Он понизил голос.
– Вы имеете в виду, сэр, – осведомился сержант, – одну из этих мумий? Которые в кинофильмах встают и расхаживают?
Я напомнил ему, что калиф был мусульманином и хоронили его в гробу, как и всех прочих, что, кажется, убедило Хоскинса.
Он относился к мумиям с нескрываемой подозрительностью; в общем и целом, если пользоваться лексикой мюзик-холлов, он считал, что они мертвы, но не в их характере лежать на месте.
– В таком случае, – сказал Хоскинс, – если речь не идет о мумиях… Каких действий вы от меня ждете, сэр? Вытащить ее, если можно так выразиться?
– Да, если Пруэн будет отмалчиваться. Там в комнате куратора имеется топорик. Если вы ничего не вытянете из Пруэна, пустите его в ход. Но очень осторожно. Вот кто нам нужен – человек, который хорошо знает это место.
– Если даже старый мистер Уэйд в отлучке, кто-то же его замещает. Не могли бы вы позвонить ему?
Рональд Холмс. Но появилась идея получше, чем телефонный звонок. По словам Мириам Уэйд, в данный момент Рональд Холмс, дает прием, на котором, скорее всего, присутствуют все, имеющие отношение к музею. Он живет в пяти минутах ходьбы отсюда, на Пэлл-Мэлл-Плейс. Если я потрачу время, чтобы навестить его и вернуться до того, как до него дойдут новости, это может дать результаты.
– Командуйте тут, – сказал я Хоскинсу.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Убийство арабских ночей'


1 2 3 4 5 6