Он не зависит ни от унитазов, ни от грехов своих предков.
– Это вы придумали? – уточнила Маруся.
– Да. Я знаю людей. Я в прошлой жизни была Екатериной Великой.
– Кем?
– Екатериной Великой. Но тебе, наверное, неизвестно, кто это, бедная девочка, ты ведь не ходила в школу…
– Боже мой! – закричала Маруся. – Но почему это я не ходила в школу? Я ходила! Я просто ее иногда пропускала! И все! Блин!
«Точно, – решила Маруся, – мать нажаловалась отцу, и он упек меня сюда. Ну, я им устрою!»
– Значит, вы были Екатериной Второй?
– Да, была, – подтвердила актриса довольно скромно.
– А откуда вы знаете?
– Догадалась.
– Ну, как это – догадалась?
– Просто. Как догадываются люди на остановке, что скоро придет автобус.
– Круто.
Маруся искренне восхитилась.
«Все. Я в сумасшедшем доме. Это надо принять. Они решили меня воспитать. Они называют меня Оленькой, потому что отец скрывает, кто я такая. Чтобы не позориться».
– Он тебя изнасиловал еще маленькую? – участливо спросила актриса.
«Главное, действительно не сойти с ума», – решила Маруся.
– Да. Еще маленькой. Он называл меня Лолитой.
– Я это вижу. – Актриса закрыла глаза. – Я прямо это вижу.
– А вы здесь давно?
– Месяц. Скоро домой. Хотя я не знаю, где мой дом. Когда я здесь – кажется, что там. Когда я там – кажется, что здесь.
– А…
– Амбивалентное сознание. Ты идешь обедать?
– Мне привозили сюда.
– У тебя надзорная палата?
– Не знаю.
– Наверное, надзорная. Раз тебе еду сюда привозят.
– А что это значит?
– Просто… – актриса лучезарно улыбнулась и огляделась вокруг, – камеры. У тебя тут везде камеры. Не волнуйся. Я буду часто тебя навещать.
«Интересно, мамин муж тоже принимал в этом участие?»
После того как выяснилось, что ее отец – никакой не ее отец, Маруся так и называла его – Мамин Муж. Ее обманывали всю жизнь. Чужой, абсолютно чужой человек заставлял ее готовить ему завтрак. И прикидывался, что имеет на это право. Они вынуждали ее жить этой мерзкой, нищей жизнью, скрывая от нее имя настоящего отца. Но она всегда чувствовала, что это не ее. Что она другая. Что она рождена для чего-то красивого и великого. И она пыталась им это доказать. А они не понимали. Говорили, что она неблагодарная и распущенная. А она все делала правильно. Раз в итоге они все-таки позвонили ее отцу и рассказали ему всю правду.
Пришла врач.
Маруся не удивилась, узнав, что ее зовут Ангелина Петровна. Именно так она и выглядела.
– Вкусно? – Ангелина Петровна улыбнулась и кивнула на тарелку с остатками ризотто.
– Вкусно. Спасибо.
– Если тебе захочется чего-то особенного, просто скажи повару об этом заранее.
– Даже лобстера?
– Тебя кормили лобстером?
– Меня кормили всем.
– Даже лобстера. Ну, как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя абсолютно нормальным человеком. В отличие от моей соседки.
– Ну, нормальность – вещь относительная… Но мы поговорим об этом с тобой попозже.
– По крайней мере, я не Екатерина Великая.
– И меня это очень радует. Честно сказать, я ожидала увидеть совершенно другую картину. Ты – молодец. Я думаю, реабилитационный период не будет слишком долгим.
– Ну, примерно сколько?
– Посмотрим… Тебе ведь нужно еще подготовиться к новой жизни…
– А что, я оказалась не готова?
Ангелина Петровна похлопала Марусю по руке.
– В твоем распоряжении будет психолог, и вы сможете говорить обо всем на свете.
«Дура, – подумала Маруся. – Старая накрашенная дура. И, по-моему, с накладными волосами».
Потом она вспомнила про камеры и улыбнулась спине Ангелины Петровны.
«Подготовить меня к новой жизни. Это они про папины деньги? Идиоты. Подготавливать нужно к той, старой жизни. Без папиных денег. А к новой я готова. И все готовы».
Маруся принимала ванну, когда снова появилась актриса.
Она остановилась в дверях и кокетливо поглядывала на Марусю. Маруся непроизвольно прикрылась руками.
– Ты специально без пены? – спросила актриса.
– А что, здесь тоже камеры? – Маруся подняла глаза к потолку и согнула ноги в коленях.
– Везде, – пропела актриса.
Маруся бросила взгляд на свое тело, уютно устроенное в голубоватой воде, и раскинула руки.
– Ну и плевать. Пусть смотрят.
– Они и смотрят. А ты такая худенькая, бедненькая моя. А у меня тоже совсем нет живота.
Актриса задрала свитер и продемонстрировала накаченный плоский живот. Всем продемонстрировала. Ей даже хотелось аплодировать.
Она протянула Марусе полотенце.
– Вставай. Начинается «Монополия». Мы тебя ждем.
– «Монополия»? Игра?
– Да. Да. Да. Быстрей. Я скажу обществу, что ты будешь через десять минут.
6
Ангелина Петровна прошла по коридору, улыбаясь обитателям своего отделения, собравшимся в холле.
Подошла к своему кабинету. Достала ключи.
Дверь в ее кабинет была обычной, дубовой, с тонкой витиеватой резьбой и двумя замками.
Распахнув дверь, она снова улыбнулась. Но это была уже другая улыбка. Трогательная улыбка женщины, которую она посвящает только одному человеку на свете – своему мужчине.
Молодой человек, лет на пятнадцать младше нее, сидел на подоконнике и улыбался ей улыбкой главврача реабилитационного центра. Ее улыбкой. За дверьми этого кабинета.
– Я соскучился, – сказал он и бросился навстречу Ангелине Петровне.
– Котенок, милый, я звонила тебе целое утро, – прошептала Ангелина Петровна.
– Не называй меня котенком! – воскликнул молодой человек, которого звали Аркашей.
– Конечно, конечно, ты – мой тигренок!
– Ну, если хочешь.
– Где ты был целое утро?
– Я был в Пушкинском музее. Туда привезли семь работ.
– Да? – Ангелина Петровна открыла чью-то медицинскую карту.
– Это величайший художник. Граф Орлов ради него топил флотилии, чтобы он смог написать картины боя.
– А что, в музеях заставляют выключать телефон?
– Это ты к чему?
– У тебя был отключен телефон.
– Я что, не имею права отключить телефон тогда, когда я хочу?
– Тогда, когда я звоню тебе? Ты же знал, что я буду звонить и начну волноваться…
– Добавь еще: именно для этого я и купила тебе телефон!
Аркаша достал из кармана стальной VERTU и бросил его на стол. Телефон тяжело ударился о столешницу.
– Забери! Забери свой телефон! Если уж я не имею права делать с ним, что хочу!..
– Ну, что ты говоришь, разве я когда-нибудь…
Молодой человек, не оглядываясь, открыл дверь.
– Аркаша! – воскликнула Ангелина Петровна.
Аркаша вышел, аккуратно прикрыв дверь за собой.
Ангелина Петровна схватила VERTU со стола, шагнула к двери, передумала, нажала на кнопку интеркома.
– Это Ангелина Петровна. Пусть охрана на секундочку удержит Аркадия, он оставил у меня свой телефон, пришлите кого-нибудь, чтобы я передала. Спасибо.
Она села за стол и закурила сигарету. Тонкую сигарету на длинном мундштуке.
В дверь постучали, и почти сразу же она распахнулась.
Женщина, одних с Ангелиной Петровной лет, в джинсах, низко надвинутой на глаза кепке, с добрыми глазами и слегка курносым носом.
– Я встретила внизу Аркашу, он был чем-то так возмущен!
Она подошла к Ангелине Петровне и поцеловала ее.
.– Ты же знаешь Аркашу. Вечно оскорбленное самолюбие. Теперь он хочет квартиру в Майами. Даже не знаю, что выше – его запросы или его самолюбие. Или одно зависит от другого.
– В Майами? А ты что?
– А я что? Отправить Аркашу в Майами и получить взамен гомосексуалиста? Ир! Ты посмотри на него, он же не отобьется от местных гомиков! А если еще более-менее симпатичный будет и богатый… Все! Прощай, Ар-каша. Ну, ладно. Ты как?
Ирина сняла кепку, и неожиданно длинные каштановые волосы тяжелой копной опустились ей на плечи.
– Нормально. Пете вроде полегче. Даже фруктов попросил у меня сегодня. Завтра привезу.
– Да-да, я смотрела его. Ремиссия вроде прошла.
– Завтра будет времени побольше, у меня съемки отменили, пойдем с Петей погуляем.
– А почему отменили?
– Натуру меняют. Или пленка закончилась. Или деньги. Знаешь, как в кино…
– Не знаю, – засмеялась Ангелина Петровна, – у меня тут свое кино. И свои актрисы.
– Да, – вздохнула Ирина. Грустно.
– Ладно. Извини. Видела тебя в последнем «ТВ-парке». Такая красотка!
– Да ладно тебе! Красотка… Они совсем уже зажелтели. Все только разнюхивали, расспрашивали…
– Петя не дает покоя?
– Да. «Где ваш первый муж?» Я говорю: «За границей». Они спрашивают: «Где конкретно?» Я возмутилась: «Вы о моем творчестве хотите писать или о моем бывшем муже? Мы уже три года в разводе!»
– Журналисты, что ты хочешь! Им бы скандальчик…
– Да, на прошлой неделе написали, что моего видели с какой-то моделью и я якобы подаю на развод…
– А что за модель-то?
– Да откуда я знаю? Там вокруг него столько их вьется, все хотят на телевидение попасть, кто актрисой, кто уборщицей. Ну, ладно, я побежала. Хорошо? Просто проведать тебя хотелось. И за Петю спасибо сказать.
– Да ладно. Ты заходи.
Ирина снова убрала волосы под кепку, низко надвинула козырек, подмигнула подруге.
– Пока.
– Пока.
Ангелина Петровна набрала номер телефона. Снова прикурила сигарету.
– Сережа? Тебе про нашу новую пациентку сказали? Заключения читал? Да, восемь лет держали. Читать-писать умеет, социально адаптирована… Сереж, ты знаешь, откуда она к нам поступила? Ну, то-то. Ей звездой предстоит стать. Интервью раздавать и автографы. Скажу тебе по секрету, по ее жизни уже сценарий пишется. И книга… Ну, на первом этапе ты, а потом посмотрим… Все. Все, я сказала. Сам смотри – хочешь маму, хочешь надзорную, все под твою ответственность. Все.
7
Она бродила по городу, и город был слишком огромен для нее. Улицы слишком длинные, дома высокие, людей было слишком много, а свобода казалась огромной красивой картиной, которую невозможно повесить, потому что она не умещается в дверь.
Оля рассматривала пончики в витрине, когда в кармане ее розового спортивного костюма зазвонил телефон.
Она держала его в руках, он вспыхивал яркими картинками и шевелился.
Приятно было осознавать, что отвечать она не обязана. Свобода – это когда ты не обязан отвечать. В том числе.
Телефон настойчиво звонил.
Дедушка всегда отвечал. У него было несколько телефонов, и все они почти постоянно звонили. Только не ночью.
– Алло, – сказала Оля.
– Девушка! – обрадованно произнес в трубку женский голос. – Это наш телефон! Мой муж его потерял! Можно нам его забрать?
– Можно, – ответила Оля, испугавшись, что кто-то может подумать, будто она его украла.
Телефон пикнул.
– А где вы находитесь? Я бы могла подъехать?
Телефон пикнул снова.
– Я? Не знаю. – Оля оглянулась. – Магазины «Чай. Кофе».
– Чай, кофе? Где это? В центре? Телефон пикнул в последний раз и отключился.
Оля убрала его обратно в карман. Обошла магазин со всех сторон, нашла вывеску: «Мясницкая, 19». Запомнила.
Теперь она уже не просто так гуляла по городу. Она запоминала названия улиц и то, что на каждой улице было главным.
Главными в основном были магазины.
Оля зашла в один из них.
– Вам чем-нибудь помочь? – продавщица вышла ей навстречу.
«Чаще злая».
Оля стояла у входа, разглядывая вешалки с одеждой.
– Мы получили замечательные спортивные костюмчики. От Маши Цыгаль. Интересно?
– Интересно, – кивнула Оля. От всей души.
Продавщица принесла три вешалки с разноцветными куртками, брюками и майками.
«Дедушке бы понравилось», – подумала Оля. Он никогда не покупал ей платья.
– А платье у вас есть?
– Есть.
Продавщица отправила ее мерить платье в примерочную. Голубое платье, потому что голубой подходит под цвет ее глаз. Она сказала.
Оля вышла из кабинки на цыпочках и подошла к зеркалу.
Продавщица оказалась феей, которой достаточно взмахнуть палочкой.
Оля стояла перед зеркалом и улыбалась.
Чего босиком-то? Туфли дать?
Оля улыбалась.
– Очень красиво. Нравится? – настаивала продавщица.
Продавщицы как будто не было.
– Берете вы его или что? Вот улыбается стоит. Девушка! Вы меня слышите? Вы платье берете или как?
Оля смотрела на себя в зеркало. В огромном, в полный рост зеркале отражалась юная светловолосая девушка. Очень милая. С голубыми глазами и в тон к ним в необыкновенном, тонком, волшебном платье.
– Девушка, с вами все нормально? Она же не моргает даже, вот денек-то! Эй! Эй, вы меня слышите? Я сейчас охрану позову!
Продавщица подошла к дверям, около которых, скучая, рассматривал посетительниц рыжий, весь в веснушках, охранник.
– Там девушка улыбается! Пойди разберись, а то я не знаю, что делать!
– Чего делает? – удивился охранник.
– Улыбается! Да пойдем же, вон она!
Человек в рабочей форме протянул к Оле руку.
– У вас все нормально? – спросил он.
– Вы хотите, чтобы я ушла? – Оля отступила на шаг назад от человека в форме.
– Платье будете брать или нет? – громко спросила продавщица.
У меня нет денег, – ответила Оля, в полной уверенности, что эта фраза все прощает.
– А что же мерить-то?! – возмутилась продавщица. – Снимайте платье, приходите, когда деньги будут.
– Хорошо, – согласилась Оля. Адрес она запомнила.
Дедушка всегда говорил, что у нее красивая улыбка.
Однажды его не было особенно долго. Совсем долго. Она уже думала, что он никогда не придет. Она лежала на кровати и не открывала глаза. Она так давно ничего не ела, что глаза не открывались, а ноги не двигались. Она думала: почему все это происходит именно с ней? И почему она не может все делать хорошо? Так хорошо, чтобы Дедушка приезжал к ней. И привозил еду.
Когда он наконец-то приехал, она очень обрадовалась. Она хотела встать к нему, но не могла. По ее щекам потекли слезы, и она точно знала, что это слезы радости.
Дедушка тогда очень кричал. И ругался. Он принес в комнату помойный ящик и высыпал туда все нарядные, вкусно пахнущие пакеты. Выбросил еду, которую он привез ей. Чтобы она перестала плакать. И она улыбнулась. Он сказал, что у нее очень красивая улыбка.
Они вместе доставали еду из мусора.
8
Актриса познакомила Марусю с писательницей. У писательницы произошел психический сдвиг на фоне фруктов. Она считала, что все люди делятся на овощи и фрукты. И только фрукты могут быть звездами. А ее известность пришла к ней случайно. Потому что она – овощ. Она аргументировала это тем, что даже в детстве на ящичке в детском саду у нее была нарисована капуста.
– А в процессе жизни овощ не может трансформироваться во фрукт? – поинтересовалась Маруся.
– Это значит, что он живет не своей, а чужой жизнью, – печально улыбнулась писательница.
– Так, может, вам стоит бросить писать? – предложила Маруся.
– Я и бросила. Здесь.
– И, получается, сразу зажили своей жизнью? – уточнила Маруся, подкрашивая губы. Нянечка подарила ей свою помаду.
– Не сразу, конечно. Но в итоге – да.
– А может, воспитательницы в детском саду просто ящички перепутали? – не могла угомониться Маруся, пытаясь вспомнить, что же было нарисовано на ее собственном ящичке.
– У вас блеск клубничный, – грустно кивнула писательница на Марусины губы.
– Ага. Красиво?
– Клубничный. Понимаете? А я ненавидела блески с фруктовыми запахами. И кремы.
Маруся с удовольствием отметила, что ее любимые кремы пахнут малиной или ежевикой.
– Да… – вздохнула Маруся сочувственно.
«Я отсюда выберусь, – решила она, – раз уж психи говорят, что я – особенная, значит, так оно и есть. Мне бы мобильный. Хотя если это папа меня упрятал сюда, то смысл звонить? Дура, какая же дура моя мать. Жалкая, подлая, ничтожная. Что она видела в жизни? Работа с девяти до шести, а потом супчик муженьку и доченьке? Которой на нее наплевать. Потому что она ничего не понимает».
Однажды, классе в шестом, ей объявили бойкот. Весь класс. Мать услышала ночью, как она плачет. Пришла к ней. Села на ее кровать. Маруся обняла ее и все-все рассказала. Как это страшно и как унизительно. Весь класс поехал на соревнования, а ее не взяли. «Как мне жить, мама?» – спросила Маруся. И ей так нужен был ее ответ! Который все бы расставил на свои места. И вернул покой в душе. И исчез бы страх завтрашнего утра. Утра, когда снова надо идти в школу.
– Надо учиться, дочка, – сказала мать. И Маруся не поверила своим ушам.
Когда весь мир отвернулся от тебя? Надо учиться, дочка. Когда предала лучшая подруга? Надо учиться, дочка.
Когда не хочется жить?
Надо учиться, дочка.
Интересно, чем она понравилась папе в свое время?
Марусиной соседкой слева была молодая девушка в платочке. Она никогда не снимала платок, и она никогда ничего не говорила. И никого не слушала. Она или лежала на кровати, или сидела в холле.
Никто не знал, умеет ли она говорить вообще. Все считали, что она живет здесь всегда.
– Тебя как зовут? – решила проверить Маруся.
Девушка в платочке смотрела в пол и молчала.
– Эй, Нинка! – закричала Маруся.
– Оставь ее, – попросила актриса.
– Катерина! – закричала Маруся еще громче.
– Даздраперма! Изольда! Ангелина!
– Ее зовут Наташа, – сказала писательница.
– Откуда знаете? – поинтересовалась Маруся.
– Все знают.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Устрицы под дождем'
1 2 3
– Это вы придумали? – уточнила Маруся.
– Да. Я знаю людей. Я в прошлой жизни была Екатериной Великой.
– Кем?
– Екатериной Великой. Но тебе, наверное, неизвестно, кто это, бедная девочка, ты ведь не ходила в школу…
– Боже мой! – закричала Маруся. – Но почему это я не ходила в школу? Я ходила! Я просто ее иногда пропускала! И все! Блин!
«Точно, – решила Маруся, – мать нажаловалась отцу, и он упек меня сюда. Ну, я им устрою!»
– Значит, вы были Екатериной Второй?
– Да, была, – подтвердила актриса довольно скромно.
– А откуда вы знаете?
– Догадалась.
– Ну, как это – догадалась?
– Просто. Как догадываются люди на остановке, что скоро придет автобус.
– Круто.
Маруся искренне восхитилась.
«Все. Я в сумасшедшем доме. Это надо принять. Они решили меня воспитать. Они называют меня Оленькой, потому что отец скрывает, кто я такая. Чтобы не позориться».
– Он тебя изнасиловал еще маленькую? – участливо спросила актриса.
«Главное, действительно не сойти с ума», – решила Маруся.
– Да. Еще маленькой. Он называл меня Лолитой.
– Я это вижу. – Актриса закрыла глаза. – Я прямо это вижу.
– А вы здесь давно?
– Месяц. Скоро домой. Хотя я не знаю, где мой дом. Когда я здесь – кажется, что там. Когда я там – кажется, что здесь.
– А…
– Амбивалентное сознание. Ты идешь обедать?
– Мне привозили сюда.
– У тебя надзорная палата?
– Не знаю.
– Наверное, надзорная. Раз тебе еду сюда привозят.
– А что это значит?
– Просто… – актриса лучезарно улыбнулась и огляделась вокруг, – камеры. У тебя тут везде камеры. Не волнуйся. Я буду часто тебя навещать.
«Интересно, мамин муж тоже принимал в этом участие?»
После того как выяснилось, что ее отец – никакой не ее отец, Маруся так и называла его – Мамин Муж. Ее обманывали всю жизнь. Чужой, абсолютно чужой человек заставлял ее готовить ему завтрак. И прикидывался, что имеет на это право. Они вынуждали ее жить этой мерзкой, нищей жизнью, скрывая от нее имя настоящего отца. Но она всегда чувствовала, что это не ее. Что она другая. Что она рождена для чего-то красивого и великого. И она пыталась им это доказать. А они не понимали. Говорили, что она неблагодарная и распущенная. А она все делала правильно. Раз в итоге они все-таки позвонили ее отцу и рассказали ему всю правду.
Пришла врач.
Маруся не удивилась, узнав, что ее зовут Ангелина Петровна. Именно так она и выглядела.
– Вкусно? – Ангелина Петровна улыбнулась и кивнула на тарелку с остатками ризотто.
– Вкусно. Спасибо.
– Если тебе захочется чего-то особенного, просто скажи повару об этом заранее.
– Даже лобстера?
– Тебя кормили лобстером?
– Меня кормили всем.
– Даже лобстера. Ну, как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя абсолютно нормальным человеком. В отличие от моей соседки.
– Ну, нормальность – вещь относительная… Но мы поговорим об этом с тобой попозже.
– По крайней мере, я не Екатерина Великая.
– И меня это очень радует. Честно сказать, я ожидала увидеть совершенно другую картину. Ты – молодец. Я думаю, реабилитационный период не будет слишком долгим.
– Ну, примерно сколько?
– Посмотрим… Тебе ведь нужно еще подготовиться к новой жизни…
– А что, я оказалась не готова?
Ангелина Петровна похлопала Марусю по руке.
– В твоем распоряжении будет психолог, и вы сможете говорить обо всем на свете.
«Дура, – подумала Маруся. – Старая накрашенная дура. И, по-моему, с накладными волосами».
Потом она вспомнила про камеры и улыбнулась спине Ангелины Петровны.
«Подготовить меня к новой жизни. Это они про папины деньги? Идиоты. Подготавливать нужно к той, старой жизни. Без папиных денег. А к новой я готова. И все готовы».
Маруся принимала ванну, когда снова появилась актриса.
Она остановилась в дверях и кокетливо поглядывала на Марусю. Маруся непроизвольно прикрылась руками.
– Ты специально без пены? – спросила актриса.
– А что, здесь тоже камеры? – Маруся подняла глаза к потолку и согнула ноги в коленях.
– Везде, – пропела актриса.
Маруся бросила взгляд на свое тело, уютно устроенное в голубоватой воде, и раскинула руки.
– Ну и плевать. Пусть смотрят.
– Они и смотрят. А ты такая худенькая, бедненькая моя. А у меня тоже совсем нет живота.
Актриса задрала свитер и продемонстрировала накаченный плоский живот. Всем продемонстрировала. Ей даже хотелось аплодировать.
Она протянула Марусе полотенце.
– Вставай. Начинается «Монополия». Мы тебя ждем.
– «Монополия»? Игра?
– Да. Да. Да. Быстрей. Я скажу обществу, что ты будешь через десять минут.
6
Ангелина Петровна прошла по коридору, улыбаясь обитателям своего отделения, собравшимся в холле.
Подошла к своему кабинету. Достала ключи.
Дверь в ее кабинет была обычной, дубовой, с тонкой витиеватой резьбой и двумя замками.
Распахнув дверь, она снова улыбнулась. Но это была уже другая улыбка. Трогательная улыбка женщины, которую она посвящает только одному человеку на свете – своему мужчине.
Молодой человек, лет на пятнадцать младше нее, сидел на подоконнике и улыбался ей улыбкой главврача реабилитационного центра. Ее улыбкой. За дверьми этого кабинета.
– Я соскучился, – сказал он и бросился навстречу Ангелине Петровне.
– Котенок, милый, я звонила тебе целое утро, – прошептала Ангелина Петровна.
– Не называй меня котенком! – воскликнул молодой человек, которого звали Аркашей.
– Конечно, конечно, ты – мой тигренок!
– Ну, если хочешь.
– Где ты был целое утро?
– Я был в Пушкинском музее. Туда привезли семь работ.
– Да? – Ангелина Петровна открыла чью-то медицинскую карту.
– Это величайший художник. Граф Орлов ради него топил флотилии, чтобы он смог написать картины боя.
– А что, в музеях заставляют выключать телефон?
– Это ты к чему?
– У тебя был отключен телефон.
– Я что, не имею права отключить телефон тогда, когда я хочу?
– Тогда, когда я звоню тебе? Ты же знал, что я буду звонить и начну волноваться…
– Добавь еще: именно для этого я и купила тебе телефон!
Аркаша достал из кармана стальной VERTU и бросил его на стол. Телефон тяжело ударился о столешницу.
– Забери! Забери свой телефон! Если уж я не имею права делать с ним, что хочу!..
– Ну, что ты говоришь, разве я когда-нибудь…
Молодой человек, не оглядываясь, открыл дверь.
– Аркаша! – воскликнула Ангелина Петровна.
Аркаша вышел, аккуратно прикрыв дверь за собой.
Ангелина Петровна схватила VERTU со стола, шагнула к двери, передумала, нажала на кнопку интеркома.
– Это Ангелина Петровна. Пусть охрана на секундочку удержит Аркадия, он оставил у меня свой телефон, пришлите кого-нибудь, чтобы я передала. Спасибо.
Она села за стол и закурила сигарету. Тонкую сигарету на длинном мундштуке.
В дверь постучали, и почти сразу же она распахнулась.
Женщина, одних с Ангелиной Петровной лет, в джинсах, низко надвинутой на глаза кепке, с добрыми глазами и слегка курносым носом.
– Я встретила внизу Аркашу, он был чем-то так возмущен!
Она подошла к Ангелине Петровне и поцеловала ее.
.– Ты же знаешь Аркашу. Вечно оскорбленное самолюбие. Теперь он хочет квартиру в Майами. Даже не знаю, что выше – его запросы или его самолюбие. Или одно зависит от другого.
– В Майами? А ты что?
– А я что? Отправить Аркашу в Майами и получить взамен гомосексуалиста? Ир! Ты посмотри на него, он же не отобьется от местных гомиков! А если еще более-менее симпатичный будет и богатый… Все! Прощай, Ар-каша. Ну, ладно. Ты как?
Ирина сняла кепку, и неожиданно длинные каштановые волосы тяжелой копной опустились ей на плечи.
– Нормально. Пете вроде полегче. Даже фруктов попросил у меня сегодня. Завтра привезу.
– Да-да, я смотрела его. Ремиссия вроде прошла.
– Завтра будет времени побольше, у меня съемки отменили, пойдем с Петей погуляем.
– А почему отменили?
– Натуру меняют. Или пленка закончилась. Или деньги. Знаешь, как в кино…
– Не знаю, – засмеялась Ангелина Петровна, – у меня тут свое кино. И свои актрисы.
– Да, – вздохнула Ирина. Грустно.
– Ладно. Извини. Видела тебя в последнем «ТВ-парке». Такая красотка!
– Да ладно тебе! Красотка… Они совсем уже зажелтели. Все только разнюхивали, расспрашивали…
– Петя не дает покоя?
– Да. «Где ваш первый муж?» Я говорю: «За границей». Они спрашивают: «Где конкретно?» Я возмутилась: «Вы о моем творчестве хотите писать или о моем бывшем муже? Мы уже три года в разводе!»
– Журналисты, что ты хочешь! Им бы скандальчик…
– Да, на прошлой неделе написали, что моего видели с какой-то моделью и я якобы подаю на развод…
– А что за модель-то?
– Да откуда я знаю? Там вокруг него столько их вьется, все хотят на телевидение попасть, кто актрисой, кто уборщицей. Ну, ладно, я побежала. Хорошо? Просто проведать тебя хотелось. И за Петю спасибо сказать.
– Да ладно. Ты заходи.
Ирина снова убрала волосы под кепку, низко надвинула козырек, подмигнула подруге.
– Пока.
– Пока.
Ангелина Петровна набрала номер телефона. Снова прикурила сигарету.
– Сережа? Тебе про нашу новую пациентку сказали? Заключения читал? Да, восемь лет держали. Читать-писать умеет, социально адаптирована… Сереж, ты знаешь, откуда она к нам поступила? Ну, то-то. Ей звездой предстоит стать. Интервью раздавать и автографы. Скажу тебе по секрету, по ее жизни уже сценарий пишется. И книга… Ну, на первом этапе ты, а потом посмотрим… Все. Все, я сказала. Сам смотри – хочешь маму, хочешь надзорную, все под твою ответственность. Все.
7
Она бродила по городу, и город был слишком огромен для нее. Улицы слишком длинные, дома высокие, людей было слишком много, а свобода казалась огромной красивой картиной, которую невозможно повесить, потому что она не умещается в дверь.
Оля рассматривала пончики в витрине, когда в кармане ее розового спортивного костюма зазвонил телефон.
Она держала его в руках, он вспыхивал яркими картинками и шевелился.
Приятно было осознавать, что отвечать она не обязана. Свобода – это когда ты не обязан отвечать. В том числе.
Телефон настойчиво звонил.
Дедушка всегда отвечал. У него было несколько телефонов, и все они почти постоянно звонили. Только не ночью.
– Алло, – сказала Оля.
– Девушка! – обрадованно произнес в трубку женский голос. – Это наш телефон! Мой муж его потерял! Можно нам его забрать?
– Можно, – ответила Оля, испугавшись, что кто-то может подумать, будто она его украла.
Телефон пикнул.
– А где вы находитесь? Я бы могла подъехать?
Телефон пикнул снова.
– Я? Не знаю. – Оля оглянулась. – Магазины «Чай. Кофе».
– Чай, кофе? Где это? В центре? Телефон пикнул в последний раз и отключился.
Оля убрала его обратно в карман. Обошла магазин со всех сторон, нашла вывеску: «Мясницкая, 19». Запомнила.
Теперь она уже не просто так гуляла по городу. Она запоминала названия улиц и то, что на каждой улице было главным.
Главными в основном были магазины.
Оля зашла в один из них.
– Вам чем-нибудь помочь? – продавщица вышла ей навстречу.
«Чаще злая».
Оля стояла у входа, разглядывая вешалки с одеждой.
– Мы получили замечательные спортивные костюмчики. От Маши Цыгаль. Интересно?
– Интересно, – кивнула Оля. От всей души.
Продавщица принесла три вешалки с разноцветными куртками, брюками и майками.
«Дедушке бы понравилось», – подумала Оля. Он никогда не покупал ей платья.
– А платье у вас есть?
– Есть.
Продавщица отправила ее мерить платье в примерочную. Голубое платье, потому что голубой подходит под цвет ее глаз. Она сказала.
Оля вышла из кабинки на цыпочках и подошла к зеркалу.
Продавщица оказалась феей, которой достаточно взмахнуть палочкой.
Оля стояла перед зеркалом и улыбалась.
Чего босиком-то? Туфли дать?
Оля улыбалась.
– Очень красиво. Нравится? – настаивала продавщица.
Продавщицы как будто не было.
– Берете вы его или что? Вот улыбается стоит. Девушка! Вы меня слышите? Вы платье берете или как?
Оля смотрела на себя в зеркало. В огромном, в полный рост зеркале отражалась юная светловолосая девушка. Очень милая. С голубыми глазами и в тон к ним в необыкновенном, тонком, волшебном платье.
– Девушка, с вами все нормально? Она же не моргает даже, вот денек-то! Эй! Эй, вы меня слышите? Я сейчас охрану позову!
Продавщица подошла к дверям, около которых, скучая, рассматривал посетительниц рыжий, весь в веснушках, охранник.
– Там девушка улыбается! Пойди разберись, а то я не знаю, что делать!
– Чего делает? – удивился охранник.
– Улыбается! Да пойдем же, вон она!
Человек в рабочей форме протянул к Оле руку.
– У вас все нормально? – спросил он.
– Вы хотите, чтобы я ушла? – Оля отступила на шаг назад от человека в форме.
– Платье будете брать или нет? – громко спросила продавщица.
У меня нет денег, – ответила Оля, в полной уверенности, что эта фраза все прощает.
– А что же мерить-то?! – возмутилась продавщица. – Снимайте платье, приходите, когда деньги будут.
– Хорошо, – согласилась Оля. Адрес она запомнила.
Дедушка всегда говорил, что у нее красивая улыбка.
Однажды его не было особенно долго. Совсем долго. Она уже думала, что он никогда не придет. Она лежала на кровати и не открывала глаза. Она так давно ничего не ела, что глаза не открывались, а ноги не двигались. Она думала: почему все это происходит именно с ней? И почему она не может все делать хорошо? Так хорошо, чтобы Дедушка приезжал к ней. И привозил еду.
Когда он наконец-то приехал, она очень обрадовалась. Она хотела встать к нему, но не могла. По ее щекам потекли слезы, и она точно знала, что это слезы радости.
Дедушка тогда очень кричал. И ругался. Он принес в комнату помойный ящик и высыпал туда все нарядные, вкусно пахнущие пакеты. Выбросил еду, которую он привез ей. Чтобы она перестала плакать. И она улыбнулась. Он сказал, что у нее очень красивая улыбка.
Они вместе доставали еду из мусора.
8
Актриса познакомила Марусю с писательницей. У писательницы произошел психический сдвиг на фоне фруктов. Она считала, что все люди делятся на овощи и фрукты. И только фрукты могут быть звездами. А ее известность пришла к ней случайно. Потому что она – овощ. Она аргументировала это тем, что даже в детстве на ящичке в детском саду у нее была нарисована капуста.
– А в процессе жизни овощ не может трансформироваться во фрукт? – поинтересовалась Маруся.
– Это значит, что он живет не своей, а чужой жизнью, – печально улыбнулась писательница.
– Так, может, вам стоит бросить писать? – предложила Маруся.
– Я и бросила. Здесь.
– И, получается, сразу зажили своей жизнью? – уточнила Маруся, подкрашивая губы. Нянечка подарила ей свою помаду.
– Не сразу, конечно. Но в итоге – да.
– А может, воспитательницы в детском саду просто ящички перепутали? – не могла угомониться Маруся, пытаясь вспомнить, что же было нарисовано на ее собственном ящичке.
– У вас блеск клубничный, – грустно кивнула писательница на Марусины губы.
– Ага. Красиво?
– Клубничный. Понимаете? А я ненавидела блески с фруктовыми запахами. И кремы.
Маруся с удовольствием отметила, что ее любимые кремы пахнут малиной или ежевикой.
– Да… – вздохнула Маруся сочувственно.
«Я отсюда выберусь, – решила она, – раз уж психи говорят, что я – особенная, значит, так оно и есть. Мне бы мобильный. Хотя если это папа меня упрятал сюда, то смысл звонить? Дура, какая же дура моя мать. Жалкая, подлая, ничтожная. Что она видела в жизни? Работа с девяти до шести, а потом супчик муженьку и доченьке? Которой на нее наплевать. Потому что она ничего не понимает».
Однажды, классе в шестом, ей объявили бойкот. Весь класс. Мать услышала ночью, как она плачет. Пришла к ней. Села на ее кровать. Маруся обняла ее и все-все рассказала. Как это страшно и как унизительно. Весь класс поехал на соревнования, а ее не взяли. «Как мне жить, мама?» – спросила Маруся. И ей так нужен был ее ответ! Который все бы расставил на свои места. И вернул покой в душе. И исчез бы страх завтрашнего утра. Утра, когда снова надо идти в школу.
– Надо учиться, дочка, – сказала мать. И Маруся не поверила своим ушам.
Когда весь мир отвернулся от тебя? Надо учиться, дочка. Когда предала лучшая подруга? Надо учиться, дочка.
Когда не хочется жить?
Надо учиться, дочка.
Интересно, чем она понравилась папе в свое время?
Марусиной соседкой слева была молодая девушка в платочке. Она никогда не снимала платок, и она никогда ничего не говорила. И никого не слушала. Она или лежала на кровати, или сидела в холле.
Никто не знал, умеет ли она говорить вообще. Все считали, что она живет здесь всегда.
– Тебя как зовут? – решила проверить Маруся.
Девушка в платочке смотрела в пол и молчала.
– Эй, Нинка! – закричала Маруся.
– Оставь ее, – попросила актриса.
– Катерина! – закричала Маруся еще громче.
– Даздраперма! Изольда! Ангелина!
– Ее зовут Наташа, – сказала писательница.
– Откуда знаете? – поинтересовалась Маруся.
– Все знают.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Устрицы под дождем'
1 2 3