- Этот костюм...
Я пожала плечами и устремилась за Лушей, которая успела вырваться далеко вперед.
На сцене стояла съемочная группа фильма - толстый одышливый режиссер с повадками юного жизнерадостного бегемота, худущий высоченный оператор в узких черных очках, как у "людей в черном", и исполнительницы двух главных женских ролей.
- Ты можешь представить, ей уже пятьдесят два года! - восторженно шептала Луша, указывая глазами на тоненькую девочку с длинными ресницами и трогательными голубыми глазами, исполнившую в этом фильме роль ученицы десятого класса.
- Не может быть!
- Точно тебе говорю, в журнале "Кто" напечатали ее биографию!
Режиссер сообщил зрителям, что его давно уже волнуют проблемы однополой любви в закрытых учебных заведениях для девочек и когда он наткнулся на сценарий "Нас не обломят", то немедленно решил снимать фильм. Правда, он долго не мог найти деньги на съемки, но наконец благодаря присутствующему в зале Толяну Вовановичу...
В первом ряду приподнялся здоровенный детина, напоминающий издали промышленный холодильник на полторы тонны мясопродуктов, и церемонно раскланялся.
- Какой обаятельный! - восхищенно прошептала непосредственная Луша.
После режиссера выступила та самая престарелая девочка. Она сообщила зрителям, что постельные сцены в фильме снимались без дублеров и без страховки и что с партнершей по картине у нее сложились прекрасные творческие отношения, которые постепенно переросли в настоящую женскую дружбу.
Наконец с торжественной частью было покончено, свет в зале погасили и начался фильм.
На мой взгляд, это была самая обыкновенная дешевая порнушка, и я даже почувствовала некоторую неловкость. Не подумайте, что я по жизни ханжа и никогда не видела ничего подобного, - я девушка вполне современная и прожила свои двадцать два года не на необитаемом острове. Однако всему свое место, и смотреть такие сцены в зале, полном народу, да еще рядом с собственной теткой как-то не вполне комфортно.
Хотя Луша-то как раз отрывалась по полной программе. Она не сводила глаз с экрана и шуршала фольгой - есть у нее такая детская привычка приносить в кино шоколад.
Отломив кусочек, она сунула его мне в руку, и, чтобы шоколад не растаял, я его съела, хотя под такое кино у меня совершенно не функционировало пищеварение.
Наконец фильм закончился, свет в зале зажгли, и публика снова потекла в холл - потусоваться в ожидании обещанного фуршета.
Увидев, что мои руки основательно перемазаны шоколадом, я покинула Лушу в холле - она как раз увидела какую-то сериальную актриску и застыла в молитвенном экстазе - и пошла на третий этаж, где в этом заведении расположены гардероб и туалеты.
Не успела я уединиться в кабинке, как дверь дамской комнаты хлопнула, раздались шаги и голоса.
- Ты видела - она притащилась сюда! - с испуганным возмущением проговорила одна дама, судя по голосу, прилично за пятьдесят.
- Это не она, - поспешно ответила вторая, скорее всего, та худая загорелая брюнетка в красном, которая окликнула меня перед входом в зал, - я сперва тоже удивилась, подошла к ней - а это какая-то совершенно незнакомая девка, вульгарный примитив.
На "вульгарный примитив" я обиделась и хотела выскочить и сказать все, что я думаю об этой обугленной глисте, но что-то меня остановило.
- Ты уверена? - недоверчиво переспросила первая собеседница. - Цвет волос и этот костюм...
- Совершенно уверена, - ответила загорелая глиста и что-то еще добавила, но остального я не расслышала, потому что рядом со мной спустили воду, и собеседницы тут же замолчали и поспешно вышли из дамской комнаты.
Я, рассерженная и заинтригованная, отмыла руки от шоколада и тоже вышла. Мне хотелось посмотреть, с кем разговаривала та шикарная брюнетка, но, когда я вышла в холл, ее не было видно в обозримых окрестностях.
Посреди холла возвышалось замечательное старинное зеркало в резной раме, и я не удержалась - подошла к нему, чтобы полюбоваться на свою умопомрачительную внешность.
Чудный блекло-зеленый цвет костюма изумительно сочетался с пышными рыжими волосами. Я поправила прическу небрежным жестом светской львицы, и вдруг мужской голос негромко произнес над самым моим ухом:
- Девушка, у вас кровь на пиджаке.
- Что? - Я вздрогнула и обернулась. Эти слова подействовали на меня как ушат холодной воды.
Рядом со мной стоял невысокий мрачный мужчина, похожий на композитора Раймонда Паулса в молодости. Он смотрел на меня в упор, и я как-то зябко поежилась под его взглядом. Казалось, он знает обо мне больше, чем я сама.
- Что? - растерянно и недовольно повторила я. - Какая кровь? Что вы выдумываете?
- Я ничего не выдумываю, - ответил он с каким-то легким медлительным акцентом, скорее всего прибалтийским, - когда вы подняли руку.., вот здесь, в этом месте... - он показал на своем пиджаке внутренний шов под мышкой. Я снова повернулась к зеркалу, подняла руку. Действительно, на пиджаке было небольшое темное пятно. Как мы с Лушей его не заметили? А этот, тоже мне, "Соколиный глаз", тут же углядел!
- С чего вы взяли, что это кровь? - недовольно спросила я прибалта. - Может быть, это варенье!
- Варенье? Под мышкой? - Он усмехнулся одним уголком рта, глаза его остались мрачными и какими-то тревожными. - Нет, девушка, это именно кровь, я по своей работе хорошо знаю, как выглядят пятна крови.
- Что это у вас за работа такая? - надменно осведомилась я. - Киллер, что ли?
Этот мрачный прибалт мне не слишком нравился и хотелось поставить его на место.
- Нет, не киллер, - ответил он совершенно серьезно, но тут его окликнула какая-то бесцветная, коротко стриженная белобрысая девица:
- Рейн, ты идешь или останешься здесь ночевать?
Он повернулся на голос этой белобрысой моли, а я скользнула в толпу: теперь, когда я увидела пятно на костюме да еще этот мрачный тип заявил, что это кровь, мне совершенно расхотелось блистать в свете, и я жаждала только одного - оказаться в Лушиной квартире и снять проклятый костюм.
Луша окончательно потерялась, и я решила не ждать ее, а добираться до дома самостоятельно. Вышла на улицу, быстро миновала скопление дорогущих иномарок возле входа и зацокала каблучками по фигурным плиткам, которыми вымощена Караванная улица.
И вдруг рядом со мной затормозил шикарный темно-зеленый "Мерседес". Дверь его распахнулась, и сильные мужские руки втянули меня в машину.
Я попыталась завопить, но мне тут же заткнули рот какой-то тряпкой. Тогда я принялась пинаться, пустила в ход ногти, изо всех сил боднула головой чей-то крепкий живот.
- У, стерва! - дернулся рядом со мной плечистый мужик, лица которого я не видела. - Она еще и царапается!
- Дай ты ей по башке, Жаба, чтобы успокоилась, - посоветовал второй голос, спереди, с водительского сиденья.
Я попыталась увернуться, удар пришелся не по голове, а по плечу, все равно было очень больно. Водитель "Мерседеса" повернулся к нам, я разглядела худое неприятное лицо с блекло-голубыми глазами. Он уставился на меня и удивленно воскликнул:
- Да это вообще не она! Кого ты подобрал?
- Как не она? - переспросил мой мучитель. - Видишь же, Сивый, и костюм, и волосы...
- Костюм и волосы, - передразнил водитель, - говорят тебе, не она! Выкинь эту куклу к чертовой матери!
- Точно не она? - В голосе того, кого назвали "благозвучным" именем Жаба, по-прежнему звучало недоверие.
- Я же сказал тебе - не она! И прекрати болтать лишнее, делай, что тебе сказали!
Сильная рука толкнула меня в бок, дверца машины распахнулась, и я вылетела наружу, со всего размаху приземлившись на мостовую.
Боль была ужасная. Я рассадила об асфальт колено, ушибла бок и локоть. Кое-как поднялась, убедившись, что переломов, кажется, нет, и заковыляла к тротуару, не дожидаясь, пока на меня наедет какой-нибудь поздний лихач.
Меня выбросили на набережной Фонтанки. Час был поздний, народу на улице - никого. С одной стороны, это было хорошо - я сейчас выглядела наверняка не лучшим образом, с другой - чья-нибудь помощь мне отнюдь не помешала бы. Хотя в наши дни на помощь прохожих лучше не рассчитывать...
Я подняла руку в надежде остановить "извозчика", но когда возле меня притормозили невзрачные бежевые "Жигули", водитель взглянул на меня и тут же рванул с места.
Хорошо же я, должно быть, выгляжу, если даже привычный ко всему питерский "бомбист" предпочел не иметь со мной дела!
Действительно, колено разбито и кровоточит, костюм перепачкан, а уж в каком виде лицо и волосы, я могла только догадываться. Впрочем, реакция частника, который припустил от меня, как черт от ладана, говорила о многом.
Тяжело вздохнув, я побрела пешком к Лушиному дому, проклиная высокие каблуки, преодолевая боль в колене и стараясь выбирать пустынные улицы, чтобы не пугать своим внешним видом поздних прохожих.
К счастью, от Караванной до Рубинштейна не очень далеко, и скоро я, поминая недобрым словом Лушину страсть к презентациям и дармовым фуршетам, карабкалась на ее шестой этаж.
Эта лестница была последним испытанием для моей больной ноги. Мне даже пришлось остановиться для передышки на уровне четвертого этажа, где стенные росписи подробно и с иллюстрациями знакомили жильцов и гостей дома с моральным обликом некоей Лены. Прочитав это красочное сообщение, я посочувствовала неизвестной Лене и поползла дальше.
На этот раз Луша открыла мне сразу же, как только я прикоснулась к кнопке звонка. Видимо, она стояла в прихожей.
- Где ты потерялась? - начала она, но тут разглядела, в каком я виде, и всплеснула руками. - Боже мой, Машка! Что с тобой стряслось? На тебя напали?
- Напали, - простонала я. - Луша, я падаю с ног! Давай сначала что-нибудь сделаем с моей ногой, а уже потом я тебе обо всем расскажу!
Луша захлопотала вокруг меня - помогла снять злополучный костюм, протерла разбитое колено перекисью водорода, залепила пластырем. Потом я забралась в тот закуток, который у нее в квартире считался ванной комнатой, и постояла под горячим душем. Эта процедура помогла мне хотя бы отчасти вернуть утраченное самоуважение, то есть, проще говоря, я снова стала человеком.
Когда я вышла из-под душа, мне хотелось только одного: спать. Луша увидела мои слипающиеся глаза и не стала приставать с расспросами. Она постелила мне на узеньком добродетельном подростковом диванчике, и, как только моя голова коснулась подушки, я провалилась в сон.
Снилась мне какая-то чудовищная белиберда, в которую вплелись события минувшего безумного вечера.
За мной гнался толстый одышливый режиссер с криком:
"Кровь, кровь! На твоей совести кровь! На твоем костюме кровь бедных десятиклассниц!"
У него вдруг выросли огромные кривые клыки, и он пытался вцепиться ими в мою шею, приговаривая:
"Может быть, это начало настоящей женской дружбы!"
Неожиданно за его спиной появился мрачный прибалт и прошептал:
"Да он вампир! Я это знаю по работе! Я охотник на вампиров!"
Проснулась я в холодном поту.
Луша, в своем нарядном халате, сидела за столиком и разговаривала с кем-то по телефону. Разговор был очень странный.
- Анголар, - громко и отчетливо произнесла она, - да.., да.., тенге.., инти.., донг.., манат.., лари.., кьят... Хорошо, давай дальше, что там... Абиджан... Антананариве... Порто-Ново... Либревиль... Масеру...
- Луша! - удивленно воскликнула я. - Ты что - шифровку передаешь? Ты что - шпионка?
- Ой, Машка, ты проснулась? - повернулась ко мне тетка и быстро сказала в трубку:
- Валюша, я тебе позже перезвоню!
- Что это ты такое говорила? - допытывалась я. - Что за абракадабра?
- Да это мы с Валечкой кроссворды разгадываем! - Луша улыбнулась. - Завтракать будешь?
- Конечно! - Я почувствовала, что готова съесть целого зажаренного слона или вчерашнего толстопузого режиссера.
Когда тетка сказала про кроссворды, я все поняла. У моей Луши, как я уже говорила, множество подруг, и они, кроме того, что ходят по презентациям и вернисажам, занимаются своеобразным бизнесом.
Они находят все газеты, в которых печатают кроссворды, совместными силами эти кроссворды решают и присылают в газету ответ. Первым правильно ответившим платят сто-двести рублей, и наши дамы на этот приз все вместе идут в какое-нибудь недорогое кафе.
Дело у них поставлено сугубо профессионально, каждая из подруг отвечает за какой-то определенный раздел знаний. Луша, например, помнит все столицы африканских государств и все национальные валюты, ее подруга Валечка - все оперы и балеты...
Каждый раз они посылают ответ под разными именами - то от Луши, то от Валечки, то от другой подруги, а приз проматывают сообща.
Честно говоря, я думала, что на такие деньги не разгуляешься, тем более втроем-вчетвером, но Луша как-то привела меня в свое любимое кафе на улице Чайковского, и я поразилась тому, какие в наше время еще встречаются низкие цены. Кстати, Луша считает, что разгадывать кроссворды полезно для здоровья - организм борется со склерозом, и вообще узнаешь массу полезных вещей. Ну, и бесполезных, естественно.
"Вот, например, мы с тобой сейчас идем по улице Чайковского, - сказала мне в тот раз Луша, - а ты знаешь, чьим именем она названа?"
"Луша, ты что - бредишь? - Я посмотрела на нее с испугом. - Сама же сказала - Чайковского!"
"А какого Чайковского?"
"Ну уж ты меня совсем за дуру держишь! - я даже обиделась. - Композитора, Петра Ильича.., он еще, говорят, голубой был..."
"А вот и нет! Эта улица названа именем Николая Васильевича Чайковского, революционера-народника... Здесь, в этом районе, все улицы были после революции названы именами революционеров - Каляева, Воинова, Петра Лаврова, Чайковского. Потом, когда стали возвращать дореволюционные названия, Каляева, Воинова и Петра Лаврова переименовали, а Чайковского не тронули, потому что в этой комиссии, как и ты, подумали, что улица названа в честь композитора, а против него новая власть ничего не имела..."
На мой взгляд, это - совершенно бесполезная информация, но Луша очень гордится такими познаниями. У нее вообще какая-то страсть к бесполезным вещам. Хотя я ее все равно люблю.
Кроме кроссвордов, Луша с подругами выискивает и разные другие конкурсы - например, в некоторых газетах бывает конкурс на лучший анекдот, так наши дамы и в нем участвуют и совершенно не стесняются посылать в газету неприличные анекдоты. Моя Луша, по-моему, вообще без комплексов. Один раз она поймала по радио программу известного шоумена Трахтенберга, который просил слушателей звонить ему на студию и рассказывать анекдоты, но не до конца. Если Трахтенберг не мог закончить анекдот, он ставил выигравшему ящик пива. Так моя Луша дозвонилась до него и рассказала в прямом эфире такой анекдот, что даже я покраснела! Интересно, что Трахтенберг концовки не знал, и Люся выиграла пиво. Поскольку она его не пьет, пиво досталось мне, и мы с Генкой неплохо погуляли.
Еще дамы разгадывают разные головоломки, например, где нужно найти десять отличий между картинками, но за такие головоломки обычно платят мало, не больше пятидесяти рублей. А еще в их компанию затесался один очень милый старичок, военный пенсионер, отставной моряк, так он даже на спортивном тотализаторе играть научился! Дамы, конечно, такими серьезными делами не занимаются, но они иногда дают этому пенсионеру, Кириллу Борисовичу, свои маленькие деньги, чтобы он за них поставил. Луша ставит исключительно на "Зенит", она вообще большая патриотка этого клуба.
Это что! У них в компании одна дама всю жизнь играла в преферанс и как-то с семьей сына поехала отдыхать в Сочи, а там на пляже случайно разговорилась с заядлыми картежниками. Когда они узнали, что пожилая приличная дама умеет играть в карты, то пришли в восторг и пригласили ее расписать пулю. Ну и что вы думаете? Дама вчистую обыграла своих новых знакомых и окупила весь отдых в Сочи! После этого случая те картежники, наверное, поверили в то, что случайные пляжные знакомства могут довести до беды, а сын дамы берет ее каждый год в отпуск и все надеется, что история повторится.
Так что решение кроссвордов и головоломок приносит большую пользу пожилым Лушиным подругам, и склероз им явно не угрожает.
- Как нога? - Луша осматривала меня весьма критически.
Я попробовала ступить на ногу и решила, что гораздо лучше. По квартире можно вполне сносно передвигаться, а на улицу с такой мордой я все равно сегодня не пойду. Явных синяков на физиономии не наблюдалось, но под глазами залегли фиолетовые тени, и сами глаза сильно припухли. "Это от ночных кошмаров", - успокоила меня Луша. Сама она выглядела свежей, как майская роза, то есть если бы розы доживали до таких лет. Сон у Луши отличный, ест она мало, так что не имеет ни грамма лишнего веса, легка на подъем, и глаза блестят по-молодому.
- Тебе надо позавтракать, - суетилась она, - уже все готово.
Обычно дома у нее нет никакой еды, потому что, как уже говорилось, она ест как птичка и не любит готовить для себя одной. Поэтому кроме кофе - Луша не признает растворимый, а покупает в кофейне на углу колумбийский в зернах и мелет его дома на старинной ручной мельнице, - вряд ли вы имеете шанс получить у нее наутро что-нибудь еще.
1 2 3 4 5