– Я это понимаю, но странно, что понимаете и вы. Молодость стремится к кровавым сражениям.
– Я старые книги читал, – ответил я уже заученно, – так что местами я молод, а местами… ну, как леопёрд, в пятнах. Захребетники за всю свою историю не подвергались нападениям, потому у них практически нет войска. Конечно, у всех лордов свои отряды, иногда дерутся, но, повторяю, за всю историю Сен-Мари не приходилось собирать королевское войско! Большое войско не для подавления внутренней смуты, а для борьбы с другим королевством.
Он кивнул, не сводя с меня изучающего взгляда.
– Я вижу, – сказал он ровным голосом, – это вы продумали. Главное, как проведете наше войско в… гм… Захребетию.
– Проведете вы, граф, – сказал я легко, – и вам достанется слава сокрушителя таинственного и ранее недоступного королевства Сен-Мари. Все было подготовлено втайне, здесь я могу себя похвалить! Вот даже вы еще не знаете, как мы туда попадем. Хотя, правду сказать, большинство лордов из моего окружения уже знают. Мне, граф, удалось открыть Тоннель Древних, проложенный под Хребтом. Там очень мощная магия, что защищает его… но я замкнул ее на себя. Так что могу открыть Тоннель и закрыть, открыть и закрыть, а если со мной что-то случится, то, увы, горные породы просядут, Хребет снова станет монолитным, словно прохода и не было.
Глаза его все расширялись в великом удивлении, но когда я сказал о защитной магии Тоннеля, сказал встревоженно:
– Тогда, дорогой гроссграф, вы уж не лезьте в драки!..
– Постараюсь, – сказал я скромно. – У меня слишком большие планы в голове, чтобы рисковать получить по ней молотом. И все растерять. Вот, смотрите, главные дороги… здесь и здесь колодцы, а эту реку перейдем вброд, в этот месяц она почти пересыхает… Войска двинутся по очень богатой области, голодать не будут, вот здесь все занято стадами, край славится овцеводством… Там овец, как на болоте комаров…
Он слушал внимательно, запоминая и схватывая, взгляд скользил за моим пальцем. Потом граф сам начал задавать вопросы. Я только думал, что знаю уже все, но, к своему стыду, оказалось, что моих знаний совсем крохи того, что должен знать полководец. А Ришару нужно было знать количество ворот в каждой крепости, с какой стороны расположены, есть ли возвышенности вблизи городов, можно ли перекрывать доступ к воде, и множество других мелочей, на которые я не обращал внимания.
Рассматривал карту он с подозрением, кое-где измерял пальцами расстояние, дважды усомнился в точности расположения крепостей, я спросил в недоумении почему, он же не видел, как на самом деле, граф объяснил, что ни один строитель не поставит укрепление вот так глупо, если совсем рядом река делает петлю, так крепость была бы с трех сторон защищена водой, а с четвертой достаточно перекрыть рвом с подъемным мостом…
После трехчасового обсуждения кампании он сказал негромко:
– Знаете, сэр Ричард… Это очень хорошо, что вы послали за мной. Наверное, все-таки обидитесь и, возможно, не поверите… но зачастую исход сражения зависит от того, привели вы людей и сразу бросили в бой или дали отдохнуть хотя бы часок. А исход войны чаще всего зависит от того, вовремя ли доставляют войску продовольствие, а коням – зерно.
Я прервал, видя, как ему трудно говорить такие очевидные для него и нелепые для молодого рыцаря истины:
– Что вы, граф! Я как раз это хорошо знаю!.. Ну да, старые книги, мудрые наставники… Потому и спихиваю все на вас. Вы уж сумеете уследить и за взятием крепостей, и за подвозом корма!
Он вздохнул с явным облегчением.
– Спасибо за понимание, сэр Ричард. Я боялся, что постараетесь решить исход войны… а это именно война, а не одиночное сражение, простым рыцарским тараном и безумной отвагой.

Глава 7

В армии происходит для человека вредное, но для государства – хорошее и нужное отролливание. Я понимаю, права личности и еще что-то там такое же возвышенно-непонятное, но если для личности нужно обэльфивание, а для государства отролливание – то я за отролливание, так как государство – это я.
Впрочем, в монастырях, лабораториях алхимиков и прочих особых экономических и даже политических зонах буду проводить политику усиленного обэльфивания. Правильно построенное государство всегда сбалансированно: тролли бдят и защищают, эльфы занимаются культуркой, а гномы производством. В гномы определим всех мастеровых, а также купцов и торговцев…
А я, конечно, человек. И, чтоб мне вдруг не заскучать, человеками будем считать всех моих вассалов и сторонников. А кто вдруг взбунтуется или не оправдает доверия, тоже разжалуем в гоблины. Гоблины – все прочее человечество…
Я медленно выныривал из сна в реальный мир, где не все так просто и хотя образы вообще-то причудливые, но какое-то зерно в них есть. Я словно бы побывал в том мире, где убийство уже не убийство, а статистика.
Утро восхитительно, словно мы в раю, а не в воинском лагере, где все жаждут лязга мечей, воинственных воплей, ударов топора, бешеной скачки и красивых подвигов! Долина еще в тени, но вершины гор давно искрятся, как расплавленное железо в горне, подожженные невидимым жаром с неба.
Меня быстро окружили военачальники, я выслушивал доклады, что все готово к выступлению, у каждого лицо светится, словно вершины гор под солнечным жаром, в глазах отвага, но я настороженно смотрел на шатер графа Ришара. Оттуда, пригибаясь, выходят один за другим мои военачальники вперемешку с вассалами самого Ришара. В сердце вонзилась острая игла: слишком быстро и много я передал графу власти, понадеялся на свое обаяние, дурак, или опьянел от успехов…
Последним из шатра вышел граф Ришар. Он хмуро и зловеще улыбнулся, увидев меня. Взгляд его темных глаз не предвещал ничего хорошего, а губы стиснулись в ровную линию.
Я успел увидеть, как он кивнул в мою сторону. Моя рука метнулась к мечу, однако множество железных рук подхватили меня и подняли в воздух. Я сцепил зубы и заставил себя ждать, качает, как на корабле в бурю, а от могучего рева множества голосов заложило уши.
Один раз, увлекшись, чуть не уронили, с той минуты я чувствовал под собой не только руки, но плечи и даже спины. Я не балеринная девочка, которую любой может поднять на руки, несут могучие быки, значит, уже сговорились и были готовы схватить, как только покажусь из шатра.
Внезапно я ощутил под собой нечто твердое, но не плечи, а ровную поверхность, и сумел воздеть себя в сидячее положение, в то время как ноги мои словно в стальных тисках, да и за спину и бока придерживают очень цепко, не вырваться.
Мои военачальники расступились, на высокий камень поднялся граф Ришар. Его приветствовали такими восторженными криками, что у меня сжалось сердце. Граф улыбался, кланялся и делал руками красноречивые жесты, посылая приветствия старым друзьям и тем, кто помнил его по прошлым битвам и сражениям. Седые волосы красиво падают на плечи, я подумал невольно, что это лучшая защита от сабли, никакое лезвие не просечет эту густую копну толстых волос, так что шея графа в безопасности… но не от тяжелого меча.
Прямой как тополь, он наконец повернулся в мою сторону и прокричал громко и властно:
– Слушайте все! Собрание лордов войска сэра Ричарда единогласно решило провозгласить его гроссграфом немедленно!.. Мы выступаем в большой и славный поход, что принесет мир и счастье народам, и пусть не останутся у нас за спинами нерешенные дела!.. Ура гроссграфу Ричарду!.. Ура!..
Вокруг меня заорали сперва нерешительно, я чувствовал, что в толпе простых кнехтов ошарашены не меньше, чем я, потом завопили с таким неистовым энтузиазмом, что я обеспокоился за их сорванные глотки и за свои уши. Меня стащили со щита и, передавая из рук в руки, понесли в сторону нашей ехидно улыбающейся кучки.
Граф Ришар заговорил первым, голос его звучал твердо и непреклонно:
– Сэр Ричард, это нужно было сделать немедленно!
Я пробормотал ошарашенно:
– Вот так?
Он кивнул, в глазах кроме сочувствия с изумлением увидел я и странную искорку ехидцы.
– Да. Момент удачный.
– Но легитимно ли?
Он снова кивнул.
– В особых обстоятельствах – да. Потому я и предложил провозгласить вас гроссграфом Армландии, не дожидаясь, когда соберем всех владетельных лордов. Будем считать, что все владетельные – здесь! Войско порождает власть.
Ратники все еще продолжали веселиться и выкрикивать приветствия и здравицу гроссграфу Армландии, славному сэру Ричарду, но десятники и сотники уже забегали в толпе, выдергивая своих и понуждая вернуться в отряды.
Барон Альбрехт сказал осторожно:
– Вообще-то это похоже на демонстративное пренебрежение мнением лордов Армландии… Особенно тех, кто и предложил вам корону гроссграфа.
Сэр Растер прогудел:
– Шило из мешка вылезает быстро…
Но все поглядывали на графа Ришара, что меня уязвило, а он, выдержав паузу, произнес веско:
– Дорогой сэр Растер… с этим вопросом давно надо было покончить. Тем более не можем вторгаться в Сен-Мари под управлением просто сэра Ричарда! Народу нужно знать, что во главе стоит верховный лорд, которому принесли присягу остальные лорды. Потому я присягаю сэру Ричарду еще раз… Вернее, первый раз, так как раньше случая не было. И пусть все знают, что власть гроссграфа Ричарда монолитна, незыблема! Нет трещин, вообще никаких, и не стоит даже пытаться что-то рыть в этом поле.
Я молчал, украдкой переосмысливая случившееся. Граф Ришар доказал, что умеет действовать быстро и решительно. Он сразу увидел слабое звено и тут же моментально закрыл проблему. По сути он прав насчет единства мнений при вторжении, а также первым понял, что если лорды Армландии раньше не захотели искать компромисса в спорах друг с другом и строить систему противовесов, если сами захотели лорда над лордами, так не жалуйтесь же, что этот лорд быстро подмял все под себя.
Тирания, мелькнула горькая мысль, может возникнуть только при демократии. Когда люди не хотят договариваться и выбирают судью, который возьмет на себя решение их вопросов, то этот судья обычно берет на себя решение и других вопросов.
Я вскинул руку и сказал громко:
– Все, военный совет окончен! Граф Ришар, я вручил вам полное руководство собравшимся войском. Пешие отряды уже выступили через Тоннель, у них есть карты, но им велено сосредотачиваться на той стороне в безлюдном месте и ждать подхода конного войска. Действуйте!
В конце концов, стучала в голове мысль, мы живем в мире, где сила и натиск решают многое, если не все. Пока я сопли жевал с легальным избранием меня на трон гроссграфа… наверное, еще и демократичным с подсчетом голосов под надзором приглашенных наблюдателей из Фоссано и Турнедо, граф Ришар поступил быстро и жестко. Это как Цезарь, когда ввел войска в пределы Рима, или король Карл, упразднивший парламент. Несогласные быстро становятся согласными. Даже более согласными, чем другие согласные.
К Тоннелю я подъехал уже узаконенным гроссграфом. Пространство перед ним заполнено конным войском, стоят стремя в стремя, лица тревожные, я вижу в глазах многих восторг и одновременно страх: чувствуют всю нависающую тяжесть Хребта.
Мне давали дорогу, теснились, я оглядывал войско и ощутил, что граф Ришар очень грамотно распределил командование отрядами, каждому дав четкий план, что и как сделать, где сломить противника и куда потом выйти для соединения с основными войсками или же что делать дальше. Он прекрасно понял задачу и военачальникам твердил, как заклинание, что победа наша не в затяжных боях, а в стремительных захватах городов и крепостей противника.
Даже по виду войска заметно, что это не огромная вооруженная масса, а скомпонованные боевые единицы, от самых малых в десяток человек до огромных отрядов в одну-две тысячи. И у всех свои четко очерченные задачи. Там в Армландии я обычно присутствовал на раздаче заданий с видом верховного гаранта, обычно помалкивал, а если и ронял пару слов, то это были в основном намеки на то, что, кто отличится при захвате каких крепостей или городов, тому они, скорее всего, и отойдут либо во владение, либо в наместничество. После таких моих слов даже у самых ярых романтиков глаза становились похожи на золотые монеты, копыта начинали в нетерпении рыть землю, словно везде закопаны кувшины с драгоценностями…
Альвар Зольмс приблизился на красавце буланом жеребце с красной гривой, лицо сияет молодой отвагой, рука взметнулась в салюте.
– Сэр Ричард! Я взял на себя смелость затребовать остальные подчиненные мне в Фоссано войска.
– Прекрасно, граф, – сказал я. – Вы не прогадаете.
– Я тогда еще не знал, куда направимся, потому велел накапливаться в крепости «Слово Ричарда».
Я удивился:
– Что еще за крепость? Почему не знаю?
Он посмотрел на меня с укором.
– Сэр Ричард, вы так и не дали имени своей крепости! А это нехорошо.
– Да все некогда было, – пробормотал я.
– Но людям как-то надо ее называть? Вот и придумали.
– Но почему именно «Слово Ричарда»?
– А все знают и ужасаются, что была построена за одну ночь по единому вашему слову.
Я буркнул:
– Ну, вообще-то слов было много. Поуговаривать и поуламывать пришлось. Но… ладно, «Слово Ричарда», так слово. Хотя и длинно.
Он сказал спокойно:
– Ничего, сократят. Так всегда делают. Будет просто «Слово», вот увидите.
Я поежился.
– Как бы церковь не обиделась.
На его широкой роже расплылась, как тесто по горячей сковородке, хитрая усмешка.
– При чем тут церковь? Подумают на другое слово. Не совсем церковное… Словом, располагайте добавочным войском тоже.
– Спасибо, граф, – сказал я любезно. – Все понадобятся. Можете оставить здесь своего человека, чтобы перенаправил их за нами вдогонку.
Он воскликнул:
– Это ваше право, сэр Ричард!
Я мягко и державно улыбнулся.
– Сэр Альвар, я не собираюсь изымать их из вашего непосредственного командования. Достаточно и того, что командую вами.
– Спасибо за доверие, сэр Ричард!
Я видел обращенные в мою сторону лица, нужно что-то сказать такое, чтобы у всех удвоились силы. Я привстал на стременах и прокричал яростно:
– По ту сторону Хребта богатое сытое и развращенное до мозга костей королевство захребетников! Те люди давно забыли о чести, доблести и благородстве, в чем вы все вскоре убедитесь с ужасом и отвращением! Правит ими король Кейдан, хуже которого и подлее трудно найти человека! А еще его окружают худшие люди на свете… и потому у нас не должно быть никаких сомнений, что мы вправе нести цивилизацию на остриях своих копий, на лезвиях мечей и топоров. С нами Бог, так кто же против нас?
Барон Альбрехт первым вскинул руки и прокричал громко:
– На захребетников!
Следом заорал громовым басом Растер, со всех сторон раздались крики:
– На безбожников!
– Смерть забывшим Господа!
– Во славу церкви!
– Сместим Кейдана!
– На еретиков!
– Во имя Господа!
– С нами Бог!
Я вскинул руку и сказал громко, но уже спокойнее, ни к чему не призывая, а как напоминают о деле давно привычном и решенном:
– Владетельные лорды нашего войска станут еще богаче и могущественнее. Безземельные рыцари получат в кормление богатые села и хорошие угодья. Вы знаете, что поддержавшие меня, когда я прибыл в Армландию, получили земли и даже замки. Сейчас перед нами страна намного больше Армландии! Это богатое, очень богатое королевство, где люди забыли о Боге и справедливости. Потому мы не только вправе, мы просто обязаны нести туда истину в наших пламенных сердцах и на остриях наших мечей!.. Простые ратники вернутся богачами. А кто восхочет, тот и осядет там на богатых и обильных землях. Итак, с Богом, вперед!
Народ ликовал и потрясал оружием. Всюду я видел обращенные ко мне, как подсолнухи к солнцу, преданные лица. Мелькнула тревожная мысль, всегда ли так будет, а то что-то слишком уж хорошо, тьфу-тьфу, мне так везет, что надо хоть палец прищемить, что ли…
Барон Альбрехт подъехал на красавце савраске, подозрительно высоком и тонконогом, явно из конюшни графа Ришара, сказал тихонько, двигая одним уголком рта:
– Хорошая речь.
– Не сомневаюсь, – буркнул я.
– Даже великолепная, – сказал он тихо. – Чувствуется в вас некая школа… Не могли же вы все так продумать? Эффектно, умело и сбалансированно. Чтоб и борцами за правое дело все выглядели, но и про богатейшую добычу знали. То есть и чистые души вроде Макса будут в энтузиазме, и любители пограбить. А некоторые, вроде сэра Растера, вообще вдвое…
– Сэр Растер, – согласился я, – богатая натура.
– Разносторонняя, – согласился он.
– За что и любим его, верно?
– Одних подвигов ему мало, – сказал барон со вздохом, – но и только ради добычи не станет… Люблю с такими общаться.
1 2 3 4 5 6 7 8