Он сказал с чувством:
– Но зато какая свобода для простого народа!
– Да, – согласился я. – Но пока что аристократов за город, а не на фонари. И Зимний пока цел…
Он не понял, но уже привык, что говорю непонятности, ведь я паладин, мы все немножко заученные, сказал с завистью:
– Ах, сэр Ричард, в таком городе никому нет разницы: рожден ты в браке или вне…
Я смолчал, он еще не знает, как при этой свободе взыграет вся плутократия, какие начнутся подкупы, как должности будут рассматриваться прежде всего как место, где можно вымогать взятки, как… да что там перечислять, я на это насмотрелся, а здесь насмотрятся потом, через века.
Знать, как я понял, вообще вся удалилась из города и засела в своих владениях, где у каждого рода либо замок, либо укрепленное поместье. Два таких поместья город уже уничтожил посылкой целого войска горожан, подкрепленного милицией, а остальные значительно ослабили, издав законы об освобождении крестьян.
Лишь Талботы держатся, у них крестьяне верны, как и однощитовые рыцари. Говорят, старший из Талботов превозмог стыд и отправил гонца за помощью к могущественному роду фон Нибелунгов, с которым раньше враждовал.
К счастью, подумал я, горожанам очень здорово помогают распри между самими феодалами. Знатнейшие семейства еще не понимают, что настоящий могильник для аристократов придет именно из городов. Грызутся, стараются использовать и силы горожан, не понимают, что это уже горожане используют их, привлекая на службу часть беднейшего рыцарства.
Среди зелени садов красными налитыми яблоками пламенеют дома из обожженного кирпича, покрытые красной черепицей. Все постройки добротные, начиная от амбаров и заканчивая колодцами, народ здесь живет явно богаче, чем в той долине, из которой едем.
– Благополучие, – вздохнул сэр Смит. – Повезло…
– Только везение? – спросил я.
– По большей части, – объяснил он. – Здесь герцогство Ламбертиния, так что сюда войны не докатывались, а войска обходили стороной.
– Понятно, – сказал я. – Как называется город?
– Гемгорд.
– Столица?
– Нет, герцог в Истанвиле.
– А здесь?
– Барон Танберг. Он пользуется полным доверием герцога и, кстати, очень дружен с Барбароссой.
– Недурно, – пробормотал я.
Город приближался, но высокая стена перегородила все подступы. У распахнутых ворот на обочине за столом сидят двое, за их спиной пятеро стражников, а еще наверху в башенке над воротами поблескивают шлемы с полдюжины арбалетчиков. Я ехал впереди, один из стражников вышел на дорогу и, как патрульный на шоссе, знакомым жестом велел прижаться к обочине.
В свою очередь, я оглянулся и сделал отмашку. Я подъехал к столу, один из сидевших безучастно рассматривал толстый свиток с замысловатой вязью, какой-то писец щегольнул знанием каллиграфии, второй поднял на меня равнодушные глаза.
– Кто такие? С какой целью едете в Гемгорд?
Я ответил вежливо:
– Мы простые путники. Едем не в Гемгорд, а через него. Наша цель – возвращение с рыцарского турнира в Каталауне, который дал благородный король Барбаросса в честь бракосочетания с прекрасной Алевтиной.
Писец сказал равнодушно:
– Если в город, с каждого по серебряной монете… сколько вас?.. Если проездом – по медной. Если задержитесь не больше чем на неделю.
– Ого, – сказал я невольно, – у вас и законы… Против гастарбайтеров из Украины? Ладно, заплатим, чужие законы надо чтить… дабы чтили и наши…
Второй оторвал взгляд от бумаги, взглянул в упор.
– О каком королевстве речь?
– О дальнем, – ответил я с осторожностью. – Мир широк.
– Да, – подтвердил он медленно, – мир широк… И люди бывают разные…
Нечто незримое коснулось моей головы, словно ветерок занес вихрь мелких снежинок. Я замер на миг, перевел дыхание, стараясь не показать, что заметил прощупывание. Кто-то из этих двоих маг. Пока один отвлекает меня разговорами, другой старается прощупать мои мысли.
А вот хренушки, подумал я с мстительной радостью и заметил, как дернулся и поморщился, словно от сильной зубной боли, второй писец. Я посмотрел на него с подчеркнутым вниманием, он вздрогнул и, сложив руки на груди, смиренно поклонился. Первый вскинул брови в удивлении, торопливо кивнул стражам, чтобы пропустили весь наш отряд, даже забыв принять пошлину.
– Сэр Легольс, – произнес граф Эбергард холодновато, он по-прежнему смотрел прямо перед собой, не удостаивая меня взглядом. – Постарайтесь в городе держаться…
Он умолк на миг, подбирая слово, граф Мемель сказал сухим голосом царедворца:
– …достойно.
– …как подобает наследнику герцога, – закончил граф Эбергард.
Я увидел брешь и с удовольствием сунул в щель кинжал:
– Не понял: достойно или «как подобает»?
Граф Эбергард сказал ледяным голосом:
– Достойно, как подобает наследнику герцога, что едет получить корону герцога!
– Понятно, – сказал я. – Это значит, хватать незамужних женщин и тащить в свою постель, топтать поля крестьян в погоне за диким зверем, судить людей не по закону, а по прихоти… что еще? Впрочем, все можем перечислять долго.
Она умолкли, на бесстрастных лицах нечто похожее на замешательство, только тень, но это все равно, как если бы сэр Смит упал на землю и катался, вырывая клочьями волосы и завывая во весь голос. Наконец граф Эбергард проронил:
– Просто ни на что не реагируйте, ни в какие разговоры не вступайте.
– А если придется?
Он покачал головой.
– Не придется.
– А вдруг?
– Предоставьте все нам.
Я сказал зло:
– Все равно не понял, как мне держаться в городе? Плевать с высоты моего герцожьего седла на окружающих? Увидев молодую женщину, попытаться задрать ей подол, я же герцог, мне можно?
Граф Эбергард смотрел пристально, а граф Мемель проронил:
– Это еще не наше герцогство, здесь такое поведение может привести к большим неприятностям. Просто держитесь в седле невозмутимо, на толпу не обращайте внимания. Иногда можете улыбнуться чуть устало и слегка рассеянно. Во всем остальном положитесь на нас.
– Короля играет свита, – проронил я, как он и советовал, рассеянно. – Ладно, поперли.
Простор и по эту сторону ворот, что и понятно, надо для обороны, зато дальше нас повела такая узенькая улочка, что две подводы точно не разъедутся, да и два рыцаря на закованных в броню конях тоже сцепятся стременами.
Впереди возчик настегивал коня, торопясь убраться с дороги, где изволят двигаться знатные господа, но тяжело груженная подвода попала колесом в глубокую рытвину, накренилась, мешки сдвинулись на сторону. Возчик в испуге оглянулся, нещадно стегал лошадь кнутом, та жалобно ржала, вытягивала шею и упиралась всеми четырьмя. Я видел, как напрягаются под кожей все мышцы, сухожилия едва не рвутся, однако подвода оставалась на месте.
Рыцарь, что ехал впереди, бодро выдернул меч.
– Разрешите, сэр? – воскликнул он, обращаясь к графу Эбергарду. – Это минутное дело, сейчас дорога будет чистой!
Граф Эбергард кивнул, рыцарь пришпорил коня, занося руку для удара. Я крикнул взбешенно:
– Отставить! Меч в ножны!
Рыцарь вздрогнул и моментально убрал меч, лишь тогда сообразил, что беспрекословно послушал меня, красивое лицо исказилось бешенством. Он снова бросил ладонь на рукоять меча, но его остановил твердый взгляд графа Эбергарда: неповиновение «герцогу» – преступление.
Я спрыгнул с коня, возчик поднял обреченный взгляд, изможденное лицо, усталые глаза, он простер ко мне руки и пал на колени:
– Ваша светлость, пощадите…
Я молча подошел к телеге, колесо по ступицу засело в яме, присел, ухватился обеими руками за край. Чертова подвода как будто нагружена мешками со свинцом, затрещала, начала приподниматься. Потом я сообразил, что это трещат мои кости и сухожилия. Над головой охнуло, это из окон на вторых этажах высунулись зеваки. Задерживая дыхание, приподнял еще, еще чуть, возчик все еще не опомнился, дурак, мог бы уже понудить лошадь сдвинуться с места, и я, собрав все силы, сдвинул повозку в сторону. Колесо опустилось на твердый грунт рядом с ямой.
С обеих сторон улицы завопили ликующе, силачи угодны всем, я устало перевел дыхание, потом покачал головой и сказал укоряющее:
– Люди, люди… Разве Христос не сказал, что все мы – братья? И что должны помогать друг другу?
Сэр Смит подвел мне в поводу коня. Я взобрался в седло, чувствуя, как от перенесенной тяжести подрагивают и горят игры. На Эбергарда и Мемеля я старался не смотреть, еще успею в гостинице, наверняка не пустят в общий зал, а велят приносить еду прямо в номер.
Две женщины вышли из дома и испуганно шарахнулись при виде наших коней, но, рассмотрев, что двигаемся спокойно и никого не давим, присели в реверансе. Я учтиво поклонился. Женщины заулыбались, защебетали, стреляя игривыми глазками, упорхнули, дробно постукивая невидимыми под длинными юбками каблучками. Эбергард проговорил вполголоса, не двигая лицом, словно каменный истукан:
– Сэр Ричард, больше так не делайте.
– Почему? – спросил я, отметив, что сейчас он назвал меня Ричардом, явно взбешен до белого каления.
– Для вас естественно, – проговорил он так же тихо, – приветствовать публичных женщин, но… не для человека благородного сословия. – Плевать, – ответил я с твердой безмятежностью. – Лучше поклониться десяти порочным женщинам, чем не ответить на поклон хотя бы одной достойной.
Кадфаэль благодарно улыбнулся, брат паладин преподает вельможам уроки христианского благочестия и нравственности, лицо Эбергарда потяжелело, наливаясь кровью, он сказал все так же тихо, но с нажимом:
– Вы должны вести себя, как наследник престола!
– А разве публичные женщины не мои подданные? – спросил я. – Что-то у вас хреново с логикой, сэр Эбергард.

Глава 5

К утру не только горожане, но и в ближайших селах знали, что в гостинице отряд рыцарей во главе с сыном герцога Люткеленбергского, который возвращается с турнира, покрыв себя славой. Коней оседлали на рассвете, с первыми лучами солнца уже проехали под аркой городских ворот.
С полудня зеленые равнины уступили место пустыне. Пусть не с барханами раскаленного песка, но все равно эта ровная каменистая почва и есть пустыня, где даже редкие пучки трав сразу желтеют. Здесь любое растение больше думает, как вцепиться корнями в щели между потрескавшейся землей, чем о цветении или схватке с другими травами за жизненное пространство. Я уже начал привыкать к сухому стуку копыт и облаку желтой удушливой пыли, как пустыня резко сменилась зеленью, еще более пышной, чем по ту сторону этой странно выжженной солнцем области. Мы продвигались то галопом, то на рысях, я жадно озирался по сторонам, но земля почти такая же, как и в Срединных королевствах, такие же зеленые долины, холмы, рощи, озера и речушки. Даже звери все те же, хотя тут больше таких, что должны встречаться ближе к теплым странам.
Но не только местность, даже люди и деревушки такие, больших отличий нет. И если ехать неспешно, то весь мир, наверное, можно обойти, не заметив разницы, быстро привыкая к тем крохотным и совсем незначительным изменениям, что видишь каждый день.
К примеру, в Зорре самые красивые и значительные здания – церкви, а вот в Амальфи и окрестных владениях они уже средненькие и серенькие. В Каталауне две или три церкви на весь город, а здесь, еще ближе к Югу, я вообще всего дважды видел по дороге церквушки, и обе настолько заброшенные, с высокой травой вокруг стен, что становится ясно насчет посещаемости и вообще религиозного рвения.
Но свято место пусто не бывает, это закон, просто я пока еще не увидел того, что заняло место церкви. И не думаю, что при всем неприятии церкви и любой религии меня обрадует то, что увижу.
Сэр Смит время от времени выезжал вперед, проверял, как сообщил с важностью, как несут службу эти пять молодых рыцарей, посланные графом Эбергардом в дозор. Мы с братом Кадфаэлем в его отсутствие общались на богоугодные темы. Я сам не ожидал, что с такой жадностью буду выслушивать эту чушь про бессмертие души и необходимость укрощения плоти. Видимо, в моем мире чересчур уж раскрепостились, а когда плоть так уж назойливо лезет с экранов, газет, сайтов – то возникает желание ее малость пригнуть, а подумать о чем-нить возвышенном.
Граф Эбергард и граф Мемель держались за нашими спинами, в разговоры не вступали. Для них достаточно, что на моих плечах заметный издали черный плащ с огромным золотым конем – герб рода Люткеленбергского и герцогства Пуатье. Всяк это видит, новости расходятся, и вот-вот обнаружатся те, кто желал бы не допустить до трона наследника погибшего герцога.
К полудню мы перешли вброд небольшую речушку, что отделяет владения герцогства Ламбертиния от королевства Эбберт, которым правит известный крутым нравом король Хайбиндер. Я привычно повертел головой, как будто мир здесь должен резко измениться, но дорога, не прерываясь на таможню, бежит дальше. Даже нет столба с обозначением государственной границы, что совсем уж ни в какие ворота…
Еще через пару часов увидели впереди, хоть и не прямо по курсу, очень длинный холм, а когда подъехали ближе, я понял, что это не холм, а кольцеобразный вал, будто в землю врезался тунгус почище аризонского. Мне показалось издали, что из кратера тянется цепочка муравьев, но оказалось, что множество людей выносят на спинах корзины с землей. Иногда попадаются и тяжело груженные мулы, их тащат за узду измученные люди, некоторые тоже с мешками за спиной. Они все опрокидывали корзины с гребня, освобождали и мулов. Надсмотрщики следили, чтобы не задерживались на гребне под лучами солнца, а снова отправлялись туда, за край гребня.
Граф Эбергард мановением руки послал рыцарей, чтобы они образовали вокруг меня плотный заслон, будто с вала могут достать стрелой, хотя, конечно, если применить катапульты, то могут, но, думаю, у тех копальщиков другое на уме.
Сэр Смит поехал рядом, я поинтересовался:
– Золотишко роют? Я думал, оно только в горах…
Уголком глаза я видел, как граф Эбергард дернулся, намереваясь что-то объяснить, но сдержался, лицо снова стало бесстрастным и надменным. Смит покачал головой.
– Нет, конечно.
– Что, и в пустынях бывает?
– Я сказал, что не золото роют.
Я сказал раздраженно:
– Знаешь, так ответь, что туману напускаешь?
Он встрепенулся, сказал виновато:
– Извините, сэр Ричард! Я просто думал о другом. Это последние земли, в которых я бывал, дальше не рисковал, так что положимся на карту… либо на графа Эбергарда с его людьми. А здесь совсем другое… Колдуны говорят, что наибольшие запасы магии скопились на большой глубине. Целые океаны магии! А тот, кто ухитрится достать хотя бы капельку, становится чародеем невиданной мощи. Потому и стремятся в самые глубокие ущелья, чтобы там еще и пробить колодец поглубже, ибо магию можно добывать только ночью и только в полнолуние.
Я подумал, кивнул.
– Ну, это понятно.
Он насторожился.
– Вам что-то известно об источниках магии?
– Ничего, – признался я честно. – Просто понимаю, почему именно в полнолуние. Ты ведь не знаешь, почему возникают приливы и отливы на морском берегу? И рассказывать не буду, не поверишь.
Огромный вал кратера начал сдвигаться в сторону, мы увидели, что и с этой стороны на гребень поднимаются крохотные отсюда, как муравьи, полуголые люди и вываливают из корзин землю. На прожаренных солнцем склонах она выглядит мокрыми потеками, что сразу же высыхают, превращаясь в оранжевый песок.
За моей спиной граф Эбергард сказал встревоженно:
– Кем бы ни был этот правитель…
В ответ донесся голос графа Мемеля:
– Почему правитель?
– А кто сумеет заставить трудиться столько народу? Там не меньше пяти сотен!.. Одни углубляют колодец, другие достают землю, третьи вытаскивают на гребень… Либо какой-нибудь герцог, у графа или барона не хватит свободных людей, либо могучий колдун, что ухитрился поднять из могил людей и заставить их работать…
Я повернулся в седле. Они сразу же прервали разговор и посмотрели на меня со смесью почтительности, ведь я «сын герцога», и раздражением, мол, тебе волам хвосты крутить, а не носить на плечах драгоценный плащ благородного человека столь высокого ранга.
– А просто богач? – предположил я мирно. – Ну, банкир, мультимиллионер… Ладно-ладно, это я пошутил. Время плутократов еще не пришло, понимаю. Но если бы я вздумал искать подземную энергию, я добрался бы до нее в сто раз быстрее.
Оба графа надменно промолчали, а сэр Смит воскликнул с подозрением в голосе и проблесками неистовой веры:
– Как?
– Знаю места, – ответил я самодовольно, – где сразу миль на двадцать ближе к недрам, чем вот эти несчастные.
1 2 3 4 5 6 7