В реальном мире траектория
передачи прав перестает быть нейтральным фактором.
Чтобы минимизировать проистекающие отсюда потери, правом
изначально должна быть наделена сторона, которая ценит его
выше. "Трансакционные издержки максимизируются, --
утверждает Р. Познер, -- когда закон: 1) наделяет правами
сторону, которая выкупила бы его у другой стороны, если бы
та была им наделена и если бы издержки трансакции были равны
нулю; 2) или, наоборот, возлагает ответственность на
сторону, которая, имей она право, продала бы его при
нулевыхиздержках трансакции" (цит. по: 60, с. 93). Но
руководствоваться этим правилом можно, только если суд
располагает совершенной информацией о том, кто -- истец или
ответчик -- был бы готов заплатить большую сумму за
возможность обладания правом. Однако и в условиях
неопределенности, считают теоретики экономики права, суд
должен действовать по той же "эффективностной" схеме:
скажем, если не известно точно соотношение выгод и должна
быть возложена на сторону, способную лучше их оценить; если
не известно и это, ответственность должна быть возложена на
сторону, которая с более низкими издержками может исправлять
ошибки в первоначальном распределении правомочий и т. д.
Выбор способов юридической защиты прав собственности также
должен направляться критерием экономической эффективности.
Г. Калабрези и Э. Меламед выделили три основных формы защиты
государством полномочий, которыми располагают члены общества
(16).
Согласно терминологии этих авторов, правомочие защищено
правилом собственности, если правомочие можно получить от
его обладателя только в результате добровольной сделки по
взаимно согласованной цене. Такая форма защиты дает
наименьший простор для государственного вмешательства: она
позволяет обеим сторонам сообщать о ценности правомочия для
каждой из них и предоставляет продавцу право вето, если он
не удовлетворен предложенной ценой: "Правило собственности
предполагает коллективное решение о том, кому должно быть
дано первоначальное правомочие, но не о том, какова его
ценность" (16, с. 1094).
Когда кто-то может присвоить себе правомочие по объективно
установленной цене (например, уплатив компенсацию за
возможность загрязнять выбросами окружающую среду), то оно
защищено правилом ответственности. После того, как цена
определена, обладатель правомочия (продавец) лишается права
вето. Он не может потребовать от покупателя повысить цену в
случае несогласия с ней. Объем государственного
вмешательства возрастает: оно определяет не только
первоначальное распределение прав собственности, но и
устанавливает помимо воли участников сделки цены, по которым
правомочия могут передаваться или ликвидироваться.
Наконец, правомочие является неотчуждаемым в той мере, в
какой его передача не допускается даже при обоюдном желании
участников сделки (например, никому не предоставляется права
продавать себя в рабство). Государство, помимо определения
первоначального распределения прав собственности и
назначения компенсации при их продаже, ограничивает их
передачу саму по себе.
Классификация Г. Калабрези и Э. Меламеда лучшевсего пояснить
конкретным примером. Представим, что фабричные выбросы от
некоего производства сокращают урожай окрестных ферм.
1. "Право на чистый воздух" принадлежит фермерам и защищено
правилом собственности, если владелец фабрики не может
наносить ущерба окружающей среде выбросами, не получив на
это согласия фермеров (т. е. не "выкупив" у них данного
права).
2. "Право" принадлежит фермерам, но защищено правилом
ответственности, если владелец фабрики может загрязнять
воздух выбросами, но за это обязан уплачивать фермерам
установленную законом компенсацию.
3. "Право" находится у владельца фабрики и защищено правилом
собственности, если он может беспрепятственно заниматься
своей деятельностью и прекратит загрязнение только после
того, как фермеры сообща "выкупят" у него данное право.
4. "Право" находится у владельца фабрики, но защищено
правилом ответственности, если фермеры могут остановить
загрязнение, уплатив владельцу фабрики установленную законом
компенсацию.
5. "Право" является неотчуждаемым, если существует
абсолютный запрет за загрязнение, независимо от намерений и
желаний как фермеров, так и владельца фабрики. (Например,
когда местность представляет, с точки зрения общества,
исключительную природную или историческую ценность.)
Правило 3 применимо тогда, когда фермеры способны лучше
взвесить относительные выгоды (выпуск продукции фабрики) и
издержки (сокращение урожая) загрязнения. В обратном случае
предпочтение следует отдать правилу 1. (Идея, напомним,
заключается в том, что трансакционные издержки должны быть
возложены на ту сторону, для которой они относительно ниже.)
Если мы находимся в состоянии неопределенности и не знаем,
какую ценность представляет право для каждой из сторон, и
если трансакционные издержки настолько велики, что могут
полностью парализовать экономическую деятельность в какой-
либо сфере, применяются правила ответственности. Общество
берет на себя установление объективной цены, по которой
разрешается присваивать полномочия.
Например, правило собственности неприменимо в отношении
автотранспортных происшествий, так как это потребовало бы от
водителей проведения переговоров о размерах компенсации за
наносимые увечья со всеми потенциальными жертвами несчастных
случаев. Понятно, что автомобильное движение в подобной
ситуации было бы попросту невозможно. Отсюда необходимость в
отказе от правила собственности в пользу правила
ответственности. Общество само определяет размер
компенсации, уплачиваемой пострадавшим в автодорожных
происшествиях, принуждая всех своих членов подчиниться этому
коллективно принятому решению.
Таким образом, с точки зрения западныхтеоретиков, принцип
экономической эффективности является определяющим и при
выборе носителей права, и при выборе форм юридической
защиты. Хотя критические исследования показали, что этот
критерий далеко не нейтрален (он благоприятствует сохранению
статус-кво, производителей ставит в более выгодное положение
по сравнению с потребителями, состоятельных членов общества
-- по сравнению с неимущими и т. д.), тем не менее без него
экономика права едва ли вообще могла бы существовать как
теоретическая дисциплина.
Тезис Р. Познера о юридической системе как имитаторе рынка
поддается двоякой интерпретации. В позитивном смысле он
означает, что существующие правовые институты являются
наиболее эффективными из всех возможных, в нормативном --
что их надлежит реформировать исходя из соображений
эффективности [12]. Сам Р. Познер видит юридический аналог
рынка в системе прецедентного права. В рамках этой системы,
утверждает он, решения выносятся судами в общем в
соответствии с критерием экономической эффективности (58).
(Причем этот критерий не обязательно формулируется судами в
явном виде.) Учитывая "врожденное" недоверие неоклассиков к
государству, такой вывод может показаться несколько
неожиданным. Но дело в том, что они всегда по-разному
относились к политической и правовой системам общества. С их
точки зрения переструктуризация прав собственности,
исходящая от политической системы, чаще всего носит
перераспределительный, тогда как исходящая от правовой
системы -- "эффективностный" характер.
В основной массе публикаций по экономике права на конкретных
примерах различных прецедентов и юридическихнорм
доказывается, что эти прецеденты и нормы действительно
установлены сообразно принципам экономической эффективности.
Гораздо меньше предпринималось попыток выяснить внутренний
механизм, приводящий к подобному результату (36).
Допустим, решением суда был установлен "неэффективный"
прецедент и правом наделен истец, для которого оно
представляет меньшую, чем для ответчика, ценность. Тогда все
агенты, чье положение аналогично положению ответчика,
окажутся заинтересованы в замене установленного прецедента
новым, решающим дело в их пользу. Поскольку ценность права,
составляющего предмет спора, для них выше, постольку они
станут затрачивать наведение судебныхразбирательств больше
средств (к примеру, нанимать более дорогих адвокатов), чем
противоположная сторона. В этих условиях "выживать" будут
только эффективные по своим экономическим последствиям
юридические нормы и правила. Данный механизм можно считать
частным случаем более общего процесса, обеспечивающего
естественный отбор наиболее жизнеспособных институтов и форм
социальной организации.
8. "НОВАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ"
В теории прав собственности прослеживается не только влияние
существующих правовых установлений на результаты
хозяйственной деятельности, но и обратное воздействие
экономических факторов на эволюцию отношений собственности.
Можно сказать, что это формулировка единой проблемы в
статике и динамике. Экономическая и правовая системы при
этом как бы меняются местами. В первом случае речь идет о
том, как установившиеся права собственности порождают
положительные и отрицательные стимулы и через это
воздействуют на поведение агентов производства. Во втором
случае постановка вопроса зеркальная: какие глубинные
экономические факторы побуждают агентов пытаться изменить
сложившуюся систему отношений собственности?
Одно из принципиальных достижений теории прав собственности
западные экономисты усматривают в том, что в ее рамках
динамика правовых режимов и шире -- институциональных
структур получает эндогенное объяснение: "Мы можем сказать,
что институты состоят из набора ограничений в виде правил и
предписаний, набора процедур для обнаружения отклонений от
правил и предписаний и, наконец, набора моральных, этических
норм поведения, в пределах которых должны определяться как
механизмы формирования правил и предписаний, так и механизмы
по осуществлению принуждения" (49, с. 8).
Анализируя институциональную эволюцию общества, необходимо
учитывать как особенности распределения прав собственности,
так и специфику контрактных и организационных форм,
детерминированных данной структурой прав. Вопрос о наделении
членов общества правами собственности тесно связан с
вопросом о способах передачи и комбинирования этих прав (т.
е. о матрице контрактных отношений). Переструктуризация прав
собственности неизбежно сопровождается видоизменением
организационных форм. Но обратное, по-видимому, не всегда
верно: появление новыхтипов организаций не предполагает
обязательной ломки существующего правового режима.
С этой точки зрения теорема Коуза поддается расширительному
истолкованию: при нулевых трансакционных издержках
эффетивная аллокация ресурсов не зависела бы не только от
отношений собственности, но и от используемых обществом
контрактных (организационных) установлений.
Институциональная структура общества не имела бы в этом
случае никакого значения. Например, форма взаимоотношений
между земледельцами и землевладельцами -- преобладали бы
отработки, издольщина, аренда с фиксированной рентой или
найм с денежной оплатой труда -- никак не отражалась бы на
конечных результатах производства. В идеальном мире Коуза
выбор социальных институтов был бы полностью произвольным и
случайным. Только благодаря положительным трансакционным
издержкам одни общественные установления оказываются
предпочтительнее других.
Эволюция социальных институтов рассматривается теоретиками
прав собственности как спонтанный, органический процесс.
Идея институциональной мета-конкуренции восходит к работам
Ф. Хайека. Предполагается, что в этом своеобразном процкссе
естественного отбора "выживают" наиболее приспособленные, т.
е. обеспечивающие наилучший баланс между трансакционными
издержками и выгодами от обмена и разделения труда,
институты. Отсюда, однако, не следует, что любые
существующие в данный момент организационные формы
оптимальны. (Для этого все институты должны были бы быть
способны адаптироваться к новым условиям без малейших
издержек.) Даже когда сложившиеся организационные
установления относительно неэффективны, необходимые для
ихтрансформирования издержки могут быть настолько огромны,
что это будет исключать переход к более совершенной
институциональной структуре. Механизм институциональной
мета-конкуренции проявляет свое действие лишь в длительной
исторической перспективе.
Поэтому С. Чен предлагает различать две категории
институциональных издержек -- затраты, связанные с
функционированием уже действующих институтов, и затраты,
необходимые для преобразования сложившейся институциональной
структуры (19, с. 38). Действительно, никакие реформы
невозможны без сбора информации о новых, проектируемых
институтах, а также без согласия, вынужденного или
добровольного, тех слоев общества, чьи интересы
затрагиваются предстоящими изменениями. Сопротивление
институциональным нововведениям может преодолеваться двумя
способами -- либо убеждением (что требует выработки
межгрупповых компромиссов), либо навязыванием новых "правил
игры" силой: "...новые права собственности создаются, а
существующие изменяются, когда некоторые индивидуумы и
группы убеждены, что им выгодна перестройка системы, и они
готовы нести издержки по ее осуществлению" (32, с. 8). Любые
попытки переструктуризации прав собственности,
следовательно, начнут предприниматься только в том случае,
если ожидаемые выгоды превосходят ожидаемые издержки:
"Изменения в правах собственности осуществляются через
взаимодействие господстсвующей структуры прав собственности
с поиском человеком путей к достижению большей полезности"
(32, с. 9).
От каких факторов зависит уровень издержек и выгод,
связанных с перестройкой системы прав собственности? От всех
тех, которые либо повышают выигрыш от дальнейшей
спецификации прав собственности, либо обеспечивают экономию
издержек трансакции, -- технического прогресса, роста
населения, открытия новых рынков, появления новых видов
продукции [13]. Например, после того, как белые торговцы
начали продавать ружья североамериканским индейцам, жившим
охотой на бобров, у этих племен за 50 лет сложилась система
индивидуальной собственности на отдельные участки лесных
массивов (31). В США в период освоения Дикого Запада
развитие частной собственности тормозилось отсутствием
технических средств защиты прав владельцев на земельные
участки большой площади. Эффективная защита исключительных
прав собственников стала возможна, когда было изобретено
дешевое средство огораживания участков -- колючая проволока
(28).
Перечисленные выше факторы, делая более привлекательным
присвоение продуктов, представляющих ранее малую ценность
(либо вообще несуществовавших), или же открывая возможности
для экономии трансакционных издержек, меняют структуру
относительных цен и уже через посредство этих ценовых
изменений воздействуют на динамику отношений собственности:
"Другими словами, динамическая экономика порождает новые
конфигурации цен и обеспечивает возможности для
переструктуризации прав собственности" (32, с. 8).
Но если экономический рост дает стимулы к изменению
сложившейся системы прав собственности, то это не значит,
что аналогичных стимулов нет в застывшей экономике. В
условиях стабильности сокращаются издержки, связанные с
формированием разного рода коалиций. Как показал М. Олсон
(54), общество с более или менее неподвижной социально-
экономической структурой представляет благодатную почву для
организации небольших сплоченных групп, стремящихся к
перераспределению прав собственности в своих интересах (ср.
также в предыдущем разделе о перераспределительной
активности государства). Эта ситуация может быть
охарактеризована как игра с нулевой суммой
(перераспределение в чистом виде), в отличие от игры с
ненулевой суммой в условиях развивающейся экономики. Поэтому
реальная историческая динамика прав собственности, как
подчеркивают западные авторы, будет определяться
соотношением эффективностных и перераспределительных сил.
Этот процесс стал предметом анализа "новой экономической
истории", возникшей в США в конце 50-х -- начале 60-х годов
(другое название -- "клиометрика"). Она противопоставляет
себя "старой" экономической истории, считая ее описательной,
эклектичной и атеоретичной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13