Они тогда расстались и он уехал, попросив позвонить через несколько дней, и Яна бегала каждый день на почту, звонила… И каким пострясением было стало для нее известие, что Артем в тюрьме. И вот теперь Витька — и тоже какая-то беда, и тоже он уходит, а Яна сидит и ждет, ждет…
Витька охотно рассказывал ей о себе, но никогда не рассказывал о том, чем он сейчас занят, и никогда больше не вспоминал о Славике. Поэтому Яна подозревала, что таинственные дела Витьки связаны со Славиком — он ведь поклялся отомстить. Почему он ей не рассказывал об этом? Не доверял? Вряд-ли. Не хотел впутывать? Похоже на то.
Яна вспоминала Мышь — ее плавные движения, мягкие по-сибирски растянутые слова, улыбку. И то, чему она научила Яну — понимать людей, отличать хорошего человека от плохого, видеть по глазам мысли, читать по выражению лица стремления.
Затем перед глазами Яны предстал Ежик — маленький и беззащитный, доверчивый Ежик. Вот он сидит в кухне Мыши и поет песни Космоса — веселые и забавные. Затем она вспомнила Космоса. Почему-то ей казалось, что все эти люди безвозвратно ушли в прошлое и больше никогда не вернутся — и Артем, и Витька, и Мышь, и Ежик, и Космос… И от этого на глаза наворачивались слезы…
«А ну-ка не расклеиваться!» — вслух скомандовала Яна самой себе, и звук ее голоса прокатился по пустой квартире и беспомощно стих. Яна вздрогнула: в большой комнате что-то шевельнулось, заскрипело — но это просто начали бить часы. Она пробили десять. Витьки не было. И некуда за ним идти, потому что никто не знает куда он пошел. Яна закрыла лицо ладонями чтобы не расплакаться. Мир рушился на глазах. В душе была пустота. Она встала, взяла свою синюю плетеную сумку, заперла дверь и вышла на улицу.
* * *
Идти было некуда, кроме квартиры Мыши. Там было пусто — не было даже Джоанки и Кельвина. Дверь открыл Вуглускр — он был один в квартире. Открыл, ни слова не говоря вернулся обратно на кухню и сел в углу с трубкой. Яна прошла на кухню — воздух был пропитан неповторимым запахом конопли, дверца радиоприемника распахнута, Вуглускр курил трубку.
— Вуглускр, что ты делаешь? — удивилась Яна, — Ты же кришнаит?
— Я больше не кришнаит. — медленно произнес Вуглускр. — И больше не Вуглускр. Я Дима Панченко.
Говорил он медленно растягивая слова, таким печальным Яна никогда его не видела, Вуглускр всегда был веселым и энергичным, в противоположность задумчивому и погруженному в свои мысли Кельвину.
— Что случилось, Ву… Дима?
— Мыши нет. Я чувствую, что ее нет, она не вернется. — он задумчиво глядел куда-то вверх, — И я не знаю как без нее жить дальше. Ты просто не знала что это был за человек… Великий человек… Лучший в мире…
— Я знала Мышь хорошо, я ее всегда любила. — Яна запнулась, поймав себя на том, что сама говорит о Мыши в прошедшем времени.
— Она тоже тебя любила, она говорила что ты — очень хороший человек, что за такими как ты — будущее. Она чувствовала хороших людей. Ты не была в ее закутке в большой комнате? Сходи…
Яна встала и пошла в большую комнату — там был большой угол, отгороженный ширмой — личная комнаты Мыши, куда та удалялась, когда ей надоедал шум круглсуточной тусовки. Яна не раз бывала за этой ширмой — они с Мышью часто удалялись и секретничали, рассказывая друг другу о своей жизни. Рассказывала в основном Яна, а Мышь сочувствовала и давала советы.
Яна отдернула занавеску — на кровати Мыши стояли три портрета, выполненные красками на больших листах картона. Вот Джоанка — задумчиво смотрит в окно, за окном дождь. Вот Вуглускр в белой тунике с флейтой в руках, лицо ехидное и почему-то синее. Яна вспомнила почему — синим изображают на картинках Бога Кришну — Мышь так подшутила над Вуглускром, изобразив его синим. А вот… — Яна обомлела от неожиданности — она узнала себя. Точными аккуратными мазками нарисованная на картоне Яна задорно и весело смотрела вдаль, сжимая в руках пистолет. Пистолет был необычный — Мышь изобразила какое-то фантастическое оружие, по крайней мере Яна никогда не видела такой модели — странная, обхватывающая руку конструкция со множеством насадок и выступающих деталей. Рыжие волосы нарисованной Яны развивались на невидимом ветру, а на заднем плане стояли, прикрывая ее, двое людей — толстый и худой. Что-то в их фигурах и лицах казалось Яне знакомым, вот только что? Яна вздохнула и вернулась в кухню. Вуглускр сидел все в той же позе, он снова набивал трубку.
— Я ее знал пять лет… — медленно проговорил он, словно и не прекращал разговора.
— А почему ты больше не Вуглускр? — спросила Яна.
— Потому что моя жизнь без нее — больше не жизнь. Я не уйду из этого мира… Не потому что не смогу, а потому что ее бы это огорчило. О чем мы говорим? — встрепенулся он.
— Я спросила почему ты не Вуглускр.
— Да меня так прозвали из-за нее, это из старого анекдота… Впрочем теперь это уже не важно. — Дима затянулся и протянул Яне трубку.
Яна послушно взяла и вдохнула едкий дым. Долго курили молча. Дима совсем ушел в себя и молчал, неподвижно глядя вверх. Яна зачем-то забила новую трубку, раскурила ее сама и выкурила полностью. Ей показалось, что кухня стала менять размеры, пропал стол, потолок, пропал Дима-Вуглускр. Яна присела на матрас и откинулась на стенку. Что было дальше — она помнила смутно, следующие два часа прошли в жутких кошмарах, ей казалось, что в дом из всех щелей сочится безликая Смерть, подкрадывается, хочет утащить за собой. Чудилось, будто подкрадываются какие-то люди и стреляют в упор из пистолетов и гранатометов. Снаряд из гранатомета попал Яне в живот и разорвался там, разбросав тело Яны на куски. Потолок превратился в бездонное небо и Яна видела как с него стали падать, медленно кружась, куски ее тела — печень, почки, легкие, сердце… Из всех щелей кухни выскочили какие-то крохотные людишки и стали проворно подбирать эти куски и запихивать в сумки, растаскивая по углам. Яне было больно и страшно, страшно и непонятно, как было ей страшно лишь один раз, давным-давно, темной лунной ночью, у шоссе, когда они с Артемом заглядывали в недра таинственной реанимационной машины…
— На пей! Успокойся! — услышала она на грани сознания голос Димы.
Стеклянный стакан бился и цокал о передние зубы. Яна послушно выпила воду, затем выпила второй поднесенный стакан. Постепенно стало легче, кошмар отступил, и Яна заснула.
Проснулась она на том самом месте, где она проснулась когда-то давно, когда впервые попала в дом Мыши. И прикрыта она была все тем же серым пледом. В комнату заглянул Дима.
— Ну что проснулась? Что с тобой вчера было?
— Вчера… — Яна не нашла слов чтобы описать видение. — Я выкурила еще одну трубку… И кажется третью тоже — я не помню. В общем мне было плохо.
— Да я уж понял что тебе плохо. Я задумался, вроде даже заснул, потом просыпаюсь — а ты в истерике. Я тебя долго успокаивал, валерьянкой отпаивал. Что там у тебя за облом случился?
— На кухне раскурити — обломанным быти. — вяло улыбнулась Яна. — Да кошмар привиделся.
— Ну ладно, лежи, отходи. Я пока в магазин сбегаю, хлеба куплю и крупы, а то в доме жрать нечего. — Дима ушел.
Яна стала копаться в памяти, вспоминая вчерашнее видение. Память была какой-то вязкой и поддавалась неохотно, но постепенно, раскапывая память, Яна вспоминала. И чем дальше она вспоминала кошмар, тем больше росло в душе какое-то смутное беспокойство, что-то здесь было не так, что-то надо было связать в один узелок, но вот что? И вдруг все встало на свои места и ее ужас догадки сжал сердце как вчерашний кошмар. Конечно, Ярославское направление — вот этот узел, собирающий все воедино. Что это была за машина, которую они осматривали с Артемом? Что это были за люди? Они караулили на дороге любую машину, а вот хотели ли они ее ограбить? Или им нужны были сами люди в ней? И не для людей ли были заготовлены таинственные шприцы и вся медицинская техника? «А что опасного ездить автостопом? — говорила Мышь, — Меня даже ограбить толком нельзя, у меня ничего нет.» Яна вспомнила красные окровавленные куски, сыпавшиеся с потлка — сердце, почки, печень… Вот это можно отнять у человека. И наверно очень дорого продать — это ведь органы для пересадки. Значит… Значит если пришли новые убийцы и реанимационный фургон снова стал караулить в кустах случайные машины… И в этих случайных машинах кроме водителя случайно оказались Мышь, Ежик, Космос… Нет, что-то здесь не так. Яна закрыла глаза — за шторками век отчетливо падали окровавленные куски — ее передернуло и она открыла глаза. Уж лучше с открытыми глазами после вчерашнего. Нет, что-то нестыковка какая-то… Где-то должен быть ответ. Мышь, Космос, Ежик — они все ехали автостопом. А что если фургон выехал на новый рейд, но теперь не останавливает машины, а подбирает попутчиков? Яна похолодела, представив Мышь, которую затаскивают ночью в реанимационный фургон… А разве Яна не рассказывала ей про этот случай, не описывала фургон? Нет, не могла — это же было после отъезда. Но кому-то она рассказывала. Витьке? Нет, Витьке не рассказывала. А кому? Ах да, когда сидели со Славиком и ели картошку. А с чего это она вдруг за едой начала этот разговор? Яна вспомнила во всех подробностях тот день — до этого она вспоминала его только начиная с момента гибели Славика, все остальное казалось ерундой. Значит разговор, разговор… был о странном в автостопе! Началось с того, то Моррис из Свердловска рассказал как зеленая легковушка не взяла его, когда водитель увидел что он не один, а с Белкой. А Славик в ответ сказал, что однажды его вез какой-то мужик, всю дорогу расспрашивал о здоровье, а как узнал что со здоровьем плохо и вообще наркоман — высадил и уехал обратно! И вот тогда Яна рассказала про фургон. Что там еще было, какая-то важная деталь?.. Яна сжала виски и напрягла память. Да! Оба случая были опять по Ярославскому направлению! И обе легковушки были зеленые! Да, Славик сказал про зеленые «Жигули»… Яна откинулась на матрас и закрыла глаза. И ведь никому не расскажешь — не поверят. И в милицию не заявишь… Только если поймать с поличным и сдать… Эх, нарвались бы они на меня, как тогда с Артемом! Яна вскочила. Теперь она твердо знала что ей делать дальше.
Конец августа 1990 года.
Яна шла по шоссе, глядя вперед. Солнце клонилось к закату, пряталось за лес и разбрасывало оттуда багровые тени — на поля, какие-то куски разбитых тракторов, разбросанные по обочине, на редкий кустарник. За последние две недели Яна насмотрелась этих придорожных пейзажей на всю жизнь — ничего красивого. Идешь и вместо воздуха дышишь едкой автомобильной гарью. Оказалось это не так просто — поймать зеленые «Жигули». Зеленых легковушек ездило много, многие были «Жигулями». Яна разработала тактику — идти вдоль шоссе навстречу движению. Видишь далеко впереди приближающиеся машины, но голосуешь только зеленым «Жигулям». Когда она стояла на месте, порой кто-нибудь останавливался, спрашивал не подкинуть ли куда-нибудь. Если сидеть у дороги, и вскакивать только навстречу зеленым легковушкам — можно спугнуть: догадаются, что ждет Яна именно их. Поэтому Яна шла вдоль шоссе. Зеленые «Жигули» останавливались на протянутую руку примерно каждые час-два-три. Яна садилась в очередную машину и рассказывала свою байку — едет от бабушки к дедушке, от хутора до деревни, ну и прочую ерунду в таком роде, чтобы можно было попросить остановить в безлюдном месте, и снова идти по трассе назад. Все это было не то, Яна чувствовала, что это не те машины. Случались и казусы — пару раз останавливались машины, которые уже подбирали Яну. Вот например сегодня один мужичок, подвозивший Яну, через полчаса возвращался обратно, и, увидев ее снова, идущей по той же дороге, не поленился съехать на встречную полосу, развернуться и узнать что же случилось, почему вместо того, чтобы пить чай у любимых дедушки с бабушкой, девчонка снова голосует в том же месте? Яне снова пришлось врать, что никого не застала дома, а теперь едет в Москву. Мужичок поверил и подвез ее в сторону Москвы. За это время Яна увидела столько разных людей, столько не видела за всю свою жизнь. Ведь обычно общаешься только с друзьями, да и с ними редко удается сесть и поговорить по душам. А тут — незнакомые люди, но сколько всего узнаешь за насыщенный получасовый разговор! Практически все люди, встречавшиеся Яне, были прекрасными людьми, она получала удовольствие от общения с ними — это и понятно, плохой человек никогда не остановится, проедет мимо. Либо остановится, но, узнав что нет денег, тут же уедет. Однажды, впрочем, Яну пытались изнасиловать — пришлось пустить в ход кулаки, вряд-ли эти люди теперь рискнут кого-нибудь насиловать. Они ей сразу не понравились. Яна теперь прекрасно научилась разбираться в лицах и интонациях — наконец она смогла полностью усвоить уроки Мыши. Эх, Мышь, где было твое чутье в тот вечер? Как ты могла не понять в какую машину ты садишься? Наверно ты просто вымоталась, не выспалась, да и думала только о близости дома и друзей… Интересно, сколько отсюда до Москвы? Яна уже выучила трассу назубок. Ага, значит впереди скоро будет мост через Киржач, значит граница московской области близко. Значит сегодня в Москву. Поначалу вечерами Яна всегда возвращалась в Москву. Через несколько дней она нашла на антресолях у Мыши гамак и стала ездить с гамаком и одеялом, иногда уходя в лес и устраиваясь там на ночлег. Если в конце дня она оказывалась близко от Ярославля — добиралась к себе домой.
Яна взглянула на часы — девять вечера. Хватит на сегодня, доехать бы сейчас до Москвы, выпить горячего чаю, залезть в ванну… Нет, сначала поесть. Кажется остался хлеб и немного воды во фляжке. Хорошо хоть жара к вечеру спала. Яна присела на обочину и стала рыться в рюкзачке.
Наклонившись над рюкзаком, краем глаза Яна увидела впереди зеленое пятнышко. Так и есть — по шоссе неслась очередная зеленая легковушка. «Да фиг с ней. — решила Яна, — Мало ли их тут ездит? Одной будет меньше в моей коллекции, пора домой.» Вдруг она заметила, что легковушка заметно сбавляет скорость. Сердце ее забилось чаще — значит там, в легковушке ее рассматривали и специально притормозили. Праздное любопытство? Яна машинально прижала к телу левый локоть, ощутив жесткий контур пистолета. Это был тот самый пистолет, который достался Яне после битвы в Балашихе и долго хранился в тайнике на чердаке дома Мыши. Потайной карман для него в куртке Яна сшила сама.
Она захлопнула рюкзак, подтянула тесемки, и выпрямилась, вытянув руку в европейском жесте автостопа — сжатый кулак и оттопыренный кверху большой палец. Голосовала она теперь только так, потому что решила, что этот незнакомый в СССР жест могут не понять обычные водители, и это избавит Яну от лишних проездов, а вот охотники за автостопщиками его должны знать непременно.
Машина притормозила. За рулем сидел немолодой человек с пышными усами и окладистой бородой.
— Добрый вечер. Вы меня не подезете? — наклонилась Яна к окошку.
— Далеко ли? — спросил бородач.
— Ну… по трассе. — Яна неопределенно махнула рукой.
— Ну ладно, садись. — бородач открыл дверь.
Яна села на сиденье.
— Пристегнись. — сказал бородач, — А то меня из-за тебя ГАИ оштрафует.
Яна послушно пристегнулась, машинально отметив, что фраза про ГАИ — какая-то лишняя, это ведь и так понятно. Что-то ее настораживало в этой машине, а что — Яна сама не могла понять. Странный ремень безопасности — тройной. Видать мужик очень боится ГАИ.
— Откуда сама? — степенно начал разговор бородач.
Яна глянула на спидометр — машина ползла медленно-медленно, со скоростью тридцать-сорок километров в час. Ох, не к добру это, ведь совсем не на такой скорости несся он сюда.
— Из Ярославля.
— Так мы к Ярославлю и едем.
— Ну вот домой возвращаюсь.
— Заждались, поди, дома-то? — спрочил бородач, но тон его был каким-то механическим.
— Да кому ждать? — в тон ему ответила Яна, — Одна живу. Сирота я. А в ветеринарной академии каникулы.
Яна сама в первый момент удивилась — с чего это она сболтнула про сироту и ветеринарную академию? А потом поняла — если подтекст у этого вопроса был «как скоро тебя хватятся», то она ответила верно: «не беспокойтесь, дяденька, меня не хватятся».
— Это же сколько сил надо — одной жить и еще учиться. — начал бородач.
Определенно, бородач Яне не нравился. Неприятный человек, очень неприятный.
— Ну как бы потихоньку…
— Я слышал студенты все больные, язва желудка и все такое… — бородач вопросительно обернулся.
Яна внутренне сжалась — неужали действительно та самая машина?
— Да не, я здорова как лошадь — тьфу, тьфу, тьфу — постучать по деревяшке чтоб не сглазить!
Под предлогом поисков деревяшки Яна завертелась и оглянулась на заднее сидение — оно было все заставлено какими-то ящиками, закрытыми тряпкой. Ничего особенного, ну ящики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Витька охотно рассказывал ей о себе, но никогда не рассказывал о том, чем он сейчас занят, и никогда больше не вспоминал о Славике. Поэтому Яна подозревала, что таинственные дела Витьки связаны со Славиком — он ведь поклялся отомстить. Почему он ей не рассказывал об этом? Не доверял? Вряд-ли. Не хотел впутывать? Похоже на то.
Яна вспоминала Мышь — ее плавные движения, мягкие по-сибирски растянутые слова, улыбку. И то, чему она научила Яну — понимать людей, отличать хорошего человека от плохого, видеть по глазам мысли, читать по выражению лица стремления.
Затем перед глазами Яны предстал Ежик — маленький и беззащитный, доверчивый Ежик. Вот он сидит в кухне Мыши и поет песни Космоса — веселые и забавные. Затем она вспомнила Космоса. Почему-то ей казалось, что все эти люди безвозвратно ушли в прошлое и больше никогда не вернутся — и Артем, и Витька, и Мышь, и Ежик, и Космос… И от этого на глаза наворачивались слезы…
«А ну-ка не расклеиваться!» — вслух скомандовала Яна самой себе, и звук ее голоса прокатился по пустой квартире и беспомощно стих. Яна вздрогнула: в большой комнате что-то шевельнулось, заскрипело — но это просто начали бить часы. Она пробили десять. Витьки не было. И некуда за ним идти, потому что никто не знает куда он пошел. Яна закрыла лицо ладонями чтобы не расплакаться. Мир рушился на глазах. В душе была пустота. Она встала, взяла свою синюю плетеную сумку, заперла дверь и вышла на улицу.
* * *
Идти было некуда, кроме квартиры Мыши. Там было пусто — не было даже Джоанки и Кельвина. Дверь открыл Вуглускр — он был один в квартире. Открыл, ни слова не говоря вернулся обратно на кухню и сел в углу с трубкой. Яна прошла на кухню — воздух был пропитан неповторимым запахом конопли, дверца радиоприемника распахнута, Вуглускр курил трубку.
— Вуглускр, что ты делаешь? — удивилась Яна, — Ты же кришнаит?
— Я больше не кришнаит. — медленно произнес Вуглускр. — И больше не Вуглускр. Я Дима Панченко.
Говорил он медленно растягивая слова, таким печальным Яна никогда его не видела, Вуглускр всегда был веселым и энергичным, в противоположность задумчивому и погруженному в свои мысли Кельвину.
— Что случилось, Ву… Дима?
— Мыши нет. Я чувствую, что ее нет, она не вернется. — он задумчиво глядел куда-то вверх, — И я не знаю как без нее жить дальше. Ты просто не знала что это был за человек… Великий человек… Лучший в мире…
— Я знала Мышь хорошо, я ее всегда любила. — Яна запнулась, поймав себя на том, что сама говорит о Мыши в прошедшем времени.
— Она тоже тебя любила, она говорила что ты — очень хороший человек, что за такими как ты — будущее. Она чувствовала хороших людей. Ты не была в ее закутке в большой комнате? Сходи…
Яна встала и пошла в большую комнату — там был большой угол, отгороженный ширмой — личная комнаты Мыши, куда та удалялась, когда ей надоедал шум круглсуточной тусовки. Яна не раз бывала за этой ширмой — они с Мышью часто удалялись и секретничали, рассказывая друг другу о своей жизни. Рассказывала в основном Яна, а Мышь сочувствовала и давала советы.
Яна отдернула занавеску — на кровати Мыши стояли три портрета, выполненные красками на больших листах картона. Вот Джоанка — задумчиво смотрит в окно, за окном дождь. Вот Вуглускр в белой тунике с флейтой в руках, лицо ехидное и почему-то синее. Яна вспомнила почему — синим изображают на картинках Бога Кришну — Мышь так подшутила над Вуглускром, изобразив его синим. А вот… — Яна обомлела от неожиданности — она узнала себя. Точными аккуратными мазками нарисованная на картоне Яна задорно и весело смотрела вдаль, сжимая в руках пистолет. Пистолет был необычный — Мышь изобразила какое-то фантастическое оружие, по крайней мере Яна никогда не видела такой модели — странная, обхватывающая руку конструкция со множеством насадок и выступающих деталей. Рыжие волосы нарисованной Яны развивались на невидимом ветру, а на заднем плане стояли, прикрывая ее, двое людей — толстый и худой. Что-то в их фигурах и лицах казалось Яне знакомым, вот только что? Яна вздохнула и вернулась в кухню. Вуглускр сидел все в той же позе, он снова набивал трубку.
— Я ее знал пять лет… — медленно проговорил он, словно и не прекращал разговора.
— А почему ты больше не Вуглускр? — спросила Яна.
— Потому что моя жизнь без нее — больше не жизнь. Я не уйду из этого мира… Не потому что не смогу, а потому что ее бы это огорчило. О чем мы говорим? — встрепенулся он.
— Я спросила почему ты не Вуглускр.
— Да меня так прозвали из-за нее, это из старого анекдота… Впрочем теперь это уже не важно. — Дима затянулся и протянул Яне трубку.
Яна послушно взяла и вдохнула едкий дым. Долго курили молча. Дима совсем ушел в себя и молчал, неподвижно глядя вверх. Яна зачем-то забила новую трубку, раскурила ее сама и выкурила полностью. Ей показалось, что кухня стала менять размеры, пропал стол, потолок, пропал Дима-Вуглускр. Яна присела на матрас и откинулась на стенку. Что было дальше — она помнила смутно, следующие два часа прошли в жутких кошмарах, ей казалось, что в дом из всех щелей сочится безликая Смерть, подкрадывается, хочет утащить за собой. Чудилось, будто подкрадываются какие-то люди и стреляют в упор из пистолетов и гранатометов. Снаряд из гранатомета попал Яне в живот и разорвался там, разбросав тело Яны на куски. Потолок превратился в бездонное небо и Яна видела как с него стали падать, медленно кружась, куски ее тела — печень, почки, легкие, сердце… Из всех щелей кухни выскочили какие-то крохотные людишки и стали проворно подбирать эти куски и запихивать в сумки, растаскивая по углам. Яне было больно и страшно, страшно и непонятно, как было ей страшно лишь один раз, давным-давно, темной лунной ночью, у шоссе, когда они с Артемом заглядывали в недра таинственной реанимационной машины…
— На пей! Успокойся! — услышала она на грани сознания голос Димы.
Стеклянный стакан бился и цокал о передние зубы. Яна послушно выпила воду, затем выпила второй поднесенный стакан. Постепенно стало легче, кошмар отступил, и Яна заснула.
Проснулась она на том самом месте, где она проснулась когда-то давно, когда впервые попала в дом Мыши. И прикрыта она была все тем же серым пледом. В комнату заглянул Дима.
— Ну что проснулась? Что с тобой вчера было?
— Вчера… — Яна не нашла слов чтобы описать видение. — Я выкурила еще одну трубку… И кажется третью тоже — я не помню. В общем мне было плохо.
— Да я уж понял что тебе плохо. Я задумался, вроде даже заснул, потом просыпаюсь — а ты в истерике. Я тебя долго успокаивал, валерьянкой отпаивал. Что там у тебя за облом случился?
— На кухне раскурити — обломанным быти. — вяло улыбнулась Яна. — Да кошмар привиделся.
— Ну ладно, лежи, отходи. Я пока в магазин сбегаю, хлеба куплю и крупы, а то в доме жрать нечего. — Дима ушел.
Яна стала копаться в памяти, вспоминая вчерашнее видение. Память была какой-то вязкой и поддавалась неохотно, но постепенно, раскапывая память, Яна вспоминала. И чем дальше она вспоминала кошмар, тем больше росло в душе какое-то смутное беспокойство, что-то здесь было не так, что-то надо было связать в один узелок, но вот что? И вдруг все встало на свои места и ее ужас догадки сжал сердце как вчерашний кошмар. Конечно, Ярославское направление — вот этот узел, собирающий все воедино. Что это была за машина, которую они осматривали с Артемом? Что это были за люди? Они караулили на дороге любую машину, а вот хотели ли они ее ограбить? Или им нужны были сами люди в ней? И не для людей ли были заготовлены таинственные шприцы и вся медицинская техника? «А что опасного ездить автостопом? — говорила Мышь, — Меня даже ограбить толком нельзя, у меня ничего нет.» Яна вспомнила красные окровавленные куски, сыпавшиеся с потлка — сердце, почки, печень… Вот это можно отнять у человека. И наверно очень дорого продать — это ведь органы для пересадки. Значит… Значит если пришли новые убийцы и реанимационный фургон снова стал караулить в кустах случайные машины… И в этих случайных машинах кроме водителя случайно оказались Мышь, Ежик, Космос… Нет, что-то здесь не так. Яна закрыла глаза — за шторками век отчетливо падали окровавленные куски — ее передернуло и она открыла глаза. Уж лучше с открытыми глазами после вчерашнего. Нет, что-то нестыковка какая-то… Где-то должен быть ответ. Мышь, Космос, Ежик — они все ехали автостопом. А что если фургон выехал на новый рейд, но теперь не останавливает машины, а подбирает попутчиков? Яна похолодела, представив Мышь, которую затаскивают ночью в реанимационный фургон… А разве Яна не рассказывала ей про этот случай, не описывала фургон? Нет, не могла — это же было после отъезда. Но кому-то она рассказывала. Витьке? Нет, Витьке не рассказывала. А кому? Ах да, когда сидели со Славиком и ели картошку. А с чего это она вдруг за едой начала этот разговор? Яна вспомнила во всех подробностях тот день — до этого она вспоминала его только начиная с момента гибели Славика, все остальное казалось ерундой. Значит разговор, разговор… был о странном в автостопе! Началось с того, то Моррис из Свердловска рассказал как зеленая легковушка не взяла его, когда водитель увидел что он не один, а с Белкой. А Славик в ответ сказал, что однажды его вез какой-то мужик, всю дорогу расспрашивал о здоровье, а как узнал что со здоровьем плохо и вообще наркоман — высадил и уехал обратно! И вот тогда Яна рассказала про фургон. Что там еще было, какая-то важная деталь?.. Яна сжала виски и напрягла память. Да! Оба случая были опять по Ярославскому направлению! И обе легковушки были зеленые! Да, Славик сказал про зеленые «Жигули»… Яна откинулась на матрас и закрыла глаза. И ведь никому не расскажешь — не поверят. И в милицию не заявишь… Только если поймать с поличным и сдать… Эх, нарвались бы они на меня, как тогда с Артемом! Яна вскочила. Теперь она твердо знала что ей делать дальше.
Конец августа 1990 года.
Яна шла по шоссе, глядя вперед. Солнце клонилось к закату, пряталось за лес и разбрасывало оттуда багровые тени — на поля, какие-то куски разбитых тракторов, разбросанные по обочине, на редкий кустарник. За последние две недели Яна насмотрелась этих придорожных пейзажей на всю жизнь — ничего красивого. Идешь и вместо воздуха дышишь едкой автомобильной гарью. Оказалось это не так просто — поймать зеленые «Жигули». Зеленых легковушек ездило много, многие были «Жигулями». Яна разработала тактику — идти вдоль шоссе навстречу движению. Видишь далеко впереди приближающиеся машины, но голосуешь только зеленым «Жигулям». Когда она стояла на месте, порой кто-нибудь останавливался, спрашивал не подкинуть ли куда-нибудь. Если сидеть у дороги, и вскакивать только навстречу зеленым легковушкам — можно спугнуть: догадаются, что ждет Яна именно их. Поэтому Яна шла вдоль шоссе. Зеленые «Жигули» останавливались на протянутую руку примерно каждые час-два-три. Яна садилась в очередную машину и рассказывала свою байку — едет от бабушки к дедушке, от хутора до деревни, ну и прочую ерунду в таком роде, чтобы можно было попросить остановить в безлюдном месте, и снова идти по трассе назад. Все это было не то, Яна чувствовала, что это не те машины. Случались и казусы — пару раз останавливались машины, которые уже подбирали Яну. Вот например сегодня один мужичок, подвозивший Яну, через полчаса возвращался обратно, и, увидев ее снова, идущей по той же дороге, не поленился съехать на встречную полосу, развернуться и узнать что же случилось, почему вместо того, чтобы пить чай у любимых дедушки с бабушкой, девчонка снова голосует в том же месте? Яне снова пришлось врать, что никого не застала дома, а теперь едет в Москву. Мужичок поверил и подвез ее в сторону Москвы. За это время Яна увидела столько разных людей, столько не видела за всю свою жизнь. Ведь обычно общаешься только с друзьями, да и с ними редко удается сесть и поговорить по душам. А тут — незнакомые люди, но сколько всего узнаешь за насыщенный получасовый разговор! Практически все люди, встречавшиеся Яне, были прекрасными людьми, она получала удовольствие от общения с ними — это и понятно, плохой человек никогда не остановится, проедет мимо. Либо остановится, но, узнав что нет денег, тут же уедет. Однажды, впрочем, Яну пытались изнасиловать — пришлось пустить в ход кулаки, вряд-ли эти люди теперь рискнут кого-нибудь насиловать. Они ей сразу не понравились. Яна теперь прекрасно научилась разбираться в лицах и интонациях — наконец она смогла полностью усвоить уроки Мыши. Эх, Мышь, где было твое чутье в тот вечер? Как ты могла не понять в какую машину ты садишься? Наверно ты просто вымоталась, не выспалась, да и думала только о близости дома и друзей… Интересно, сколько отсюда до Москвы? Яна уже выучила трассу назубок. Ага, значит впереди скоро будет мост через Киржач, значит граница московской области близко. Значит сегодня в Москву. Поначалу вечерами Яна всегда возвращалась в Москву. Через несколько дней она нашла на антресолях у Мыши гамак и стала ездить с гамаком и одеялом, иногда уходя в лес и устраиваясь там на ночлег. Если в конце дня она оказывалась близко от Ярославля — добиралась к себе домой.
Яна взглянула на часы — девять вечера. Хватит на сегодня, доехать бы сейчас до Москвы, выпить горячего чаю, залезть в ванну… Нет, сначала поесть. Кажется остался хлеб и немного воды во фляжке. Хорошо хоть жара к вечеру спала. Яна присела на обочину и стала рыться в рюкзачке.
Наклонившись над рюкзаком, краем глаза Яна увидела впереди зеленое пятнышко. Так и есть — по шоссе неслась очередная зеленая легковушка. «Да фиг с ней. — решила Яна, — Мало ли их тут ездит? Одной будет меньше в моей коллекции, пора домой.» Вдруг она заметила, что легковушка заметно сбавляет скорость. Сердце ее забилось чаще — значит там, в легковушке ее рассматривали и специально притормозили. Праздное любопытство? Яна машинально прижала к телу левый локоть, ощутив жесткий контур пистолета. Это был тот самый пистолет, который достался Яне после битвы в Балашихе и долго хранился в тайнике на чердаке дома Мыши. Потайной карман для него в куртке Яна сшила сама.
Она захлопнула рюкзак, подтянула тесемки, и выпрямилась, вытянув руку в европейском жесте автостопа — сжатый кулак и оттопыренный кверху большой палец. Голосовала она теперь только так, потому что решила, что этот незнакомый в СССР жест могут не понять обычные водители, и это избавит Яну от лишних проездов, а вот охотники за автостопщиками его должны знать непременно.
Машина притормозила. За рулем сидел немолодой человек с пышными усами и окладистой бородой.
— Добрый вечер. Вы меня не подезете? — наклонилась Яна к окошку.
— Далеко ли? — спросил бородач.
— Ну… по трассе. — Яна неопределенно махнула рукой.
— Ну ладно, садись. — бородач открыл дверь.
Яна села на сиденье.
— Пристегнись. — сказал бородач, — А то меня из-за тебя ГАИ оштрафует.
Яна послушно пристегнулась, машинально отметив, что фраза про ГАИ — какая-то лишняя, это ведь и так понятно. Что-то ее настораживало в этой машине, а что — Яна сама не могла понять. Странный ремень безопасности — тройной. Видать мужик очень боится ГАИ.
— Откуда сама? — степенно начал разговор бородач.
Яна глянула на спидометр — машина ползла медленно-медленно, со скоростью тридцать-сорок километров в час. Ох, не к добру это, ведь совсем не на такой скорости несся он сюда.
— Из Ярославля.
— Так мы к Ярославлю и едем.
— Ну вот домой возвращаюсь.
— Заждались, поди, дома-то? — спрочил бородач, но тон его был каким-то механическим.
— Да кому ждать? — в тон ему ответила Яна, — Одна живу. Сирота я. А в ветеринарной академии каникулы.
Яна сама в первый момент удивилась — с чего это она сболтнула про сироту и ветеринарную академию? А потом поняла — если подтекст у этого вопроса был «как скоро тебя хватятся», то она ответила верно: «не беспокойтесь, дяденька, меня не хватятся».
— Это же сколько сил надо — одной жить и еще учиться. — начал бородач.
Определенно, бородач Яне не нравился. Неприятный человек, очень неприятный.
— Ну как бы потихоньку…
— Я слышал студенты все больные, язва желудка и все такое… — бородач вопросительно обернулся.
Яна внутренне сжалась — неужали действительно та самая машина?
— Да не, я здорова как лошадь — тьфу, тьфу, тьфу — постучать по деревяшке чтоб не сглазить!
Под предлогом поисков деревяшки Яна завертелась и оглянулась на заднее сидение — оно было все заставлено какими-то ящиками, закрытыми тряпкой. Ничего особенного, ну ящики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44