К ватаге присоединился Вася Каменский. Старейший футурист.
Для меня эти годы - формальная работа, овладение словом.
Издатели не брали нас. Капиталистический нос чуял в нас динамитчиков. У меня не покупали ни одной строчки.
Возвращаясь в Москву - чаще всего жил на бульварах.
Это время завершилось трагедией "Владимир Маяковский". Поставлена в Петербурге. Луна-Парк. Просвистели ее до дырок.
НАЧАЛО 14-го ГОДА
Чувствую мастерство. Могу овладеть темой. Вплотную. Ставлю вопрос о теме. О революционной. Думаю над "Облаком в штанах".
ВОЙНА
Принял взволнованно. Сначала только с декоративной, с шумовой стороны. Плакаты заказные и, конечно, вполне военные. Затем стих. "Война объявлена".
АВГУСТ
Первое сражение. Влотную встал военный ужас. Война отвратительна. Тыл еще отвратительней. Чтобы сказать о войне - надо ее видеть. Пошел записываться добровольцем. Не позволили. Нет благонадежности. И у полковника Модля оказалась одна хорошая идея.
ЗИМА
Отвращение и ненависть к войне. "Ах, закройте, закройте глаза газет" и другие.
Интерес к искусству пропал вовсе.
МАЙ Выиграл 65 рублей. Уехал в Финляндию. Куоккала. КУОККАЛА
Семизнакомая система (семипольная). Установил семь обедающих знакомств. В воскресенье "ем" Чуковского, понедельник - Евреинова и т. д. В четверг было хуже - ем репинские травки. Для футуриста ростом в сажень - это не дело.
Вечера шатаюсь пляжем. Пишу "Облако".
Выкрепло сознание близкой революции.
Поехал в Мустамяки. М. Горький. Читал ему части "Облака". Расчувствовавшийся Горький обплакал мне весь жилет. Расстроил стихами. Я чуть загордился.
Скоро выяснилось, что Горький рыдает на каждом поэтическом жилете.
Все же жилет храню. Могу кому-нибудь уступить для провинциального музея.
"НОВЫЙ САТИРИКОН"
65 рублей прошли легко и без боли. "В рассуждении чего б покушать" стал писать в "Новом сатирикоие".
РАДОСТНЕЙШАЯ ДАТА
Июль 915-го года. Знакомлюсь с Л. Ю. и О. М. Бри- ками.
ПРИЗЫВ
Забрили. Теперь идти на фронт не хочу. Притворился чертежником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто. С печатанием еще хуже. Солдатам запрещают. Один Брик радует. Покупает все мои стихи по 50 копеек строку. Напечатал "Флейту позвоночника" и "Облако". Облако вышло перистое. Цензура в него дула. Страниц шесть сплошных точек.
С тех пор у меня ненависть к точкам. К запятым тоже.
СОЛДАТЧИНА
Паршивейшее время. Рисую (изворачиваюсь) начальниковы портреты. В голове разворачивается "Война и мир", в сердце - "Человек".
16-й ГОД
Окончена "Война и мир". Немного позднее - "Человек". Куски печатаю в "Летописи". На военщину нагло не показываюсь.
26 ФЕВРАЛЯ, 17-й ГОД
Пошел с автомобилями к Думе. Влез в кабинет Родзянки. Осмотрел Милюкова. Молчит. Но мне почему-то кажется, что он заикается. Через час надоели. Ушел. Принял на несколько дней команду Автошколой. Гучковеет. Старое офицерье по-старому расхаживает в Думе. Для меня ясно - за этим неизбежно сейчас же социалисты. Большевики. Пишу в первые же дни революции Поэтохронику "Революция". Читаю лекции - "Большевики искусства".
АВГУСТ
Россия понемногу откеренщивается. Потеряли уважение. Ухожу из "Новой жизни". Задумываю "Мистерию-Буфф".
ОКТЯБРЬ
Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось. Начинают заседать.
ЯНВАРЬ
Заехал в Москву. Выступаю. Ночью "Кафе поэтов" в Настасьинском. Революционная бабушка теперешних кафе-поэтных салончиков. Пишу киносценарии. Играю сам. Рисую для кино плакаты. Июнь. Опять Петербург.
18-й ГОД
РСФСР - не до искусства. А мне именно до него. Заходил в Пролеткульт к Кшесинской. Отчего не в партии? Коммунисты работали на фронтах. В искусстве и просвещении пока соглашатели. Меня послали б ловить рыбу в Астрахань.
25 ОКТЯБРЯ, 18-й ГОД
Окончил мистерию. Читал. Говорят много. Поставил Мейерхольд с К. Малевичем. Ревели вокруг страшно. Особенно коммунистичествующая интеллигенция. Андреева чего-чего не делала. Чтоб мешать. Три раза поставили - потом расколотили. И пошли "Макбеты".
19-й ГОД
Езжу с мистерией и другими вещами моими и товарищей по заводам. Радостный прием. В Выборгском районе организуется комфут, издаем "Искусство коммуны". Академии трещат. Весной переезжаю в Москву.
Голову охватила "150000000". Пошел в агитацию РОСТА.
20-й ГОД
Кончил "Сто пятьдесят миллионов". Печатаю без фамилии. Хочу, чтоб каждый дописывал и лучшил. Этого не делали, зато фамилию знали все. Все равно. Печатаю здесь под фамилией.
Дни и ночи РОСТА. Наступают всяческие Деникины. Пишу и рисую. Сделал тысячи три плакатов и тысяч шесть подписей.
21-й ГОД
Пробиваясь сквозь все волокиты, ненависти, канцелярщины и тупости - ставлю второй вариант мистерии.
Идет в I РСФСР - в режиссуре Мейерхольда с художниками Лавинским, Храковским, Киселевым и в цирке на немецком языке для III конгресса Коминтерна. Ставит Грановский с Альтманом и Равделем. Прошло около ста раз.
Стал писать в "Известиях".
22-й ГОД
Организую издательство МАФ. Собираю футуристов - коммуны. Приехали с Дальнего Востока Асеев, Третьяков и другие товарищи по дракам. Начал записывать работанный третий год "Пятый Интернационал". Утопия. Будет показано искусство через 500 лет.
23-й ГОД
Организуем "Леф". "Леф" - это охват большой социальной темы всеми орудиями футуризма. Этим определением, конечно, вопрос не исчерпывается, - интересующихся отсылаю к N%N%. Сплотились тесно: Брик, Асеев, Кушнер, Арватов, Третьяков, Родченко, Лавинский.
Написал: "Про это". По личным мотивам об общем быте. Начал обдумывать поэму "Ленин". Один из лозунгов, одно из больших завоеваний "Лефа" - деэстетизация производственных искусств, конструктивизм. Поэтическое приложение: агитка и агитка хозяйственная - реклама. Несмотря на поэтическое улюлюканье, считаю "Нигде кроме как в Моссельпроме" поэзией самой высокой квалификации.
24-й ГОД
"Памятник рабочим Курска". Многочисленные лекции по СССР о "Лефе". "Юбилейное" - Пушкину. И стихи этого типа - цикл. Путешествия: Тифлис, Ялта - Севастополь. "Тамара и Демон" и т. д. Закончил поэму "Ленин". Читал во многих рабочих собраниях. Я очень боялся этой поэмы, так как легко было снизиться до простого политического пересказа. Отношение рабочей аудитории обрадовало и утвердило в уверенности нужности поэмы. Много езжу за границу. Европейская техника, индустриализм, всякая попытка соединить их с еще непролазной бывшей Россией - всегдашняя идея футуриста-лефовца.
Несмотря на неутешительные тиражные данные о журнале, "Леф" ширится в работе.
Мы знаем эти "данные" - просто частая канцелярская незаинтересованность в отдельных журналах большого и хладнокровного механизма ГИЗа.
25-й ГОД
Написал агитпоэму "Летающий пролетарий" и сборник агитстихов "Сам пройдись по небесам". Еду вокруг земли. Начало этой поездки - последняя поэма (из отдельных стихов) на тему "Париж". Хочу и перейду со стиха на прозу. В этот год должен закончить первый роман.
"Вокруг" не вышло. Во-первых, обокрали в Париже, во-вторых, после полугода езды пулей бросился в СССР. Даже в Сан-Франциско (звали с лекцией) не поехал. Изъездил Мексику, С.-А. С. Ш. и куски Франции и Испании. Результат - книги: публицистика-проза - "Мое открытие Америки" и стихи - "Испания", "Атлантический океан", "Гаванна", "Мексика", "Америка". Роман дописал в уме, а на бумагу не перевел, потому что: пока дописывалось, проникался ненавистью к выдуманному и стал от себя требовать, чтобы на фамилии, чтоб на факте. Впрочем, это и на 26-й - 27-й годы.
1926-й ГОД
В работе сознательно перевожу себя на газетчика. Фельетон, лозунг. Поэты улюлюкают - однако сами газетничать не могут, а больше печатаются в безответственных приложениях. А мне на их лирический вздор смешно смотреть, настолько этим заниматься легко и никому, кроме супруги, не интересно.
Пишу в "Известиях", "Труде", "Рабочей Москве", "Заре Востока", "Бакинском рабочем" и других. Вторая работа - продолжаю прерванную традицию трубадуров и менестрелей. Езжу по городам и читаю. Новочеркасск, Винница, Харьков, Париж, Ростов, Тифлис, Берлин, Казань, Свердловск, Тула, Прага, Ленинград, Москва, Воронеж, Ялта, Евпатория, Вятка, Уфа и т. д., и т. д., и т. д.
1927-й ГОД
Восстанавливаю (была проба "сократить") "Леф", уже "Новый". Основная позиция: против выдумки, эстетизации и психоложества искусством - за агит, за квалифицированную публицистику и хронику. Основная работа в "Комсомольской правде", и сверхурочно работаю "Хорошо".
"Хорошо" считаю программной вещью, вроде "Облака в штанах" для того времени. Ограничение отвлеченных поэтических приемов (гиперболы, виньеточного самоценного образа) и изобретение приемов для обработки хроникального и агитационного материала.
Иронический пафос в описании мелочей, но могущих быть и верным шагом в будущее ("сыры не засижены - лампы сияют, цены снижены"), введение, для перебивки планов, фактов различного исторического калибра, законных только в порядке личных ассоциаций ("Разговор с Блоком", "Мне рассказывал тихий еврей, Павел Ильич Лавут").
Буду разрабатывать намеченное.
Еще: написаны - сценарии и детские книги.
Еще продолжал менестрелить. Собрал около 20000 записок, думаю о книге "Универсальный ответ" (записочникам) . Я знаю, о чем думает читающая масса.
1928-й ГОД
Пишу поэму "Плохо". Пьесу и мою литературную биографию. Многие говорили: "Ваша автобиография не очень серьезна". Правильно. Я еще не заакадемичился и не привык нянчиться со своей персоной, да и дело мое меня интересует, только если это весело. Подъем и опадание многих литератур, символисты, реалисты и т. д., наша борьба с ними - все это, шедшее на моих глазах: это часть нашей весьма серьезной истории. Это требует, чтобы об нем написать. И напишу.
1 2
Для меня эти годы - формальная работа, овладение словом.
Издатели не брали нас. Капиталистический нос чуял в нас динамитчиков. У меня не покупали ни одной строчки.
Возвращаясь в Москву - чаще всего жил на бульварах.
Это время завершилось трагедией "Владимир Маяковский". Поставлена в Петербурге. Луна-Парк. Просвистели ее до дырок.
НАЧАЛО 14-го ГОДА
Чувствую мастерство. Могу овладеть темой. Вплотную. Ставлю вопрос о теме. О революционной. Думаю над "Облаком в штанах".
ВОЙНА
Принял взволнованно. Сначала только с декоративной, с шумовой стороны. Плакаты заказные и, конечно, вполне военные. Затем стих. "Война объявлена".
АВГУСТ
Первое сражение. Влотную встал военный ужас. Война отвратительна. Тыл еще отвратительней. Чтобы сказать о войне - надо ее видеть. Пошел записываться добровольцем. Не позволили. Нет благонадежности. И у полковника Модля оказалась одна хорошая идея.
ЗИМА
Отвращение и ненависть к войне. "Ах, закройте, закройте глаза газет" и другие.
Интерес к искусству пропал вовсе.
МАЙ Выиграл 65 рублей. Уехал в Финляндию. Куоккала. КУОККАЛА
Семизнакомая система (семипольная). Установил семь обедающих знакомств. В воскресенье "ем" Чуковского, понедельник - Евреинова и т. д. В четверг было хуже - ем репинские травки. Для футуриста ростом в сажень - это не дело.
Вечера шатаюсь пляжем. Пишу "Облако".
Выкрепло сознание близкой революции.
Поехал в Мустамяки. М. Горький. Читал ему части "Облака". Расчувствовавшийся Горький обплакал мне весь жилет. Расстроил стихами. Я чуть загордился.
Скоро выяснилось, что Горький рыдает на каждом поэтическом жилете.
Все же жилет храню. Могу кому-нибудь уступить для провинциального музея.
"НОВЫЙ САТИРИКОН"
65 рублей прошли легко и без боли. "В рассуждении чего б покушать" стал писать в "Новом сатирикоие".
РАДОСТНЕЙШАЯ ДАТА
Июль 915-го года. Знакомлюсь с Л. Ю. и О. М. Бри- ками.
ПРИЗЫВ
Забрили. Теперь идти на фронт не хочу. Притворился чертежником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто. С печатанием еще хуже. Солдатам запрещают. Один Брик радует. Покупает все мои стихи по 50 копеек строку. Напечатал "Флейту позвоночника" и "Облако". Облако вышло перистое. Цензура в него дула. Страниц шесть сплошных точек.
С тех пор у меня ненависть к точкам. К запятым тоже.
СОЛДАТЧИНА
Паршивейшее время. Рисую (изворачиваюсь) начальниковы портреты. В голове разворачивается "Война и мир", в сердце - "Человек".
16-й ГОД
Окончена "Война и мир". Немного позднее - "Человек". Куски печатаю в "Летописи". На военщину нагло не показываюсь.
26 ФЕВРАЛЯ, 17-й ГОД
Пошел с автомобилями к Думе. Влез в кабинет Родзянки. Осмотрел Милюкова. Молчит. Но мне почему-то кажется, что он заикается. Через час надоели. Ушел. Принял на несколько дней команду Автошколой. Гучковеет. Старое офицерье по-старому расхаживает в Думе. Для меня ясно - за этим неизбежно сейчас же социалисты. Большевики. Пишу в первые же дни революции Поэтохронику "Революция". Читаю лекции - "Большевики искусства".
АВГУСТ
Россия понемногу откеренщивается. Потеряли уважение. Ухожу из "Новой жизни". Задумываю "Мистерию-Буфф".
ОКТЯБРЬ
Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось. Начинают заседать.
ЯНВАРЬ
Заехал в Москву. Выступаю. Ночью "Кафе поэтов" в Настасьинском. Революционная бабушка теперешних кафе-поэтных салончиков. Пишу киносценарии. Играю сам. Рисую для кино плакаты. Июнь. Опять Петербург.
18-й ГОД
РСФСР - не до искусства. А мне именно до него. Заходил в Пролеткульт к Кшесинской. Отчего не в партии? Коммунисты работали на фронтах. В искусстве и просвещении пока соглашатели. Меня послали б ловить рыбу в Астрахань.
25 ОКТЯБРЯ, 18-й ГОД
Окончил мистерию. Читал. Говорят много. Поставил Мейерхольд с К. Малевичем. Ревели вокруг страшно. Особенно коммунистичествующая интеллигенция. Андреева чего-чего не делала. Чтоб мешать. Три раза поставили - потом расколотили. И пошли "Макбеты".
19-й ГОД
Езжу с мистерией и другими вещами моими и товарищей по заводам. Радостный прием. В Выборгском районе организуется комфут, издаем "Искусство коммуны". Академии трещат. Весной переезжаю в Москву.
Голову охватила "150000000". Пошел в агитацию РОСТА.
20-й ГОД
Кончил "Сто пятьдесят миллионов". Печатаю без фамилии. Хочу, чтоб каждый дописывал и лучшил. Этого не делали, зато фамилию знали все. Все равно. Печатаю здесь под фамилией.
Дни и ночи РОСТА. Наступают всяческие Деникины. Пишу и рисую. Сделал тысячи три плакатов и тысяч шесть подписей.
21-й ГОД
Пробиваясь сквозь все волокиты, ненависти, канцелярщины и тупости - ставлю второй вариант мистерии.
Идет в I РСФСР - в режиссуре Мейерхольда с художниками Лавинским, Храковским, Киселевым и в цирке на немецком языке для III конгресса Коминтерна. Ставит Грановский с Альтманом и Равделем. Прошло около ста раз.
Стал писать в "Известиях".
22-й ГОД
Организую издательство МАФ. Собираю футуристов - коммуны. Приехали с Дальнего Востока Асеев, Третьяков и другие товарищи по дракам. Начал записывать работанный третий год "Пятый Интернационал". Утопия. Будет показано искусство через 500 лет.
23-й ГОД
Организуем "Леф". "Леф" - это охват большой социальной темы всеми орудиями футуризма. Этим определением, конечно, вопрос не исчерпывается, - интересующихся отсылаю к N%N%. Сплотились тесно: Брик, Асеев, Кушнер, Арватов, Третьяков, Родченко, Лавинский.
Написал: "Про это". По личным мотивам об общем быте. Начал обдумывать поэму "Ленин". Один из лозунгов, одно из больших завоеваний "Лефа" - деэстетизация производственных искусств, конструктивизм. Поэтическое приложение: агитка и агитка хозяйственная - реклама. Несмотря на поэтическое улюлюканье, считаю "Нигде кроме как в Моссельпроме" поэзией самой высокой квалификации.
24-й ГОД
"Памятник рабочим Курска". Многочисленные лекции по СССР о "Лефе". "Юбилейное" - Пушкину. И стихи этого типа - цикл. Путешествия: Тифлис, Ялта - Севастополь. "Тамара и Демон" и т. д. Закончил поэму "Ленин". Читал во многих рабочих собраниях. Я очень боялся этой поэмы, так как легко было снизиться до простого политического пересказа. Отношение рабочей аудитории обрадовало и утвердило в уверенности нужности поэмы. Много езжу за границу. Европейская техника, индустриализм, всякая попытка соединить их с еще непролазной бывшей Россией - всегдашняя идея футуриста-лефовца.
Несмотря на неутешительные тиражные данные о журнале, "Леф" ширится в работе.
Мы знаем эти "данные" - просто частая канцелярская незаинтересованность в отдельных журналах большого и хладнокровного механизма ГИЗа.
25-й ГОД
Написал агитпоэму "Летающий пролетарий" и сборник агитстихов "Сам пройдись по небесам". Еду вокруг земли. Начало этой поездки - последняя поэма (из отдельных стихов) на тему "Париж". Хочу и перейду со стиха на прозу. В этот год должен закончить первый роман.
"Вокруг" не вышло. Во-первых, обокрали в Париже, во-вторых, после полугода езды пулей бросился в СССР. Даже в Сан-Франциско (звали с лекцией) не поехал. Изъездил Мексику, С.-А. С. Ш. и куски Франции и Испании. Результат - книги: публицистика-проза - "Мое открытие Америки" и стихи - "Испания", "Атлантический океан", "Гаванна", "Мексика", "Америка". Роман дописал в уме, а на бумагу не перевел, потому что: пока дописывалось, проникался ненавистью к выдуманному и стал от себя требовать, чтобы на фамилии, чтоб на факте. Впрочем, это и на 26-й - 27-й годы.
1926-й ГОД
В работе сознательно перевожу себя на газетчика. Фельетон, лозунг. Поэты улюлюкают - однако сами газетничать не могут, а больше печатаются в безответственных приложениях. А мне на их лирический вздор смешно смотреть, настолько этим заниматься легко и никому, кроме супруги, не интересно.
Пишу в "Известиях", "Труде", "Рабочей Москве", "Заре Востока", "Бакинском рабочем" и других. Вторая работа - продолжаю прерванную традицию трубадуров и менестрелей. Езжу по городам и читаю. Новочеркасск, Винница, Харьков, Париж, Ростов, Тифлис, Берлин, Казань, Свердловск, Тула, Прага, Ленинград, Москва, Воронеж, Ялта, Евпатория, Вятка, Уфа и т. д., и т. д., и т. д.
1927-й ГОД
Восстанавливаю (была проба "сократить") "Леф", уже "Новый". Основная позиция: против выдумки, эстетизации и психоложества искусством - за агит, за квалифицированную публицистику и хронику. Основная работа в "Комсомольской правде", и сверхурочно работаю "Хорошо".
"Хорошо" считаю программной вещью, вроде "Облака в штанах" для того времени. Ограничение отвлеченных поэтических приемов (гиперболы, виньеточного самоценного образа) и изобретение приемов для обработки хроникального и агитационного материала.
Иронический пафос в описании мелочей, но могущих быть и верным шагом в будущее ("сыры не засижены - лампы сияют, цены снижены"), введение, для перебивки планов, фактов различного исторического калибра, законных только в порядке личных ассоциаций ("Разговор с Блоком", "Мне рассказывал тихий еврей, Павел Ильич Лавут").
Буду разрабатывать намеченное.
Еще: написаны - сценарии и детские книги.
Еще продолжал менестрелить. Собрал около 20000 записок, думаю о книге "Универсальный ответ" (записочникам) . Я знаю, о чем думает читающая масса.
1928-й ГОД
Пишу поэму "Плохо". Пьесу и мою литературную биографию. Многие говорили: "Ваша автобиография не очень серьезна". Правильно. Я еще не заакадемичился и не привык нянчиться со своей персоной, да и дело мое меня интересует, только если это весело. Подъем и опадание многих литератур, символисты, реалисты и т. д., наша борьба с ними - все это, шедшее на моих глазах: это часть нашей весьма серьезной истории. Это требует, чтобы об нем написать. И напишу.
1 2