— Ты, бычище, — прошипела она, — лежи тихо! До него как будто дошло. Он открыл глаза и даже в полутемном шатре она заметила лихорадочный их блеск.
Какое-то мгновение он смотрел на нее невидящим взглядом, затем вроде разглядел, потому что положил ей руку на голову, пригнул ее и прижал рот Аликс к своему.
Протестовать, даже если бы Аликс этого и хотела, было бесполезно. Да она и не думала протестовать. Все исчезло в тот самый момент, когда их губы слились. Ей были присущи сильные страсти, она обладала глубокими чувствами, которые раньше всегда изливала в музыке. Как только Рейн дотронулся до нее, музыка взыграла в каждой частичке ее тела: ангелы пели, дьяволы что-то бормотали под нос, и хор звенел, достигая все новых высот. То была песня счастья. Песнь печали.
Рейн повернул к себе голову Аликс, пытаясь разлепить поцелуем ее губы, познать сладость ее рта, коснуться кончика языка. Потребовалось всего лишь мгновение, чтобы она научилась его целовать так же. Одна ее нога касалась пола, другая болталась в воздухе, Аликс полулежала на Рейне, обвивая руками его голову и прижимаясь к нему все теснее, а ее язык проникал все глубже в его рот. Вот этого ей хотелось с той самой минуты, когда она впервые увидела его: чтобы он относился к ней как к женщине.
Рейн с радостью встретил ее наступление, он вобрал губами ее губы, посасывая их и покусывая, обводя языком их сладостную припухлость.
Когда его рука скользнула вниз и дотронулась до ее щиколотки, она порывисто вздохнула и стала целовать его щеку, потом шею, эту мощную, сильную шею, на которую она так часто смотрела и с любопытством наблюдала, как по ней стекает пот.
Кожа у него была такая горячая, что она обожгла ее, когда он повернулся на бок и провел руками по ногам Аликс вверх, глубоко зарываясь пальцами в тугие округлости бедер. Вот он поднял руки к ягодицам, обхватил их ладонями и удовлетворенно хмыкнул.
— Да, ты девка сладкая, — пробормотал он и опять повернул к ней голову и завладел ее губами. Поцелуй становился все крепче, все жарче, его горящие лихорадочным огнем руки бродили по ее ногам и мили тело, познавая все изгибы и линии.
Но Аликс не хотела оставаться пассивной участницей этих игр, и ее руки тоже устремились в поиск. Они подняла вверх его рубаху, ощупывая горячую плоть рьяно и с большим любопытством, словно исследуя. Волосы у него на груди курчавились густой Порослью, а выпирающие буграми мышцы безумно ее возбуждали.
— Рейн, — промурлыкала Аликс, губами следуя за ладонями и ненавидя мешающее ей полотно. Он замер, весь отдаваясь касанию ее губ. Когда рубашка стала мешать и губы не могли следовать ниже, она переменила для удобства позу и пустилась в обратный путь, не отрывая губ от его тела. Вот она коснулась полоски волос, исчезнувшей в набедренной повязке, и дыхание Рейна участилось, но ладони все еще неподвижно охватывали ее твердые напряженные бедра. Губы Аликс продвигались вверх, и руки тоже, они поднимали с собой и рубаху, и вот она уже у самого его горла. В этот момент, словно по волшебству, рубаха распахнулась, обнажив бронзовую от солнца, жаркую плоть, и Аликс могла теперь и осязать и видеть ее.
Рейн медленно, но уже понимая, что юная незнакомка, вдруг ниспосланная ему небом, занимается с ним любовью, легко, умелым движением освободил ее от рубашки, показавшейся ему призрачной. Тем же движением он обхватил крошечную талию девушки-видения и заставил ее лечь рядом с ним.
Аликс едва не вскрикнула, когда коснулась обнаженным телом его воспаленной плоти, а горячие руки Рейна стали пытливо ощупывать ее. Вот они замерли на талии, которую свободно обвивал золотой пояс с застежкой в виде льва. Очевидно, он решил, что это нечто прирожденное и она вообще не носит никаких одежд, а только эту эмблему своего волшебного существования. Его рука скользнула к ее обнаженной груди, и Аликс затаила дыхание от страха: вдруг он сейчас ее отвергнет, ведь она такая маленькая, но его руки охватили ее тесным кольцом, а губы прижались к шее, и она забыла обо всех своих воображаемых физических недостатках. И когда губы Рейна прожгли тропинку к ее груди и он тронул языком ее розовую оконечность, бедра Аликс задрожали.
Рейн глухо, чувственно рассмеялся и больно прикусил зубами сосок. Она взвизгнула и отодвинулась. Однако Рейн быстро схватил ее за талию и прижал к себе снова, одновременно прикусив ей мочку уха.
— Нет, не уйдешь, маленькая лесная фея, — процедил он сквозь зубы, и его дыхание, жаркое не менее чем кожа, обожгло ей ухо, и, казалось, пронзило ее существо.
— Нет, — сказала она, хихикнув, но никто бы не поверил, что это отрицательный ответ, хотя, положив руки ему на живот, Аликс пыталась оттолкнуть его. Рейн позволил ей отстраниться на несколько дюймов, а потом опять дернул к себе, словно она детская игрушка на веревочке.
Ее захватила эта игра, но Аликс не очень нравилось, что он обращается с ней играючи, поэтому она вывернулась змейкой, прижав колени к груди, потом развернулась и сильно толкнула его ногами в грудь. Ей было приятно видеть, что ему пришлось пустить и ход обе руки, чтобы защищаться.
Рейну, наверное, понравилось, что она снова свернулась калачиком. Он крепко держал ее, поглаживая по спине, ногам, бедрам кругообразными движениями. Ее стал распалять жар, и она уже вся была горячая, как Рейн, но он вдруг посерьезнел и впился в ее губы, изо всей силы прижав к себе и притискивая все близко и ближе. Его страсть кипела, ее можно было почти осязать, она заряжала воздух электричеством, а он вес неистовее прижимал к себе Аликс. Вот Рейн нетерпеливо выпрямил ее ноги, и теперь они с Аликс оказались лицом к лицу. Его руки были требовательны, они вдавливали ее тело в его плоть, — казалось, он хочет слиться с ней в одно целое.
Аликс, ослепленная жаром страсти, оглушенная музыкой, тоже прижималась к нему все теснее. Вот она перекинула ногу, просунув ее между его бедер, и зацепила ступней впадину у него под коленкой.
Ладонь Рейна скользнула по ее спине, медленно-медленно ощупывая каждую складочку и углубление, пока он не достиг, наконец, центра ее плоти. Задыхаясь от волнения, Аликс откинулась назад и увидела, что он лежит, закрыв глаза, весь уйдя в ощущение. Когда Рейн прикоснулся к ней пальцем, она задрожала от остроты неизведанного впечатления и новизны происходящего — того, что чувствовала сейчас всем естеством.
Его ладонь поглаживала внутреннюю поверхность ее бедер, едва касаясь их. И она открывалась ему, обвила ногами его бедра, сжимая изо всей силы, словно хотела раздавить.
Рейн отнял руку, и она застонала, но он заглушил стон, впившись в ее рот так, будто хотел проглотить, и Аликс, чуть не плача, все теснее к нему прижималась. Набедренная повязка исчезла, его мужское начало прильнуло к ее женскому. Он держал Аликс за спину и тихо-тихо стал проникать в ее тело.
Сдерживая себя, он то продвигался, то останавливался, давая ощущениям перелиться из одного тела в другое, пока Аликс, нетерпеливая, неопытная, не начала двигаться — неловко, неровно. Рейн опять охватил ладонями ее бедра, направляя ее, подчиняя плавному, неспешному ритму, и она все острее ощущала боль, доставляющую наслаждение.
Когда темп участился и его движения стали напористее, чаще, она вцепилась ногтями в его спину и укусила в шею. Все тело извивалось и уклонялось, словно она боролась с ним, в то же время о чем-то умоляя, Рейн в один миг перевернул ее на спину, и она ощутила на себе великолепную, прекрасную его тяжесть. Он так вдавил ее в постель, что, казалось, та сейчас провалится, и Аликс обхватила его руками и ногами. Последовали два сокрушительных, пронзающих удара — и Аликс умерла…
Раскаленная добела музыка, как молния, прожгла ее тело, оно распалось на части, дрожа и сотрясаясь, и наконец застыло в бессилии.
Вся потная, совсем ослабевшая, не знающая, что с ее телом, что он сделал с ним, Аликс прильнула к Рейну, ощущая его жар, слыша учащенное дыхание в ухе. Пошевелив руками, чувствуя себя так, словно она только что скатилась по склону холма, усыпанному камнями, Аликс нащупала у него на шее мокрые пряди волос. Быстрым, яростным движением Рейн схватил ее руку, перевернулся на бок и так сжал ее пальцы, что, казалось, сейчас их раздавит.
— Моя, — прошептал он, поднес ее руку ко рту, поцеловал палец, другой и мгновенно уснул.
Аликс тоже задремала, но то и дело просыпалась. Тело было совсем слабое, но странным образом она ощущала себя такой живой! Аликс нисколько не стыдилась близости с человеком, который не был ее мужем, хотя, наверное, надо было стыдиться, однако сейчас ни в чем она не нуждалась так остро, как в его близости, в том, что любимый мужчина обхватил ее ногой и спит рядом. Их соединяла не только вязкая, и южная липкость тел.
— Я тебя люблю, — прошептала она мужчине, спящему в ее объятиях. — Я знаю, что ты никогда не сможешь быть моим, но сейчас ты мой. Я люблю тебя, — повторила она, поцеловав влажную, кудрявую прядь, и снова заснула, счастливая, как никогда в жизни.
ГЛАВА 8
Аликс проснулась от яркого утреннего света, проникавшего сквозь полотнище шатра. Тело Рейна было еще горячее, чем вчера. Во сне он метался, не помня о том, что она рядом, и едва ее не раздавил. Выбравшись из-под его тяжести, Аликс начала быстро натягивать одежду, местами еще сырую, потому что всю ночь та пролежала грудой на полу. Аликс очень бы хотелось надеть платье и перестать притворяться мальчиком. Мужская одежда, мужские повадки давали ей большую свободу действий, но, если бы она была мальчиком, ей никогда не пришлось бы пережить такую ночь, как прошлая.
Она едва успела застегнуть дублет, как клапан, заменяющий дверь шатра, открылся и вошел Джослин, а за ним Розамунда.
— Ну как ты? — спросил Джос, внимательно разглядывая Аликс.
Но она не успела ответить, потому что его перебила Розамунда:
— У хозяина лихорадка, и мы должны сбить жар. Принеси холодной воды, Аликс, пока я приготовлю свои травы.
Аликс моментально схватила ведра и помчалась к реке.
Следующие три дня были мучительными. Они с Розамундой все время старались унять жар. Все большое тело Рейна было залеплено пластырями с целебными мазями, и женщины вливали ему в рот горькие отвары. Это насильное вливание постоянно сопровождалось окриками и грубостями Аликс, которая всячески его обзывала, даже нищим попрошайкой и напыщенным похотливым павлином, заставляя Розамунду посмеиваться, а иногда и краснеть. Аликс постоянно ему напевала и наигрывала на лютне, всячески стараясь успокоить Рейна и не давать метаться.
Пока Рейн горел в лихорадке, Джослин старался держать в узде бродяг, заставляя их продолжать военную подготовку, которую ввел Рейн, и всячески пытаться помешать им перерезать друг другу глотку.
— Не думаю, чтобы о них стоило так заботиться, — заметил как-то Джос, сидя в шатре у постели Рейна. — И почему он, — и Джос указал на спящего хозяина, — взвалил на себя такое бремя? — С этими словами он взял у Розамунды миску студня.
— Рейн всех принимает под свое крыло, — ответила тихо Розамунда, склонив, как всегда, голову. — Он искренне верит в то, что мы все достойны спасения.
— Мы все? — переспросила Аликс, глядя на Рейна. Она ни на минуту его не оставляла и даже спала, сидя на табурете и положив голову на край постели. — Но я не желаю, чтобы меня равняли с убийцей.
— А ты. Роза? — спросил Джос. — Какое ты совершила преступление?
Розамунда не ответила, но, когда Джос отвернулся, она так посмотрела на него, что Аликс невольно вскрикнула и сразу же притворилась, что кашляет. Розамунда была влюблена в Джослина. Аликс переводила взгляд с одного на другую — оба отличались необычайной красотой — и думала, как же они подходят друг другу. Она понимала, почему Розамунда оказалась в таком отвратительном лагере: люди считали, что на ней поставил свою метку дьявол, но почему здесь Джос?
На следующий день лихорадка покинула Рейна. Аликс спала, ее голова лежала рядом с его голой рукой, и она во сне почувствовала, что жара у него нет. Взглянув, она увидела, что он открыл глаза. Рейн обвел взглядом шатер и наконец посмотрел на Аликс. И сразу же у нее сильно застучало сердце и лицо предательски покраснело. Как он отнесется к тому, что они любили друг друга?
Через минуту он отвернулся с непроницаемым выражением и спросил:
— Я давно болею?
— Три дня, — ответила она хрипло.
— И вы содержали лагерь в порядке? Или они все поубивали друг друга?
— Они… они в порядке. Джослин все время сдерживал их угрозой меча, и все было тихо.
Он не ответил, и она осеклась. Вот сейчас он заговорит о них двоих, о их страстной любви.
Вместо этого он попытался сесть, а когда Аликс хотела ему помочь, Рейн ее оттолкнул, словно постороннюю. Отбросив шерстяное одеяло, он сорвал с бедра перевязку и, осмотрев рану равнодушным взглядом, потрогал ее.
— Заживает, — осмелилась вставить Аликс. — Розамунда говорила, что не рана опасна, а лихорадка. Мы боялись за твою жизнь.
Повернувшись, он смерил ее холодным, жестким взглядом, и она почти могла поклясться, что в глазах его сверкнул гнев.
— Принеси какую-нибудь еду, да побольше. Мне надо восстанавливать силы. Она не шевельнулась.
— Черт тебя побери, — загремел Рейн, и стенки шатра содрогнулись. Взрыв гнева явно истощил небольшой запас его энергии, и он приложил ладонь ко лбу. — Исполняй, — сказал он тихо и снова лег. — И, мальчик, — прибавил он, когда она подошла к дверному отверстию, держа в руках ведра, — принеси горячего вина.
«Мальчик»! — Аликс чуть не задохнулась от возмущения. — «Мальчик»!
— Аликс? — спросил подошедший Джос. — Это голос Рейна я сейчас слышал? Она угрюмо кивнула.
— Что с тобой? Почему он кричал? — Откуда мне знать, почему этот бык ревет? — отрезала она. — Как может такое ничтожество, как я, знать, о чем думает друг короля?
К ее негодованию, Джослин громко рассмеялся И ушел, насвистывая чересчур озорную, по мнению Аликс, песенку.
— Мужчины! — выругалась она, швыряя ведра в реку и зачерпывая вместе с водой песок и глину, отчего ей пришлось заново зачерпнуть. Во второй раз она действовала медленнее, но в глазах у нее стояли слезы. — Мальчик, — шепнула она холодным, стремительным волнам. Неужели она так мало значит для него, что она даже не помнит о ночи, проведенной вместе?
«Может, он все вспомнит через несколько часов», — подумала она, возвращаясь в шатер, и остановилась сказать Бланш, что Рейн хочет есть.
— А я уже знаю, — сладким, ехидным голоском ответила Бланш. — Он уже звал меня к себе. И должна сказать, что он силен и хорош, как всегда, — прибавила она погромче, чтобы ее как следует услышали стоявшие вокруг, и нарочито, напоказ, застегнула воротник своей грязной кофты. — Я уже отнесла ему еду.
Аликс вошла в шатер, сгибаясь под тяжестью двух полных ведер.
— Почему ты так долго ходил? — спросил Рейн с набитым ртом.
Аликс круто обернулась.
— У меня много других обязанностей, кроме как таскать вам еду, — ответила она сердито, — тем более, что, наверное, ваша шлюха хорошо о вас позаботилась.
— Вполне, — ответил он ровным голосом, вгрызаясь в окорок. — Нам надо позаботиться о твоих манерах. Женщина есть женщина, она хрупкое, беспомощное существо, которое надо защищать и любить независимо от того, каково ее положение. Если к шлюхе относиться как к настоящей леди, она и станет леди, а леди может превратиться в шлюху. Все зависит от мужчины. Запомни это. Ты еще не скоро станешь взрослым, но когда это произойдет…
— Когда это произойдет, мне ваших советов не потребуется, — почти крикнула она, прежде чем выйти, и, уходя, наткнулась на Джослина. Бросив на него сердитый взгляд, она быстро вышла из шатра.
Джос посмотрел на Рейна, сел на табурет и стал лениво перебирать струны лютни, пока хозяин молча ел. Через минуту Джослин перестал играть.
— Вы давно узнали насчет Аликс? — спросил Джос.
Рейн перестал есть, и только поэтому можно было судить, что он понял вопрос.
— Всего лишь несколько часов назад, — ответил он спокойно. — А ты давно знаешь?
— С самого начала. — И Джос рассмеялся, видя выражение лица Рейна. — И меня удивляло, что я единственный, кто догадался. Для меня она всегда была девочкой, переодевшейся в дублет брата. И когда вы ее называли мальчиком, мне не верилось, что вы это всерьез.
— Черт возьми, как бы я хотел, чтобы ты мне об этом рассказал пораньше, — ответил Рейн с чувством, и на щеке у него появилась ямочка. — Когда несколько дней назад она писала письмо от моего имени, я едва ее не поцеловал. Мне после этого было не по себе несколько часов.
— Но вы ее заставляете работать больше, чем кого другого.
— Ну, может быть, я просто хотел, чтобы у нее фигура изменилась. — И Рейн рассмеялся. — Я одно время с ума сходил от ее ног.
— А теперь какие у вас планы насчет нее?
Оттолкнув поднос, Рейн лег на подушки. Он был еще слаб и очень устал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28