По кругу, в пяти местах, виднелись лужицы расплавленного и застывшего черного воска. «Свечи», – решила Маура. А посреди круга была установлена отрезанная голова – глаза глядели прямо на них.
Круг. Пять черных свечей. «Ритуальное жертвоприношение».
– А ведь мне сейчас нужно возвращаться домой к дочурке, – сказала Джейн. – Утром рассядемся дружно вокруг елки, раскроем подарки, и все будут считать, что на земле царят мир и покой. Только я не смогу отделаться от мысли... что вот эта штуковина... смотрит на меня. Счастливого Рождества, черт возьми!
Маура проглотила комок.
– Узнали, кто она такая?
– Ну, я пока не притаскивала сюда на опознание ни друзей, ни соседей. «А вы узнали голову на полу в кухне?» Но судя по фото на водительском удостоверении, можно сказать, что это Лори-Энн Такер. Двадцать восемь лет. Шатенка, глаза карие. – Джейн отрывисто рассмеялась. – Сложим вместе все части тела – примерно это и получится.
– Что еще о ней известно?
– Мы нашли у нее в сумочке корешок чековой книжки. Работала в Музее науки. Кем – неизвестно, но, судя по обстановке в доме и мебели... – Джейн заглянула в столовую, – зарабатывала негусто.
Тут послышались голоса и шаркающие шаги – пришли криминалисты. Джейн тут же поприветствовала их с присущей ей нарочитой самоуверенностью. Такая вот она, решительная детектив Риццоли, которую все знают.
– Салют, ребята, – сказала она двум криминалистам, которые вместе с Фростом осторожно прошли в кухню. – У нас тут есть для вас кое-что интересное.
– Господи, – прошептал один из криминалистов. – А где же остальное?
– В разных комнатах. Может, хотите начать с... – она вдруг осеклась и вся напружинилась.
На кухонном столике зазвенел телефон.
Фрост стоял к нему ближе всех.
– Что скажешь? – спросил он, взглянув на Риццоли.
– Ответь.
Рукой в перчатке Фрост осторожно снял трубку.
– Алло! Алло!..
И через какое-то время положил ее обратно.
– Повесили трубку.
– А что на определителе?
Фрост нажал на кнопку просмотра входящих звонков.
– Номер бостонский.
Джейн достала сотовый телефон и взглянула на номер, высветившийся на дисплее кухонного телефона.
– Попробую перезвонить, – сказала она, набирая номер. И стала ждать. Длинные гудки. – Не отвечает.
– Сейчас гляну, может, с этого номера звонили и раньше, – предположил Фрост. И стал отрабатывать звонки в обратном порядке, просматривая все входящие и исходящие номера. – Так, а вот и звонок по девять-один-один. Был в десять минут первого ночи.
– Это наш потрошитель докладывал о проделанной работе.
– А вот еще звонок, перед тем. Номер кембриджский. – Он снова посмотрел на него. – Звонили в двенадцать ноль одну.
– Наш потрошитель что, звонил с этого телефона два раза?
– Если только это был он.
Джейн посмотрела на телефон.
– Дайте-ка подумать. Вот он стоит здесь, на кухне. Он только что прикончил ее и расчленил. Отрезал кисть, руку. Затем водрузил здесь, на полу, голову. Зачем же еще звонить? Может, чтобы похвастаться? Кому же?
– Надо выяснить, – сказала Маура.
Джейн опять позвонила по сотовому – на сей раз по кембриджскому номеру.
– Гудки... Так, там автоответчик... – Она вдруг осеклась и тут же перевела взгляд на Мауру: – Ты не поверишь, когда узнаешь, чей это номер.
– Чей же?
Джейн нажала на отбой и снова набрала номер. И протянула трубку Мауре.
Маура услышала четыре гудка, потом пикнул автоответчик и послышался голос. Очень знакомый, до боли знакомый голос.
«Вы позвонили доктору Джойс О'Доннелл. Поскольку мне хочется узнать, зачем вы звонили, пожалуйста, оставьте сообщение, и я вам перезвоню...»
Маура нажала на отбой и с не меньшим удивлением воззрилась на Джейн.
– Зачем убийце понадобилось звонить Джойс О'Доннелл?
– Вы шутите, – не поверил Фрост. – Это что, правда ее номер?
– А кто она такая? – поинтересовался один из криминалистов.
Джейн повернулась к нему.
– Джойс О'Доннелл – вампирша, – пояснила она.

4

Рождественское утро Джейн предпочла бы встретить где угодно, только не здесь.
Они с Фростом сидели в ее «Субару», припаркованной на Брэттл-стрит, глядя на большое белое здание в колониальном стиле. Последний раз она была здесь летом, когда перед домом зеленел безупречно ухоженный сад. Сейчас же, в разгар зимы, Джейн лишний раз оценила изящество каждой его детали – от отделки из серого шифера до изысканных резных завитушек на парадной двери. Кованые чугунные ворота были украшены еловыми ветками и красными лентами, а в переднем окне виднелась сверкающая украшениями елка. «Надо же, – подумала Джейн, – кровопийцы и те справляют Рождество!»
– Если не хочешь, – предложил Фрост, – я сам с ней поговорю.
– Думаешь, не справлюсь?
– Думаю, тебе придется нелегко.
– Нелегко будет удержаться и не придушить ее.
– Вот видишь! И я о том же. Твое отношение к ней – вот в чем проблема. Вас связывает прошлая история, она же определяет и все остальное. Ты не сможешь относиться к ней нейтрально.
– Никто не сможет относиться к ней нейтрально, зная, кто она. Чем она занимается.
– Риццоли, она просто делает то, за что ей платят.
– Этим же занимаются шлюхи.
«Только шлюхи не причиняют вреда», – подумала Джейн, глядя на дом Джойс О'Доннелл. Дом, оплаченный кровью невинно убиенных. Шлюхи не входят, пританцовывая, в зал суда в блестящих костюмах от «Сент-Джона» и не свидетельствуют в защиту безжалостных убийц.
– Я просто хочу сказать – постарайся держать себя в руках, ладно? – сказал Фрост. – Мы не обязаны любить ее. Но и показывать свою ненависть нам нельзя.
– По-твоему, это и есть мой план?
– Погляди на себя. Коготки ты уже выпустила.
– Исключительно в целях самообороны. – Джейн распахнула дверь автомобиля. – Потому что знаю: эта стерва постарается запустить в меня свои.
Джейн вышла из машины и оказалась по икры в снегу – но почти не ощутила заползшего к ней в носки холода; ее озноб был не физического свойства. Она неотрывно смотрела на дом, думала о предстоящей встрече с женщиной, слишком хорошо знакомой с самыми сокровенными страхами Джейн. И лучше, чем кто бы то ни было, знавшей, как на них сыграть.
Фрост распахнул настежь калитку, и они пошли к дому по очищенной от снега дорожке. Каменные плиты обледенели, и Джейн так старалась не поскользнуться, что у лестницы на крыльцо окончательно потеряла уверенность в себе и своей устойчивости. Не самое лучшее состояние для встречи с Джойс О'Доннелл. А тут еще передняя дверь распахнулась, и на пороге выросла сама хозяйка во всей своей красе: светлые волосы – коротко острижены и прекрасно уложены, розовая блузка с воротом на пуговицах и защитного цвета брюки – безупречно облегают спортивную фигуру. Джейн, в своем помятом черном костюме и брюках с промокшими от растаявшего снега отворотами, чувствовала себя жалкой побирушкой у ворот дома знатной сеньоры. «Именно такой она и мечтает меня видеть».
О'Доннелл холодно кивнула.
– Детективы.
Она не сразу пригласила их в дом – какое-то время стояла молча в дверях, показывая всем своим видом, что она здесь полновластная хозяйка.
– Можно войти? – наконец спросила Джейн, зная, что их все-таки пустят за порог. Что игра уже началась.
О'Доннелл жестом пригласила их войти.
– Не думала, что меня ждет такое Рождество, – сказала она.
– Мы тоже не думали, – парировала Джейн. – А жертва и подавно.
– Я же говорила, все записи на автоответчике стерты, – сказала О'Доннелл, провожая их в гостиную. – Можете все прослушать, правда, там уже ничего нет.
С тех пор как Джейн была в этом доме в последний раз, здесь ничего не изменилось. На стенах – та же абстрактная живопись и те же цветастые восточные ковры. Единственной новинкой была рождественская елка. Елки из детства Джейн украшались абы как: ветки провисали под тяжестью плохо сочетавшихся игрушек, редко доживавших до конца Рождества. Те елки так и сверкали мишурой – целым ее ворохом. Елки из Лас-Вегаса – так их называла Джейн.
На этой же не висело ни одной мишуринки. Не было в этом доме маленького Лас-Вегаса. Вместо мишуры с веток свисали хрустальные призмочки да серебристые слезинки, отбрасывавшие на стены свет зимнего солнца, который распадался на множество крохотных пляшущих зайчиков. «Даже ее чертова елка заставляет меня чувствовать себя неуютно».
О'Доннелл прошла к автоответчику.
– Вот все, что есть, – сказала она и нажала на воспроизведение.
– Новых сообщений нет, – объявил электронный голос.
Она посмотрела на детективов.
– Боюсь, интересующая вас запись пропала. Вчера вечером я, как пришла, сразу прокрутила все сообщения. А когда уходила – все стерла. Когда я получила вашу просьбу ничего не стирать, было уже поздно.
– Сколько всего было сообщений? – спросила Джейн.
– Четыре. Ваше – последнее.
– Интересующий нас звонок поступил где-то в двенадцать десять.
– Ну да, и номер сохранился здесь, в журнале регистрации. – О'Доннелл нажала на просмотр и отыскала звонок, зарегистрированный в 00:10. – Только вот тот, кто звонил, не сказал ни слова. – Она посмотрела на Джейн. – И никакого сообщения не было, совсем.
– Вы хоть что-нибудь слышали?
– Говорю же – ни слова.
– И никаких внешних шумов? Телевизора или уличного движения?
– Даже ни единого тяжкого вздоха. Только тишина, короткая, потом щелчок – положили трубку. Поэтому я и стерла его. Чего там слушать!
– Может, вам показался знакомым номер звонившего? – спросил Фрост.
– А должен был?
– Это мы у вас спрашиваем, – откровенно съязвила Джейн.
О'Доннелл посмотрела ей прямо в глаза, и в этом взгляде Джейн заметила искру презрения. «Как будто я даже мизинца ее не стою».
– Нет, незнаком, – ответила О'Доннелл.
– А имя Лори-Энн Такер?
– Нет. Кто это?
– Прошлой ночью была убита у себя дома. И звонили вам с ее телефона.
О'Доннелл помолчала. Потом заметила вполне резонно:
– Может, ошиблись номером.
– Не думаю, доктор О'Доннелл. Звонок, похоже, предназначался вам.
– Зачем же было звонить и молчать в трубку? Не исключено, она услышала мой автоответчик, решила, что ошиблась номером, и просто положила трубку.
– Думаю, вам звонила не жертва.
О'Доннелл снова замолчала, на сей раз надолго.
– Ясно, – вдруг сказала она. Подошла к креслу и села, но не потому, что была потрясена. Она выглядела совершенно невозмутимой, сидела в своем кресле, точно императрица на приеме. – По-вашему, выходит, мне звонил убийца.
– И вас это как будто нисколько не тревожит.
– Не понимаю, с чего вдруг я должна тревожиться. Я совершенно не в курсе дела. Может, просветите? – Она махнула рукой на диван, приглашая незваных гостей сесть. То был первый знак радушия, выказанный ею.
«Не иначе как потому, что мы можем выложить кое-что интересное, – подумала Джейн. – Почуяла запах крови. Только на него и клюет».
Диван был ослепительно белым, и Фрост остановился перед ним в нерешительности, прежде чем сесть, потому как боялся его испачкать. Зато Джейн не колебалась ни секунды. Она плюхнулась на него в своих мокрых от талого снега брюках, не сводя глаз с О'Доннелл.
– Жертва – двадцативосьмилетняя женщина, – сказала Джейн. – Убита прошлой ночью, около полуночи.
– Подозреваемые?
– Пока никого не задержали.
– Значит, кто убийца, вы понятия не имеете.
– Я говорю только, мы пока что никого не задержали. Ищем свидетелей.
– И я одна из них.
– Кто-то звонил вам из дома убитой. Может, даже сам убийца.
– О чем же ему со мной говорить, если это действительно был он? Джейн подалась вперед.
– Мы обе прекрасно знаем о чем, доктор. О том, чем вы зарабатываете себе на хлеб. У вас, верно, и небольшой такой, миленький клуб поклонников имеется – сплошь одни убийцы, и все водят с вами дружбу. Сами знаете, вы у них знаменитость, у этих душегубов. Вы же великий психоаналитик в юбке и всегда находите общий язык с чудовищами.
– Я пытаюсь их понять, только и всего. Я их изучаю.
– И защищаете.
– Я психоневролог. И гораздо больше подготовлена к выступлениям в суде, чем любой другой специалист. Не каждый убийца должен сидеть в тюрьме. Среди них есть серьезно больные люди.
– Ну да, знаю я вашу теорию. Стоит только трахнуть какого-нибудь парнишку по голове, деформировать фронтальные доли его мозга – и с этого момента он свободен от всякой ответственности за содеянное. Он может убить женщину, разрезать на куски, а вы будете защищать его в суде.
– С той женщиной случилось то же самое? – на лице О'Доннелл мелькнула тревога, глаза мрачно сверкнули. – Ее расчленили?
– Почему вы спрашиваете?
– Просто хочется знать.
– Профессиональное любопытство?
О'Доннелл откинулась на спинку кресла.
– Детектив Риццоли, я опросила тьму убийц. И за многие годы составила обширную статистику мотивов, методов и типов совершенных ими убийств. Так что вы правы – это профессиональное любопытство. – Она задумалась. – Расчленение не такое уж редкое дело. Особенно если таким способом легче избавиться от жертвы.
– В нашем случае причина другая.
– Вы это точно знаете?
– Это ясно как божий день.
– Он что, специально выставил части тела напоказ? Это была инсценировка?
– С чего вы взяли? Или, может, среди ваших шизанутых приятелей есть такой, который уже проделывал подобные фокусы? Может, назовете имя, или он у вас такой не один? Вам ведь пишут письма? Ваше имя им известно. Имя доктора, который хочет знать все подробности.
– Если и пишут, то большей частью анонимно. Имен своих не указывают.
– Но письма вы все же получаете.
– И от людей кое-что узнаю.
– От тех же убийц.
– Или выдумщиков. Поди тут разбери, правду они говорят или нет.
– По-вашему, кое-кто просто делится с вами своими фантазиями?
– Которые к тому же, скорее всего никогда не осуществятся. Просто им бывает невтерпеж выразить свои самые порочные желания. А такие желания есть у всех. Любой, даже самый благовоспитанный человек порой придумывает, что бы такое эдакое сотворить с женщиной. Но своими извращенными фантазиями он ни с кем не посмеет поделиться. Держу пари, и у вас в голове водятся кое-какие непристойные мыслишки, детектив Фрост. – Она бросила на него пронзительный взгляд с явным намерением выбить из седла. Но Фрост, надо отдать ему должное, и бровью не повел.
– Кто-нибудь делился с вами в письмах фантазиями, связанными с расчленением? – спросил он.
– Это было давно.
– Но все же было?
– Я уже говорила, расчленение – дело не такое уж редкое.
– В фантазиях или в действительности?
– Так и эдак.
– Так кто же все-таки делился с вами в письмах своими фантазиями, доктор О'Доннелл? – решила уточнить Джейн.
Хозяйка дома посмотрела Риццоли прямо в глаза.
– Эти письма – вещь конфиденциальная. Именно поэтому люди не боятся поведать мне о своих тайнах. Желаниях, фантазиях.
– Они вам звонят?
– Редко.
– И вы с ними разговариваете?
– Я их не избегаю.
– У вас есть список людей, с которыми вы разговаривали?
– Вряд ли бы у меня получился список. Я не помню, когда это было в последний раз.
– Это было прошлой ночью.
– Ну, меня же не было дома, и я не смогла ответить на тот звонок.
– Вас и в два часа ночи не было дома, – заметил Фрост. – Мы вам как раз звонили и попали на автоответчик.
– Так где вы были прошлой ночью? – поинтересовалась Джейн.
О'Доннелл пожала плечами.
– Не здесь.
– В два часа ночи, в сочельник?
– Я была у друзей.
– А домой когда пришли?
– Около половины третьего, кажется.
– У вас, наверно, замечательные друзья. Может, назовете нам их имена?
– Нет.
– Почему же?
– Разве у меня нет права на личную жизнь? Я что, обязана вам отвечать?
– Расследуется дело об убийстве. Прошлой ночью убили женщину. Это одно из самых жутких мест преступления, где мне приходилось бывать.
– И вам нужно знать, есть ли у меня алиби.
– Просто интересно, почему вы ничего нам не говорите.
– Я что, под подозрением? Или вы стараетесь показать, кто здесь заправляет?
– Вас не подозревают. Пока.
– Значит, я могу вообще не говорить с вами. – О'Доннелл резко поднялась и направилась к двери. – А теперь всего хорошего.
Фрост тоже было встал, но, заметив, что Джейн даже не шелохнулась, уселся обратно.
Джейн сказала:
– Если б вам не было наплевать на убитую, если б вы только видели, что он сделал с Лори-Энн Такер...
О'Доннелл повернулась к ней лицом.
– А вы почему мне ничего не говорите? Что именно с ней сделали?
– Хотите знать подробности, так?
– Это предмет моих исследований. Мне нужно знать подробности. – Она двинулась к Джейн. – Это помогает разобраться.
«Вернее, возбуждает. Поэтому ты вдруг так заинтересовалась. Тебе просто неймется».
– Так вы говорите, ее расчленили, – сказала О'Доннелл. – А голову отрезали?
– Риццоли, – попытался предостеречь коллегу Фрост.
Но Джейн даже не пришлось раскрывать никакой тайны: О'Доннелл сама обо всем догадалась и сделала собственные выводы.
1 2 3 4 5 6