А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Ещё до войны мне довелось побывать в кузнице советских авиационных кадров – Воздушной Академии. Там я ознакомился с методами работы, которые применял при своей жизни «отец русской авиации» профессор Н. Е. Жуковский – выдающийся русский учёный-авиатор, человек дерзновенных мыслей, глубокого анализа, больших практических дел. Этот метод можно сформулировать так. «Качественный эксперимент – теория, количественный опыт – выход в практику». Иными словами: сначала нужно путём опыта, эксперимента получить нечто новое, затем опыт, дающий новое качество, подтвердить убедительным расчётом; многократно проверить расчёт в серии новых опытов; и только после этого, внеся все поправки, приступать к широкому, практическому осуществлению творческого найденного нового.
На фронте я не раз прибегал к подобного рода методу. Так было и с новым наступательным манёвром, который начинался уходом из-под трассы противника. Вдвоём с лётчиком Искриным мы поднялись в воздух. Тут же, над аэродромом, разыграли показательный учебный воздушный бой. Искрин атаковал меня в хвост, а я уходил из-под его «огня», применяя новый манёвр. Мобилизовав всё своё умение, я постарался не только вывернуться из-под атаки Искрина, но и тотчас же атаковать его. При этом удар наносился в хвост его самолёта. Атака удалась далеко не сразу. Сначала она только наметилась в самых общих чертах.
Но и этого уже было довольно, чтобы, вооружившись графиками лётных характеристик самолётов, доказать возможность такой атаки убедительным расчётом. Когда это было сделано, мы с Искриным снова провели серию учебных воздушных боёв над своим аэродромом. С каждым полётом манёвр оттачивался, приобретал стройность, заканчивался точной атакой.
Пришло время испытать его в бою. Первоначальный эксперимент, подкреплённый теоретическим обоснованием, блестяще оправдал себя в схватке с противником. Теперь его можно было рекомендовать и другим лётчикам, В моём альбоме появилась окончательная схема нового манёвра. Истребитель действовал так: при внезапной атаке противника сзади он уходил из-под неприятельского огня управляемой «бочкой» и тут же, оказываясь за хвостом вражеской машины, открывал по ней огонь на уничтожение.
Моя повседневная работа над созданием новых приёмов борьбы в воздухе озарилась большим и волнующим событием в личной жизни. Весной сорок второго года я был принят в члены партии. Высокое звание коммуниста обязывало быть ещё более упорным и твёрдым в поисках нового, ещё более самоотверженно сражаться с врагом. Партийный билет мне вручали на аэродроме, расположенном близ Краснодона, прославленного впоследствии подвигами «молодогвардейцев». Кто знает, может быть, проходя по Краснодону, я не раз встречал и Олега Кошевого и всех его друзей – комсомольцев, не зная ещё, какая непреоборимая сила была заключена в этих вихрастых пареньках и девушках с косичками, перевязанными ленточкой. Сколько раз потом, когда мы на фронте узнали о славных делах комсомольцев-краснодонцев, вспоминал я дни, проведённые в Краснодоне, стараясь воспроизвести в памяти все детали, которые могли бы дополнить, дорисовать образы героев-ребят, близких сердцу каждого советского человека.
Мне, может быть, особенно близки они ещё и потому, что Краснодон для меня явился тем местом, где началась моя новая жизнь – жизнь члена коммунистической партии. Партийный билет, вручённый мне в капонире краснодонского аэродрома, возле боевого самолёта, – был документом, звавшим на новые боевые дела, документом, требовавшим новых, ещё более целеустремлённых усилий в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Это чувствовал я сам, эту мысль в тёплых, проникновенных словах выразил и член нашего партийного бюро лётчик Крюков, поздравивший меня с таким серьёзным событием.
– Помни, Саша, – сказал он, – теперь ты не просто лётчик. Теперь ты лётчик-коммунист…
Свою роль коммуниста я понимал так: быть во всём впереди – в боях и в учёбе. Моя преданность партии и советскому народу должна выражаться не только в. личной отваге. Без этого, конечно, я бы не мог считать себя коммунистом. Мой партийный долг не только быть храбрым и умелым, не только показывать личный пример в бою, но и вести за собой других, воспитывать в них то боевое мастерство, которое в сочетании с жгучей ненавистью к врагу в конечном счёте должно было принести победу.
Это, время было тяжёлым для нашей Родины. Враг рвался к Дону, на Сталинград, на Кавказ. Самолётов у нас было мало, а заданий столько, что летать приходилось, не считаясь ни с какими нормами. Для наших лётчиков стало девизом воевать не числом, а умением. Полученный опыт, новаторство – всё было направлено на решение основной задачи: помощь нашим наземным войскам.
Немцы, чувствуя, что в количественном отношении они находятся в выгодном положении, стали вести себя нахально. Но, совершенствуя свою тактику и проявляя беззаветную храбрость, наши лётчики сбивали немцам спесь. Моей эскадрилье часто приходилось вести бои с большими группами противника. Эти бои мы выигрывали, применяя вертикальный манёвр и построение боевого порядка в вертикальной плоскости.
Однажды, перелетев на новый аэродром, мы узнали, что немцы каждое утро большими группами бомбят ближайшую железнодорожную станцию. Было решено пятёркой дежурить на земле. Утром, точно «по расписанию» к нашему аэродрому подошло восемнадцать «МЕ-110». За ними шла вторая группа в полтора десятка самолётов. Вылетев пятёркой, мы завязали бой. Моя тройка – с первой группой немцев, а пара командира звена Фёдорова – со второй. Внезапная атака привела врага в панику. Немцы сбросили бомбы в поле и стали удирать. Наша схватка с тридцатью тремя «МЕ-110» закончилась уничтожением четырёх вражеских самолётов, без всяких потерь с нашей стороны. После этого немцы долго не появлялись над станцией.
* * *
Тысяча девятьсот сорок второй год – второй год войны – особенно памятен советским лётчикам-истребителям. В этом году, если можно так выразиться, они выбивали из рук немецких авиаторов ту временную инициативу, то временное количественное превосходство, которое было достигнуто немцами в результате заранее подготовленного нападения на Советский Союз. Благодаря широкому внедрению в боевую практику более совершенных приёмов борьбы, благодаря начавшемуся поступлению на фронт большого количества новых образцов отечественной техники, благодаря, наконец, всё усиливающемуся героическому сопротивлению врагу со стороны всех воинов Советской Армии в ходе Отечественной войны и в том числе в сложной воздушной обстановке назревал решительный перелом. Как известно, он наступил в историческом сражении за Сталинград. Ход этой великой битвы хорошо известен. Мне хочется только вкратце, с позиций лётчика, остановиться на некоторых моментах, которые, на мой взгляд, сыграли большую роль в числе прочих факторов, способствовавших разгрому немцев под Сталинградом, позволивших советской авиации добиться резкого перелома в воздушной обстановке и в сталинградском небе и на других участках фронта.
В битве за Сталинград, в борьбе советских лётчиков с немецким четвёртым воздушным флотом Рихтгофена, составленным из наиболее боеспособных эскадр, с особой силой сказалось насыщение нашей авиации радиосредствами. Они явились тем необходимым звеном во всей, цепи управления и руководства воздушными боями, которое давало возможность хорошо разрешать самые сложные вопросы борьбы в воздухе. Вообще говоря, радиосвязь не была новостью для нашей авиации. Ещё до войны различная радиоаппаратура была установлена на большинстве самолётов, использовалась в аэродромной сети. Но в то время часть лётчиков, особенно истребителей, довольно пренебрежительно относилась к радио.
– Радиостанция утяжеляет машину, – утверждали одни, – а ведь истребитель должен быть лёгким, манёвренным.
– Какие могут быть в воздухе разговоры по радио! – говорили другие. – В бою всё дело решает слётанность.
Боевая действительность опрокинула подобные взгляды. Новая тактика истребителей, творчески разработанная советскими лётчиками, настоятельно требовала серьёзных изменений в понятии о боевой слётанности и способах управления в воздушном бою. Наша промышленность, следуя этим требованиям, сумела, не снижая, а повышая лётные данные самолётов-истребителей, снабдить их надёжной радиоаппаратурой. В результате лётчики и командиры, в том числе и на земле получили возможность во всё время полёта поддерживать друг с другом надёжную связь, не только друг с другом, но и с «землёй», т. е. с авиационными командными пунктами, расположенными на переднем крае. Несомненно большое количество радиосредств, изготовленных советской индустрией, являлось далеко не последней предпосылкой к созданию перелома в воздушной обстановке в дни сталинградской битвы.
Новые боевые порядки и широкое использование радиосредств по-новому поставили вопрос и о боевой слётанности каждого авиационного подразделения. Оказалось, что её нельзя оценивать, как это было принято раньше, только одной техникой пилотирования. Плотный строй не всегда обеспечивал успех, а в некоторых случаях – речь идёт прежде всего об истребителях – мог стать даже пагубным. Основой боевой слётанности, как показала практика, помимо техники пилотирования, была способность лётчиков понимать друг друга в полёте, мгновенно улавливать замысел командира, знать его хватку.
Помню, в один из горячих боевых дней произошёл такой случай. Командир соседнего истребительного полка по вызову радиостанции наведения спешно сформировал небольшую группу истребителей и послал её в бой. Эта группа состояла из довольно опытных лётчиков. Ведущим командир полка назначил умелого офицера, участника многих боёв, и от этого вылета ожидал хорошего результата.
Однако на деле получилось иначе. Командир группы и несколько пилотов, несмотря на то, что они дрались храбро и самоотверженно, – погибли. Причиной этому было то, что лётчики, заранее не слетавшись, в бою плохо понимали друг друга, не смогли уловить замысел и приёмы, которые хотел применить ведущий. Каждый из лётчиков, по сути дела, действовал сам по себе, и в результате бой был проигран. Этот случай заставил командира полка призадуматься и извлечь из него кое-какие уроки. Необходимо было заранее комплектовать боевые группы, предоставлять лётчикам возможность слетаться и хорошо познакомиться друг с другом как в воздухе, так и на земле.
Подобные уроки были учтены нашими авиационными командирами. Подавляющее большинство их пришло к Сталинградскому сражению возмужавшими и опытными. Опираясь на зрелый в боевом отношении лётный состав, имея в руках такое отличное средство управления и связи, как радио, они имели большие возможности для организации и проведения многих успешных воздушных боёв, в которых и были разгромлены основные эскадры Рихтгофена.
Серьёзную роль в подготовке победы наших лётчиков в Сталинградском сражении сыграли самоотверженная работа отечественной авиационной промышленности, творчество советских конструкторов и лётчиков-испытателей, их живая связь с фронтом. В боевом использовании авиации взаимозависимость и взаимосвязь воздушной тактики с авиационной техникой – огромны. Каждый лётчик, каждый авиационный командир, продумывая тот или другой тактический приём, прежде всего обращается к расчётам. Сопоставляя лётно-тактические данные своих самолётов и самолётов противника, он делает определённые выводы. Чтобы эти расчёты и выводы соответствовали действительности, крайне необходимо своего рода единомышление лётчиков линейных частей с лётчиками-испытателями и конструкторами.
Героизм советских лётчиков, их великая преданность Родине, возросшее мастерство авиационных командиров, новая, более совершенная тактика, дружные усилия всех работников авиационной промышленности, помощь и повседневное руководство товарища Сталина боевыми действиями и оснащением наших Воздушных Сил – были той основой, на которой созрела победа советской авиации в сталинградском небе.
Мне лично не довелось участвовать в этом историческом сражении – в это время наша часть базировалась южнее, на Кавказе. Но, как в своё время к Москве, теперь все наши мысли устремлялись к берегам Волги.
С горячим, полным ненависти к врагу сердцем, мы переживали каждый этап борьбы за Сталинград. Готовясь к новым битвам с немцами, мы учились у лётчиков-сталинградцев беспримерному мужеству, мастерству, святому выполнению воинского долга и присяги, самому высшему проявлению преданности советскому народу, социалистической Родине.
4. Формула воздушного боя
Славное двадцатипятилетие Советской Армии отмечалось в радостные дни. Наши войска наступали, нанося удары гитлеровцам под Ленинградом, на Центральном фронте, на подступах к Харькову, в Донбассе, на побережьи Азовского и Чёрного морей, освобождали от врага целые области.
Характеризуя переживаемое тогда время, товарищ Сталин сказал: «Началось массовое изгнание врага из Советской Страны». Вместе с тем, товарищ Сталин, поздравляя всех воинов с двадцатипятилетним юбилеем Советской Армии и успехами, достигнутыми нашими войсками на фронте, предупреждал нас от вредного самообольщения. Мы ни в коем случае не должны были считать, что с гитлеровской армией уже покончено и нам лишь остаётся преследовать её до западных границ нашей страны. «Думать так, – писал товарищ Сталин, – значит переоценить свои силы, недооценить силы противника и впасть в авантюризм».
Приказ товарища Сталина мы слушали, выстроившись подле самолётов, на заснеженном полевом аэродроме. Голос командира, зачитывавшего приказ, звучал громко, его было слышно всем стоявшим в строю. Ленинский завет, включённый товарищем Сталина в свой приказ: «Первое дело – не увлекаться победой и не кичиться, второе дело – закрепить за собой победу, третье – добить противника», – ставил перед каждым из нас ясную задачу.
В те дни на тыловой базе мы были заняты освоением новых самолётов, на которых предстояло вступить в в бои с врагом. Читая сводки Совинформбюро, мы радовались, что наши войска, развивая наступление, всё дальше и дальше продвигаются вперёд. Иной раз думалось: не пора ли кончать учёбу и скорей – на фронт? Но опыт подсказывал – победы достигнет только тот, кто отлично владеет своим оружием, кто смотрит на бой серьёзно, заранее готовится к нему, мобилизуя все свои знания и умение.
В дни учёбы, помнится, у меня произошла интересная встреча. В поезде я стал невольным свидетелем разговора двух офицеров. Оба были молодыми лейтенантами и, судя по беседе, приятелями школьных лет. У одного были погоны артиллериста, у другого – лётчика. Артиллерист восхищался профессией истребителей. Он много говорил о том, что смотрит на лётное дело с исключительным уважением, что драться в воздушном бою, повидимому, куда тяжелее, нежели ему командовать батареей противотанковых пушек.
– Ерунда, – возражал его приятель. Изображая руками различные моменты боя, он говорил: – Подошёл, дал ему из пулемётов, он и горит… Подошёл к другому, рубанул из пушки – готов!..
Мне очень не понравились нотки бахвальства, звучавшие в словах молодого лётчика. Всё у него выходило слишком просто. Я вмешался в разговор и, узнав, что лейтенант пока что сбил только три неприятельские машины, не постеснялся тут же пристыдить его, подчеркнув, что на победу в воздушном бою нельзя смотреть, как на простое, совсем бесхитростное дело. Нет! Оно требует огромного напряжения сил и нервов, большой выдумки и умения, добываемого тяжёлой боевой практикой. Если бы мы имели дело с макетами самолётов, расположенными на своеобразном воздушном полигоне, то, может быть, и действительно можно было одерживать победы, пользуясь формулой молодого лейтенанта: «подошёл – рубанул – свалил».
Но настоящая формула воздушного боя, которую вынашивали и творили наиболее передовые советские лётчики, выглядела иначе. Воздушный бой – это не упражнения на полигоне. Мы дрались с серьёзным, хитрым и коварным противником. Много энергии надо было затратить, чтобы сбить вражескую машину. Среди немецких лётчиков встречались и сильные бойцы. Чтобы одержать победы над ними, нужны были не только навыки специалиста-пилота, но и большое упорство, выдержка, чувство морального превосходства над врагом, отличное знание тактики воздушного боя. Наши советские лётчики-истребители были сильны и в этом отношении. Именно благодаря основам прекрасного боевого воспитания наши лётчики в любых трудных условиях одерживали победы.
И ещё несколько замечаний сделал я в завязавшемся разговоре. Я напомнил молодому лётчику о том, что порою на аэродромах можно услышать, как дают оценку воздушному бою по тому, удалось ли пилоту зайти в хвост машине противника или так сблизиться с врагом, чтобы получить возможность безошибочно поразить её, стреляя по наиболее уязвимым местам неприятельского самолёта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17