однако мистер Хемпсток, который недаром провел все пятьдесят семь лет своей жизни на границе с Волшебной Страной и Запредельными Землями, воскликнул:
– Тихо, перестаньте! Гляньте-ка на его глаза. Разве непонятно – бедный мальчик сам не знает, что делает! Бьюсь об заклад, что он заколдован. Эй, Томми Форестер, поди-ка сюда! Проводи юного Дунстана Тёрна назад в деревню, да приглядывай за ним хорошенько; поговори с ним, если он захочет побеседовать, или уложи в кровать, если он решит соснуть.
Томми забрал Дунстана с ярмарки и отвел обратно в Застенье.
– Ну, полно, полно, Дейзи, – утешала дочку миссис Хемпсток, поглаживая девушку по голове. – Его самым краешком коснулась эльфийская магия, вот и все. Не стоит так переживать.
И платочком, хранившимся на объемистой груди, матушка промокнула щеки Дейзи, внезапно повлажневшие от слез. Дочка подняла на нее взгляд, выхватила платочек и шумно высморкалась в него, все еще всхлипывая. С некоторым недоумением миссис Хемпсток поняла, что Дейзи улыбается сквозь слезы.
– Но, матушка, ведь Дунстан меня поцеловал! – прошептала девушка и прицепила хрустальный подснежник себе на шляпку, где он продолжал звенеть и сверкать.
Потратив некоторое время на поиски, мистер Хемпсток и отец Дунстана добрались до лотка, где торговали хрустальными цветами. Там заправляла пожилая женщина, а возле нее сидела очень красивая экзотическая птица, прикованная к насесту тонкой серебряной цепочкой. Со старухой оказалось совершенно невозможно разговаривать – вместо того, чтобы рассказать, что случилось с Дунстаном, она все сетовала о каком-то великолепном экземпляре из своей коллекции, проданном за бесценок, а также жаловалась на тяжелые времена, исполненные черной неблагодарности, и на негодных нынешних слуг.
В пустой деревне (кому придет в голову оставаться дома во время Волшебной Ярмарки?) Томми привел Дунстана в «Седьмую сороку» и усадил на деревянный табурет. Юноша тут же подпер лоб руками и так сидел молча, глядя в никуда, время от времени испуская тяжкие вздохи, похожие на шум ветра.
Томми Форестер попробовал его отвлечь. Он обращался к нему всеми возможными способами, приговаривая:
– Ну, давай, встряхнись, старина! Немного бодрости – вот что нам нужно, а ну-ка улыбнись, э? Может, хочешь чего-нибудь пожевать? Или выпить? Не желаешь? Что-то мне в тебе не нравится, Дунстан, дружище, что-то тут не так…
Однако вскоре, так и не добившись ответа, Томми заскучал по ярмарке, где, несомненно, именно сейчас (Томми сердито выпятил свою узкую нижнюю челюсть) за прелестной Бриджет Комфри увивался некий очаровательный высокий господин в иноземной одежде, с лопочущей обезьянкой на плече. И уверив себя, что в пустом трактире друг будет в полной безопасности, Томми поспешно отправился назад, к отверстию в стене.
Когда Томми вернулся на луг, ярмарка гудела пуще прежнего: там и тут зрителей собирали кукольные представления, фокусники, танцующие звери, аукцион лошадей, всевозможные товары на продажу или обмен. С наступлением сумерек на лугу появился новый, еще невиданный народец. Среди новичков затесался герольд, который выкрикивал новости, как современный газетчик – заголовки: «Повелитель Штормфорта страдает от загадочной болезни!», «Огненная Гора сдвинулась с места и приближается к Крепости Дюн!», «Оруженосец наследного принца Гаралюнда превращен в хрюкающего пигвиггина!» . А за монетку разносчик новостей готов был рассказать каждую из этих историй в подробностях.
Солнце село, и высоко в небесах засияла огромная весенняя луна. Повеял холодный ветерок. Торговцы начали один за другим исчезать в своих палатках и фургонах, зазывая за собой гостей ярмарки обещаниями разнообразных чудес – за доступную цену, разумеется.
Наконец луна коснулась вершин деревьев на западе, и Дунстан Тёрн тихонько прокрался по мощеным улочкам Застенья. По дороге ему попалось немало весельчаков, как местных, так и приезжих, возвращавшихся по домам, но мало кто из них заметил юношу.
Дунстан проскользнул в отверстие в стене – до чего же она была толстая, эта стена! – и поймал себя на мысли, каково было бы пройтись по ее верху. Некогда подобные раздумья одолевали и его отца.
На ночном лугу за стеной Дунстану впервые в жизни пришла в голову забавная мысль – а что, если не останавливаться, пересечь луг и отправиться дальше, к темным деревьям на том берегу ручья? Эта идея развлекала его, хотя и доставляла неудобство, подобно забредшему в дом неожиданному гостю. Дойдя до назначенного места, Дунстан поспешно отделался от опасной мысли, как хозяин, который извиняется перед гостем и уходит к себе, бормоча оправдания о неотложных делах. Луна садилась.
Дунстан прижал сложенные лодочкой руки ко рту и прокричал совой. Ответа не было; небо над головой приобрело странный оттенок – что-то среднее между синим и фиолетовым, но не черное, усыпанное невероятным множеством звезд.
Дунстан снова гукнул по-совиному.
– По-вашему, – строго сказала девица ему в самое ухо, – это похоже на сыча? Ни домовый, ни мохноногий сыч таких звуков не издает. Белая сова – еще куда ни шло, ну, в крайнем случае совка-сипуха. Будь у меня уши заткнуты веточками, я бы еще могла принять это за голос филина. Но сыч тут ни при чем.
Дунстан вздрогнул от неожиданности, однако тут же улыбнулся, хотя и глуповатой улыбкой. Волшебная девушка уселась рядом. Ее присутствие опьяняло. Дунстан дышал ее запахом, чувствовал ее присутствие каждой порой своей кожи. Она придвинулась ближе.
– Ты думаешь, что заколдован, а, красавчик Дунстан?
– Я не знаю.
Она расхохоталась, и смех ее был как плеск чистого родничка меж камней.
– Нет, красавчик, мой красавчик, никто и не думал насылать на тебя чары. – Девушка откинулась на спину и теперь смотрела в ночное небо. – Ваши звезды, на что они похожи? – спросила она.
Дунстан улегся рядом с ней на холодную траву и тоже стал глядеть на небо. В звездах здесь и в самом деле было что-то странное: может, разные цвета, потому что они блестели, как драгоценные камешки… А может, высыпало больше маленьких звезд или созвездия изменили форму. В общем, что-то в звездах казалось необычным и потрясающим.
Они лежали бок о бок, глядя вверх.
– Чего ты хочешь в этой жизни? – спросила юная леди.
– Не знаю, – признался молодой человек. – Наверное, тебя.
– А я хочу вернуть свободу.
Дунстан потянулся к серебряной цепи, сбегавшей от ее запястья к лодыжке и терявшейся где-то в траве. Он потянул за цепочку, но она была крепче, чем казалась на вид.
– Ее сковали из кошачьего дыхания, рыбьей чешуи и лунного света с добавлением серебра, – объяснила девушка. – Совершенно неразрушимый сплав, пока не исполнятся условия заклятия.
– Ох, – пробормотал Дунстан, снова ложась в траву.
– Цепь мне почти не мешает, она ведь достаточно длинная. Но меня раздражает само ее наличие, к тому же я скучаю по земле моего отца. Да и старая колдунья – не самая лучшая хозяйка на свете…
Неожиданно девушка умолкла. Дунстан приподнялся на локте и потянулся рукой к ее щеке. Пальцы коснулись чего-то горячего и мокрого.
– Почему ты плачешь?
Девушка не ответила. Дунстан притянул ее к себе, тщетно пытаясь вытереть слезы своей широкой ладонью. А потом ее всхлипывающее лицо оказалось совсем близко, и юноша попробовал в порядке эксперимента поцеловать ее прямо в пылающие губы, до конца не уверенный, правильно ли поступает.
Помедлив не более мига, она раскрыла губы ему навстречу, и ее язычок скользнул ему в рот. И тогда, под странными звездами, Дунстан окончательно и бесповоротно потерял голову.
Ему уже случалось целоваться с деревенскими девушками, но дальше этого он ни разу не заходил.
Его руки нащупали маленькие груди под шелком туники, коснулись твердых жемчужин сосков. Девушка вцепилась в него крепко, как утопающая, возясь с его рубашкой и штанами.
Она казалась такой маленькой – Дунстан боялся поранить ее или сломать. Но этого не случилось. Она извивалась и выгибалась под ним, часто дыша и направляя его собственной рукой.
Она запечатлела на его лице и груди не менее сотни бешеных поцелуев, а потом вдруг оказалась сверху, оседлала его, смеясь и задыхаясь, мокрая и скользкая, как рыбка, и Дунстан изгибался дугой, ликуя и сходя с ума, наполненный только ей, ей одной, и знай он ее имя – кричал бы его вслух.
В конце концов он хотел было выйти из нее, но она не отпустила его, обхватив ногами, и прижалась к нему так крепко, что юноша чувствовал, будто они двое занимают одно место во вселенной. Как если бы на один великолепный, всепоглощающий миг они стали единым существом, дающим и принимающим, как звезды, что сливаются с предрассветным небом.
Они лежали рядом, бок о бок.
Волшебная леди поправила свою шелковую тунику и снова обрела благопристойный вид. Дунстан не без сожаления натянул штаны и сжал ее маленькую ручку в своей.
Пот постепенно высыхал на его коже, и делалось одиноко и холодно.
Небо медленно светлело, в сероватых отсветах рассвета Дунстан мог ясно разглядеть свою возлюбленную. Вокруг пробуждались звери: лошади переступали ногами, птицы заводили первые утренние песни. Спавшие в палатках тоже зашевелились и начали выходить наружу.
– Что ж, всего тебе хорошего, – тихо сказала девушка, глядя на него с легким сожалением глазами лиловыми, как перистые облака в высоком небе. И, нежно поцеловав юношу губами, напоминавшими на вкус спелую ежевику, она удалилась к цыганскому фургону.
Оставшись один, Дунстан потерянно шел через ярмарочный луг, чувствуя себя куда старше своих восемнадцати лет.
Он вернулся на сеновал, скинул башмаки и уснул, а проснулся, когда солнце уже стояло высоко в небесах.
На следующий день ярмарка окончилась, хотя Дунстан туда больше не возвращался. Чужаки разъехались, жизнь в Застенье вошла в привычную колею – хотя она и оставалась, пожалуй, менее обычной, чем в большинстве деревень (особенно когда ветер дул не с той стороны), но все же, если поразмыслить, сделалась обычной в достаточной степени.
Спустя две недели Томми Форестер сделал предложение Бриджет Комфри, и та ответила согласием. Прошла еще неделя, и миссис Хемпсток явилась поутру навестить миссис Тёрн. Они уселись в гостиной пить чай.
– Да, повезло мальчику Форестеров, – сказала миссис Хемпсток.
– Полностью с вами согласна, – кивнула миссис Тёрн. – Возьмите еще печенье, дорогая. Думаю, ваша Дейзи будет подружкой невесты?
– Хочется надеяться, – вздохнула миссис Хемпсток. – Если, конечно, она до этого доживет.
Миссис Тёрн встревоженно вскинула глаза.
– Только не говорите мне, что она больна, миссис Хемпсток! Это было бы просто ужасно.
– Она ничего не ест, миссис Тёрн. Угасает на глазах. Только иногда удается уговорить бедняжку выпить глоток воды.
– Ах, Боже мой!
– Вчера ночью, – продолжала миссис Хемпсток, – я узнала причину ее болезни. Это ваш Дунстан.
– Дунстан? Не говорите мне, что… – И миссис Тёрн в ужасе прикрыла рот ладонью.
– О, конечно же, нет, – поспешно замотала головой миссис Хемпсток и поджала губы. – Ничего подобного. Он обидел мою дочь невниманием. Она не видела его уже бог знает сколько дней. Бедная девочка решила, что ему больше нет до нее дела, так что она лежит в постели и плачет, не выпуская из рук подснежник, который он ей подарил.
Миссис Тёрн насыпала в чайник еще заварки и добавила кипятку.
– Сказать по правде, – призналась она, – мы со стариком Терни сами волнуемся насчет Дунстана. Он… несколько не в себе, вот самое подходящее выражение. Совершенно запустил работу. Терни, помнится, говорил, что мальчику нужно время, чтобы прийти в себя. Если он наконец вздумает прийти в себя, Терни собирается отдать ему в собственность все западные луга.
Миссис Хемпсток медленно кивнула.
– Хемпсток отнюдь не прочь видеть нашу Дейзи счастливой и радостной. Он собирается дать в приданое девочке целое стадо овец.
Овцы Хемпстоков считались лучшими на много миль вокруг: тонкорунные, умные (по овечьей мерке, конечно), с витыми рогами и острыми копытцами. Миссис Хемпсток и миссис Тёрн допили свой чай – и таким образом дело было решено.
Дунстан Тёрн женился на Дейзи Хемпсток в июне. И если жених и выглядел несколько отстраненным, зато невеста лучилась радостью и была так мила, как только можно ожидать от невесты.
За спинами молодоженов их отцы обсуждали план постройки на восточном лугу новой фермы для молодой семьи. Матери единодушно соглашались, что Дейзи сегодня просто прелесть, и дружно жалели, что Дунстан не позволил ей приколоть на грудь хрустальный подснежник, его собственный подарок с ярмарки в конце апреля.
Тут-то мы и распрощаемся с Дунстаном и Дейзи, пока они стоят в опадающем облаке розовых лепестков – алых и белых, желтых и малиновых.
Или – почти распрощаемся.
Пока строилась новая ферма, они жили в домике Дунстана и в самом деле были весьма счастливы. А необходимость ухаживать за овцами, пасти их, стричь, кормить и лечить – все эти повседневные заботы мало-помалу изгнали из глаз Дунстана отсутствующий взгляд.
Наступила осень, потом зима. В конце февраля, когда овцам время ягниться, когда стояли холода и злой ветер завывал на вересковых пустошах, проносясь меж нагих деревьев леса, а ледяные дожди беспрестанно лились со свинцово-серых небес, в шесть часов вечера, после захода солнца, в почти полной темноте кто-то вытолкнул из отверстия в стене плетеную корзину. Стражи, стоявшие по обе стороны бреши, сперва ее не заметили. В конце концов, они смотрели не в ту сторону, да и вокруг было темно и сыро.
И вдруг откуда-то послышался тоненький писклявый плач.
Только тогда стражи посмотрели под ноги – и увидели на земле корзинку. В ней лежал небольшой сверток. Сверток из шерстяных пеленок и промасленного шелка, откуда выглядывало красное зареванное личико с вытаращенными глазками и разинутым ртом, громко вопящим и голодным.
К пеленке младенца серебряной булавкой был приколот обрывок пергамента, на котором красовалась надпись изящным, хотя и немного старомодным почерком:
Тристран Тёрн
Глава вторая,
в которой Тристран Тёрн вырастает и дает опрометчивое обещание
Прошли годы.
Следующая Волшебная Ярмарка состоялась точно по расписанию по ту сторону стены. Маленького Тристрана Тёрна, восьми лет от роду, на ярмарку не взяли. На это время мальчика приютили у себя дальние родственники из деревни в дне пути от Застенья.
Его сестренка, Луиза, была младше на полгода, однако ей позволили присутствовать на веселом торжище вместе со взрослыми – и из-за этого Тристран пресильно страдал. К тому же Луиза принесла с ярмарки стеклянный шар, изнутри наполненный искорками, которые вспыхивали и сверкали в темноте, освещая теплым нежным светом детскую спальню на ферме, в то время как бедняга Тристран не привез от родственников ничего, кроме кори.
Вскоре после этого кошка Тёрнов родила трех котят: двух черно-белых, как она сама, и третьего – совсем маленького, с голубовато-серой шерсткой и глазами, которые меняли цвет в зависимости от настроения зверька: от зелено-золотистого до оранжевого, красноватого и даже алого.
Голубого котенка подарили Тристрану, чтобы немного утешить его после ярмарки. Это была кошечка, росла она медленно и казалась хозяину самой лучшей на свете. Но однажды вечером она начала нетерпеливо метаться по дому с громким мяуканьем, подвывая и сверкая глазами, алыми от волнения, как цветки наперстянки. Когда отец Тристрана вернулся домой после работы в поле, кошка взвыла и, проскользнув у него между ног, выскочила за дверь и скрылась в сумерках.
В обязанности стражей у стены входило не пропускать на ту сторону людей, но не кошек; и Тристран, которому тогда сровнялось двенадцать, больше никогда не видел своей любимицы. Некоторое время он оставался безутешен. Однажды ночью к нему в спальню пришел отец и, присев на край сыновней кровати, грубовато сказал:
– Ей там будет лучше, по ту сторону. С ее настоящим народом. Так что не раскисай понапрасну, парень.
Мать Тристрану ничего не сказала – она вообще редко с ним разговаривала. Куда чаще мальчик замечал, что она внимательно на него смотрит, будто пытаясь извлечь из его внешности ответ на какую-то загадку.
По этому поводу сестренка Луиза частенько поддразнивала мальчика по утрам по дороге в школу. Она все время дразнила брата за что ни попадя, например, за форму ушей (левое ухо у Тристрана было обычное, а вот правое, слегка заостренное, плотно прилегало к голове) и за глупости, которые ему случалось говорить. Например, однажды он сказал ей, что маленькие пышные облачка на горизонте, которые дети как-то раз заметили по дороге из школы, – вовсе не облака, а овцы. Тристану не помогли попытки объяснить впоследствии, что он имел в виду всего только сходство облаков с овечками, что они напомнили ему овец своей пушистостью и белизной… Луиза хохотала, дразнила его и издевалась, как маленький гоблин.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Звездная пыль'
1 2 3 4
– Тихо, перестаньте! Гляньте-ка на его глаза. Разве непонятно – бедный мальчик сам не знает, что делает! Бьюсь об заклад, что он заколдован. Эй, Томми Форестер, поди-ка сюда! Проводи юного Дунстана Тёрна назад в деревню, да приглядывай за ним хорошенько; поговори с ним, если он захочет побеседовать, или уложи в кровать, если он решит соснуть.
Томми забрал Дунстана с ярмарки и отвел обратно в Застенье.
– Ну, полно, полно, Дейзи, – утешала дочку миссис Хемпсток, поглаживая девушку по голове. – Его самым краешком коснулась эльфийская магия, вот и все. Не стоит так переживать.
И платочком, хранившимся на объемистой груди, матушка промокнула щеки Дейзи, внезапно повлажневшие от слез. Дочка подняла на нее взгляд, выхватила платочек и шумно высморкалась в него, все еще всхлипывая. С некоторым недоумением миссис Хемпсток поняла, что Дейзи улыбается сквозь слезы.
– Но, матушка, ведь Дунстан меня поцеловал! – прошептала девушка и прицепила хрустальный подснежник себе на шляпку, где он продолжал звенеть и сверкать.
Потратив некоторое время на поиски, мистер Хемпсток и отец Дунстана добрались до лотка, где торговали хрустальными цветами. Там заправляла пожилая женщина, а возле нее сидела очень красивая экзотическая птица, прикованная к насесту тонкой серебряной цепочкой. Со старухой оказалось совершенно невозможно разговаривать – вместо того, чтобы рассказать, что случилось с Дунстаном, она все сетовала о каком-то великолепном экземпляре из своей коллекции, проданном за бесценок, а также жаловалась на тяжелые времена, исполненные черной неблагодарности, и на негодных нынешних слуг.
В пустой деревне (кому придет в голову оставаться дома во время Волшебной Ярмарки?) Томми привел Дунстана в «Седьмую сороку» и усадил на деревянный табурет. Юноша тут же подпер лоб руками и так сидел молча, глядя в никуда, время от времени испуская тяжкие вздохи, похожие на шум ветра.
Томми Форестер попробовал его отвлечь. Он обращался к нему всеми возможными способами, приговаривая:
– Ну, давай, встряхнись, старина! Немного бодрости – вот что нам нужно, а ну-ка улыбнись, э? Может, хочешь чего-нибудь пожевать? Или выпить? Не желаешь? Что-то мне в тебе не нравится, Дунстан, дружище, что-то тут не так…
Однако вскоре, так и не добившись ответа, Томми заскучал по ярмарке, где, несомненно, именно сейчас (Томми сердито выпятил свою узкую нижнюю челюсть) за прелестной Бриджет Комфри увивался некий очаровательный высокий господин в иноземной одежде, с лопочущей обезьянкой на плече. И уверив себя, что в пустом трактире друг будет в полной безопасности, Томми поспешно отправился назад, к отверстию в стене.
Когда Томми вернулся на луг, ярмарка гудела пуще прежнего: там и тут зрителей собирали кукольные представления, фокусники, танцующие звери, аукцион лошадей, всевозможные товары на продажу или обмен. С наступлением сумерек на лугу появился новый, еще невиданный народец. Среди новичков затесался герольд, который выкрикивал новости, как современный газетчик – заголовки: «Повелитель Штормфорта страдает от загадочной болезни!», «Огненная Гора сдвинулась с места и приближается к Крепости Дюн!», «Оруженосец наследного принца Гаралюнда превращен в хрюкающего пигвиггина!» . А за монетку разносчик новостей готов был рассказать каждую из этих историй в подробностях.
Солнце село, и высоко в небесах засияла огромная весенняя луна. Повеял холодный ветерок. Торговцы начали один за другим исчезать в своих палатках и фургонах, зазывая за собой гостей ярмарки обещаниями разнообразных чудес – за доступную цену, разумеется.
Наконец луна коснулась вершин деревьев на западе, и Дунстан Тёрн тихонько прокрался по мощеным улочкам Застенья. По дороге ему попалось немало весельчаков, как местных, так и приезжих, возвращавшихся по домам, но мало кто из них заметил юношу.
Дунстан проскользнул в отверстие в стене – до чего же она была толстая, эта стена! – и поймал себя на мысли, каково было бы пройтись по ее верху. Некогда подобные раздумья одолевали и его отца.
На ночном лугу за стеной Дунстану впервые в жизни пришла в голову забавная мысль – а что, если не останавливаться, пересечь луг и отправиться дальше, к темным деревьям на том берегу ручья? Эта идея развлекала его, хотя и доставляла неудобство, подобно забредшему в дом неожиданному гостю. Дойдя до назначенного места, Дунстан поспешно отделался от опасной мысли, как хозяин, который извиняется перед гостем и уходит к себе, бормоча оправдания о неотложных делах. Луна садилась.
Дунстан прижал сложенные лодочкой руки ко рту и прокричал совой. Ответа не было; небо над головой приобрело странный оттенок – что-то среднее между синим и фиолетовым, но не черное, усыпанное невероятным множеством звезд.
Дунстан снова гукнул по-совиному.
– По-вашему, – строго сказала девица ему в самое ухо, – это похоже на сыча? Ни домовый, ни мохноногий сыч таких звуков не издает. Белая сова – еще куда ни шло, ну, в крайнем случае совка-сипуха. Будь у меня уши заткнуты веточками, я бы еще могла принять это за голос филина. Но сыч тут ни при чем.
Дунстан вздрогнул от неожиданности, однако тут же улыбнулся, хотя и глуповатой улыбкой. Волшебная девушка уселась рядом. Ее присутствие опьяняло. Дунстан дышал ее запахом, чувствовал ее присутствие каждой порой своей кожи. Она придвинулась ближе.
– Ты думаешь, что заколдован, а, красавчик Дунстан?
– Я не знаю.
Она расхохоталась, и смех ее был как плеск чистого родничка меж камней.
– Нет, красавчик, мой красавчик, никто и не думал насылать на тебя чары. – Девушка откинулась на спину и теперь смотрела в ночное небо. – Ваши звезды, на что они похожи? – спросила она.
Дунстан улегся рядом с ней на холодную траву и тоже стал глядеть на небо. В звездах здесь и в самом деле было что-то странное: может, разные цвета, потому что они блестели, как драгоценные камешки… А может, высыпало больше маленьких звезд или созвездия изменили форму. В общем, что-то в звездах казалось необычным и потрясающим.
Они лежали бок о бок, глядя вверх.
– Чего ты хочешь в этой жизни? – спросила юная леди.
– Не знаю, – признался молодой человек. – Наверное, тебя.
– А я хочу вернуть свободу.
Дунстан потянулся к серебряной цепи, сбегавшей от ее запястья к лодыжке и терявшейся где-то в траве. Он потянул за цепочку, но она была крепче, чем казалась на вид.
– Ее сковали из кошачьего дыхания, рыбьей чешуи и лунного света с добавлением серебра, – объяснила девушка. – Совершенно неразрушимый сплав, пока не исполнятся условия заклятия.
– Ох, – пробормотал Дунстан, снова ложась в траву.
– Цепь мне почти не мешает, она ведь достаточно длинная. Но меня раздражает само ее наличие, к тому же я скучаю по земле моего отца. Да и старая колдунья – не самая лучшая хозяйка на свете…
Неожиданно девушка умолкла. Дунстан приподнялся на локте и потянулся рукой к ее щеке. Пальцы коснулись чего-то горячего и мокрого.
– Почему ты плачешь?
Девушка не ответила. Дунстан притянул ее к себе, тщетно пытаясь вытереть слезы своей широкой ладонью. А потом ее всхлипывающее лицо оказалось совсем близко, и юноша попробовал в порядке эксперимента поцеловать ее прямо в пылающие губы, до конца не уверенный, правильно ли поступает.
Помедлив не более мига, она раскрыла губы ему навстречу, и ее язычок скользнул ему в рот. И тогда, под странными звездами, Дунстан окончательно и бесповоротно потерял голову.
Ему уже случалось целоваться с деревенскими девушками, но дальше этого он ни разу не заходил.
Его руки нащупали маленькие груди под шелком туники, коснулись твердых жемчужин сосков. Девушка вцепилась в него крепко, как утопающая, возясь с его рубашкой и штанами.
Она казалась такой маленькой – Дунстан боялся поранить ее или сломать. Но этого не случилось. Она извивалась и выгибалась под ним, часто дыша и направляя его собственной рукой.
Она запечатлела на его лице и груди не менее сотни бешеных поцелуев, а потом вдруг оказалась сверху, оседлала его, смеясь и задыхаясь, мокрая и скользкая, как рыбка, и Дунстан изгибался дугой, ликуя и сходя с ума, наполненный только ей, ей одной, и знай он ее имя – кричал бы его вслух.
В конце концов он хотел было выйти из нее, но она не отпустила его, обхватив ногами, и прижалась к нему так крепко, что юноша чувствовал, будто они двое занимают одно место во вселенной. Как если бы на один великолепный, всепоглощающий миг они стали единым существом, дающим и принимающим, как звезды, что сливаются с предрассветным небом.
Они лежали рядом, бок о бок.
Волшебная леди поправила свою шелковую тунику и снова обрела благопристойный вид. Дунстан не без сожаления натянул штаны и сжал ее маленькую ручку в своей.
Пот постепенно высыхал на его коже, и делалось одиноко и холодно.
Небо медленно светлело, в сероватых отсветах рассвета Дунстан мог ясно разглядеть свою возлюбленную. Вокруг пробуждались звери: лошади переступали ногами, птицы заводили первые утренние песни. Спавшие в палатках тоже зашевелились и начали выходить наружу.
– Что ж, всего тебе хорошего, – тихо сказала девушка, глядя на него с легким сожалением глазами лиловыми, как перистые облака в высоком небе. И, нежно поцеловав юношу губами, напоминавшими на вкус спелую ежевику, она удалилась к цыганскому фургону.
Оставшись один, Дунстан потерянно шел через ярмарочный луг, чувствуя себя куда старше своих восемнадцати лет.
Он вернулся на сеновал, скинул башмаки и уснул, а проснулся, когда солнце уже стояло высоко в небесах.
На следующий день ярмарка окончилась, хотя Дунстан туда больше не возвращался. Чужаки разъехались, жизнь в Застенье вошла в привычную колею – хотя она и оставалась, пожалуй, менее обычной, чем в большинстве деревень (особенно когда ветер дул не с той стороны), но все же, если поразмыслить, сделалась обычной в достаточной степени.
Спустя две недели Томми Форестер сделал предложение Бриджет Комфри, и та ответила согласием. Прошла еще неделя, и миссис Хемпсток явилась поутру навестить миссис Тёрн. Они уселись в гостиной пить чай.
– Да, повезло мальчику Форестеров, – сказала миссис Хемпсток.
– Полностью с вами согласна, – кивнула миссис Тёрн. – Возьмите еще печенье, дорогая. Думаю, ваша Дейзи будет подружкой невесты?
– Хочется надеяться, – вздохнула миссис Хемпсток. – Если, конечно, она до этого доживет.
Миссис Тёрн встревоженно вскинула глаза.
– Только не говорите мне, что она больна, миссис Хемпсток! Это было бы просто ужасно.
– Она ничего не ест, миссис Тёрн. Угасает на глазах. Только иногда удается уговорить бедняжку выпить глоток воды.
– Ах, Боже мой!
– Вчера ночью, – продолжала миссис Хемпсток, – я узнала причину ее болезни. Это ваш Дунстан.
– Дунстан? Не говорите мне, что… – И миссис Тёрн в ужасе прикрыла рот ладонью.
– О, конечно же, нет, – поспешно замотала головой миссис Хемпсток и поджала губы. – Ничего подобного. Он обидел мою дочь невниманием. Она не видела его уже бог знает сколько дней. Бедная девочка решила, что ему больше нет до нее дела, так что она лежит в постели и плачет, не выпуская из рук подснежник, который он ей подарил.
Миссис Тёрн насыпала в чайник еще заварки и добавила кипятку.
– Сказать по правде, – призналась она, – мы со стариком Терни сами волнуемся насчет Дунстана. Он… несколько не в себе, вот самое подходящее выражение. Совершенно запустил работу. Терни, помнится, говорил, что мальчику нужно время, чтобы прийти в себя. Если он наконец вздумает прийти в себя, Терни собирается отдать ему в собственность все западные луга.
Миссис Хемпсток медленно кивнула.
– Хемпсток отнюдь не прочь видеть нашу Дейзи счастливой и радостной. Он собирается дать в приданое девочке целое стадо овец.
Овцы Хемпстоков считались лучшими на много миль вокруг: тонкорунные, умные (по овечьей мерке, конечно), с витыми рогами и острыми копытцами. Миссис Хемпсток и миссис Тёрн допили свой чай – и таким образом дело было решено.
Дунстан Тёрн женился на Дейзи Хемпсток в июне. И если жених и выглядел несколько отстраненным, зато невеста лучилась радостью и была так мила, как только можно ожидать от невесты.
За спинами молодоженов их отцы обсуждали план постройки на восточном лугу новой фермы для молодой семьи. Матери единодушно соглашались, что Дейзи сегодня просто прелесть, и дружно жалели, что Дунстан не позволил ей приколоть на грудь хрустальный подснежник, его собственный подарок с ярмарки в конце апреля.
Тут-то мы и распрощаемся с Дунстаном и Дейзи, пока они стоят в опадающем облаке розовых лепестков – алых и белых, желтых и малиновых.
Или – почти распрощаемся.
Пока строилась новая ферма, они жили в домике Дунстана и в самом деле были весьма счастливы. А необходимость ухаживать за овцами, пасти их, стричь, кормить и лечить – все эти повседневные заботы мало-помалу изгнали из глаз Дунстана отсутствующий взгляд.
Наступила осень, потом зима. В конце февраля, когда овцам время ягниться, когда стояли холода и злой ветер завывал на вересковых пустошах, проносясь меж нагих деревьев леса, а ледяные дожди беспрестанно лились со свинцово-серых небес, в шесть часов вечера, после захода солнца, в почти полной темноте кто-то вытолкнул из отверстия в стене плетеную корзину. Стражи, стоявшие по обе стороны бреши, сперва ее не заметили. В конце концов, они смотрели не в ту сторону, да и вокруг было темно и сыро.
И вдруг откуда-то послышался тоненький писклявый плач.
Только тогда стражи посмотрели под ноги – и увидели на земле корзинку. В ней лежал небольшой сверток. Сверток из шерстяных пеленок и промасленного шелка, откуда выглядывало красное зареванное личико с вытаращенными глазками и разинутым ртом, громко вопящим и голодным.
К пеленке младенца серебряной булавкой был приколот обрывок пергамента, на котором красовалась надпись изящным, хотя и немного старомодным почерком:
Тристран Тёрн
Глава вторая,
в которой Тристран Тёрн вырастает и дает опрометчивое обещание
Прошли годы.
Следующая Волшебная Ярмарка состоялась точно по расписанию по ту сторону стены. Маленького Тристрана Тёрна, восьми лет от роду, на ярмарку не взяли. На это время мальчика приютили у себя дальние родственники из деревни в дне пути от Застенья.
Его сестренка, Луиза, была младше на полгода, однако ей позволили присутствовать на веселом торжище вместе со взрослыми – и из-за этого Тристран пресильно страдал. К тому же Луиза принесла с ярмарки стеклянный шар, изнутри наполненный искорками, которые вспыхивали и сверкали в темноте, освещая теплым нежным светом детскую спальню на ферме, в то время как бедняга Тристран не привез от родственников ничего, кроме кори.
Вскоре после этого кошка Тёрнов родила трех котят: двух черно-белых, как она сама, и третьего – совсем маленького, с голубовато-серой шерсткой и глазами, которые меняли цвет в зависимости от настроения зверька: от зелено-золотистого до оранжевого, красноватого и даже алого.
Голубого котенка подарили Тристрану, чтобы немного утешить его после ярмарки. Это была кошечка, росла она медленно и казалась хозяину самой лучшей на свете. Но однажды вечером она начала нетерпеливо метаться по дому с громким мяуканьем, подвывая и сверкая глазами, алыми от волнения, как цветки наперстянки. Когда отец Тристрана вернулся домой после работы в поле, кошка взвыла и, проскользнув у него между ног, выскочила за дверь и скрылась в сумерках.
В обязанности стражей у стены входило не пропускать на ту сторону людей, но не кошек; и Тристран, которому тогда сровнялось двенадцать, больше никогда не видел своей любимицы. Некоторое время он оставался безутешен. Однажды ночью к нему в спальню пришел отец и, присев на край сыновней кровати, грубовато сказал:
– Ей там будет лучше, по ту сторону. С ее настоящим народом. Так что не раскисай понапрасну, парень.
Мать Тристрану ничего не сказала – она вообще редко с ним разговаривала. Куда чаще мальчик замечал, что она внимательно на него смотрит, будто пытаясь извлечь из его внешности ответ на какую-то загадку.
По этому поводу сестренка Луиза частенько поддразнивала мальчика по утрам по дороге в школу. Она все время дразнила брата за что ни попадя, например, за форму ушей (левое ухо у Тристрана было обычное, а вот правое, слегка заостренное, плотно прилегало к голове) и за глупости, которые ему случалось говорить. Например, однажды он сказал ей, что маленькие пышные облачка на горизонте, которые дети как-то раз заметили по дороге из школы, – вовсе не облака, а овцы. Тристану не помогли попытки объяснить впоследствии, что он имел в виду всего только сходство облаков с овечками, что они напомнили ему овец своей пушистостью и белизной… Луиза хохотала, дразнила его и издевалась, как маленький гоблин.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Звездная пыль'
1 2 3 4