«Да, няня!» и «Нет, няня!».Маркиз рассмеялся, и она быстро добавила:— Но я не жалуюсь! Я понимаю, что, если бы на яхте не было Гибсона, меня бы не было здесь с вами.— Он действительно удивительный человечек, — Он думает, что солнце и луна поднимаются и садятся специально для вас, — сказала Ола. — Он до того восхваляет вас, что я тоже преклоняюсь перед вашей значительностью.— Вы заставляете меня смущаться, — зароптал маркиз, — я начинаю подозревать, что в ваших словах есть скрытый подвох.— Видите, как вы отзываетесь обо мне, — поддразнивала его Ола. — Вы всемогущий, и я чувствую, что к концу путешествия я стану на вас молиться.Она сказала это очень непринужденно.Но маркиз уловил в ее взгляде внезапную озабоченность и увидел, как зарделись ее щеки. Он понял, отчего она загрустила: если она будет молиться, то, значит, лишь для того, чтобы он не посылал ее обратно к мачехе, что он легко мог сделать из Ниццы.Он поколебался, будто хотел что-то сказать, но тут в салон вошел стюард, а потом уже не представилась такая возможность.
«Морской волк» вошел в гавань Ниццы ранним утром, и взору Олы предстали белые виллы и отели вдоль побережья, а над ними возвышались окаймляющие гавань холмы, за которыми вдали на фоне голубого неба вырисовывались остроконечные снежные вершины.Все, казалось, излучало тепло и сияние, и она почувствовала себя так, будто Ницца радостно приветствует ее. Они еще не встали на якорь, а Ола уже любовалась пальмами, грациозными пушистыми тамарисками, олеандрами и, чего она больше всего ждала, желтыми мимозами.— Я сейчас же хочу идти на берег! — восторженно воскликнула она.Он не ответил, и она увидела, как он озабоченно нахмурился.— Вы думаете, что это будет… неразумно? — спросила она.— Я бы хотел сначала, — ответил он, — приглядеться, нет ли здесь кого-либо из знакомых. Вы знаете, что сейчас модный сезон в Ницце, и многие приезжают сюда. Мне бы не хотелось, чтобы вас смутила здесь какая-либо неожиданная встреча, пока мы не продумали наши дальнейшие планы.— Да… конечно, — быстро ответила Ола.Она поняла теперь, что им следовало бы раньше обсудить, что она будет делать дальше.Но она была довольна пролетающими днями и не хотела затрагивать этот вопрос, кроме того, ей казалось, что маркиз был добр к ней лишь потому, что она была все еще слаба после ранения.— Вы, конечно, правы, — сказала она. — Вам надо сойти на берег, а я подожду вашего возвращения.Он улыбнулся ей, как будто одобряя не только ее благоразумие, но и очевидное примирение с ним и с его планами, чего он не ожидал от нее.— Я долго не задержусь, — сказал он, — Я знаю, где сделать необходимые запросы, и возвращусь как можно быстрее.— Я буду сидеть и любоваться видами, — сказала она. — Здесь так красиво, как на картине мастера-художника, которую никогда не наскучит рассматривать.Маркиз сошел с яхты, и Ола подумала, что он выглядит чрезвычайно элегантно в своем цилиндре, чуточку сдвинутом набекрень и с выбивающимися из-под него черными волосами.Оле стало любопытно, а много ли было здесь его бывших возлюбленных, приехавших сейчас в Ниццу, которые встретили бы его с распростертыми объятиями.Она только надеялась, что даже если они и увидятся, он не задержится надолго, поскольку без него яхта казалась осиротевшей, а она чувствовала себя одинокой.Посидев на палубе, она спустилась в салон и, выбрав книгу, устроилась на софе читать.В книге было много интересного, что она хотела бы обсудить с маркизом, но она не переставала думать, закончится ли ее путешествие на яхте здесь, в Ницце.Она с трудом могла бы поверить, что он окажется настолько жестоким и бессердечным и после всего случившегося отправит ее обратно к мачехе, как он грозился до того, как она подлила ему опий.Но что у нее было взамен этому, если не считать поездки в монастырь с риском, что ее найдет там кузен Жиль?После того как Ола покинула Дувр с маркизом, она не задумывалась о Жиле, полагая, что о нем хорошо позаботятся там, где он остался. Если же все сложится иначе, то виной тому будет не она.Жиль не имел права так вести себя с нею и угрожать, что заставит ее выйти замуж за него, чтобы завладеть ее наследством.«Он ужасный человек, и я не желаю думать о нем!» — говорила себе Ола.Она была совершенно уверена, что маркиз никогда не повел бы себя так непорядочно, как бы ни нуждался в деньгах.Кроме того, она не сомневалась, что, в отличие от Жиля, маркиз даже в стесненных обстоятельствах проявил бы достаточно благоразумия и нашел бы способ заработать деньги, а не выбивал бы их из своих друзей или родственников.«Чувство собственного достоинства не позволило бы ему поступать так», — думала Ола.Она вновь взялась за чтение, когда услышала шаги за дверью салона и подумала с радостным биением сердца, что это вернулся маркиз.Ола с нетерпением повернулась к двери: на пороге появился стюард и произнес:— Джентльмен к его светлости!В салон вошел мужчина, и Ола с изумлением узнала в нем Жиля.Изумленный от неожиданной встречи с нею, Жиль быстро оправился и грубо сказал:— Так вот ты где! Я должен был бы предвидеть это, когда мне сказали, что маркиз Элвингтонский переправил тебя через канал в Кале.— Зачем… вы… здесь?— Я искал тебя, — ответил Жиль, — хотя не ожидал найти в Ницце!Она молчала, и как бы желая объясниться. Жиль сказал:— Когда я поправился и в состоянии был тронуться в путь, я поехал в монастырь, чтобы найти тебя там.Как раз этого-то Ола опасалась, и пока она собиралась с духом. Жиль продолжил:— Я не был уверен, где смогу найти тебя, и приехал в Ниццу, чтобы укрепить здоровье после аварии. Тебе было безразлично мое состояние, а ведь я сломал два ребра и у меня до сих пор болит голова.— С вами случилось то, что вы заслужили, — резко ответила Ола, — и мне повезло, что я убежала от вас!— К маркизу Элвинггонскому!Он произнес это с нескрываемой насмешкой, и Ода сказала:— Его светлость были достаточно добры, чтобы помочь мне, когда вы пытались принудить меня к замужеству лишь для того, чтобы присвоить мое состояние.— Я по крайней мере был готов жениться на тебе, — усмехнулся Жиль, — но я всегда думал, что с твоими волосами ты рано или поздно станешь шлюхой!Он говорил так агрессивно, что не услышал, как маркиз вошел в салон и стоял позади него. Ола же увидела его.Замолчав, он обернулся и увидел маркиза.— Будьте любезны извиниться за те слова, которые вы сказали вашей кузине! — спокойно сказал маркиз.— И не подумаю! — огрызнулся Жиль. — Я назвал ее шлюхой, каковой она, очевидно, и является, но, будучи ее родственником, я все еще готов сделать из нее порядочную женщину, о чем вы, конечно, и не помышляете.Он держался с маркизом бесцеремонно, и у Олы перехватило дыхание, когда маркиз ударил его в подбородок и сбил с ног.Когда Жиль растянулся на полу, маркиз сказал:— Убирайтесь вон с моей яхты! Если я еще раз увижу вас здесь или услышу, что вы обращаетесь к женщине в такой оскорбительной манере, я отделаю вас, как вы того заслуживаете!Жиль лежал на полу с таким похабным и двусмысленным выражением на лице и не шевелился. Потом пришел в себя, поднялся и сказал:— Если вы думаете, что вам это сойдет с рук, Элвингтон, то вы очень ошибаетесь! Когда я вернусь в Лондон, то добьюсь, чтобы все в обществе узнали о вашем поведении и похищении молодой беззащитной девушки. Я не могу поверить, что его величество или королева одобрят подобную безнравственность в своем привилегированном кругу.Он закончил говорить, и Ола вскрикнула в ужасе, а когда Жиль вышел из каюты, потирая подбородок, и маркиз последовал за ним, то она побежала в свою каюту.Она знала, что Жиль не зря говорил, что маркиз попадет в немилость, если король и королева услышат его искаженный рассказ о том, как она одна, без чьего-либо сопровождения была на яхте маркиза.Королева и так уже проявила достаточное великодушие, приняв бремя незаконнорожденных детей его величества и благосклонно относясь к ним, но во всем остальном она щепетильна, благочестива и крайне строга ко всему, что могло бы оскорбить ее идеалы нравственности и респектабельности.Воспитанная в духе нравов узкого провинциального двора, она получила четкие и ясные представления об общепринятых правилах патриархального уклада жизни и не собиралась менять свои убеждения в чужой для нее стране.Ола была достаточно умна и понимала, что маркиз не только гордился доверием к себе короля, но и считал своим долгом уберечь монарха от многих ошибок, которые тот мог совершить из-за своего импульсивного и запальчивого характера.Во время одной из их бесед она также совершенно случайно узнала, что придворные особы, включая даже премьер-министра, желая довести до сведения короля какой-либо свой вопрос, обращались к маркизу с просьбой изложить их точку зрения его величеству просто потому, что король был так благосклонен к нему.«Как же я могу так испортить ему репутацию? Как могу так вмешиваться в его жизнь?» — спрашивала себя Ола.Она не видела никакого выхода из положения и стала лихорадочно собирать свой чемодан, доставая платья из шкафа, в котором они висели, вынимая другие свои вещи из ящиков, так умело встроенных в мебель, подогнанную под одну из изогнутых бортовых сторон каюты.Ола была сильно взволнована и потратила на сборы больше времени, чем обычно, да к тому же больная рука от напряжения стала ее беспокоить.Наконец все было упаковано, и она сняла шляпку с верхней полки комода, надела ее, подвязав ленты под подбородком.Подойдя к двери каюты, она позвала стюарда.Когда она и маркиз находились в своих каютах, обычно к их услугам всегда был стюард, но на сей раз на ее вызов явился почему-то не стюард, а Гибсон.— Я хотела вызвать стюарда, — сказала она.— Я сделаю все, что пожелаете, мисс.Ола поколебалась секунду, затем сказала:— Пожалуйста, стяните ремнем мой чемодан и отправьте его на причал, и еще наймите мне экипаж.Гибсон молчал, и, выждав немного, она твердо сказала:— Прямо сейчас!— Боюсь, что это невозможно, мисс.— Как это так… невозможно? — спросила Ола.— Перед тем как сойти на берег, мисс, господин сказал мне: «Присмотрите за мисс Милфорд, Гибсон, пока я не вернусь».— Меня не заботит, что его светлость сказали или чего не говорили, — произнесла с достоинством Ола. — Я должна покинуть яхту, Гибсон, и я была бы признательна вам, если бы вы выполнили мои распоряжения.— Сожалею, мисс, но этого я не могу сделать!— Вы хотите сказать, что отказываетесь доставить мой чемодан на берег?— В общем, да, мисс, я не разрешаю вам уйти, — ответил Гибсон. — Кроме того, вы еще недостаточно окрепли для долгой ходьбы, и вы знаете это так же хорошо, как и я.— Но я… должна… сойти, Гибсон.Он покачал головой, и вместо того, чтобы напуститься на него, что она сделала бы раньше, Ола от ощущения безысходности опустилась на кровать.— А теперь, мисс, знаете, что я сделаю, — сказал Гибсон другим тоном, — я принесу вам хорошую чашку чая. Нет ничего лучше чашечки чая, когда чувствуешь себя расстроенным.Он вышел из каюты, захлопнув за собой дверь, и Ола приложила руки к глазам, как бы собираясь с мыслями.— Если я останусь здесь, я наврежу маркизу, — сказала она, — а я не должна этого делать.Она решила, что раз Гибсон устроил ей преграду, она должна будет уехать без своего багажа.Ола знала, что он пойдет на камбуз приготовить ей чай, поэтому если не мешкать, то можно будет проскользнуть на палубу и поскорее скрыться, пока он хватится ее.«Морской волк» был притянут к причалу, и она могла сойти на берег по трапу.Она взяла свой кейс с драгоценностями и очень тихо, чтобы никто не услышал, подошла к двери и повернула ручку.Дверь не поддалась, тогда она снова повернула ручку и с негодованием поняла, что Гибсон запер ее!Это было уже чересчур с его стороны, и она подошла к иллюминатору, сожалея, что ей не удастся протиснуться через него и поплыть к берегу, показав тем самым свою независимость.Она снова села на кровать, сняла свою шляпку, швырнула ее в сердцах на пол и почувствовала себя еще более усталой.Услышав, как возвращается Гибсон, она решила сказать все, что она думает о его дерзком поведении, когда он обращается с ней, как с маленьким ребенком.Он был так добр и так умело ее лечил, но сейчас он перешел границы дозволенного.Она услышала, как поворачивается ключ в замке и увидела на пороге не Гибсона, а маркиза.Он вошел в каюту, и, заметив, как маркиз бросил взгляд на собранный чемодан, Ола поняла, что он был уже в курсе ее намерения.Но когда их глаза встретились, она почувствовала, что не в состоянии просто произнести слова протеста. Глядя на него, она подумала, как он был красив и силен, когда сбил Жиля с ног.— Извините, что меня так долго не было, — сказал маркиз. — Вы, наверное, гадали, куда я ушел.— Я… я хотела… уехать… но Гибсон мне не позволил.— Куда вы хотели уехать?— От вас… чтобы Жиль не смог… навредить вам и рассказать… королю и королеве.— Думаю, что ваш стремительный отъезд вряд ли изменил бы что-либо в его рассказе, если бы ему было позволено поведать его.Глаза Олы изумленно расширились.— Вы не позволили ему сделать это?Маркиз кивнул.— Но… как? Что вы… сделали?У нее мелькнула мысль, что маркиз ранил Жиля или даже убил его. А эта беда была пострашнее угроз Жиля. Но такой поступок был так не похож на маркиза.Она все еще сидела на кровати. Маркиз подошел к ее витиеватой бронзовой спинке и, положив на нее руки, посмотрел на Олу.Внезапно ей захотелось просить у него прощения за все причиненные ему неприятности.— Я так раскаиваюсь, — сказала она, — я не думала, когда… заставила вас увезти меня из Англии… что могу навредить вам… и теперь… после того, что сказал Жиль… я понимаю, что я… сделала, и я могу лишь сказать, что… очень… очень раскаиваюсь.— Если вы так считаете, — ответил маркиз, — то я должен рассказать вам, каким образом я предотвратил возможность навредить нам тем рассказом, который Жиль намеревался распространить в Лондоне, а он бы, несомненно, сделал это, если бы я не помешал ему.— Что вы сделали? Вы не должны скрывать от меня! — сказала Ола.— Я сообщил вашему кузену, — сказал маркиз, — что мы поженились!Оле вначале показалось, что она ослышалась. Но взглянув на него широко раскрытыми глазами, которые словно заполняли все ее бледное лицо, она по его виду поняла, что он говорит всерьез.— Как вы могли сказать ему такое? — спросила она. — Когда он обнаружит обман, положение усугубится.— Но это правда, — спокойно сказал маркиз. — Мы, по сути, уже законные супруги, хотя, я был уверен, что вы захотите еще и венчаться в церкви. Поэтому договорился о церковной службе на сегодняшний вечер.Он видел, что от потрясения Ола лишилась дара речи, и объяснил:— Во Франции необходимо сначала бракосочетание перед мэром в городской ратуше, причем одно из лиц, вступающих в брак, может заменить его доверенное лицо.Он улыбнулся и продолжил:— Это доверенное лицо должно быть ответственным человеком, я счел, что капитан вполне соответствует этому требованию, и взял его с собой!— Вы действительно хотите сказать… что я… я — ваша… жена? — спросила Ола.— У меня есть документ, подтверждающий это, — ответил маркиз, — но поскольку я думаю, что каждая женщина вправе присутствовать на собственном бракосочетании, мы сегодня обвенчаемся, очень тихо, после заката в протестантской церкви. Приходский священник не только согласился провести службу бракосочетания, но обещал сохранить это в тайне.В каюте наступила полная тишина, ее нарушил тихий испуганный голос Олы:— Н-но… вы же сказали, что… ненавидите женщин и не хотите… жениться на ком-либо!— И вы, — ответил маркиз, — сказали, что ненавидите мужчин и не собираетесь выходить замуж.Вновь наступило долгое молчание.— Я уверен, Ола, — сказал он, — что вы окажетесь достаточно благоразумной и поймете, что мы оба должны наилучшим образом выйти из трудной ситуации, созданной вашим кузеном. Я уже раньше предвидел возможность такого решения, но вы тогда еще не окрепли полностью, и я не хотел беспокоить вас планами на будущее.— Вы были… очень добры, — сказала Ола, — но все это — моя вина… и мне… стыдно за себя.— Думаю, что любая ваша вина, которую вы испытываете из-за того, что заставили меня везти вас дальше, в полной мере компенсирована и заглажена тем, как вы спасли мою жизнь.— Я спасла вас, — сказала Ола, .. — но вы ведь не стали бы взбираться на утес и не оказались бы… в опасности, если бы я не… позвала вас туда.— Это вы теперь так думаете, — возразил маркиз, — но, если бы я был один, без вас, мне бы тоже захотелось взобраться туда ради разминки, и со мной произошла бы та же самая история, только с совершенно иным концом.Он видел, что не убедил ее, и добавил:— То, что произошло, уже в прошлом, и нет смысла оглядываться в жизни назад и все время твердить: «Если бы я сделал то-то, а не так-то, то все было бы по-иному».Он со смешком сказал:— Никто из нас не может переписать историю, но в настоящем мы можем и должны быть достаточно разумны, чтобы не бороться с неизбежным или убегать от него, как вы очень любите делать, ведь это не может ничего решить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
«Морской волк» вошел в гавань Ниццы ранним утром, и взору Олы предстали белые виллы и отели вдоль побережья, а над ними возвышались окаймляющие гавань холмы, за которыми вдали на фоне голубого неба вырисовывались остроконечные снежные вершины.Все, казалось, излучало тепло и сияние, и она почувствовала себя так, будто Ницца радостно приветствует ее. Они еще не встали на якорь, а Ола уже любовалась пальмами, грациозными пушистыми тамарисками, олеандрами и, чего она больше всего ждала, желтыми мимозами.— Я сейчас же хочу идти на берег! — восторженно воскликнула она.Он не ответил, и она увидела, как он озабоченно нахмурился.— Вы думаете, что это будет… неразумно? — спросила она.— Я бы хотел сначала, — ответил он, — приглядеться, нет ли здесь кого-либо из знакомых. Вы знаете, что сейчас модный сезон в Ницце, и многие приезжают сюда. Мне бы не хотелось, чтобы вас смутила здесь какая-либо неожиданная встреча, пока мы не продумали наши дальнейшие планы.— Да… конечно, — быстро ответила Ола.Она поняла теперь, что им следовало бы раньше обсудить, что она будет делать дальше.Но она была довольна пролетающими днями и не хотела затрагивать этот вопрос, кроме того, ей казалось, что маркиз был добр к ней лишь потому, что она была все еще слаба после ранения.— Вы, конечно, правы, — сказала она. — Вам надо сойти на берег, а я подожду вашего возвращения.Он улыбнулся ей, как будто одобряя не только ее благоразумие, но и очевидное примирение с ним и с его планами, чего он не ожидал от нее.— Я долго не задержусь, — сказал он, — Я знаю, где сделать необходимые запросы, и возвращусь как можно быстрее.— Я буду сидеть и любоваться видами, — сказала она. — Здесь так красиво, как на картине мастера-художника, которую никогда не наскучит рассматривать.Маркиз сошел с яхты, и Ола подумала, что он выглядит чрезвычайно элегантно в своем цилиндре, чуточку сдвинутом набекрень и с выбивающимися из-под него черными волосами.Оле стало любопытно, а много ли было здесь его бывших возлюбленных, приехавших сейчас в Ниццу, которые встретили бы его с распростертыми объятиями.Она только надеялась, что даже если они и увидятся, он не задержится надолго, поскольку без него яхта казалась осиротевшей, а она чувствовала себя одинокой.Посидев на палубе, она спустилась в салон и, выбрав книгу, устроилась на софе читать.В книге было много интересного, что она хотела бы обсудить с маркизом, но она не переставала думать, закончится ли ее путешествие на яхте здесь, в Ницце.Она с трудом могла бы поверить, что он окажется настолько жестоким и бессердечным и после всего случившегося отправит ее обратно к мачехе, как он грозился до того, как она подлила ему опий.Но что у нее было взамен этому, если не считать поездки в монастырь с риском, что ее найдет там кузен Жиль?После того как Ола покинула Дувр с маркизом, она не задумывалась о Жиле, полагая, что о нем хорошо позаботятся там, где он остался. Если же все сложится иначе, то виной тому будет не она.Жиль не имел права так вести себя с нею и угрожать, что заставит ее выйти замуж за него, чтобы завладеть ее наследством.«Он ужасный человек, и я не желаю думать о нем!» — говорила себе Ола.Она была совершенно уверена, что маркиз никогда не повел бы себя так непорядочно, как бы ни нуждался в деньгах.Кроме того, она не сомневалась, что, в отличие от Жиля, маркиз даже в стесненных обстоятельствах проявил бы достаточно благоразумия и нашел бы способ заработать деньги, а не выбивал бы их из своих друзей или родственников.«Чувство собственного достоинства не позволило бы ему поступать так», — думала Ола.Она вновь взялась за чтение, когда услышала шаги за дверью салона и подумала с радостным биением сердца, что это вернулся маркиз.Ола с нетерпением повернулась к двери: на пороге появился стюард и произнес:— Джентльмен к его светлости!В салон вошел мужчина, и Ола с изумлением узнала в нем Жиля.Изумленный от неожиданной встречи с нею, Жиль быстро оправился и грубо сказал:— Так вот ты где! Я должен был бы предвидеть это, когда мне сказали, что маркиз Элвингтонский переправил тебя через канал в Кале.— Зачем… вы… здесь?— Я искал тебя, — ответил Жиль, — хотя не ожидал найти в Ницце!Она молчала, и как бы желая объясниться. Жиль сказал:— Когда я поправился и в состоянии был тронуться в путь, я поехал в монастырь, чтобы найти тебя там.Как раз этого-то Ола опасалась, и пока она собиралась с духом. Жиль продолжил:— Я не был уверен, где смогу найти тебя, и приехал в Ниццу, чтобы укрепить здоровье после аварии. Тебе было безразлично мое состояние, а ведь я сломал два ребра и у меня до сих пор болит голова.— С вами случилось то, что вы заслужили, — резко ответила Ола, — и мне повезло, что я убежала от вас!— К маркизу Элвинггонскому!Он произнес это с нескрываемой насмешкой, и Ода сказала:— Его светлость были достаточно добры, чтобы помочь мне, когда вы пытались принудить меня к замужеству лишь для того, чтобы присвоить мое состояние.— Я по крайней мере был готов жениться на тебе, — усмехнулся Жиль, — но я всегда думал, что с твоими волосами ты рано или поздно станешь шлюхой!Он говорил так агрессивно, что не услышал, как маркиз вошел в салон и стоял позади него. Ола же увидела его.Замолчав, он обернулся и увидел маркиза.— Будьте любезны извиниться за те слова, которые вы сказали вашей кузине! — спокойно сказал маркиз.— И не подумаю! — огрызнулся Жиль. — Я назвал ее шлюхой, каковой она, очевидно, и является, но, будучи ее родственником, я все еще готов сделать из нее порядочную женщину, о чем вы, конечно, и не помышляете.Он держался с маркизом бесцеремонно, и у Олы перехватило дыхание, когда маркиз ударил его в подбородок и сбил с ног.Когда Жиль растянулся на полу, маркиз сказал:— Убирайтесь вон с моей яхты! Если я еще раз увижу вас здесь или услышу, что вы обращаетесь к женщине в такой оскорбительной манере, я отделаю вас, как вы того заслуживаете!Жиль лежал на полу с таким похабным и двусмысленным выражением на лице и не шевелился. Потом пришел в себя, поднялся и сказал:— Если вы думаете, что вам это сойдет с рук, Элвингтон, то вы очень ошибаетесь! Когда я вернусь в Лондон, то добьюсь, чтобы все в обществе узнали о вашем поведении и похищении молодой беззащитной девушки. Я не могу поверить, что его величество или королева одобрят подобную безнравственность в своем привилегированном кругу.Он закончил говорить, и Ола вскрикнула в ужасе, а когда Жиль вышел из каюты, потирая подбородок, и маркиз последовал за ним, то она побежала в свою каюту.Она знала, что Жиль не зря говорил, что маркиз попадет в немилость, если король и королева услышат его искаженный рассказ о том, как она одна, без чьего-либо сопровождения была на яхте маркиза.Королева и так уже проявила достаточное великодушие, приняв бремя незаконнорожденных детей его величества и благосклонно относясь к ним, но во всем остальном она щепетильна, благочестива и крайне строга ко всему, что могло бы оскорбить ее идеалы нравственности и респектабельности.Воспитанная в духе нравов узкого провинциального двора, она получила четкие и ясные представления об общепринятых правилах патриархального уклада жизни и не собиралась менять свои убеждения в чужой для нее стране.Ола была достаточно умна и понимала, что маркиз не только гордился доверием к себе короля, но и считал своим долгом уберечь монарха от многих ошибок, которые тот мог совершить из-за своего импульсивного и запальчивого характера.Во время одной из их бесед она также совершенно случайно узнала, что придворные особы, включая даже премьер-министра, желая довести до сведения короля какой-либо свой вопрос, обращались к маркизу с просьбой изложить их точку зрения его величеству просто потому, что король был так благосклонен к нему.«Как же я могу так испортить ему репутацию? Как могу так вмешиваться в его жизнь?» — спрашивала себя Ола.Она не видела никакого выхода из положения и стала лихорадочно собирать свой чемодан, доставая платья из шкафа, в котором они висели, вынимая другие свои вещи из ящиков, так умело встроенных в мебель, подогнанную под одну из изогнутых бортовых сторон каюты.Ола была сильно взволнована и потратила на сборы больше времени, чем обычно, да к тому же больная рука от напряжения стала ее беспокоить.Наконец все было упаковано, и она сняла шляпку с верхней полки комода, надела ее, подвязав ленты под подбородком.Подойдя к двери каюты, она позвала стюарда.Когда она и маркиз находились в своих каютах, обычно к их услугам всегда был стюард, но на сей раз на ее вызов явился почему-то не стюард, а Гибсон.— Я хотела вызвать стюарда, — сказала она.— Я сделаю все, что пожелаете, мисс.Ола поколебалась секунду, затем сказала:— Пожалуйста, стяните ремнем мой чемодан и отправьте его на причал, и еще наймите мне экипаж.Гибсон молчал, и, выждав немного, она твердо сказала:— Прямо сейчас!— Боюсь, что это невозможно, мисс.— Как это так… невозможно? — спросила Ола.— Перед тем как сойти на берег, мисс, господин сказал мне: «Присмотрите за мисс Милфорд, Гибсон, пока я не вернусь».— Меня не заботит, что его светлость сказали или чего не говорили, — произнесла с достоинством Ола. — Я должна покинуть яхту, Гибсон, и я была бы признательна вам, если бы вы выполнили мои распоряжения.— Сожалею, мисс, но этого я не могу сделать!— Вы хотите сказать, что отказываетесь доставить мой чемодан на берег?— В общем, да, мисс, я не разрешаю вам уйти, — ответил Гибсон. — Кроме того, вы еще недостаточно окрепли для долгой ходьбы, и вы знаете это так же хорошо, как и я.— Но я… должна… сойти, Гибсон.Он покачал головой, и вместо того, чтобы напуститься на него, что она сделала бы раньше, Ола от ощущения безысходности опустилась на кровать.— А теперь, мисс, знаете, что я сделаю, — сказал Гибсон другим тоном, — я принесу вам хорошую чашку чая. Нет ничего лучше чашечки чая, когда чувствуешь себя расстроенным.Он вышел из каюты, захлопнув за собой дверь, и Ола приложила руки к глазам, как бы собираясь с мыслями.— Если я останусь здесь, я наврежу маркизу, — сказала она, — а я не должна этого делать.Она решила, что раз Гибсон устроил ей преграду, она должна будет уехать без своего багажа.Ола знала, что он пойдет на камбуз приготовить ей чай, поэтому если не мешкать, то можно будет проскользнуть на палубу и поскорее скрыться, пока он хватится ее.«Морской волк» был притянут к причалу, и она могла сойти на берег по трапу.Она взяла свой кейс с драгоценностями и очень тихо, чтобы никто не услышал, подошла к двери и повернула ручку.Дверь не поддалась, тогда она снова повернула ручку и с негодованием поняла, что Гибсон запер ее!Это было уже чересчур с его стороны, и она подошла к иллюминатору, сожалея, что ей не удастся протиснуться через него и поплыть к берегу, показав тем самым свою независимость.Она снова села на кровать, сняла свою шляпку, швырнула ее в сердцах на пол и почувствовала себя еще более усталой.Услышав, как возвращается Гибсон, она решила сказать все, что она думает о его дерзком поведении, когда он обращается с ней, как с маленьким ребенком.Он был так добр и так умело ее лечил, но сейчас он перешел границы дозволенного.Она услышала, как поворачивается ключ в замке и увидела на пороге не Гибсона, а маркиза.Он вошел в каюту, и, заметив, как маркиз бросил взгляд на собранный чемодан, Ола поняла, что он был уже в курсе ее намерения.Но когда их глаза встретились, она почувствовала, что не в состоянии просто произнести слова протеста. Глядя на него, она подумала, как он был красив и силен, когда сбил Жиля с ног.— Извините, что меня так долго не было, — сказал маркиз. — Вы, наверное, гадали, куда я ушел.— Я… я хотела… уехать… но Гибсон мне не позволил.— Куда вы хотели уехать?— От вас… чтобы Жиль не смог… навредить вам и рассказать… королю и королеве.— Думаю, что ваш стремительный отъезд вряд ли изменил бы что-либо в его рассказе, если бы ему было позволено поведать его.Глаза Олы изумленно расширились.— Вы не позволили ему сделать это?Маркиз кивнул.— Но… как? Что вы… сделали?У нее мелькнула мысль, что маркиз ранил Жиля или даже убил его. А эта беда была пострашнее угроз Жиля. Но такой поступок был так не похож на маркиза.Она все еще сидела на кровати. Маркиз подошел к ее витиеватой бронзовой спинке и, положив на нее руки, посмотрел на Олу.Внезапно ей захотелось просить у него прощения за все причиненные ему неприятности.— Я так раскаиваюсь, — сказала она, — я не думала, когда… заставила вас увезти меня из Англии… что могу навредить вам… и теперь… после того, что сказал Жиль… я понимаю, что я… сделала, и я могу лишь сказать, что… очень… очень раскаиваюсь.— Если вы так считаете, — ответил маркиз, — то я должен рассказать вам, каким образом я предотвратил возможность навредить нам тем рассказом, который Жиль намеревался распространить в Лондоне, а он бы, несомненно, сделал это, если бы я не помешал ему.— Что вы сделали? Вы не должны скрывать от меня! — сказала Ола.— Я сообщил вашему кузену, — сказал маркиз, — что мы поженились!Оле вначале показалось, что она ослышалась. Но взглянув на него широко раскрытыми глазами, которые словно заполняли все ее бледное лицо, она по его виду поняла, что он говорит всерьез.— Как вы могли сказать ему такое? — спросила она. — Когда он обнаружит обман, положение усугубится.— Но это правда, — спокойно сказал маркиз. — Мы, по сути, уже законные супруги, хотя, я был уверен, что вы захотите еще и венчаться в церкви. Поэтому договорился о церковной службе на сегодняшний вечер.Он видел, что от потрясения Ола лишилась дара речи, и объяснил:— Во Франции необходимо сначала бракосочетание перед мэром в городской ратуше, причем одно из лиц, вступающих в брак, может заменить его доверенное лицо.Он улыбнулся и продолжил:— Это доверенное лицо должно быть ответственным человеком, я счел, что капитан вполне соответствует этому требованию, и взял его с собой!— Вы действительно хотите сказать… что я… я — ваша… жена? — спросила Ола.— У меня есть документ, подтверждающий это, — ответил маркиз, — но поскольку я думаю, что каждая женщина вправе присутствовать на собственном бракосочетании, мы сегодня обвенчаемся, очень тихо, после заката в протестантской церкви. Приходский священник не только согласился провести службу бракосочетания, но обещал сохранить это в тайне.В каюте наступила полная тишина, ее нарушил тихий испуганный голос Олы:— Н-но… вы же сказали, что… ненавидите женщин и не хотите… жениться на ком-либо!— И вы, — ответил маркиз, — сказали, что ненавидите мужчин и не собираетесь выходить замуж.Вновь наступило долгое молчание.— Я уверен, Ола, — сказал он, — что вы окажетесь достаточно благоразумной и поймете, что мы оба должны наилучшим образом выйти из трудной ситуации, созданной вашим кузеном. Я уже раньше предвидел возможность такого решения, но вы тогда еще не окрепли полностью, и я не хотел беспокоить вас планами на будущее.— Вы были… очень добры, — сказала Ола, — но все это — моя вина… и мне… стыдно за себя.— Думаю, что любая ваша вина, которую вы испытываете из-за того, что заставили меня везти вас дальше, в полной мере компенсирована и заглажена тем, как вы спасли мою жизнь.— Я спасла вас, — сказала Ола, .. — но вы ведь не стали бы взбираться на утес и не оказались бы… в опасности, если бы я не… позвала вас туда.— Это вы теперь так думаете, — возразил маркиз, — но, если бы я был один, без вас, мне бы тоже захотелось взобраться туда ради разминки, и со мной произошла бы та же самая история, только с совершенно иным концом.Он видел, что не убедил ее, и добавил:— То, что произошло, уже в прошлом, и нет смысла оглядываться в жизни назад и все время твердить: «Если бы я сделал то-то, а не так-то, то все было бы по-иному».Он со смешком сказал:— Никто из нас не может переписать историю, но в настоящем мы можем и должны быть достаточно разумны, чтобы не бороться с неизбежным или убегать от него, как вы очень любите делать, ведь это не может ничего решить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14