Холмы и долины, заснеженные горные вершины вдали, серебристые реки убеждали Зошину, что посол был прав, утверждая, что Дьер — одно из самых красивых мест на Земле.
Озера и замки, которые они проезжали, наводили на мысли об истории Дьера. Постепенно местность становилась все более населенной, они приближались к столице.
Зошина почувствовала, как неистово застучало ее сердце. Фрейлины засуетились вокруг герцогини-матери, подавая ей то перчатки, то сумочку, то предлагая взглянуть на себя в зеркало. Зошина невольно подумала о том, как выглядит она.
И хотя она знала, как идет ей розовое платье, девушка внезапно почувствовала себя неловкой и незаметной рядом с величавой элегантностью своей бабушки.
«Я должна все сделать правильно», — отчаянно приказала она себе.
Поезд начал замедлять ход, и на них стала медленно надвигаться переполненная платформа.
— Ты готова, моя дорогая? — спросила герцогиня-мать. — Я выйду первой, а ты следуй за мной. Король и, я полагаю, принц-регент будут встречать нас сразу у двери вагона.
Зошина хотела было ответить, но слова, казалось, застряли у нее в горле. Поезд замер. Фрейлины поднялись с мест, и Зошина увидела, как король и регент в сопровождении нескольких других придворных прошли мимо окна к двери их вагона.
Не суетясь, герцогиня-мать удостоверилась, что ее платье приведено в порядок, и минуту постояла молча, сосредоточенно.
Затем герцогиня София медленно, немного загадочно улыбаясь, направилась к выходу.
Зошине казалось, что у нее ноги словно приросли к земле, и только значительным усилием она заставляла их повиноваться.
Герцогиня-мать, опираясь на протянутые со всех сторон руки, спустилась на платформу. Почти ничего не видя от волнения, Зошина спустилась следом и секундой позже услышала молодой мужской голос:
— Добро пожаловать в Дьер, мадам! Это огромная честь для меня — иметь удовольствие принимать вас здесь в качестве своей гостьи.
Голос прозвучал почти по-мальчишески. В следующую же минуту герцогиня-мать отступила в сторону, и Зошина присела в глубоком реверансе.
Какое-то время она не решалась поднять глаза, но тут снова раздался высокий голос короля:
— Добро пожаловать в Дьер! Для меня большая честь иметь удовольствие принимать вас в качестве своей гостьи.
Девушка подняла глаза. Король был красив и очень похож на свой миниатюрный портрет, но художник не передал выражение глаз короля, которое она заметила сейчас. Он смотрел на нее явно с неудовольствием и даже с неприязнью.
Впечатление было мимолетным. Прежде чем она сумела рассмотреть короля, он повернулся к графу Ксаки, который стоял за ней, и Зошине пришлось двинуться дальше.
Она услышала, как герцогиня-мать сказала:
— Я хочу представить вам свою внучку, принцессу Зошину.
Зошина снова присела в реверансе, уже потом сообразив, что перед ней принц-регент Шандор.
Она никак не могла забыть выражение, с которым король посмотрел на нее. Неприятно забилось сердце. Его неприязненный взгляд потряс девушку до глубины души, и ей не удавалось сосредоточиться ни на чем другом.
Но тут она ощутила крепкое рукопожатие и услышала:
— Я в восторге, ваше королевское высочество, что вижу вас, и я искренне надеюсь, что мы сумеем сделать посещение Дьера радостным для вас.
В искренности этих слов сомневаться не приходилось.
Зошина неожиданно сообразила, что понятия не имеет, как выглядит регент, и подняла глаза на него.
Она воображала, что регент, раз он приходится королю дядей и занимает эту должность уже несколько лет, должен быть стар или по крайней мере не первой молодости.
Но красивому мужчине, который все еще крепко держал ее руку, не могло быть больше тридцати трех — тридцати четырех лет.
В этом человеке чувствовалась уверенность в себе, которой не было у короля. Почему-то эта уверенность прибавила Зошине бодрости, так необходимой ей в тот момент.
Выражение, мелькнувшее в глазах короля, уже не так пугало девушку, словно принц-регент успокоил ее и прибавил твердости духа. Герцогиня-мать приветствовала премьер-министра и еще кого-то из сопровождавших короля должностных лиц, Зошина же какое-то время пыталась следовать за ней.
Ее рука все еще лежала на ладони регента, и он, словно догадавшись о ее чувствах, сказал:
— Нас всегда выводит из душевного равновесия необходимость приветствовать сразу целое море новых людей, но я могу уверить вас, ваше королевское высочество, что все они с тем же восторгом и воодушевлением встречают вас, как и я.
Зошина нашла в себе силы, чтобы проговорить:
— Вы… очень… добры ко мне.
— Нам всем бы хотелось, чтобы вы почувствовали наше к вам расположение, — ответил регент. — А теперь позвольте представить вас премьер-министру. Он жаждет с вами познакомиться.
Зошину представили еще множеству важных персон, затем король занял место подле герцогини-матери, и все двинулись к зданию вокзала. Зошина в сопровождении регента следовала за ними. У входа они остановились, и оркестр заиграл сначала национальный гимн Лютцельштайна, затем Дьера. Теперь все четверо стояли в один ряд, и Зошина смогла украдкой взглянуть на короля. Он стоял, напряженно выпрямившись и, как ей показалось, всем своим видом показывая, что все происходящее ему предельно надоело. Когда отзвучали государственные гимны и они направились к открытой карете, уже ожидавшей их, король зевнул, прежде чем уселся рядом с герцогиней-матерью спиной к вознице, в то время как Зошина и регент устроились напротив них.
Как только карета тронулась, сопровождаемая восторженными приветствиями толпы, Зошина заметила круги под глазами у короля и сказала себе, что это, должно быть, следы бессонной ночи накануне.
«Каталин права, — подумала она. — Он безудержный повеса, и, наверное, он думает, что стоит ему жениться на мне, как я сразу попытаюсь ограничить его в подобных удовольствиях. Вот почему он уже заранее отнюдь не испытывает ко мне никакой симпатии».
Эта мысль подействовала на нее настолько угнетающе, что на какую-то минуту она забыла даже о необходимости приветливо кивать толпе.
Потом она поняла, что женщины в основном разглядывали именно ее и приветствовали скорее ее, чем бабушку. С усилием она заставила себя отвечать на приветствия. При этом она заметила, что король снова посмотрел на нее, и у нее не осталось сомнения, что выражение его глаз не изменилось.
Похоже, его неприязнь к ней, если так определялось его чувство, только нарастала.
Глава третья
Зошина оглядела столовую, и ей стало жаль, что сестры этого не видят.
Все здесь сильно отличалось от темной, мрачной и угрюмой комнаты, где они обедали во дворце ее отца.
Свет от золотых канделябров падал на роскошное столовое серебро. Стол, огромный мраморный камин и несколько мраморных колонн были декорированы орхидеями.
Зошине показалось, что эта комната вполне могла появиться прямо из волшебной сказки. Остальная часть дворца, которую ей уже успели показать, тоже производила сказочное впечатление.
Когда она впервые увидела дворец, возвышавшийся над городом, ослепительно белый, освещенный солнечными лучами, которые отражались в стеклах его окон и золотом куполе центральной части дворца, она задохнулась от восторга.
В голове у нее пронеслась шальная мысль, что если ей доведется жить окруженной подобной красотой, это немного утешит ее за то, что ей придется стать женой человека, который ненавидит ее.
Но даже когда она любовалась освещенными солнцем горными вершинами или лесами, раскинувшимися позади дворца, или деревьями, которые обрамляли аллеи, воспоминание о неприязненном выражении на лице короля заставляло сжиматься от боли ее сердце.
Незаметно разглядывая короля, сидевшего напротив нее, Зошина подумала, что волосы у него гораздо темнее, чем на портрете.
К тому же король был очень смугл, а глаза казались почти черными, может, потому, что его взгляд, изредка останавливаясь на девушке, был чрезвычайно мрачен.
Зошина вспомнила, как дома сестры, когда сердились друг на друга, говорили:
— Не хмурься и не смотри на меня черными глазами!
Именно таким казался ей взгляд короля.
Когда они подъехали ко дворцу и поднялись по лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, вдоль которой выстроился почетный караул солдат в парадной форме, Зошина на время забыла обо всем, кроме красоты величественного здания.
Фрау Вебер когда-то заинтересовала свою ученицу архитектурой и научила различать стили.
Конечно, они начали с греков, и Зошина восторгалась красотой Акрополя, несравненной симметрией и красотой Пантеона. римляне тоже восхитили ее, а когда они достигли выдающихся творений Роберта Адама, возведенных в восемнадцатом столетии, ей ужасно захотелось, хотя она и не осмеливалась произнести это вслух, снести дворец отца и воздвигнуть на его месте нечто иное, более достойное королевской резиденции.
Здесь же уже существовал дворец, который словно воплощал все ее представления о красоте, объединял все, что ее когда-либо восхищало.
Художественно оформленные внутренние помещения оставались полными воздуха. Их не загромождали рюши, бахрома, кисти. И кругом были яркие светлые тона, всегда вызывавшие в девушке радостные чувства.
— Насколько я поняла, сегодня здесь соберется совсем небольшое общество, — сказала герцогиня-мать, когда они направились в отведенные им комнаты, чтобы переодеться к обеду. — Завтра состоится большой банкет в мою честь. Но хотя они не говорят об этом открыто, и в твою, дорогая моя девочка.
Зошина промолчала, и герцогиня София продолжала:
— Сегодня вечером ты встретишься только с близкой родней короля, хотя, я полагаю, будет еще премьер-министр с женой.
То, что бабушка назвала небольшим обществом, на самом деле насчитывало человек тридцать, которые сидели за столом в малой столовой, где обычно обедал король.
По правую руку от короля села герцогиня-мать, по левую — Зошина.
Слева от Зошины сидел принц-регент, а дальше очаровательная темноволосая женщина с блестящими глазами. Они доверительно беседовали, видимо, о чем-то забавном.
«Мне не следует сидеть и уныло молчать, — подумала Зошина. — Отец всегда говорил: „Нет ничего скучнее за обедом, чем женщина, поглощенная содержимым своей тарелки больше, нежели собеседниками. Не так уж важно, о чем вы говорите, но ради всего святого, поддерживайте беседу!“
Чувствуя неловкость от того, что король ни словом не обмолвился с ней с того момента, как они сели за стол, Зошина все же решилась:
— Думаю, сир, ваш дворец — один из самых красивых в Европе!
Король не сразу обернулся к ней, возникла неловкая пауза, и на какое-то мгновение девушка подумала, что он намеревается просто игнорировать ее. Но тут он ответил:
— Вам, видимо, нетрудно угодить. Я намеревался заняться перестройкой дворца и наметил немало изменений. Его требуется отделать заново.
— О нет! — невольно вырвалось у Зошины. Ей так все понравилось в этом дворце!
И тут же она поняла, какую ошибку допустила. Король так и впился в нее хмурым взглядом черных глаз.
— Если вы полагаете, будто кто бы то ни было сможет помешать мне, как только я получу право распоряжаться всем, вы очень ошибаетесь, — резко и так явно враждебно проговорил король, что Зошина испугалась:
— О… прошу вас… поверьте, вы не правильно меня поняли… я вовсе не это имела в виду. Просто дворец показался мне таким… красивым, что я не могу… и представить себе, что в нем еще можно улучшить!
Зошина так смутилась, что ее слова, казалось, натыкались друг на друга, и девушка с трудом подбирала их. Король снова с неприязнью отметил:
— Как же вам легко угодить!
После этого он демонстративно отвернулся и заговорил с герцогиней-матерью. Зошина перевела дух. Все, что произошло, оказалось даже хуже, чем она ожидала. Девушка попыталась убедить себя, что, возможно, и проявила бестактность, но вовсе не хотела расстроить его.
Тут к ней обратился принц-регент:
— Я слышал, вы восхищаетесь дворцом. Мне это чрезвычайно приятно!
— Я нахожу его прекрасным.
— Мне тоже так кажется.
Принц-регент показался ей очень добрым и понимающим человеком. Она тихонько, чтобы никто, кроме регента, ее не услышал, попыталась объясниться:
— Я вовсе не… хотела досадить… его величеству. Я просто не могу представить… что здесь можно улучшить. Дворец такой красивый.
Регент улыбнулся.
— Мы, очевидно, мыслим одинаково, — сказал он. Ей показалось, что он хотел ее успокоить.
Опасаясь поставить принца-регента в неловкое положение дальнейшим обсуждением этой темы, Зошина сделала над собой усилие и сказала:
— Граф Ксаки рассказывал мне, как красив Дьер, но даже поэту не под силу передать ту красоту, которую я увидела сегодня.
— Вы любите поэзию?
— Да, очень. Но я знаю, некоторым она кажется… скучной, — сказала Зошина, подумав при этом о короле. Она почему-то не сомневалась, что король вряд ли любитель поэтического творчества.
— Мне кажется, поэзия подобна музыке, — заметил регент. — Она способна передавать наши чувства или наши мысли, когда обычные слова оказываются бессильны.
— Удивительно, что и вы так считаете, — с неожиданной горячностью произнесла Зошина. — Иногда, когда я вижу что-то очень красивое, я понимаю, насколько немыслимо было бы даже пытаться описать это, и только музыка или поэзия могли… бы выразить… переполняющие меня… чувства.
Ей показалось, что в глазах принца-регента мелькнуло удивление, но, возможно, ей это только показалось.
Потом, решив, что этот-то человек сможет понять ее правильно, Зошина спросила:
— Могу я попросить вас?..
— Без всякого сомнения.
— Пока я здесь, не мог бы кто-нибудь рассказать мне о Дьере и его жителях? — Она замолчала, а затем торопливо договорила:
— Я имею в виду не просто историю страны, я говорю о реальных человеческих судьбах… то, что невозможно… найти в… книгах.
Принц-регент не ответил, и Зошина решила, что он ее не понял. Она попыталась объяснить свою просьбу поподробнее:
— Вот мне никто раньше не говорил, как красив дворец и какие яркие краски вокруг, и люди на улицах тоже одеты в яркие цвета. Боюсь, если и дальше мне никто ничего не станет рассказывать, я пропущу что-то самое важное.
Регент по-прежнему молчал, и, выждав секунду, девушка заговорила снова:
— Я думала… мне казалось, вы… поймете… меня.
— Я все понял, — наконец произнес он. — Я все отлично понял. Только никто никогда еще не просил меня ни о чем подобном.
— Может, вы… считаете, это… излишним… любопытством с моей стороны, — пробормотала Зошина.
— Я ни в коей мере не могу позволить себе так думать, — ответил регент. — Ведь именно это и должно вас интересовать.
У нее возникло странное чувство, что он собирался добавить, «но я не ожидал этого от вас», однако предусмотрительно не закончил фразы.
— Пока вы гостите здесь, — продолжил регент, прежде чем она успела ему ответить, — я приложу все старания и, полагаю, сам сумею описать кратко людей, с которыми вам предстоит встретиться, и те места, которые вы посетите.
И уже с легким смешком он добавил:
— Возможно, я не столь красноречив, как некоторые из наших ученых-историков. Да и не столь несдержан, как биографы наших выдающихся граждан. Но, смею надеяться, мои рассказы будут и короче, и информативнее.
— Если бы… о! право… я буду вам очень… благодарна. Но я не хотела бы надоедать вам…
— Вам это никогда не удастся! — ответил регент с улыбкой. — Ну а сейчас позвольте мне немного рассказать вам о людях, собравшихся за этим столом. Начнем с премьер-министра.
При этих словах он взглянул мимо Зошины на другой край стола, и ей почудилось, что его взгляд намеренно скользнул мимо короля, сидевшего рядом с нею.
Описывая вкратце премьер-министра, принц-регент своими комментариями не только смешил ее, но действительно несколькими штрихами великолепно набросал портрет этого государственного мужа.
Затем регент в нескольких словах столько поведал об одной из тетушек короля, что Зошине показалось, что она прочитала об этой даме целый роман.
Он сделал «наброски» еще с двух вельмож за столом, потом замолчал, но она не удержалась и нетерпеливо попросила:
— Спасибо, спасибо, но продолжайте же! По вашим описаниям я представляю этих людей так ярко и реально. Вас очень интересно слушать, и хочется познакомиться с ними со всеми. Пожалуйста, не останавливайтесь!
— Я с удовольствием бы продолжил, — ответил регент, — однако…
При этих словах он бросил взгляд на короля, и Зошина сообразила, что совершила непростительную ошибку, увлекшись разговором с принцем и игнорируя собеседника, сидевшего, по другую руку от нее. Это было явное нарушение этикета.
«Но королю совсем неинтересно беседовать со мной», — чуть не проговорила она в свое оправдание. Но тут девушку осенило, что скорее всего принц-регент хочет поговорить с другой своей соседкой, той красивой яркой женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15