Это был чистый шелк — такого же бирюзового цвета, как египетские скарабеи.
— На Востоке считается, что этот цвет приносит удачу, — говорила мама Николь, — и поскольку твой отец повесил в этой комнате свои самые экзотические фотоснимки, я думаю, он здесь как нельзя более к месту.
В этой комнате родители обычно принимали особых гостей.
В последнее время она пустовала — исключительно потому, что у Джимми не было денег, чтобы звать кого-то в гости.
Из одной занавеси можно сшить очень красивую юбку для вечернего платья, а из другой — лиф.
Вопрос был в другом — хватит ли ей времени?
Николь бросилась в спальню снимать занавеси.
Потом она спустилась по лестнице в кухню. Бесси сидела за столом и лущила горох, только что принесенный из сада.
— Господин Джеймс хочет, чтобы послезавтра, когда мы поедем к его знакомому, у меня было бы новое платье, — сказала ей Николь.
— Новое платье, мисс Николь? — переспросила Бесси. — А откуда появятся для этого деньги, хотела бы я знать!
— Я хочу использовать прикроватные занавеси из Синей комнаты, — объяснила Николь.
Бесси в изумлении отложила стручок.
— Есть ли в деревне кто-нибудь, кто мог бы помочь мне? — спросила Николь. — Я могу сделать крой и, как ты знаешь, умею шить очень быстро, но вряд ли даже я успею сшить новое платье за полтора дня!
Бесси на мгновение задумалась.
— Есть госпожа Гиббонс, она живет в Хони-Коттедж. Она делала алтарное покрывало для церкви, а ее дочь, которой сейчас пятнадцать, перешивала портьеры в доме викария.
— Спасибо, Бесси, — поблагодарила Николь.
Двумя часами позже она кроила платье на полу в спальне, а госпожа Гиббонс пристраивала на подоконнике корзинку для шитья.
К вечеру они вместе уже начали сметывать платье.
Они работали не покладая рук, и на следующий день к обеду у Николь было новое платье.
Впрочем, еще многое предстояло сделать, чтобы довести его до совершенства, и все же, глядя на него, Николь думала, что оно вышло не менее шикарным, чем те, что привозят из Парижа.
И цвет пришелся ей очень к лицу.
Волосы у Николь были белокурые, но в них то там, то тут вспыхивали рыжие проблески, которые выгодно контрастировали с голубизной шелка. От этого ее кожа казалась еще белее.
Николь сделала выкройку по картинке, которую видела в журнале.
Ей подарила его супруга викария.
Когда все было закончено, Николь показалось, что декольте получилось чересчур низким.
Поэтому она добавила, тоже подсмотрев в журнале, вокруг шеи небольшую оборку из того же материала.
Оборка, кстати, отлично гармонировала с турнюром, который складками спускался до самого пола.
— Это самое симпатичное платье, что я видела за всю свою жизнь! — воскликнула госпожа Гиббонс, когда Николь его примерила. — Вы в нем просто картинка, мисс Николь, ей-богу, просто картинка!
— Спасибо вам, госпожа Гиббонс, и надеюсь лишь, что мой брат с вами согласится, — сказала Николь.
В голове у нее пронеслось, что гораздо важнее, если с миссис Гиббонс согласится маркиз.
Она посмеялась над собой.
В рассказах Джимми маркиз представал очень важной персоной.
Вряд ли он вообще обратит внимание на того, кто не равен ему по положению.
Но когда Николь узнала, что на самом деле все совсем по-другому, она начала задавать вопросы.
Выяснилось, что маркиз далеко не стар, а наоборот, молод и атлетически сложен.
Он даже сам выступал в качестве жокея в стиппль-чезе.
Кроме того, хотя Джимми высказывался об этом как-то неопределенно, маркиз был известным путешественником.
— Где же он путешествует? — спросила Николь.
— По всему миру, — туманно ответил Джимми.
— И у него еще остается время, чтобы собирать картины?
— У него одна из лучших коллекций в Англии! — уверил ее Джимми. — Но, конечно же, он получил ее в наследство.
— И все же он добавляет новые экспонаты? — спросила Николь.
— Естественно, — ответил ее брат, — иначе мы бы к нему не ехали!
— А что еще он делает?
— Наслаждается! — сказал Джимми. — Поскольку вполне может себе это позволить!
— Но он не женат? — Джимми засмеялся.
— Он дал клятву, что никогда не женится.
— Но… почему? — засомневалась Николь. — Ведь он же, наверное, хочет, чтобы сын унаследовал его картины?
Джимми пожал плечами:
— Я думаю, он пережил несчастную любовь, а может, просто не хочет терять свободу. Но так или иначе он убежденный холостяк, и тебе бесполезно пробовать на нем свои чары!
— Я вовсе об этом не думала! — сердито сказала Николь.
Ее задело, что Джимми говорит такие вульгарные вещи.
Больше вопросов она не задавала, но подумала, когда осталась одна, что, судя по всему, маркиз — довольно отталкивающая личность.
И вдобавок ко всему он, наверное, очень жесток.
«Как жаль, что мы не можем поехать куда-нибудь еще», — сказала себе Николь.
Впрочем, она знала, что брат считает минуты до встречи с маркизом.
Джимми был твердо намерен получить от него очень немалые деньги, чтобы потратить их на Кингз-Кип.
Глава третья
Приглашенные начали посматривать на часы, и маркиз с облегчением подумал, что уже можно уезжать.
Впрочем, завтрак во Французском посольстве оказался весьма занимательным, и он даже встретил нескольких старых друзей.
Леди Лессингтон, с которой у маркиза был affaire de coeur, подошла к нему и тихо сказала:
— Вы не пообедаете со мной завтра вечером, Блэйк? Джордж уезжает за город.
— К сожалению, я тоже намерен уехать, — ответил маркиз и, увидев разочарование в ее красивых глазах, добавил: — Но мы увидимся на следующей неделе.
На ее губах появилась улыбка, и она удалилась, чтобы поблагодарить хозяина и хозяйку за гостеприимство.
Маркиз смотрел ей вслед и думал, что леди Лессингтон, несомненно, одна из самых красивых женщин в Лондоне.
В то же время он был честен с собой.
Огонь, который когда-то вспыхнул между ними, уже не горел так ярко, как прежде.
Больше всего маркиз ненавидел любовную связь, когда она еле тлеет, когда от нее не остается ничего, кроме нескольких умирающих угольков.
Своей репутацией безжалостного человека он был обязан именно тому факту, что, как только какое-то дело начинав ему надоедать, он в тот же момент заканчивал с ним.
Не только резко, но иногда и жестоко.
Ему была присуща некая утонченность, которая не позволяла мириться ни с чем, что далеко от совершенства.
Во всем он искал самого лучшего.
Он хотел, чтобы дома, принадлежащие ему, были самыми великолепными, он мечтал стать примером для прочих!
Естественно, его женщины должны были быть необыкновенно красивы.
Благодаря своему уму маркизу удалось не прослыть распутником подобно многим его друзьям.
Он был сама осторожность и тщательно оберегал не только репутацию женщин, чьей благосклонностью пользовался, нон свою собственную.
Леди Лессингтон покинула большой салон на втором этаже посольства и начала спускаться по лестнице.
В эту минуту маркиз принял решение больше с ней не встречаться.
В личном плане: ведь они все равно неизбежно бы встретились на приемах или балах.
Он знал, что она обидится и не в состоянии будет понять чувств, которые толкнули его на разрыв.
Но маркизу было хорошо известно, что он не первый ее любовник, он понимал — рано или поздно найдется кто-то другой, кто займет его место.
Вместе с тем он не мог удержаться от мысли, что леди Лессингтон будет нелегко подыскать ему достойную замену.
Это не имело ничего общего с тщеславием, просто маркиз хорошо знал, что он очень красив и к тому же весьма пылкий любовник.
Он всегда относился к affaires de coeur так же ревностно, как к своим лошадям, а это говорило о многом.
Маркиз забрался в свой фаэтон, который ждал его у входа, и тронул поводья.
По дороге он размышлял, кто же будет следующей его любовницей.
Леди Лессингтон оставила незаполненное пространство в его очень насыщенной жизни, и ему нужна была красивая женщина, с которой он мог бы отдохнуть душой.
Более того — ему доставляли удовольствие поиски новой, еще неизведанной Красоты.
Точно так же он наслаждался хорошей охотой или скачками, в которых неизменно выходил победителем.
Маркиз смутно припомнил женщину, на которую обратил внимание в Карлтон-Хаус вчера вечером.
Ее волосы были потрясающе рыжего цвета — такого он не видел за всю свою жизнь.
Они были прекрасны — но лица ее маркиз вспомнить не мог, как ни старался.
Впрочем, без сомнения, она должна быть красива.
Надо было спросить у хозяина, принца Уэльского, кто она такая.
Хотя если бы он узнал о ней больше, то, возможно, был бы разочарован.
Но на какое-то время это обещало стать интересным.
Маркиз повернул лошадей к Букингемскому дворцу и поехал вдоль Мэл.
Эту упряжку он недавно купил у приятеля — экстравагантного аристократа, которому понадобилась большая сумма денег, и причем немедленно.
Обе лошади были одинаковой гнедой масти, и хозяин запросил за них до нелепости высокую цену.
Зато у маркиза появилась возможность оказать человеку услугу.
А денег было не жаль.
Так или иначе лошади того стоили.
Проезжая по Мэл, маркиз то и дело ловил восхищенные взгляды — но мужчины в цилиндрах и элегантные женщины, идущие ему навстречу в лучах весеннего солнца, смотрели не столько на него самого, что было в порядке вещей, сколько на его лошадей.
«Они станут, — подумал маркиз, — украшением моих конюшен».
Впрочем, у него в конюшнях и без того уже были, по его мнению, самые лучшие лошади в Англии.
То же самое маркиз мог сказать о своих скаковых лошадях, которых он держал в Ньюмаркете.
Он вспомнил, что должен выставить по крайней мере двух на скачки, которые состоятся на следующей неделе.
И еще надо решить, кого пригласить к себе на вечеринку.
Маркиз надеялся — потому что не был до конца уверен, — что он еще не пригласил Лессингтонов.
Как только он вернется к себе домой на Парк-Лейн, это нужно будет сразу же выяснить.
У секретаря есть списки всех приглашений, которые он разослал или получил на следующие два месяца.
Маркиз пересек Хорз-Гард-авеню — это был самый простой способ добраться до Даунинг-стрит.
Как офицер Королевской конной гвардии, он беспрепятственно достиг Уайтхолла через ворота, которые с двух, сторон охранялись солдатами.
Отсюда ему оставалось лишь повернуть направо, чтобы оказаться на Даунинг-стрит.
Только теперь маркиз задумался о том, зачем он понадобился премьер-министру.
Вызов был спешным, и маркиз, не мог его игнорировать.
В то же время всегда неудобно, когда нарушаются планы.
«Надеюсь, лорд Биконсфилд не задержит меня надолго», — подумал маркиз.
Вообще говоря, он всегда с радостью встречался с Бенджамином Дизраэли, который годом раньше был удостоен звания пэра.
Маркиз, как и королева, считал, что на сегодняшний день это, несомненно, лучший премьер-министр, который может быть в Англии.
Ее величество весьма благоволила к лорду Биконсфилду.
Он родился в еврейской семье, но был крещен и исповедовал христианскую веру. Маркиз был человеком проницательным. Он знал, что, несмотря на свое эксцентричное появление, премьер-министр именно тот политик, который в настоящее время нужен стране.
Благодаря его блестящему уму, его остроумию и дипломатическому такту этот факт не осмеливались оспаривать даже те, кто его недолюбливал.
Маркиз остановился у подъезда номер десять и был незамедлительно препровожден в личный кабинет премьер-министра.
Лорд Биконсфилд поднялся из-за стола и протянул ему руку.
— Я знал, что ваша светлость меня не подведет, — сказал он.
— Надеюсь, такого никогда не случится! — ответил маркиз. — Но я теряюсь в догадках, что за катастрофа могла произойти.
Премьер-министр улыбнулся и, выйдя из-за стола, указал маркизу на кресло перед камином. День был очень теплый, но в камине горел огонь: маркиз знал, что лорд Биконсфилд ненавидит холод.
Зимой он мерз до такой степени, что кожа у него становилась почти синей.
Сквозняки в здании парламента и туманы, приходящие с Темзы, могли заставить дрожать от холода даже самого морозоустойчивого англичанина.
Маркиз ждал, Премьер-министр медленно сцепил свои длинные тонкие пальцы.
Это был его характерный жест, признак задумчивости.
Наконец он сказал:
— Ее величество королева впала в истерику!
Если премьер-министр надеялся потрясти маркиза своим заявлением, то не преуспел.
— Я полагаю, вы подразумеваете конфликт между Россией и Турцией, — спокойно проговорил маркиз.
Полные губы лорда Биконсфилда искривились в саркастической улыбке.
— Это верно, — ответил он. — Нам докладывают, что русские почти достигли Адрианополя, а оттуда до Константинополя всего шестьдесят миль.
Маркиз поднял бровь.
— Они действительно продвинулись так далеко?
— Нет причин сомневаться в этой информации, — ответил премьер-министр, — и королева в ярости! Уже в течение нескольких месяцев она пытается обратить внимание кабинета на эту опасность.
— Как я понимаю, Турция — не главная проблема, — заметил маркиз. — На самом деле это вопрос о превосходстве России над Британией и наоборот.
— Точно! — согласился премьер-министр и коротко рассмеялся. — Я мог бы заранее догадаться, мой дорогой маркиз, что вы будете знать о ситуации столько же, сколько знаю о ней я!
— Вы мне льстите, — ответил маркиз. — Но я в курсе того, чего опасается королева, потому что она была весьма разговорчива, когда я последний раз приезжал в Виндзор.
Премьер-министр вздохнул.
— Конфиденциально она угрожает отречься от престола!
Маркиз кинул на премьер-министра вопросительный взгляд, и тот пояснил:
— Сегодня утром она написала мне следующее:
Если Англия должна целовать ноги России, королева не будет причастна к оскорблению Англии и сложит корону!
— Сильные слова! — отметил маркиз. — Но все же я очень сомневаюсь, что ее величество на это пойдет!
— Это не все, — сказал лорд Биконсфилд и прочел:
— О, если бы королева была мужчиной, она бы надавала этим отвратительным русским, слову которых нельзя доверять, тумаков!
Маркиз засмеялся.
— Она великолепна! — воскликнул он. — Даже будь она действительно мужчиной, большего успеха ей не добиться.
— Согласен с вами, — сказал премьер-министр. — Но что ее величеству нужно в настоящее время — как, впрочем, и мне — это как можно большее количество информации.
Лорд Биконсфилд посмотрел маркизу прямо в глаза, и воцарилось молчание. Наконец маркиз произнес:
— Я начинаю понимать, зачем вы меня вызвали! И что же вы хотите, чтобы я сделал?
— Ее величеству нужна, — повторил премьер-министр, — информация, как и мне. Информация из первых рук, полученная от того, .кто еще не вовлечен в эту ужасную историю.
— Информация из первых рук! — повторил маркиз. — И каким же образом, по-вашему, я ее получу?
Лорд Биконсфилд наклонился вперед.
— Никто, милорд, не в силах превзойти вас, когда дело касается установления истины.
— Возможно, в прошлом мне пару раз повезло в этом отношении, — признал маркиз. — Однако нынешняя ситуация в корне иная, потому что Англия не вовлечена в конфликт.
— Вероятно, будет, — сказал премьер-министр.
— Каким образом? — насторожился маркиз.
— Когда слова станут бессильны, нам придется провести, так сказать, демонстрацию силы.
— Так что я должен сделать? — спросил маркиз, смиряясь.
— Вы должны отправиться с тайной миссией в Грецию и разузнать все, что только сможете.
— Нет ничего проще! — насмешливо воскликнул маркиз и театрально развел руки.
— Я понимаю, что это нелегко, — признал премьер-министр. — Но королева вам доверяет, и я тоже. Вы говорите по-русски, и у вас есть удивительная сноровка, которая помогает вам добраться до сути, когда все остальные терпят поражение.
Маркиз вздохнул.
— И вы хотите, чтобы я отправлялся немедленно?
— Ее величество предлагает — и я с ней согласен, — что лучше всего вам доехать на поезде до Афин, а потом проплыть на своей яхте до Константинополя, по пути вступая в контакт со всеми, кто может дать какую-то информацию. Я знаю, что вам, как и Министерству иностранных дел, известны все возможные источники. Разумеется, надо представить все так, будто это увеселительная поездка.
— Не могу сказать, что она обещает быть увеселительной! — ответил маркиз, подумав о том, какая это пытка — трястись в поезде через всю Европу.
Словно прочитав его мысли, лорд Биконсфилд улыбнулся.
— Ее величество тоже так считает, и поэтому она весьма любезно предложила вам воспользоваться королевскими вагонами, которые, как вы знаете, представляют собой ее личную собственность.
Маркиз недоверчиво посмотрел на него, а премьер-министр продолжал:
— Вагон-гостиная и спальный вагон стоят на Северном вокзале в Брюсселе. Их прицепят к поезду, который доставит вас до Афин.
— Весьма польщен! — проговорил маркиз. — Я вижу, вы и ее величество ни минуты не сомневались, что я не откажусь от вашего предложения провести небольшой тихий отпуск в Эгейском море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13