Он об этом заявил однажды вечером, когда младшие дети уже легли и в кухне были только его родители и Флер с Джеком.
На мгновение воцарилось молчание. Потом Флер увидела, как затуманились слезами усталые глаза мадам Бувье, как конвульсивно сжались ее бессильно упавшие на колени руки. Не говоря ни слова, женщина встала и подошла к окну. Со спины она казалась абсолютно спокойной, но остальные знали, чего стоит ей борьба за самообладание.
Жак заговорил первым.
— Твой брат погиб за Францию, — произнес он серьезно и печально.
— Я тоже готов умереть, если понадобится, — отвечал Анри дрогнувшим от волнения голосом. — Во всяком случае, уж лучше смерть, чем жизнь под властью этих дьяволов.
Все опять умолкли, словно чего-то ожидая от мадам Бувье. Внезапно она повернулась и подошла к сыну.
— Все правильно, ты и должен так поступить, — сказала она и, наклонившись, поцеловала сына в лоб.
— Прости, мама.
— Мне не за что тебя прощать, — отвечала она. — Мы уже отдали родине Франсуа и надеялись, что нас минуют другие жертвы, но ты прав, mon fils , — для тебя здесь не жизнь. Отправляйся в Англию к генералу де Голлю — он наша единственная надежда. Когда он вернется сюда с британской армией, фашистских захватчиков выдворят из Франции штыками.
Флер хотелось аплодировать этим героическим словам, но все сидели молча в смущении. Слезы струились по лицу мадам Бувье, и она их больше не сдерживала.
— Но все дело в том, как нам попасть в Англию, — вдруг сказал Джек, и напряженный момент миновал.
— Да, это вопрос, — отозвался Жак Бувье.
Они уже давно решили, что лодку, принадлежавшую семье Бувье, использовать нельзя, на ней не было мотора, и, чтобы пройти небольшое расстояние, требовались усилия трех сильных мужчин.
— Вас очень быстро задержит патруль, — говорил им Анри. — Единственный шанс, хоть и не слишком надежный, — выйти вместе с рыбаками, а потом рвануть в сторону.
Флер предлагала посвятить в их планы других рыбаков, но Жак отверг это предложение.
— Наши соседи уже достаточно пострадали, а карательные меры против семьи, приютившей раненого летчика, всех окончательно запугали. Нет, делиться нашей тайной неразумно, мы сохраним ее про себя. Найдется какой-нибудь другой способ.
И сегодня вечером их терпеливое ожидание было наконец вознаграждено — если эта лодка такая, как ее описывал Анри, им действительно выпал шанс бежать, пусть это была и слабая надежда.
— Что меня беспокоит, — сказал Джек, — так это как нам добраться до берега.
— Анри все продумал, — отвечала Флер. — Он приведет кеч в залив между скал — это ближе всего к дому. Там он окажется под наблюдением береговой охраны, но охранники служат недавно, новое лицо для них не имеет значения. Вы переоденетесь рыбаком, а оказавшись в лодке, ляжете на дно, пока Анри не доберется до причала. Меня он туда доставит другим способом. Он уже кое-что придумал.
— Что именно?
— Ну, я полагаю, самый вероятный способ — завернуть меня в сети и донести до причала на плече. Я, правда, его предупредила, что я отнюдь не легковесна, но Анри — здоровый парень, и мне кажется, его это мало волнует.
— Но кто-то же должен выйти с нами в море? Не может ведь Анри сделать вид, что он отправляется один?
— Нет, конечно, Жак тоже пойдет. А когда мы будем уже в море, он скажет, что ему плохо. Его перенесут в ту лодку, которая будет возвращаться первой. Анри задержится дольше других под предлогом, что ему не повезло с уловом, а когда все остальные повернут домой, он попытается оторваться.
— Будем надеяться, что мотор мощный, а видимость будет плохая!
— Как и мадам Бувье, мы можем только надеяться и молиться.
— Замечательная она, правда? Флер кивнула.
— Она ведь обожает Анри, это сразу видно. Мне кажется, он ее любимчик, она предпочитает его всем другим детям.
— Интересно, как бы мы повели себя в подобных обстоятельствах, — задумчиво сказал Джек Рейнольдс. — Сколько людей в Англии приютили бы француза и француженку, которых никогда в жизни раньше не видели, зная при этом, что они рискуют не только собственной жизнью, но и жизнью своих детей?
— Мне хочется думать, что у меня нашлось бы достаточно благородства, — отвечала Флер, — но иногда я опасаюсь, что могла бы предать и изгнанников, и свои идеалы.
— Я совершенно уверен, что вы на это не способны, — возразил Джек с особым ударением на «вы».
— А почему? — с любопытством осведомилась Флер.
— Я не верю, что вы можете кого-нибудь предать.
— Благодарю за комплимент, — улыбнулась Флер.
— Это не комплимент. Я только говорил о том, в чем я абсолютно уверен.
— Еще раз благодарю, — пробормотала она, но сразу же почувствовала, что ее легкий тон неуместен. Джек говорил с жаром и серьезно. Неожиданно он взял ее за руку.
— Не знаю, понимаете ли вы, Флер, как много значит для меня ваше присутствие. Когда вы приехали, я был уже на пределе. Чувствовал, что больше не выдержу: одиночество взаперти, безделье, поговорить не с кем, и вдруг появляетесь вы. Ваш вид, ваш голос дали мне новую жизнь, а потом — вы знаете, что произошло потом.
— Что? — Флер не могла не задать этот вопрос, что-то внутри словно подталкивало ее.
— Ну конечно, я полюбил вас.
Ей хотелось смеяться радостным смехом, она почувствовала, как волны счастья нахлынули на нее.
— Флер, скажи, что любишь меня. Я жажду тебя так, что не перенесу твоего равнодушия.
Это был крик отчаяния, крик о помощи. И Флер не могла не отозваться.
— Да, Джек.
— Скажи мне, — настаивал он, — произнеси эти слова.
Она была настолько смущена, что с трудом сумела прошептать:
— Я… люблю тебя!
С невнятным возгласом Джек прижался головой к ее груди. Она обняла его, успокаивая и лаская.
— Я люблю тебя, — повторял он. — Я не могу жить без тебя, Флер, я ни о чем думать не могу. Я вижу тебя во сне. По утрам просыпаюсь от тоски по тебе и считаю часы и минуты до нашей встречи.
Он порывисто обнял ее. Горячие, жадные губы прижались к ее губам, умоляя, требуя ответа.
— Джек, прошу тебя!
Она пыталась освободиться, отстранить его, чтобы хоть секунду подумать, собраться с мыслями, преодолеть царивший у нее в душе хаос, но все было бесполезно.
— Флер!… Флер!… — он снова и снова повторял ее имя, все теснее прижимая ее к себе.
— Дорогой, прошу тебя… прошу…
Ее мольбы наконец-то дошли до него. Он отпустил ее, резко убрав руки. В лунном свете она видела выражение его лица. Флер часто дышала, прижимая руку к груди в том месте, где только что лежала его голова, пытаясь успокоиться.
Вокруг них купался в лунном свете застывший пейзаж. Высокие тополя отбрасывали тяжелые таинственные тени.
Ночь была прекрасна и полна очарования, таившееся в ней волшебство нельзя было передать словами; и они были одни, наедине в своем собственном мире.
Прошлое скрылось, исчезло, будущее неопределенно. Есть только настоящее, трепещущее, замечательное — и все же почему-то пугающее.
— Я люблю… люблю тебя, Джек, — повторяла Флер, стараясь убедить скорее себя, чем его.
— Я боготворю тебя, Флер. Сжалься надо мной. Флер ощутила внезапный прилив нежности.
Протянув руку, она дотронулась до его щеки, теплой и слегка колючей.
— Я правда люблю тебя, Джек, — повторила она тихо.
— Правда? — живо отозвался он. — Тогда… Флер… если ты любишь меня?..
Он схватил ее в объятия, бурно, неистово, как будто в поисках новой жизни, новой надежды.
— Люби меня, Флер… люби меня, — молвил он. — Я жажду тебя… ты должна быть моей!
Флер внезапно застыла. Он ей нравился, она хотела сделать его счастливым… помочь, успокоить его. Но она вспомнила Сильвию, и все ее существо содрогнулось от отвращения. Она не может быть такой, как Сильвия, — это невозможно!
— Нет, Джек, — сказала она мягко. — Мы не можем испортить такое чудо… такое совершенство, как наша любовь.
Он прижался лицом к ее шее. Она знала, что разочаровала, быть может, даже обидела его, причинила боль, но он просил невозможного.
Надо постараться, думала она, помочь ему терпеливо ждать, пока они будут свободны и смогут пожениться. Только тогда их любовь восторжествует.
Но ведь и пока они могут быть очень счастливы.
Когда Флер и Джек вернулись в дом, было уже поздно. Они тихо прошли по двору. Джек обнимал ее за плечи. Шаги их совпадали, удивительная гармония объединяла каждое движение.
Дверь в кухню была приоткрыта. Оттуда пахло едой, теплом и уютом. Джек закрыл дверь и снова потянулся к Флер. Она прильнула к нему.
Он нашел ее губы, а потом зарылся лицом в душистые волосы.
— Ты — само совершенство, , ты не можешь этого не знать. Я никогда не встречал такой прелестной женщины.
— Ложись спать, дорогой, ты устал.
Он крепко обнял ее, целуя губы, глаза, волосы. Потом медленно и неохотно они разошлись. Джек направился к двери в погреб. Она слышала, как он нашел задвижку, и подождала, пока он опустил ногу, осторожно нащупывая ступеньку.
— Спокойной ночи, любимый, — прошептала она, — спокойной ночи.
Она тихонько прокралась наверх. Задвижка на ее двери скрипела, но шумное дыхание, доносившееся из других комнат, говорило о том, что она никого не потревожила.
У себя в комнате Флер слегка раздвинула занавеси на окне. Свет был очень слабый, но все же можно было не зажигать свечу.
Она разделась, а затем, облокотившись о подоконник и опершись подбородком на руки, долго смотрела в небо, на котором постепенно тускнели звезды.
— Я счастлива, — сказала она вслух. — Я счастлива и сделаю так, что он будет счастлив со мной. Ты ведь меня понимаешь, Люсьен?
В полдень Флер спустилась в погреб повидаться с Джеком.
— Можно я снесу вниз обед? — спросила она мадам Бувье, когда семейство стало собираться за столом.
Все готово, — отвечала мадам, наливая щедрую порцию супа и отрезая большой кусок хлеба.
Флер взяла поднос. Она прошла через первый погреб, принимая обычные меры предосторожности, постучала, отодвинула и снова задвинула доску. Не успела она осмотреться, как уже оказалась в объятиях Джека.
— Почему ты не пришла раньше? — спрашивал он, целуя ее так, что его обед чуть не полетел на пол. — Я волновался, боялся. Почему ты опоздала?
— Подожди минутку, дай поставить поднос. Джек взял поднос и опустил его на стол.
— Ты уверена, что еще любишь меня?
— Вполне уверена!
— Я так тебя люблю! О Флер, любовь моя!
— Я рада, — прошептала она. — Я так рада! И я тоже тебя люблю. Я думала о тебе все утро, не могла дождаться, когда увижу тебя.
— Я чуть с ума не сошел, дожидаясь тебя и не зная, что ты теперь чувствуешь. Я уже думал, ты не придешь.
— Глупости какие! — Обвив руками его шею, Флер привлекла молодого летчика к себе.
Он обнимал ее все крепче, рука его соскользнула с плеча на грудь.
— Я должна идти, — сказала Флер. — Меня ждут наверху.
Он отпустил ее с неудовольствием.
— Ты придешь попозже?
— Ну конечно.
Подставив ему губы и выскользнув из его объятий, Флер задвинула доску на место и поспешила наверх.
Семейство было уже за столом, когда она с непринужденным, как ей казалось, видом заняла свое место. Сюзанна взглянула на нее и тут же перевела взгляд на брата Анри. Они обменялись понимающими улыбками. Анри подмигнул.
«Ох уж эти французы, — думала Флер полусмеясь, полусердито. — От них ничего не скроешь — если речь идет о любви».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- Ты понимаешь, что сегодня наш последний день, завтра нас здесь уже не будет? — сказал Джек.
— Цыплят по осени считают, — предостерегла его Флер, оглядывая клетушку, где он провел почти четыре месяца. — В этом деле слишком много «если». Если погода будет хорошая… Если Анри будет уверен, что мотор в порядке… Если он сможет доставить нас к причалу, и, наконец, самое главное — если нам удастся ускользнуть незамеченными.
— К чему такой пессимизм? — возразил Джек. Встав из-за стола, он подошел к открытому вентиляционному отверстию. — Если будет такой день, как сегодня, лучшего и желать нельзя.
На дворе слегка туманилось, в погребе стоял полумрак.
— Ты не рада? — продолжал Джек. Он закурил сигарету и сел с ногами на кровать.
— Да, я должна бы радоваться, — отвечала флер. — И все же… Не знаю… Это трудно объяснить, но я почему-то боюсь, не опасности, нет, я боюсь уйти отсюда, покинуть надежное убежище ради неведомого будущего.
— Эта тюрьма — убежище?
— Вероятно, для тебя так оно и есть! Но я была здесь счастлива.
— Любимая! — наклонившись, Джек протянул к ней руки.
Флер с улыбкой покачала головой и, отодвинувшись от него, присела на край стола, поставила ноги на сиденье стула.
— Тебе это кажется странным? — спросила она. — Но я действительно была счастлива, ужасно счастлива и боюсь, что, когда мы вернемся в Англию, все может измениться.
— Глупышка! — ласково сказал Джек. — Мы будем по-прежнему счастливы — ты и я — . навсегда.
— Ты уверен? Ты вернешься в свою эскадрилью, а мне придется начинать жизнь сначала.
— Что ты намерена делать?
По правде говоря, не знаю. Прежде всего нужно узнать, сколько у меня денег. Я думаю, кое-что осталось, если только мачеха все не забрала, а потом… — Флер запнулась, но тут же храбро продолжила, стараясь встретиться с ним взглядом, — это зависит от тебя.
— От меня? — переспросил он. — Ну да, конечно, мы поженимся. Но не стоит спешить. Ты поедешь со мной к моей матери, и там мы все обсудим.
— Что подумает обо мне твоя мать?
— Что ты самая замечательная девушка на свете, а что же еще?
Но Флер это не успокоило. Джек всегда был очень сдержан, когда речь заходила .о его семье. Она не могла их представить по его рассказам и описаниям. Внезапно Флер ощутила страх перед незнакомой женщиной, занимающей в жизни Джека первое место.
Ее любовь к нему росла с каждым днем. Он словно поселился в ее сердце. Ей нравилась пылкость, с которой он сделал их любовь центром и смыслом их существования.
Ей нравилось его нетерпение в отношении всего, что разлучало их даже на несколько минут.
Ей нравилось, хотя она и возражала против этого, что, пренебрегая всеми условностями, он не скрывал своих чувств перед семейством Бувье.
Они играли в нелепые любовные игры, постоянно смеялись и болтали, радость жизни била в них через край.
Иногда Флер задумывалась, понимает ли она Джека, несмотря на всю ее любовь к нему, или для нее все затмило его внешнее обаяние.
И сейчас сердце у нее упало. Когда она поняла, с каким нетерпением Джек ждет завтрашнего дня, ее охватило безотчетное чувство ревности.
Он был в состоянии острого возбуждения и напряжения. Сегодня утром, в тысячный раз меряя шагами погреб, он снова и снова возвращался к плану бегства, стараясь ничего не упустить — что они должны с собой взять, какой дорогой им идти, какие объяснения должен приготовить Анри на случай неудачи.
За последние несколько дней их планы немного изменились, потому что с ними решил бежать знакомый Анри, молодой человек из хорошей семьи, отцу которого принадлежала по соседству небольшая усадьба.
Теперь, когда они выйдут рыбаками в море, у них на борту будут двое мужчин. А потом, когда попытаются уйти, у них будет больше шансов на успех, троим легче справиться с парусами и мотором.
— Придется пользоваться и парусами и мотором, иначе нам не развить такую скорость, чтобы уйти от патруля.
При мысли, что их будут преследовать и, может быть, поймают, у Флер бешено забилось сердце; ею овладел отчаянный страх. Но она знала, что Джека это только возбуждало.
Он привлек ее в свои объятия.
— Ты любишь меня?
— Ты знаешь, я тебя обожаю.
— Погладь меня по голове, я люблю прикосновение твоих пальцев.
Она гладила его нежными движениями, пока глаза Джека блаженно не закрылись от удовольствия.
— Странно, правда, — сказала она через несколько минут, — что война приносит такие бедствия и скорбь и в то же время такое счастье. Если бы не война, я бы тебя не встретила.
— Уж конечно, меня бы здесь не было. Меня бы запрягли в работу на автомобильном заводе. Хотя, надо сказать, дела у меня шли неплохо.
— А что с ним теперь?
— С заводом? Там делают самолеты, он вырос вдвое. Я его с трудом узнаю, когда прохожу мимо.
— Он недалеко от твоего дома?
— Как раз за углом, в гору и прямо.
— Ну что за вздор!
— Нет, правда. На самом деле до него около трех миль. Я ездил туда на мотоцикле. Мне казалось, что это почетнее, чем, надев шляпу, спешить на поезд в 8.15. У меня был выбор — или мальчик на посылках в отцовском банке, или трудяга в замасленной спецовке на заводе у Митчэма. Страсть к машинам взяла верх.
— Не сомневаюсь, что ты гений по этой части, — поддразнила его Флер. — И в один прекрасный день сам бы мог стать там хозяином.
Джек засмеялся.
— Едва ли. Если бы ты видела нашего босса, ты бы поняла, что его девиз — «что мое, то мое». И все же он отличный парень, ты наверняка о нем слышала.
— О ком? О мистере Митчэме?
— Сэр Норман Митчэм, попрошу титуловать его должным образом! Один из промышленных королей, мальчик из бедноты, поднявшийся на высшую ступень успеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20