– Пять к семи, что помрешь.Руди неуклюже порылся в карманах куртки и выудил оттуда несколько монет.– Поставь за меня. – Он откинулся на смятую подушку. – Где остальные?Джил осторожно присела на кровать у него в ногах.– Примерно в пятнадцати милях от дальнего конца Перевала.Руди так стремительно сел, что это вызвало у него новый приступ тошноты.– Что?Ее худые, холодные, как лед, руки снова заставили его лечь.– Ты слишком долго спал. Кара провела с тобой почти весь вчерашний день, а вечером до захода поспешила за остальными. Ты же был не в состоянии куда-то идти. Ни Элдор, ни Джованнин, ни Алвир больше не интересовались волшебниками, да и в любом случае, Янус ничего не собирается им рассказывать.Она водила худыми пальцами по складкам на одеяле, которым он был укрыт, – жест, который, как подумал Руди, она позаимствовала у Ингольда.– Официально Янус ничего не знает о твоем пребывании здесь, – продолжала она, – но он предупредил меня, что Элдор вполне может заменить изгнание на смертную казнь любому волшебнику, который задержится здесь и попадется ему на глаза.Руди кивнул.– Никто не увидит меня, – сказал он слабым голосом. – Скрывающие чары не делают совсем уж невидимым, но если я буду тихо передвигаться и не привлекать к себе внимания, меня никто не заметит. Мне просто нужно время, чтобы собраться и уйти. Меня может увидеть только другой волшебник, но, как я понял, – добавил он с горечью, – это исключено.Джил пристально посмотрела на него.– Именно так, – ровным голосом согласилась она.Некоторое время Руди молчал, затем прошептал:– Так значит, он позволил им уйти?– О да, – спокойно ответила она. – Джованнин, конечно, была от этого не в восторге, но Янус постарался проследить, чтобы у волшебников не возникло проблем. Я была с гвардейцами, которые сопровождали их до Перевала. Мы вышли часа за два до заката; на другой стороне дороги, нас встретил Кта, солдаты инквизиции так его и не поймали. Подъем был тяжелым, – продолжала рассказывать она все тем же ровным голосом. – Ледяной холод, да еще и пронзительный ветер...Руди вспомнил эту дорогу: он шел по ней с Ингольдом, это было начало их пути в Кво. Но Кво больше не существует, пепел его магов развеял влажный ветер с моря. Ныне о нем напоминают только этот перевал да проходящая по нему покрытая снегом каменистая дорога, которая ведет теперь в никуда.Он закрыл глаза, как будто таким образом хотел отогнать от себя нахлынувшее предчувствие печального изгнания; он уже покинул свой собственный мир, а теперь, как только к нему вернутся силы, расстанется и с этим прибежищем.А мягкий бесцветный голос продолжал:– Мы остановились отдохнуть: мать Кары почти теряла сознание, ей изрядно досталось от монахов. Но это не заставило ее придержать язык.Руди нахмурился, вспомнив мольбы Кары о пощаде, в то время как сама Нан безмолвно переносила побои.– Будь они прокляты за то, что сделали с ней! – устало прошептал он. – Пусть даже она старая сварливая карга. Чем-то она мне все же нравится.Джил сухо хмыкнула.– С ней все будет в порядке. Кого мне жалко, так это Томека Тиркенсона.– Кого? Что? – Он широко открыл глаза и уставился на нее. – А при чем здесь Томек Тиркенсон?Джил ответила ему безмятежным взглядом и снова заговорила:– Мы достигли подножья Перевала к закату. Большинство гвардейцев повернули обратно, а несколько человек задержались, чтобы попрощаться с волшебниками. Там были я, Сейя, Мелантрис, Ледяной Сокол, Гнифт и Янус. Мы дали им с собой немного еды, ведь их выпроводили, не разрешив ничего взять с собой.Руди отвернулся.– Черт бы их побрал, – прошептал он.Она пожала плечами.– Минут через пятнадцать, когда мы уже собрались уходить, Кта указал на дорогу, и мы тут же увидели направлявшегося к нам из леса Томека Тиркенсона со своими людьми. Настоящий караван: воины, лошади и тот провиант, который он сумел выцыганить у Элдора. Все они следовали обратно, в Убежище Томека в Геттсленде. Поравнявшись с нами, он натянул поводья, остановился и долго, со странным выражением на лице смотрел на Кару. Затем спешился и предложил ей руку и сердце.При этих воспоминаниях ледяные глаза Джил чуть потеплели.– Судя по его виду, он вовсе не ожидал, что она согласится, – продолжила Джил уже более мягким голосом. – Но она согласилась. Он поцеловал ее пальцы, затем поднял и посадил к себе в седло, так, что она оказалась в его объятиях. А потом повернулся к одному из сопровождавших его людей и проревел: «Мула моей теще!». И, видит Бог, они привели мула, а Нан все это время не спускала с Томека горящих глаз, как будто уже представляла, как станет превращать его жизнь в ад.– А затем он обратился к остальным: «Убежище в Геттлсенде не такое надежное и крепкое, как это, но для вас и для таких, как я, отлученных от Церкви, оно, черт подери, намного безопасней. Если хотите, то можете чувствовать себя там как дома до тех пор, пока нас всех вместе не сожрут Дарки». И они направились по Перевалу на Запад. Кара в седле у Томека, за ними – ее мать на муле, а следом – маги и Геттлсендские пастухи.Руди опять закрыл глаза, представив зимнее уныние Перевала, вихри, которые медленно укрывают следы снегом, замирающий вдали скрип и позвякивание сбруи.«По крайней мере, они выживут, – подумал он. – Что ни говори, а им пока есть куда идти в этом ужасном гибнущем мире».– Выяснили, что произошло с Восом? – тихо спросил он.Джил вздохнула:– У меня есть подозрения на этот счет. Ты знаешь, что Венд вернулся в лоно Церкви?Руди устало кивнул:– Я видел его в свите Джованнин.– Не суди его слишком поспешно, – сказала Джил. – Она не отходила от него ни днем, ни ночью с тех пор, как он вернулся в Убежище. Когда он сломается, было только вопросом времени. Сегодня устроили грандиозную церемонию, что-то вроде изгнания дьявола из оступившихся. Ярусы Церкви буквально были забиты людьми. А брат Венд и Бектис отреклись от магии...– Бектис?– Во власянице. Он посыпал пеплом даже свою бороду, – задумчиво сообщила Джил. – Я впервые увидела власяницу. И поняла, почему в Средние века придумали такое наказание.– Что такое власяница?– Ну, это что-то вроде рубахи, сшитой из волосяного холста.Руди передернуло.– Бектис был приговорен есть только хлеб и воду и носить власяницу до конца дней своих, но, тем не менее, он – в свите Алвира.Руди взглянул на Джил и увидел в ее глазах циничный огонек.– Прекрасно, – вздохнул он. – Как только шум утихнет, он окажется на прежней должности.– Сообразил, – кивнула Джил. – Очевидно, кому-то пришло в голову, что волшебники наверняка потребуются, если, например, нападут Белые Всадники, и Джованнин предпочла иметь под рукою Бектиса, а не Воса – тот сильнее и может оказаться опасным. А может, это своего рода взятка Алвиру. Не знаю. На данный момент Бектис скребет полы.Джил презрительно передернула плечами.– А Венд?Джил убрала невидимую пылинку с обтрепанного рукава камзола.– Венду разрешили принести клятву пожизненного отшельничества, – бесстрастным голосом сообщила она. – И он был вновь принят в лоно Церкви за прежние заслуги – так, по-моему, сформулировала это Джованнин.Руди никак не отреагировал на последнее известие.– Видишь ли, Вос был чертовски могучим волшебником, – продолжала Джил все тем же безразличным голосом. – Он единственный, кто выжил из Совета Магов, и я подозреваю, что именно ему принадлежал один из решающих голосов этого собрания. Мне говорили, что с таким магом можно справиться только одним способом: если только подсыпать ему снотворного. Но мне кажется, Вое вряд ли допустил бы к себе кого-нибудь из не-волшебников. А вот Венд был его учеником и, значит, такую возможность имел.Какое-то время Руди молча обдумывал услышанное. Джил, сложив на груди руки, наблюдала за ним. Из зала до них донеслись слабые звуки поступи алкетчского патруля.Теперь большая часть Убежища находилось под присмотром алкетчцев. На мгновение перед мысленным взором Руди предстали Алвир и командор с крюком вместо руки, но сейчас они его мало интересовали. Он чувствовал себя разбитым и усталым, словно вновь оказался в том сне, придавленный тяжестью земли и грузом темноты, без всякой надежды на освобождение, не имея ни малейшей возможности избежать этой участи.Он опять взглянул на Джил. На ее губах играла чуть заметная циничная улыбка, а серые глаза смотрели холодно. Руди поймал себя на мысли, что теперь она стала очень похожа на Мелантрис и Ледяного Сокола, безжалостная, как лезвие меча.И все же она подвергла себя опасности ради того, чтобы спасти его арфу...Он не хотел задавать следующий вопрос, но слишком хорошо знал: неизвестности он не вынесет.– А Минальда?Длинные пальцы нервно затеребили край одеяла.– Элдор, конечно, не в себе, – ответила Джил после небольшой паузы, – но он достаточно умен и понимал, что, когда Альда просила за волшебников, она беспокоилась отнюдь не о здоровье матери Кары. Я знала, что это рикошетом ударит и по ней, – продолжала она, отвернувшись в сторону, отчего ее голос теперь звучал тише, – но другого способа остановить суд я просто не могла придумать. Претензии Церкви на власть все время были для Элдора больным местом. Думаю, он отпустил тебя исключительно из желания насолить Джованнин.Руди нетерпеливо сжал ее руку.– Так что с Альдой?Джил презрительно скривилась:– А ты сам как думаешь, черт возьми? В конце концов, он выпустит ее: не может же он вечно держать ее взаперти.«И правда, о чем я думаю? – с тоской сказал себе Руди. – В том, что случилось – моя вина». А ведь вначале все казалось таким простым... когда он впервые встретил Минальду и принял ее за няньку Тира...– Все, чего я добился, – это испортил ей жизнь, – тихо прошептал он, и его потухший взгляд снова скользнул по лицу Джил, – а ведь я ни за что на свете не хотел причинить ей страданий.Джил пожала плечами и принялась играть с рукояткой меча.– Не думаю, что ты мог бы причинить ей боль, если бы Минальда тебя не любила, – Джил старалась не встречаться с Руди взглядом, – хотя это, конечно, не оправдание. Но, быть может, именно это спасло ей жизнь.Руди удивленно нахмурился. А Джил медленно продолжала:– Когда теряешь единственного человека, которого любишь, независимо от того, любил он тебя или нет, когда ты теряешь мир, в котором жил, и все, что тебя окружало, и начинаешь бороться за жизнь, не имея перед собой даже определенной цели... Тогда, Руди, умереть становится чудовищно просто.Она поднялась и поправила пояс с мечом. Их взгляды встретились, и Руди прочитал в ее глазах запрет и страх говорить о любви и потерях.– Если ты завтра отправишься в дорогу, то сможешь нагнать Геттлесендский отряд, – спокойно сказала Джил. – Когда наступит весна, я пошлю тебе поздравительную открытку на день рожденья.Но с рассветом к воротам Убежища прибыл гонец, худенький смуглый мальчик на взмыленной лошади, на его алой тунике был вышит герб Империи Юга. Янус послал гвардейца из дневной стражи за Ваиром, в Королевский сектор, где располагались отведенные ему помещения. Руди, невидимый для всех под защитой заклинания, как раз находился у ворот и сразу же почувствовал неладное.Темные тучи скрыли вершины, которые нависали над долиной. Далекий перевал лежал невидимым в серых клубах тумана и снега. По направлению ветра Руди предположил, что к полудню погода изменится, будет морозно и ясно. Если он отправится сразу, как только с наступлением дня откроются ворота, то сможет нагнать Геттлсендский караван приблизительно через день.Из тени коридора, ведущего к воротам, он наблюдал, как Янус разговаривал с гонцом, а вокруг крутилась местная детвора. Никто из них не бросил в сторону Руди даже мимолетного взгляда. За его спиной послышался красивый голос Алвира, прерываемый пронзительными репликами Элдора. Между ними молча шел Ваир На-Шандрос. Руди замер на месте. Но никто из них, оказавшись даже на расстоянии шага, не посмотрел в его сторону, хотя плащ Элдора задел его по плечу.Руди вспомнил, что один из волшебников – кажется, Дакис Менестрель – однажды рассказывал ему, что, воспользовавшись подобным заклинанием, прожил около трех недель в доме своего врага, совершенно неприметно для окружающих. Руди в это не очень поверил по одной причине: Дакис вряд ли смог бы целых три недели держать рот на замке.Гонец упал на колени перед Ваиром; южное наречие, на котором он говорил, Руди воспринимал как неразборчивое бульканье. Лицо командора стало пепельным, словно с ним внезапно случился приступ неведомой болезни. Его холодные желтые глаза скользнули по небу, по облакам, по дороге... Руди догадался, о чем сообщил гонец, еще до того, как Ваир повернулся и заговорил с владыкой Убежища.«Джил была права...»– Дарки появились в Алкетче, – сказал командор.Алвир от удивления открыл рот, как будто ему в горло попала стрела. А Элдор запрокинул голову и разразился пронзительным смехом. Казалось, он не может остановиться. Это неудержимое кудахтанье продолжалось, пока Янус не взял его за руку.– Милорд...Король закашлялся, задыхаясь под черной безликой кожаной маской.– Я знал это! – воскликнул он. – Мы обречены! Все обречены! Господи, ну и шутка!– Милорд... – с тревогой повторил гвардеец, а Алвир схватил Элдора за другую руку и со злостью тряхнул ее.– И это все, что ты можешь сказать? – выкрикнул он. Его лицо побелело. – Единственному королевству, которое оставалось целым и невредимым, оплоту цивилизации, угрожают Силы Мрака, а ты смеешься?Элдор опять захихикал, и со своего невидимого наблюдательного поста Руди заметил, как длинные белые пальцы здоровой руки короля впились в руку Януса.– Цивилизации? – выпалил он, раскачиваясь от злорадного веселья. – Ты называешь эту смесь нетерпимости и рабства, царящую на Юге, цивилизацией? Я смеюсь, потому что наш друг... – Он махнул красной культей в сторону Ваира, который моментально побагровел. – ...расхаживал по Убежищу, как расфуфыренный петух, радуясь, что Дарки для него завоевали эту страну. Судьба, как видно, раздает свои милости поровну, мой друг, – Его учащенное дыхание прилепило мягкую кожу маски к изуродованному, потерявшему форму лицу. – Кто знает, что ожидает вас по возвращении?Взгляд Алвира скользил от налитого яростью лица командора к невидимому лицу короля.– Согласно договору, гарнизон должен оставаться на защите Убежища до тех пор пока...Ваир открыл рот, чтобы возразить, но Элдор с нескрываемой радостью перебил его:– Только не в том случае, если битва за Империю уже началась. Не в том случае, когда наш однорукий друг обладает единственным боеспособным войском, Алкетч повержен в панику, а власть и благосостояние Империи уничтожены. – Он вытянул здоровую руку и пальцы начали сжиматься, как когти на птичьей лапе. – Не упустить свой шанс и стать Императором – это ведь намного привлекательней, чем помогать инквизиции расправиться с ничтожными колдунишками... не так ли, милорд командор?– Так вопрос еще не стоит, – натянуто ответил Ваир. Ледяной ветер играл лентами его великолепного костюма, ярко выделявшегося на фоне мрачных обсидиановых стен Убежища. – Мы получили приказ как можно быстрее вернуться домой. Силы Мрака поднялись одновременно в разных местах Алкетча три недели назад. Я не знаю, что там происходит сейчас, но император передает, что ему нужен каждый меч.Он опять повернулся к Элдору, который раскачивался на каблуках, как кобра, поднявшаяся для броска.– Разрушение забавляет вас, милорд, – с горечью проговорил он. – Но то, что вы видите, – это развалины цивилизации... похоронный звон не только по нашему миру, но и по вашей надежде восстановить свой собственный.– На самом деле, – в голосе Элдора продолжали звучать насмешливые нотки, – именно это меня и забавляет.– Ты безумен, – спокойно произнес Алвир.– Нет, нет, мой дорогой, – возразил Элдор, кладя узкую длинную руку на плечо Алвира. – Я не сумасшедший. Пребывание в аду просто исказило мое чувство юмора. Говорят, когда-то на свете жил человек, способный оживлять мертвецов... Они-то в конце концов его и прикончили.Алвир дернул плечом, пытаясь избавиться от насмешливой ласки короля.– Ты сумасшедший, – повторил он, и Элдор опять рассмеялся:– Не более чем ты, мой друг.Он развернулся на каблуках и твердой походкой направился в Убежище. Его металлический голос эхом разносился под сводами Убежища, сообщая о падении Алкетча.Ваир двинулся было за ним, но Алвир остановил командора, схватив его за пышный, украшенный жемчугами рукав. Они обменялись взглядами и последовали за королем в поднимающийся хаос Убежища.Наступивший день принес невообразимый сумбур. Взволнованное и потрясенное Убежище копошилось, как растревоженный муравейник. Руди, скрытый заклинанием, сновал туда-сюда, готовясь к путешествию. Именно в эти часы он как никогда прежде начал понимать опасность малейших перемен в таком маленьком и тщательно сбалансированном обществе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30