Их магия рассеяна!
Это было правдой лишь частично. Tuanta Quiro Miancay – не просто яд; это магия, предназначенная разрушать. Tuanta Quiro Miancay желал, чтобы его отыскали, желал, чтобы его выпустили из тюрьмы, в которую его заключили жрецы. И, в конце концов, сгущенная магия напала на божественные символы и многие месяцы работала над ними, ослабляя их цельность.
Руфо не доверял Друзилу (и правильно делал), но он не мог сопротивляться влечению сердца. В этом месте бывший жрец особенно остро чувствовал клеймо на своем лбу и испытывал жестокую головную боль от одного лишь присутствия в сооружении, посвященном Дениру. Он обнаружил, что ему хочется поверить словам бесенка. Руфо направился к ларцу, будто в этом не было ничего особенного, и потянулся к материи.
Сверкнула слепящая голубая вспышка, затем вторая, а потом запылал огромный костер. К счастью для Руфо, первый взрыв отбросил его через всю комнату так, что он перелетел через алтарь и грохнулся на перевернутый книжный шкаф около двери.
Друзил взвизгнул, когда пламя охватило ларец. Он ярко засиял – очевидно, дерево было пропитано маслом или заговорено какой-то зажигательной магией. Друзил не боялся за Tuanta Quiro Miancay, ибо это варево было вечно, но если содержащая его бутыль расплавится, жидкость будет потеряна!
Пламя не тревожило Друзила, создание огненных нижних уровней. Крылья летучей мыши подняли его и метнули прямо в пожар, а стремительные жаждущие лапки рывком освободили то, что хранил ларец. Друзил заверещал от внезапной обжигающей боли и чуть не швырнул дурацкую лохань через всю комнату. Однако он сдержался и осторожно поставил драгоценный предмет на алтарь, и только потом попятился, потирая вздувающиеся на ладошках пузыри.
Бутыль с Проклятием Хаоса стояла в чаше, погруженная в чистейшую воду, ставшую святой благодаря призыву погибшего друида и символу Сильвэнуса, бога природы. Возможно, ни один бог в Королевствах не пробуждал в капризном бесенке больше гнева, чем Сильвэнус.
Друзил осмотрел чашу, размышляя, как поступить. Секунду спустя он облегченно вздохнул, заметив, что святая вода не такая уж и чистая, как ей положено быть, – влияние Всесмертельного Ужаса сказалось и на ней.
Друзил подобрался поближе и затянул негромкий напев, проколов при этом одним из когтей средний палец на своей левой лапке. Закончив проклятие (ибо то, что срывается с губ беса, нельзя назвать молитвой), он позволил упасть в воду только одной капле крови. Раздалось шипение, и чашу заволокло паром. Затем он исчез, а вместе с ним и чистая вода, сменившись черным болотом зловонной гнилой жижи.
Друзил снова вспрыгнул на алтарь и погрузил лапы в лохань. Секунду спустя он уже всхлипывал от радости, баюкая бесценную, расписанную рунами, заговоренную бутыль, словно она была его младенцем. Бес взглянул на Руфо, на самом деле совершенно не заботясь о том, жив человек или мертв, и опять рассмеялся.
Руфо тяжело приподнялся на локтях. Его черные волосы стояли дыбом и при этом покачивались, тихо потрескивая; глаза моргали и перекатывались безо всякого согласия между собой. Чуть погодя он неуверенно поднялся на ноги и, пошатываясь, шагнул к бесу, намереваясь задушить пройдоху раз и навсегда.
Друзил махнул хвостом, и воспоминание об его колючем кончике, сочащемся смертельным ядом, привело Руфо в чувство, но едва ли охладило его пыл.
– Ты сказал… – заорал он.
– Bene tellemara! – выплюнул ему в лицо Друзил, и горячность беса обуздала ярость Руфо, заткнув ему рот. – Разве ты не сообразил, что мы заполучили?
Оскалив в улыбке острые зубы, Друзил протянул бутыль Руфо, и глубоко посаженные бусинки глаз человека расширились, когда он, взяв флакон, ощутил пульсацию заключенной внутри силы.
Едва ли Руфо слышал верещание бесенка о том, как они смогут применить Проклятие Хаоса. Верзила вглядывался в плещущуюся в бутыли красную жидкость и мечтал, но не о силе и власти, о которых разглагольствовал Друзил, а о свободе от своего клейма. Руфо заслужил позорную отметину, но для его искаженного восприятия это вряд ли имело значение. Все, что понимал и мог принять Руфо, это то, что Кэддерли заклеймил его и вынудил этим превратиться в изгнанника.
И теперь весь мир стал ему врагом.
Друзил продолжал свою возбужденную и сбивчивую болтовню. Бес говорил о том, чтобы вновь взять контроль над жрецами, о том, чтобы нанести удар по всем землям, о том, чтобы откупорить бутыль и…
Из всех предложений бесенка, из дюжин его идей Руфо услышал только последнее. Услышал и поверил всем сердцем. Его словно позвал сам Всесмертельный Ужас, Проклятие Хаоса, творение нечистого, дьявольского разума. Вот в чем спасение Руфо, куда большее, чем когда-либо обещал Денир. Вот как он освободится от треклятого Кэддерли.
Зелье предназначено ему. Ему одному.
Друзил прекратил говорить в тот момент, когда заметил, что Руфо откупорил бутыль, в тот миг, когда вдохнул запах красного пара, поднявшегося вверх из горлышка.
Бес хотел спросить человека, что тот делает, но слова встали у Друзила поперек горла, когда Руфо внезапно поднял сосуд к своим тонким губам и сделал большой глоток.
Друзил задохнулся, пытаясь найти слова протеста. Руфо повернулся к нему, лицо человека как-то странно сморщилось.
– Что ты натворил? – выдавил бесенок.
Руфо начал отвечать, но вместо этого рыгнул и схватился за горло.
– Что ты наделал?! – повторил Друзил, уже срываясь на крик. – Bene tellemara! Идиот!
Руфо опять рыгнул, прижимая одну руку к горлу, а другую к животу, и его жестоко вырвало. Он побрел прочь, кашляя, хрипя, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, которому было никак не пробиться сквозь подступившую к гортани желчь.
– Что ты наделал?! – завопил ему вслед Друзил и скатился на пол, спеша нагнать человека.
Хвост беса зловеще мотался из стороны в сторону; если мучения Руфо закончились, Друзил намеревался ужалить его, продырявить насквозь, дабы покарать за похищение бесценного и невозместимого зелья.
Руфо, шатаясь и шаркая, добрался до дверного косяка, стремясь выйти из комнаты. По коридору он шел, переваливаясь от стены к стене. Его вырвало еще раз, а потом еще, желудок человека горел в агонии, его скручивала тошнота. Кое-как он миновал комнаты и коридоры и уже почти выполз из грязного туннеля обратно к солнечному свету, полоснувшему, как ножом, по глазам и коже.
Он горел – и тут почувствовал холод, смертельный холод.
Друзил, мудро став невидимым, выйдя на обличительный дневной свет, был тут как тут. Руфо остановился и вновь захлебнулся в рвоте, перевесившись через остатки залежавшегося сугроба; в рвотной массе оказалось больше крови, чем желчи. Костлявый неуклюжий человек побрел за угол, не раз оскальзываясь и падая в грязь и слякоть. Он хотел добраться до двери, до жрецов с их исцеляющими руками.
Два юных служки в черно-золотистых облачениях, означающих, что они жрецы Огма, стояли у дверей, наслаждаясь теплым деньком конца зимы, широко распахнув коричневые плащи. Они сперва даже не заметили Руфо, пока тот не рухнул в снежную кашу всего в паре шагов от них.
Юноши рванулись к упавшему, перевернули его, но тут же охнули и отпрянули, увидев клеймо. Ни один из них не прожил в Библиотеке достаточно долго, чтобы знать Кьеркана Руфо лично, но они слышали историю о заклейменном жреце. Служки переглянулись и пожали плечами, затем один кинулся обратно в Библиотеку, а другой принялся оказывать помощь больному.
Друзил следил за происходящим из-за угла, снова и снова бормоча про себя «Bene tellemara», сокрушаясь о том, что Проклятие Хаоса и Кьеркан Руфо сыграли с ним грязную шутку.

Сидя на высоком суку дерева, растущего рядом с дверью, Персиваль, белая белка, наблюдал за творящимся внизу с весьма поверхностным интересом. На этой неделе Персиваль только-только вышел из зимней спячки. И очень удивился, обнаружив, что Кэддерли, его главного источника вкуснейших орешков, тут нет, а еще больше – встретив здесь Кьеркана Руфо, человека, который Персивалю совершенно не нравился.
Даже с этого расстояния зверек видел, что Руфо сильно недомогает, чуял смрад его болезни.
Персиваль перепрыгнул к своему гнезду из переплетенных прутиков, притулившемуся у высокой развилки, и продолжил наблюдать.

Дороги расходятся

Три бородача – дворфы Пайкел и Айвэн Валуноплечие и рыжий дуплосед Вандер – сидели сбоку от входа в пещеру, играя в кости, делая ставки и смеясь над чем-то. Айвэн выиграл пятнадцатый раз подряд, и Пайкел сдернул широкополую голубую шляпу с заткнутым за ленту оранжевым пером и священным символом Денира: открытым оком над горящей свечой спереди, сильно хлопнув ею гогочущего Айвэна по башке.
Кэддерли, ставший свидетелем порыва дворфа, хотел было запротестовать. В конце концов, это была его шляпа, просто одолженная Пайкелу, а шлем Айвэна украшали раскидистые рога матерого оленя. Однако юный жрец изменил свое намерение и промолчал, увидев что головной убор не поврежден, и осознав, что Айвэн заслужил подзатыльник.
Дружба Айвэна, Пайкела и Вандера расцвела после падения Замка Тринити. Великан Вандер, с его двенадцатью футами роста и восемью сотнями фунтов веса, даже помогал мечтающему стать друидом Пайкелу красить его волосы и бороду в зеленый цвет и заплетать эти буйные заросли в косу. Единственное напряжение между ними возникло, когда Вандер попытался перенести травянистые оттенки Пайкела на рыжие волосы Айвэна, что широкоплечему, более серьезному брату Валуноплечему совершенно не понравилось.
Но в основном все обстояло благополучно; да и последние несколько недель выдались спокойными, за исключением разве что свирепствующей погоды. Семеро спутников, включая Кэддерли, Данику, Дориген и эльфийку Шейли, планировали после победы над Замком Тринити направиться прямиком в Библиотеку Назиданий. Однако уже через пару дней пешего путешествия по горам зима грянула в полную силу, перекрыв пути так, что даже Кэддерли с его жреческой магией не рискнул предпринять что-то наперекор силам природы. Хуже того, Кэддерли серьезно заболел, хотя и настаивал, что это всего лишь усталость. Будучи жрецом, юноша служил проводником сил своего бога, а во время боя с Замком Тринити (да и за предыдущие недели неустанных сражений) слишком много подобной энергии протекло через молодого жреца.
Даника, знающая Кэддерли лучше, чем кто-либо, не сомневалась, что он вымотался, но она понимала также и то, что юному жрецу нанесен сильнейший эмоциональный удар. В Замке Тринити Кэддерли встретился со своим прошлым и правдой о своем наследии. Он был вынужден взглянуть в лицо истине и увидеть, кем стал Абаллистер, его отец.
В Замке Тринити Кэддерли убил собственного отца.
Даника верила, что Кэддерли справится с моральной травмой, не сомневаясь в силе характера молодого человека. Он был предан своему богу и своим друзьям, а они все остались с ним рядом. Итак, переходы завалил снег, Кэддерли заболел, и компании пришлось свернуть на восток, подальше от гор и даже от их подножий, к пашням к северу от Кэррадуна. Но даже в этих долинах залегли глубокие снега – таких Сияющие Долины не видели уже долгие годы. Друзья разыскали просторную пещеру с множеством отдельных помещений и превратили ее в прелестный чистенький дом при помощи искусства выживания Даники, Вандера и дворфов, а также магии Дориген. Кэддерли тоже делал, что мог, но главной его задачей было отдыхать и набираться сил. И он, и Даника знали, что по возвращении в Библиотеку Назиданий молодого жреца может ожидать нелегкое испытание.
Через несколько недель снега начали таять. Какой бы лютой ни выдалась эта зима, заканчивалась она рано, и спутники уже начали обдумывать дальнейший маршрут. Это вызвало в юном Кэддерли, жреце, столь быстро взобравшемся вверх по иерархической лестнице своего ордена, смешанные чувства. Он стоял у входа в пещеру, глядя на белые поля, сверкание которых под утренними солнечными лучами кололо глаза. Юноша чувствовал вину за свою слабость, поскольку в нем жила уверенность, что он должен был вернуться в Библиотеку, несмотря на снег, несмотря на все злоключения, выпавшие на его долю, еще тогда, месяцы назад, даже если это и означало оставить друзей позади. В Библиотеке Кэддерли ожидала встреча с судьбой, но даже сейчас, чувствуя себя окрепшим и слыша Песнь Денира, он не был уверен, что у готов к новым испытаниям.
– Пора, – раздался оклик из глубины пещеры, перекрыв нескончаемый гвалт Вандера и дворфов.
Кэддерли повернулся и прошел мимо игроков, и Пайкел, знающий, что сейчас последует, тихонько хихикнул. Зеленобородый дворф помахал голубой шляпой вслед Кэддерли, словно салютуя идущему на битву воину.
Кэддерли бросил на дворфа сердитый взгляд и прошествовал дальше, направляясь к небольшому камню, который умелый Айвэн превратил в стул. За сиденьем, дожидаясь Кэддерли, стояла Даника со своими великолепными кинжалами – один с золотой рукоятью в форме головы тигра, другой с серебряным черенком в виде дракона – в руках. Для всякого, не знакомого близко с Даникой, эти клинки, да и любое другое оружие – никак не вязалось с ее обманчиво хрупкими пальчиками. Росту в ней было едва ли пять футов; если бы она пару дней прошагала без еды, то не дотянула бы и до сотни фунтов; светлые, цвета соломы локоны каскадом сбегали на плечи, необычные миндалевидные карие глаза всегда сияли. На первый взгляд Даника казалась прекрасным нежным цветком, место которого в каком-нибудь южном гареме.
Но молодой жрец знал девушку не хуже, а даже лучше, чем многие, проведшие некоторое время рядом с Даникой. Эти тонкие ручки могли разбивать камни; это милое личико мгновенно расплющивало нос здоровенного мужика. Даника была воительницей, дисциплинированным, отлично обученным бойцом, ее тренировки проходили с не меньшей интенсивностью, чем уроки Кэддерли, и она почитала мудрость древних мастеров с не меньшим усердием, чем Кэддерли своего бога. Девушка была лучшим воином из всех, кого видел Кэддерли на своем веку; она умела использовать самое разное оружие и голыми руками и ногами способна была победить практически любого солдата с мечом – да и не одного.
И каждый из заговоренных кинжалов, которые она держала сейчас в руках, без промаха влетел бы в глаз врага с двадцати шагов.
Кэддерли занял предназначенное ему место, демонстративно отвернувшись от горластых игроков, и Даника негромко затянула напев. Кэддерли был знаком этот медитативный фокус; жизненно важно теперь оставаться абсолютно неподвижным. Внезапно Даника сделала резкое движение, ее руки плели в воздухе замысловатые узоры, а ноги неуловимо перемещались, удерживая равновесие.
Невероятно острые лезвия начали вращаться меж ее пальцев.
Вот первый клинок мелькнул ослепительной вспышкой, но глубоко сосредоточенный Кэддерли не дрогнул. Едва ли он услышал поскрипывание кинжала, поглаживающего его щеку, едва ли ощутил запах промасленного металла, когда серебряный дракон на рукояти пролетел под его ноздрями и ударился о верхнюю губу.
Этот ритуал юноша и девушка проводили каждый день, он позволял Кэддерли оставаться чисто выбритым и поддерживал мускулы Даники в идеальной форме.
Через минуту все кончилось, и лишенный щетины Кэддерли поднялся с каменного стула без единой царапины на загорелой коже.
– Надо было отрубить и этот колтун тоже, – поддразнила молодого человека Даника, дернув Кэддерли за густую прядь кудрявых каштановых волос.
Кэддерли потянулся, ухватил ее за запястье и потянул его в сторону и вниз, через свое плечо, так что лица их сблизились. Эти двое были любовниками, преданными друг другу на всю жизнь, до гроба, и единственной причиной того, что они еще не поженились в открытую, было то, что Кэддерли не считал жрецов Библиотеки Назиданий достойными провести торжественную церемонию.
Кэддерли поцеловал Данику, и они резко отпрыгнули друг от друга – между молодыми людьми вспыхнула голубая искра, ужалив их губы. Оба немедленно повернулись к левому выходу из пещеры и были встречены дружным смехом Дориген и Шейли.
– Вот это узы, – с насмешкой заметила Дориген.
Искра полыхнула не без ее участия – конечно же, это было маленькое колдовство. Будучи когда-то врагом этой компании, одним из предводителей армии, вторгшейся в Шилмисту, Дориген, по-видимому, избрала новый жизненный путь и отправилась вместе с друзьями Кэддерли обратно, на встречу с правосудием Библиотеки.
– Никогда не видела такой яркой любви, – добавила Шейли, тряхнув головой так, что ее длинная густая золотистая грива колыхнулась, открывая лицо.
Даже в этом тусклом свете, струящемся из восточных дверей пещеры, фиолетовые глаза эльфийки сияли как отшлифованные драгоценные камни.
– Должен ли я добавить это к твоему списку преступлений? – поинтересовался у Дориген Кэддерли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27