И немедленно. Но ведь я сам спровоцировал это — захотелось поддержать павшего духом боевого товарища. Получилось. Теперь приходится сидеть и слушать весь этот казенный бред. Но если быть честным, то рациональное зерно во всем этом есть. И смело могу сказать, далеко не одно. Однако как же тошнотворно!
* * *
Я с трудом дождался окончания тирады Ромуса и украдкой на него взглянул — все в порядке! Он уже снова на коне и уже может опять строчить циркуляры. Что от него в конечном счете и требуется.
— Молодец начштаба! Все правильно! — Подбадривать — так до конца. — А теперь все это на бумаге и в соответствующем виде. Заставим съезд принять как основополагающий документ.
— Правильно! — Это уже Ленус, улыбку в уголках губ прячет. — Распорядись, чтобы все подготовили к завтрашнему дню, а мы с Магнусом пойдем зарегистрируемся. А то как-то неудобно получается…
— Это правильно! — Ромус просиял. — Во всем должен быть порядок! Молодец ты, Ленус! Я в тебе никогда не сомневался!
— Ну, — я с облегчением вздыхаю, — совещание закончено. Встретимся через два часа уже в зале.
Отдаем друг другу честь. Мы с Ленусом поворачиваемся через левое плечо и пулей вылетаем из кабинета. Следом за нами спешит Репус — ему тоже не очень хочется выслушивать Ромуса, излагающего с умным видом казенные фразы.
— Еле ушли, — весело скалит зубы он. — Может, по такому случаю… А?
— Я не возражаю, — совершенно искренне отвечаю Репусу. — А ты, Ленус, что скажешь?
— Только вина! — решительно заявляет Ленус. — Нам еще сегодня работать и работать!
— Значит — заметано! — Улыбка у Репуса до ушей. — Мой кабинет на втором этаже. Номер 25. Как зарегистрируетесь — дуйте ко мне!
— Обязательно! — Я невольно улыбаюсь. Нет, Репус остался все тем же Репусом — разгильдяйство из него ничем не выбьешь. — Только мы, наверное, с нашими провинциалами придем — не хочется их одних оставлять.
— Да хоть со всеми! — весело отзывается Репус. — И девчонку свою прихвати…
— Вот это видел? — Я сую Репусу под нос кулак.
— А я добавлю. — Тут же кулак Ленуса оказывается около носа Репуса с другой стороны.
— Да ладно вам. — Репус примирительно поднимает руки. — Уж и пошутить нельзя.
— На эту тему — нельзя, — назидательно говорю я и козыряю.
Репус козыряет в ответ и тут же устремляется вверх по лестнице: он же гостей у себя будет принимать! Ему же подготовиться надо. А мы с Ленусом остаемся одни.
— И что ты обо всем этом думаешь? — спрашиваю его я.
— Могло быть значительно хуже, — отвечает он. — А теперь пошли все-таки зарегистрируемся, а то на самом деле неудобно получится.
Я киваю, и мы направляемся к нашим, чтобы вместе пойти и записать свои имена в книге делегатов съезда.
Кабинет Репуса я бы узнал сразу, как только туда попал. Даже если бы понятия не имел о том, что это именно кабинет Репуса. Стены обвешаны плакатами с голыми девками, выдранными, должно быть, из порнографических журналов. Посреди всего этого безобразия приютился портрет Альтуса. Ничего себе соседство! На столе пепельница, до краев заполненная окурками. И это он еще и убирал перед нашим приходом, а что же тут было до этого? Пол тоже не отличается чистотой — пепел и те же окурки. О спертом воздухе говорить вообще не стоит. Справедливости ради надо отметить, что Репус всегда был изрядной свиньей во всем, что касалось быта. Еще в училище он постоянно получал наряды за беспорядок в своей комнате. Да и теперь, по-видимому, ничего не изменилось.
— Ну, заходите, герои! — Репус встал из-за стола и широким жестом радушного хозяина пригласил нас войти. — Наслышан о ваших подвигах в Городке, наслышан.
— Не валяй дурака, — прерываю его я. — Вино где?
— Какой был — такой и остался! — деланно сокрушается Репус и жестом заправского фокусника извлекает пузатую бутыль.
— Из горла будем пить? — ядовито осведомляется Ленус.
— Ну зачем же из горла? — Репус вовсю стреляет глазами в Уклус. — Сейчас все организуем!
На столе появляются стаканы. Мыли их последний раз явно сразу же после изготовления. Ничего себе! Отвык я уже от такого.
— А ну марш мыть посуду! — взрываюсь я. — Развел тут хлев!
Репуса такими фразами смутить невозможно. Зато у наших провинциалов волосы на голове начинают шевелиться. Ничего страшного. Все равно придется как-то объяснять, почему мы с Ленусом… — с Арнусом, черт побери! — на короткой ноге со столичным руководством. Так лучше это сделать за бутылкой вина, чем в другой обстановке. Всей правды, конечно, я говорить не собираюсь, но и слишком завираться тоже нельзя — можно здорово проколоться.
Репус все еще топчется у стола, но тут на него недобро смотрит Ленус. Перехватив взгляд нашего главного идеолога, Репус вздохнул и поволок стаканы к рукомойнику, находящемуся за ширмой.
— Может, ты мне все это объяснишь? — Взгляд Уклус красноречиво говорит о том, что ее этот спектакль не только приводит в изумление, но и пугает.
— Обязательно. — Я улыбаюсь как можно более искренне. — Но сначала выпьем вина, если ты не против, конечно.
Специально делаю ударение на «не против», чтобы посмотреть на реакцию — только скандала мне здесь и не хватает! Во всяком случае — не сейчас. Уклус подозрительно послушно кивает и позволяет усадить себя за стол. Понимаю, что сейчас будет вторая серия, но тут, хвала богам, возвращается Репус.
— Ну, Магнус, открывай! — выдыхает он, ставя на стол кое-как вымытые стаканы. Наши с Ленусом подчиненные ошарашены до крайности. Я бросаю очень нехороший взгляд на Репуса и одним движением извлекаю из горлышка туго пригнанную пробку. А что мы, кстати, пьем? «Гроно»? Неплохо. Я подношу горлышко бутылки к носу и принюхиваюсь, Сладкий, чуть терпковатый аромат ударяет в ноздри. Знакомый, до предела знакомый еще по той, прошлой жизни аромат! На какую-то секунду меня охватывает тоска по тем временам, когда мы втихаря, чтобы не заложил кто-нибудь, пили с Репусом то же самое «Гроно» из таких же точно пузатых бутылок. В училище тогда какой-то умник ввел сухой закон, а это означало, что мы просто обязаны были его нарушить.
— Все возвращается, правда? — как-то совсем как тогда улыбается Репус. Я киваю в ответ.
— Разнежничались тут, — бурчит себе под нос Ленус. — Ты наливать будешь?
Я киваю и придвигаю к себе стаканы. Темно-красное вино тягучей струей выливается в них, чтобы тут же божественный аромат разнесся по всему кабинету.
— Ну, — Репус поднимает свой стакан, — за героев из Городка! До дна!
Я не возражаю. Опрокидываю в себя содержимое стакана и, жмурясь от удовольствия, глотаю. Да, вкус у любимого вина нашей молодости не изменился.
— А теперь, детки, слушайте внимательно. — Разговор неожиданно начинает Ленус, за что я ему очень благодарен — понятия не имею, что говорить! — Не знаю, как это получилось и что вообще означает, но нас — меня, Саниса и… Репус, как тебя теперь зовут?
— А так и зовут! — Улыбка у нашего разведчика до предела самодовольная. — Я же капризный!
— Так вот, — невозмутимо продолжает Ленус, — нас как бы по двое каждого. С одной стороны, мы те же самые, которых вы знаете, а с другой — Магнус, Ленус и Репус. Те, о которых вы только читали или слышали.
— Это как? — Глаза у Уклус стали размером с блюдце. Не очень убедительное объяснение состряпал наш главный идеолог. Мягко говоря, не очень.
— Если бы я знал — как? — Ленус закатывает глаза. — Если бы я мог ответить на этот вопрос! Вот ты, Уклус, никогда не замечала, что ты уже была в этой ситуации, что с тобой это уже происходило, что стоит чуть-чуть напрячь память и ты вспомнишь, что будет дальше?
— Да, было… — Моя бедная девочка несколько ошарашена.
— Я думаю, что это чья-то душа, или как там оно называется, просится пожить в твоем теле. Вот так, я думаю, произошло и с нами. Так что вот мы с Репусом видимся первый раз, но знаем друг друга уже долгие годы — откуда, если мы все погибли тогда? Я понятия не имею! Но знаем! И с Магнусом та же история… Думаете, почему Репус приволок бутылку «Гроно»? Да потому, что мы всей компанией его пили ТОГДА. Вот так оно и получается. Правда, не ясно, каким образом. А ты, Магнус, как думаешь? Переселение душ?
Вот же гаденыш! Подложил-таки свинью! И что теперь отвечать? А мямлить нельзя — любая нерешительность в такой ситуации порождает сомнения, которые просто недопустимы. Ну, что ж…
— Я тоже долго думал над этим вопросом. — Делаю глубокомысленное выражение лица и прихлебываю вино из стакана, не потому, что хочу выпить, просто мне нечем заполнить паузу, а собраться с мыслями не так легко. — Тут два варианта — или прав Ленус, или правы те, кто утверждает, что существует некое информационное поле Земли, в котором крутится все, что когда-то было, есть и когда-то будет. Путч шесть лет назад оказался неудачным, но кто-то или что-то решило, что так не должно быть, и в результате мы получили ту информацию, которая необходима для продолжения начатого раньше дела. Может, вот так? А ты что думаешь, Репус?
Нашему разведчику, вообще говоря, думать не положено. Он у нас действовать привык: по обстоятельствам, но быстро. Ничего, пусть попотеет. И ему это не помешает.
— Я не знаю, честно говоря. — Приятно, я таки поставил нашего жизнерадостного бабника Репуса в тупик. — Просто в какой-то момент я понял, что я не просто Репус, а ТОТ САМЫЙ РЕПУС. Вот и все. А почему так произошло — кому-то из Небесной Канцелярии виднее. Ну я и живу, как считаю нужным я и как считает нужным ОН, ну, ТОТ Репус. Вот так. А теперь давайте еще выпьем — что-то у меня ото всех этих разговоров в горле пересохло!
Я разлил вино, и мы выпили за все непознаваемое. Впрочем, с явным облегчением. Особенно наши с Ленусом провинциалы. Я уже почти расслабился, решив, что неприятные объяснения миновали, но тут к моему уху склонилась Уклус.
— Потом ты мне расскажешь правду? — тихо спросила она.
— Да, — еле выдавил из себя я. — Но потом.
— Хорошо. — Уклус, как это ни странно, казалась полностью удовлетворенной моим ответом и тут же принялась поддразнивать Репуса относительно оформления его кабинета. Этот мерзавец, естественно, сразу же распустил хвост, как павлин во время брачного танца. Атмосфера, которая только что была накалена до предела, очень быстро разрядилась. И вот уже все непринужденно болтают ни о чем. Именно этого я в людях никогда не понимал — получить бредовое объяснение и тут же успокоиться! Разве так можно?
Наверное, можно. Мои подчиненные рады и счастливы, что получили хоть какие-то объяснения. Ленус доволен, что отвертелся, Репус откровенно развлекается и наслаждается возможностью пообщаться в старой компании, Уклус понимает, что от объяснений мне отвертеться не удастся, и спокойно ждет того светлого момента, когда сможет взять меня за горло. Так что все довольны, все смеются! Кроме меня. Хотя я вроде бы тоже не плачу. Проклятое двойственное чувство! И ничего ведь плохого, и все равно впереди очень неприятный разговор. Ну, хорошо, а что мне на самом деле говорить Уклус? Прочитать сказочку про переселение душ, густо перемежая ее примерами из литературы? Или продолжать чесать про информационное поле и закон справедливости? Противно же! А, к черту! Расскажу, как есть. И пусть потом она себе локти кусает! Правда, если она решит, что теперь ей от меня надо бежать, то придется ее просто убить. Как это ни ужасно звучит, но президентские собаки не должны иметь ни малейшего подтверждения того, что мы выжили. Все. Или почти все: Альтус то все-таки преставился, старый козел! Но туда ему и дорога!
Успокоенный этими мыслями и старательно гоня от себя саму идею того, что Уклус может воспринять мой рассказ как-то не так, я включился в общее веселье. В конце концов — что я, хуже других? Или рыжий?
Съезд начался со стойки «смирно» под звуки гимна. Ничего умнее Ромус, естественно, придумать не мог. Ну, так это же Ромус! Тут, как говорится, ничего не поделаешь — приходится терпеть. Как только последние звуки гимна отзвучали, наш бюрократ взгромоздился на трибуну и изволил начать свою речь.
— Соратники! Мы с вами собрались в непростое время! — начал по бумажке читать Ромус. — Сейчас, как никогда, стоит вопрос о том, сможем ли мы выжить. И если да, то сможем ли мы жить достойно?..
Эка гадость! Старым козлом Альтусом за версту разит! Надо же, нахватался Ромус в свое время словечек. Интересно, он сам этот бред писал или помогал кто?
— …становления нашего движения. Не все проходило гладко. Не обошлось без жертв. Но они только сплотили наши ряды! Со скорбью, но и с гордостью вспоминаем мы павших товарищей, которые…
А я так же паскудно выгляжу, когда произношу речи? Или все-таки хоть немного лучше? И это же надо такой бред нести! «Со скорбью, но и с гордостью вспоминаем»! С какой, на фиг, гордостью? За то, что четырнадцатилетнего мальчишку угрохали, гордость? Так нечем тут гордиться. Позор сплошной. Или я чего-то не понимаю и гордиться есть чем?
— ,..но мы не оставим этого так! Именно сегодня настал тот день, когда мы наконец определимся и раз и навсегда наметим линию, по которой будем двигаться вперед, к…
К полному финишу, чтобы не сказать хуже. Надо будет ему в перерыве дать в ухо. Сильно. Придумал же такое перед малолетками нести! Вон уже и зевать начали. Они же две трети слов не понимают. Ну как так можно? Если этот мерзавец не закончит через минуту, то я встану и набью ему морду прямо на трибуне. Прилюдно, так сказать.
— …отметить особо. В этом зале сейчас находится командор Санис из Городка. И мы попросим его выйти сюда и рассказать о своем опыте борьбы с падалью, стреляющей в наших товарищей!
Ромус первый захлопал в ладоши, и скоро к нему присоединился весь зал. Просят, блин. Придется идти — ничего не попишешь. Медленно поднимаюсь и начинаю пробираться к проходу посредине зала. Приходится улыбаться и пожимать множество рук — всем хочется поручкаться с самим Санисом. Нужно терпеть.
Вот наконец и проход. Решительно разгоняю складки кителя под ремнем и пружинистой походкой иду в сторону сцены. Я же сейчас должен выглядеть орлом! Вот и стараюсь. Аплодисменты, как пишут в газетах, перерастают в овацию. Даже не так: в долго не смолкающую овацию! Это уже не смешно. Это откровенно глупо.
Взбегаю на сцену, пожимаю Ромусу руку и взгромождаюсь на трибуну. Зал ликует. Кое-где уже начали подниматься. Приветствуют, стало быть. Ой как противно! До одури! Поднимаю левую руку, призывая к тишине. Постепенно хлопки смолкают и становится можно хоть как-то говорить.
— Друзья! — Зал опять взрывается аплодисментами, я понимаю, что тут что-то не так. Кошусь на Ленуса — он сидит в первом ряду с улыбкой до ушей. Понятно, чья работа. Потом поговорим. — Друзья! Хлопать в ладоши будем потом! Сейчас давайте займемся делом!
Кажется, подействовало — хлопать перестают.
— Хорошо! Наш командир столичной организации попросил меня выступить. Я, естественно, выступлю! Рассказывать, как мы готовились к приведению акции неповиновения, я не буду. Большинство из вас и так принимали участие в подобных акциях. Скажу только одно: мы не хотели войны, мы хотели только одного — сказать о том, что нам хреново живется. И попросить власти. Пока — ПОПРОСИТЬ! О том, чтобы они сделали хоть что-то для улучшения нашей жизни. И что мы получили в ответ? Выстрелы из винтовки! Именно от пули, выпущенной ублюдком наемником по приказу мэра нашего Городка, погиб мой боевой товарищ. Наш боевой товарищ — командор Пилус! Прекрасный человек и мужественный боец, он отдал свою жизнь за то, чтобы мы с вами, наши родные и близкие жили лучше! Мы, разумеется, поймали ублюдка, стрелявшего в нашего товарища, но это не вернет Пилуса к жизни. Как не вернут его к жизни и наши слезы! Мы должны помнить о наших боевых товарищах, погибших за правое дело, но должны продолжать борьбу, чтобы их смерть оказалась ненапрасной! Почтим же память командора Пилу-са минутой молчания!
— Господа! Встать! Смирно! — рявкнул Ромус и сам вытянулся по струнке. Вот тут это к месту. Если бы всегда так. Секунд через двадцать Ромусу это надоело. — Вольно! Садись! — Зал с легким гулом начал усаживаться.
Я решил, что самое время вернуться на место, но не тут-то было.
— Командор Санис! Задержись на минуточку! — Ромус плутовато улыбнулся.
— Да, командор Ларус! — Хорошо хоть имя запомнил.
— Мы тут посовещались со штабом и пришли к мнению, что тебя нужно назначить на должность главнокомандующего армии! Я думаю, что делегаты съезда меня поддержат. Правда, друзья?
Зал взревел! Большая часть народа повскакивала с мест. В воздух полетели фуражки. Я опешил — никак такого не ожидал. Думал, что все будет в явочном порядке, по окончании съезда. Так нет же — обязательно с помпой! И откуда это у Ромуса?.. А у Ромуса ли? Что-то у Ленуса подозрительно довольная физиономия. Когда же он успел все это провернуть? Да, талант не отнимешь. Умница у нас Ленус. А я? А я сейчас выкину фортель!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
* * *
Я с трудом дождался окончания тирады Ромуса и украдкой на него взглянул — все в порядке! Он уже снова на коне и уже может опять строчить циркуляры. Что от него в конечном счете и требуется.
— Молодец начштаба! Все правильно! — Подбадривать — так до конца. — А теперь все это на бумаге и в соответствующем виде. Заставим съезд принять как основополагающий документ.
— Правильно! — Это уже Ленус, улыбку в уголках губ прячет. — Распорядись, чтобы все подготовили к завтрашнему дню, а мы с Магнусом пойдем зарегистрируемся. А то как-то неудобно получается…
— Это правильно! — Ромус просиял. — Во всем должен быть порядок! Молодец ты, Ленус! Я в тебе никогда не сомневался!
— Ну, — я с облегчением вздыхаю, — совещание закончено. Встретимся через два часа уже в зале.
Отдаем друг другу честь. Мы с Ленусом поворачиваемся через левое плечо и пулей вылетаем из кабинета. Следом за нами спешит Репус — ему тоже не очень хочется выслушивать Ромуса, излагающего с умным видом казенные фразы.
— Еле ушли, — весело скалит зубы он. — Может, по такому случаю… А?
— Я не возражаю, — совершенно искренне отвечаю Репусу. — А ты, Ленус, что скажешь?
— Только вина! — решительно заявляет Ленус. — Нам еще сегодня работать и работать!
— Значит — заметано! — Улыбка у Репуса до ушей. — Мой кабинет на втором этаже. Номер 25. Как зарегистрируетесь — дуйте ко мне!
— Обязательно! — Я невольно улыбаюсь. Нет, Репус остался все тем же Репусом — разгильдяйство из него ничем не выбьешь. — Только мы, наверное, с нашими провинциалами придем — не хочется их одних оставлять.
— Да хоть со всеми! — весело отзывается Репус. — И девчонку свою прихвати…
— Вот это видел? — Я сую Репусу под нос кулак.
— А я добавлю. — Тут же кулак Ленуса оказывается около носа Репуса с другой стороны.
— Да ладно вам. — Репус примирительно поднимает руки. — Уж и пошутить нельзя.
— На эту тему — нельзя, — назидательно говорю я и козыряю.
Репус козыряет в ответ и тут же устремляется вверх по лестнице: он же гостей у себя будет принимать! Ему же подготовиться надо. А мы с Ленусом остаемся одни.
— И что ты обо всем этом думаешь? — спрашиваю его я.
— Могло быть значительно хуже, — отвечает он. — А теперь пошли все-таки зарегистрируемся, а то на самом деле неудобно получится.
Я киваю, и мы направляемся к нашим, чтобы вместе пойти и записать свои имена в книге делегатов съезда.
Кабинет Репуса я бы узнал сразу, как только туда попал. Даже если бы понятия не имел о том, что это именно кабинет Репуса. Стены обвешаны плакатами с голыми девками, выдранными, должно быть, из порнографических журналов. Посреди всего этого безобразия приютился портрет Альтуса. Ничего себе соседство! На столе пепельница, до краев заполненная окурками. И это он еще и убирал перед нашим приходом, а что же тут было до этого? Пол тоже не отличается чистотой — пепел и те же окурки. О спертом воздухе говорить вообще не стоит. Справедливости ради надо отметить, что Репус всегда был изрядной свиньей во всем, что касалось быта. Еще в училище он постоянно получал наряды за беспорядок в своей комнате. Да и теперь, по-видимому, ничего не изменилось.
— Ну, заходите, герои! — Репус встал из-за стола и широким жестом радушного хозяина пригласил нас войти. — Наслышан о ваших подвигах в Городке, наслышан.
— Не валяй дурака, — прерываю его я. — Вино где?
— Какой был — такой и остался! — деланно сокрушается Репус и жестом заправского фокусника извлекает пузатую бутыль.
— Из горла будем пить? — ядовито осведомляется Ленус.
— Ну зачем же из горла? — Репус вовсю стреляет глазами в Уклус. — Сейчас все организуем!
На столе появляются стаканы. Мыли их последний раз явно сразу же после изготовления. Ничего себе! Отвык я уже от такого.
— А ну марш мыть посуду! — взрываюсь я. — Развел тут хлев!
Репуса такими фразами смутить невозможно. Зато у наших провинциалов волосы на голове начинают шевелиться. Ничего страшного. Все равно придется как-то объяснять, почему мы с Ленусом… — с Арнусом, черт побери! — на короткой ноге со столичным руководством. Так лучше это сделать за бутылкой вина, чем в другой обстановке. Всей правды, конечно, я говорить не собираюсь, но и слишком завираться тоже нельзя — можно здорово проколоться.
Репус все еще топчется у стола, но тут на него недобро смотрит Ленус. Перехватив взгляд нашего главного идеолога, Репус вздохнул и поволок стаканы к рукомойнику, находящемуся за ширмой.
— Может, ты мне все это объяснишь? — Взгляд Уклус красноречиво говорит о том, что ее этот спектакль не только приводит в изумление, но и пугает.
— Обязательно. — Я улыбаюсь как можно более искренне. — Но сначала выпьем вина, если ты не против, конечно.
Специально делаю ударение на «не против», чтобы посмотреть на реакцию — только скандала мне здесь и не хватает! Во всяком случае — не сейчас. Уклус подозрительно послушно кивает и позволяет усадить себя за стол. Понимаю, что сейчас будет вторая серия, но тут, хвала богам, возвращается Репус.
— Ну, Магнус, открывай! — выдыхает он, ставя на стол кое-как вымытые стаканы. Наши с Ленусом подчиненные ошарашены до крайности. Я бросаю очень нехороший взгляд на Репуса и одним движением извлекаю из горлышка туго пригнанную пробку. А что мы, кстати, пьем? «Гроно»? Неплохо. Я подношу горлышко бутылки к носу и принюхиваюсь, Сладкий, чуть терпковатый аромат ударяет в ноздри. Знакомый, до предела знакомый еще по той, прошлой жизни аромат! На какую-то секунду меня охватывает тоска по тем временам, когда мы втихаря, чтобы не заложил кто-нибудь, пили с Репусом то же самое «Гроно» из таких же точно пузатых бутылок. В училище тогда какой-то умник ввел сухой закон, а это означало, что мы просто обязаны были его нарушить.
— Все возвращается, правда? — как-то совсем как тогда улыбается Репус. Я киваю в ответ.
— Разнежничались тут, — бурчит себе под нос Ленус. — Ты наливать будешь?
Я киваю и придвигаю к себе стаканы. Темно-красное вино тягучей струей выливается в них, чтобы тут же божественный аромат разнесся по всему кабинету.
— Ну, — Репус поднимает свой стакан, — за героев из Городка! До дна!
Я не возражаю. Опрокидываю в себя содержимое стакана и, жмурясь от удовольствия, глотаю. Да, вкус у любимого вина нашей молодости не изменился.
— А теперь, детки, слушайте внимательно. — Разговор неожиданно начинает Ленус, за что я ему очень благодарен — понятия не имею, что говорить! — Не знаю, как это получилось и что вообще означает, но нас — меня, Саниса и… Репус, как тебя теперь зовут?
— А так и зовут! — Улыбка у нашего разведчика до предела самодовольная. — Я же капризный!
— Так вот, — невозмутимо продолжает Ленус, — нас как бы по двое каждого. С одной стороны, мы те же самые, которых вы знаете, а с другой — Магнус, Ленус и Репус. Те, о которых вы только читали или слышали.
— Это как? — Глаза у Уклус стали размером с блюдце. Не очень убедительное объяснение состряпал наш главный идеолог. Мягко говоря, не очень.
— Если бы я знал — как? — Ленус закатывает глаза. — Если бы я мог ответить на этот вопрос! Вот ты, Уклус, никогда не замечала, что ты уже была в этой ситуации, что с тобой это уже происходило, что стоит чуть-чуть напрячь память и ты вспомнишь, что будет дальше?
— Да, было… — Моя бедная девочка несколько ошарашена.
— Я думаю, что это чья-то душа, или как там оно называется, просится пожить в твоем теле. Вот так, я думаю, произошло и с нами. Так что вот мы с Репусом видимся первый раз, но знаем друг друга уже долгие годы — откуда, если мы все погибли тогда? Я понятия не имею! Но знаем! И с Магнусом та же история… Думаете, почему Репус приволок бутылку «Гроно»? Да потому, что мы всей компанией его пили ТОГДА. Вот так оно и получается. Правда, не ясно, каким образом. А ты, Магнус, как думаешь? Переселение душ?
Вот же гаденыш! Подложил-таки свинью! И что теперь отвечать? А мямлить нельзя — любая нерешительность в такой ситуации порождает сомнения, которые просто недопустимы. Ну, что ж…
— Я тоже долго думал над этим вопросом. — Делаю глубокомысленное выражение лица и прихлебываю вино из стакана, не потому, что хочу выпить, просто мне нечем заполнить паузу, а собраться с мыслями не так легко. — Тут два варианта — или прав Ленус, или правы те, кто утверждает, что существует некое информационное поле Земли, в котором крутится все, что когда-то было, есть и когда-то будет. Путч шесть лет назад оказался неудачным, но кто-то или что-то решило, что так не должно быть, и в результате мы получили ту информацию, которая необходима для продолжения начатого раньше дела. Может, вот так? А ты что думаешь, Репус?
Нашему разведчику, вообще говоря, думать не положено. Он у нас действовать привык: по обстоятельствам, но быстро. Ничего, пусть попотеет. И ему это не помешает.
— Я не знаю, честно говоря. — Приятно, я таки поставил нашего жизнерадостного бабника Репуса в тупик. — Просто в какой-то момент я понял, что я не просто Репус, а ТОТ САМЫЙ РЕПУС. Вот и все. А почему так произошло — кому-то из Небесной Канцелярии виднее. Ну я и живу, как считаю нужным я и как считает нужным ОН, ну, ТОТ Репус. Вот так. А теперь давайте еще выпьем — что-то у меня ото всех этих разговоров в горле пересохло!
Я разлил вино, и мы выпили за все непознаваемое. Впрочем, с явным облегчением. Особенно наши с Ленусом провинциалы. Я уже почти расслабился, решив, что неприятные объяснения миновали, но тут к моему уху склонилась Уклус.
— Потом ты мне расскажешь правду? — тихо спросила она.
— Да, — еле выдавил из себя я. — Но потом.
— Хорошо. — Уклус, как это ни странно, казалась полностью удовлетворенной моим ответом и тут же принялась поддразнивать Репуса относительно оформления его кабинета. Этот мерзавец, естественно, сразу же распустил хвост, как павлин во время брачного танца. Атмосфера, которая только что была накалена до предела, очень быстро разрядилась. И вот уже все непринужденно болтают ни о чем. Именно этого я в людях никогда не понимал — получить бредовое объяснение и тут же успокоиться! Разве так можно?
Наверное, можно. Мои подчиненные рады и счастливы, что получили хоть какие-то объяснения. Ленус доволен, что отвертелся, Репус откровенно развлекается и наслаждается возможностью пообщаться в старой компании, Уклус понимает, что от объяснений мне отвертеться не удастся, и спокойно ждет того светлого момента, когда сможет взять меня за горло. Так что все довольны, все смеются! Кроме меня. Хотя я вроде бы тоже не плачу. Проклятое двойственное чувство! И ничего ведь плохого, и все равно впереди очень неприятный разговор. Ну, хорошо, а что мне на самом деле говорить Уклус? Прочитать сказочку про переселение душ, густо перемежая ее примерами из литературы? Или продолжать чесать про информационное поле и закон справедливости? Противно же! А, к черту! Расскажу, как есть. И пусть потом она себе локти кусает! Правда, если она решит, что теперь ей от меня надо бежать, то придется ее просто убить. Как это ни ужасно звучит, но президентские собаки не должны иметь ни малейшего подтверждения того, что мы выжили. Все. Или почти все: Альтус то все-таки преставился, старый козел! Но туда ему и дорога!
Успокоенный этими мыслями и старательно гоня от себя саму идею того, что Уклус может воспринять мой рассказ как-то не так, я включился в общее веселье. В конце концов — что я, хуже других? Или рыжий?
Съезд начался со стойки «смирно» под звуки гимна. Ничего умнее Ромус, естественно, придумать не мог. Ну, так это же Ромус! Тут, как говорится, ничего не поделаешь — приходится терпеть. Как только последние звуки гимна отзвучали, наш бюрократ взгромоздился на трибуну и изволил начать свою речь.
— Соратники! Мы с вами собрались в непростое время! — начал по бумажке читать Ромус. — Сейчас, как никогда, стоит вопрос о том, сможем ли мы выжить. И если да, то сможем ли мы жить достойно?..
Эка гадость! Старым козлом Альтусом за версту разит! Надо же, нахватался Ромус в свое время словечек. Интересно, он сам этот бред писал или помогал кто?
— …становления нашего движения. Не все проходило гладко. Не обошлось без жертв. Но они только сплотили наши ряды! Со скорбью, но и с гордостью вспоминаем мы павших товарищей, которые…
А я так же паскудно выгляжу, когда произношу речи? Или все-таки хоть немного лучше? И это же надо такой бред нести! «Со скорбью, но и с гордостью вспоминаем»! С какой, на фиг, гордостью? За то, что четырнадцатилетнего мальчишку угрохали, гордость? Так нечем тут гордиться. Позор сплошной. Или я чего-то не понимаю и гордиться есть чем?
— ,..но мы не оставим этого так! Именно сегодня настал тот день, когда мы наконец определимся и раз и навсегда наметим линию, по которой будем двигаться вперед, к…
К полному финишу, чтобы не сказать хуже. Надо будет ему в перерыве дать в ухо. Сильно. Придумал же такое перед малолетками нести! Вон уже и зевать начали. Они же две трети слов не понимают. Ну как так можно? Если этот мерзавец не закончит через минуту, то я встану и набью ему морду прямо на трибуне. Прилюдно, так сказать.
— …отметить особо. В этом зале сейчас находится командор Санис из Городка. И мы попросим его выйти сюда и рассказать о своем опыте борьбы с падалью, стреляющей в наших товарищей!
Ромус первый захлопал в ладоши, и скоро к нему присоединился весь зал. Просят, блин. Придется идти — ничего не попишешь. Медленно поднимаюсь и начинаю пробираться к проходу посредине зала. Приходится улыбаться и пожимать множество рук — всем хочется поручкаться с самим Санисом. Нужно терпеть.
Вот наконец и проход. Решительно разгоняю складки кителя под ремнем и пружинистой походкой иду в сторону сцены. Я же сейчас должен выглядеть орлом! Вот и стараюсь. Аплодисменты, как пишут в газетах, перерастают в овацию. Даже не так: в долго не смолкающую овацию! Это уже не смешно. Это откровенно глупо.
Взбегаю на сцену, пожимаю Ромусу руку и взгромождаюсь на трибуну. Зал ликует. Кое-где уже начали подниматься. Приветствуют, стало быть. Ой как противно! До одури! Поднимаю левую руку, призывая к тишине. Постепенно хлопки смолкают и становится можно хоть как-то говорить.
— Друзья! — Зал опять взрывается аплодисментами, я понимаю, что тут что-то не так. Кошусь на Ленуса — он сидит в первом ряду с улыбкой до ушей. Понятно, чья работа. Потом поговорим. — Друзья! Хлопать в ладоши будем потом! Сейчас давайте займемся делом!
Кажется, подействовало — хлопать перестают.
— Хорошо! Наш командир столичной организации попросил меня выступить. Я, естественно, выступлю! Рассказывать, как мы готовились к приведению акции неповиновения, я не буду. Большинство из вас и так принимали участие в подобных акциях. Скажу только одно: мы не хотели войны, мы хотели только одного — сказать о том, что нам хреново живется. И попросить власти. Пока — ПОПРОСИТЬ! О том, чтобы они сделали хоть что-то для улучшения нашей жизни. И что мы получили в ответ? Выстрелы из винтовки! Именно от пули, выпущенной ублюдком наемником по приказу мэра нашего Городка, погиб мой боевой товарищ. Наш боевой товарищ — командор Пилус! Прекрасный человек и мужественный боец, он отдал свою жизнь за то, чтобы мы с вами, наши родные и близкие жили лучше! Мы, разумеется, поймали ублюдка, стрелявшего в нашего товарища, но это не вернет Пилуса к жизни. Как не вернут его к жизни и наши слезы! Мы должны помнить о наших боевых товарищах, погибших за правое дело, но должны продолжать борьбу, чтобы их смерть оказалась ненапрасной! Почтим же память командора Пилу-са минутой молчания!
— Господа! Встать! Смирно! — рявкнул Ромус и сам вытянулся по струнке. Вот тут это к месту. Если бы всегда так. Секунд через двадцать Ромусу это надоело. — Вольно! Садись! — Зал с легким гулом начал усаживаться.
Я решил, что самое время вернуться на место, но не тут-то было.
— Командор Санис! Задержись на минуточку! — Ромус плутовато улыбнулся.
— Да, командор Ларус! — Хорошо хоть имя запомнил.
— Мы тут посовещались со штабом и пришли к мнению, что тебя нужно назначить на должность главнокомандующего армии! Я думаю, что делегаты съезда меня поддержат. Правда, друзья?
Зал взревел! Большая часть народа повскакивала с мест. В воздух полетели фуражки. Я опешил — никак такого не ожидал. Думал, что все будет в явочном порядке, по окончании съезда. Так нет же — обязательно с помпой! И откуда это у Ромуса?.. А у Ромуса ли? Что-то у Ленуса подозрительно довольная физиономия. Когда же он успел все это провернуть? Да, талант не отнимешь. Умница у нас Ленус. А я? А я сейчас выкину фортель!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36