Это я базарная шлюха? Ну погоди, сейчас мы посмотрим, какого качества твои жидкие пакли!
Умолкают, и молча возятся на земле, стараясь выцарапать друг другу глаза и вырвать как можно больше волос.
П е р в ы й м у ж ч и н а. Мне сказали, что приехал цирк из Коринфа, а вместо этого я вижу какого-то карлика с головой, похожей на огромный котел, и рядом с ним шлюху, одетую в царственные одежды, которая еще недавно продавалась на площади за четыре обола. Если это и есть обещанное представление, то я даром теряю драгоценное время. Уж лучше бы я стоял в очереди к жертвеннику Аполлона, надеясь получить кусок обгорелого мяса, которым жрецы снабжают всех горожан.
В т о р о й м у ж ч и н а. Да нет, вовсе это не цирк, а открытие какого-то храма, во время которого, твоя правда, обещали показать живые картины. Эта шлюха для того так и оделась, чтобы посмешить народ перед тем, как храм будет открыт.
П е р в ы й м у ж ч и н а. Если так, то быстрей бы она смешила, и быстрей бы его открывали, а то солнце уже в зените, а мы еще не видели ничего, кроме одетой царицей девки, и двух дерущихся из-за пучка зелени баб! (Показывает на дерущихся ж е н щ и н .)
А н т и ф о н т (беря за локоть М е н е к р а т а , и отводя его в сторону). Как вам нравится нынешнее представление? Мало того, что этот горбун нарушил постановление Ареопага, и в короткие сроки воздвиг-таки святилище Мнемозине, так он еще и устраивает дешевое представление, приводя сюда эту шлюху, разряженную, как царица. А ведь его официально предупреждали, чтобы он не возводил никаких святилищ, кроме тех, которые посвящены Аполлону!
М е н е к р а т. А вы знаете, что происходит на рынке? Эта дешевая шлюха, которую он объявил царицей города, восседает теперь на троне, купленном у заезжих артистов, и народ поклоняется ей, как божеству. Народ вообще у нас не видит разницы между божественным и комическим, и готов поклоняться кому угодно, в том числе и продажной девке, сидящей на золотом табурете посреди телег с щавелем и укропом!
А н т и ф о н т. И это лишний раз, дорогой коллега, показывает, что мы должны действовать в высшей степени осмотрительно, и не позволить этому безумцу, называющему нас тунеядцами, основать здесь новый культ. Мы все, чего греха таить, кормимся от жертвенника Аполлона (жест в сторону храма Аполлона) , и возведение здесь иного святилища в конце-концов приведет к упадку города. Может быть, Мнемозина и диктует ему его басни, но нас она баснями не накормит. Надо быть бдительным, и ждать любой его, даже самой малейшей, оплошности. Надеюсь, стража уже наготове, и выполнит то, что ей было приказано?
М е н е к р а т. Да, его схватят по первому же нашему жесту.
Уходят в сторону.
Около святилища Мнемозины начинается оживление.
Х е р е й (выходя вперед, поднимая вверх руку). Внимание, внимание, господа, еще немного, и вы будете вознаграждены за столь долгое ожидание, вызванное тем, что в святилище Мнемозины устранялись последние недоделки. Разные, знаете ли, мелочи, вроде покраски стен и придания торжественного выражения богине, которая является покровительницей моего достославного господина Эзопа. Вы все, очевидно, слышали его нравоучительные басни, которые в огромном количестве разошлись по Элладе и всему остальному античному миру. Эти басни принесли ему всемирную славу, и вот теперь господин Эзоп, желая возблагодарить мудрую богиню памяти, посвящает ей это святилище. Отныне в вашем городе будет два божества, и это раздвинет ваш суженный кругозор, сделав значительно воспитанней и просвещенней. Впрочем, пусть лучше сам господин Эзоп скажет это вам своими словами. Слушайте, граждане Дельф, речь великого баснописца, и запоминайте ее, чтобы потом, по прошествии лет, передать своим детям и внукам!
Г о л о с а в т о л п е. Святотатство, святотатство! Нам не нужны новые боги! Мы поклоняемся златокудрому Аполлону, богу света и мщения! Нас не накормят басни какого-то заезжего коротышки! Нам ни к чему святилище Мнемозины!
Э з о п (выходя вперед, также поднимая вверх руку). Спокойней, граждане Дельф, спокойней, не надо так волноваться, поберегите свои волнения на потом, когда в конце сегодняшней церемонии вы все получите значительные подарки: сборники басен с моими автографами, а также дождь из разного рода монет, который вот эта прелестная девушка (выталкивает вперед К о р и н н у ) прольет на вас из своей чудесной корзинки! (Берет из рук К о р и н н ы наполненную монетами корзинку, и с трудом поднимает ее вверх). Кроме того, позвольте решать просвещенным людям, нужны вам басни заезжего литератора, или они вам не нужны. Многое, знаете – ли, видится гораздо проще и глубже, если получишь классическое образование, а не будешь, как многие из вас, влачить свою жизнь в грехах и пороках, питаясь крохами с жертвенника Аполлона. Вот вам, кстати, на эту тему одна чудесная басня. Лисица и крокодил спорили, кто знатней. Много наговорил крокодил о славе своих предков, и, наконец, заявил, что праотцы его были гимнасиархами. Лисица на это ответила: “И не говори! даже по шкуре твоей видно, как усердно ты трудился в гимнасии”. Так и по вашим лицам, дельфийцы, видно насколько вы глупы, и насколько необразованны, ибо зачем образование тем, кто побирается около священного жертвенника? По вашим дубленым крокодиловым шкурам видно, насколько вы тупы и нахальны, живя за счет остальной Эллады, которая носит дары светоносному богу. Вы, дельфийцы, хищные крокодилы, деклассированные элементы, предпочитающие проводить свои дни в собирании крошек рядом с храмом светоносного бога. Вы тунеядцы, живущие за счет всей остальной Греции. Вы провоняли лошадиной мочой невежества и разврата. На ваших лицах, похожих на перезрелые фиги, навек застыла печать лени и чванства. И вот наконец, образно выражаясь, нашлась среди вас лисица, которая, возможно, расшевелит ваше сонное и тупое благополучие. Идите же сюда, под своды этого нового храма, и несите дары богине мудрости и прогресса, а не светоносному жестокому богу, которому вы нужны как муравьи, копошащиеся в крошках с его жертвенного стола!
Г о л о с а в т о л п е. Богохульство, богохульство! Он оскорбил светоносного бога!
Э з о п (поднимая вверх руку). Тише, дельфийцы, тише, не стоит так громко выражать возмущение. Вот вам в качестве компенсации за крокодилов и перезрелые фиги несколько горстей полновесных монет, которые сразу же успокоят ваше встревоженное самолюбие!
Делает знак К о р и н н е , и та швыряет в т о л п у несколько горстей монет из корзинки. В т о л п е начинается давка. Слышатся возгласы: “Это мое, это я первый заметил!”, “Куда прешь, грязная торговка салатом, сейчас как дам в харю, и не обрадуешься, что на свет родилась!”, и пр.
Э з о п (некоторое время с удовольствием взирает на суматоху, вызванную градом монет). Ну все, господа дельфийцы, все, хватит ползать на брюхе, пора поднять голову вверх, и взглянуть на этот прекрасный храм, который отныне, я на это надеюсь, станет местным центром образования и прогресса.
П е р в а я ж е н щ и н а (сжимая в руке мелкую монету). Это что же получается: что я теперь стану образованной и буду говорить о высоких материях? Я, всю жизнь торговавшая шпинатом на рынке?
В т о р а я ж е н щ и н а (пробуя надкусить золотую драхму). А я, чьи родители, а также родители их родителей, а также все предки до двенадцатого колена снабжали зеленью жрецов Аполлона, и получали за это то кусок обгорелого мяса, то совсем еще свежие внутренности жертвенного животного, – что же теперь буду делать я? Кормиться баснями от щедрот Мнемозины?
Х е р е й (успокаивает их). Вам, почтенные женщины, надо будет теперь перестроиться. Стыдно быть попрошайками, и служить насмешкой для всей Эллады.
П е р в ы й м у ж ч и н а. Мы ничего не умеем, кроме как обслуживать туристов, вопрошающих пифию. Это наш образ жизни, и мы не можем себя изменить!
В т о р о й м у ж ч и н а. Может быть для вас, образованных, люмпены – это ругательство, а мы не можем жить по-другому. Да, мы город люмпенов, только не надо говорить об этом всей Греции!
Х е р е й. Господа, господа, посещая храм Мнемозины, вы вскоре станете совершенно иными. Вы станете с отвращением взирать на свое прошлое, и будете отправлять своих сыновей в лучшие университеты Европы!
Т о р г о в е ц ф и г а м и. Нам не нужны университеты Европы, с нас хватит и Дельф, мы не претендуем на что-либо большее!
Р а з н о с ч и к в о д ы. Мы люди маленькие, нам достаточно два-три обола, поданных туристами, да кусочек обгорелого мяса, которым исправно снабжают нас жрецы Аполлона!
П р о д а в е ц п т и ц. Мы привыкли быть тунеядцами, и просить милостыню у светоносного бога! Мы привыкли обслуживать заезжих туристов, нам нравится жить в шкуре лакеев!
Э з о п (гневно). Тупые скоты! лакеи, люмпены, живущие за счет заезжих туристов! вы не просто провоняли лошадиной мочой, она впиталась в вашу кровь, и размягчила ваши мозги настолько, что вы уже неспособны мыслить. Ваши хари на просто похожи на перезрелые фиги, на них написаны все пороки, все язвы, которые только возможно найти в этом мире. Вы действительно достойны того, чтобы последняя шлюха была вашей царицей! (Отвешивает поклон К о р и н н е. ) Торжествуйте же, убогие рабы собственного невежества, и кормитесь хотя бы сегодня крохами со стола баснописца Эзопа, который искренне и от души вас презирает! (Хватает из корзинки пригоршнями монеты, и швыряет их в т о л п у .) Вот вам, вот вам, местные падальщики, вот вам золото баснописца Эзопа, которое гораздо весомей жалких подачек вашего жалкого и надменного бога!
Г о л о с а в т о л п е. Кощунство, кощунство, он вновь оскорбил Аполлона! Эта собака в корзинке, эта ошибка рода людского вновь осудила наш образ жизни! Требуем суда высокого Ареопага, требуем арестовать наглого иностранца!
Один из ж р е ц о в , стоящих около храма Аполлона, гневно указывает рукой на Э з о п а , и неожиданно появившаяся с т р а ж а хватает его. Корзинка выскальзывает из рук К о р и н н ы , и толпа бросается подбирать рассыпавшиеся монеты. А н т и ф о н т и М е н е к р а т подходят к Э з о п у.
А н т и ф о н т. Господин Эзоп, терпение дельфийцев превзошло всяческие пределы. Именем высокого Ареопага, который временно смотрел сквозь пальцы на ваши безумства, вы арестовываетесь, и препровождаетесь в тюрьму для проведения следствия. Храм Мнемозины, который вы, вопреки советам, все же построили, будет временно опечатан, а в дальнейшем превращен в склад для хранения подношений, полученных пифией!
Э з о п (протестующе, пытаясь вырваться из рук с т р а ж и ) . Вы не можете так поступить с богиней! Мнемозина не простит вас, и лишит тех жалких остатков разума, который еще сохранился у некоторых ваших сограждан.
М е н е к р а т (насмешливо). Быть может, она еще и перестанет диктовать нам забавные сказочки, которые вы называете баснями? Кормите своими баснями, господин Эзоп, каких-нибудь других соловьев, но только не здешних. Здесь вы не найдете себе благодарных слушателей.
Э з о п. Возможно, господин Менекрат, возможно, но все же позвольте по этому случаю процитировать одну забавную, как выражаетесь вы, сказочку. Лисица никогда в жизни не видела льва, И вот, встретясь с ним нечаянно и увидев его в первый раз, она так перепугалась, что еле осталась жива; во второй раз встретясь, опять испугалась, но уже не так сильно, как впервые; а в третий раз увидев его, она расхрабрилась до того, что подошла и с ним заговорила. Ко всему страшному, господа, можно привыкнуть, и я, слыша ваши угрозы не первый раз, отношусь к ним спокойно. Ваша львиная сущность не сможет испугать баснописца Эзопа!
А н т и ф о н т. Поглядим, господин всезнайка, что вы запоете в тюрьме. Интересно, какими сказочками будете вы кормить здешних львов? Дельфы не простят вам оскорбления Аполлона! Дельфы не простят покушения на образ жизни своих сограждан!
Э з о п. Такая ничтожная букашка, как человек, не может оскорбить всесильного бога. Каждый должен знать свое место, и баснописец Эзоп знает свое. Впрочем, от судьбы уйти невозможно. Вот вам, кстати, еще одна сказка на эту тему. Одна женщина гадала о судьбе своего сына, и гадатели сказали ей, что смерть ему принесет ворон…
А н т и ф о н т (перебивая его). Полно, господин баснописец, полно, будете тюремным крысам рассказывать свои страшные байки. Думаю, что они оценят их по достоинству. Жителям же Дельф ваше присутствие не по нутру. Так же, как и божественному Аполлону. Думаю, что он еще напомнит вам о себе . (Делает знак с т р а ж е. ) Уведите преступника, он оскорбил светоносного бога, и до особого указания Ареопага должен содержаться в тюрьме!
С т р а ж а уводит Э з о п а.
Из т о л п ы внезапно показывается А п о л л о н , на миг распускает свои золотые волосы, и они рассыпаются у него по плечам нестерпимо блестящей волной. Потом исчезает.
Э з о п , увидев златокудрого бога, испуганно закрывает рукой глаза.
К о р и н н а в царском одеянии растерянно протягивает руки в сторону уводимого Э з о п а.
М е н е к р а т делает знак толпе, и та поспешно уходит.
Х е р е й ( К о р и н н е ) . Пойдемте, царица, и мы. Думаю, что наши золотые денечки закончились, и мы теперь осиротели навечно.
Уходят
Сцена пустая. В стороне, у храма Аполлона, группа неподвижных ж р е ц о в в белых хламидах. Около них одетая в черное п и ф и я.
П и ф и я (выходя на середину сцены, пророческим голосом).
Белые мухи,
Черные вороны,
Вейтесь над нами,
Кружитесь в веселье!
Пойте победную песнь
Свету, любви, божеству!
Бог светоносный придет,
Кровью испачкан весь рот,
Смерть осквернителя ждет,
Враг от судьбы не уйдет!
Тянутся нити судьбы,
Прялка чуть слышно жужжит,
Скоро окончится срок,
Кровью умоется бог.
Бог светоносной судьбы,
Бог небывалых затей,
Будут дарованы всем
Радость, печали и смерть,
Белые мухи,
Черные вороны,
Вейтесь над нами,
Кружитесь в веселье!
Пойте победную песнь
Свету, любви, божеству!
Бог светоносный придет,
Кровью испачкан весь рот,
Смерть осквернителя ждет,
Враг от судьбы не уйдет!
Долго, молча, не отрывая глаз, смотрит в зрительный зал.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Помещение в виде амфитеатра, в котором заседает городской Ареопаг. О р а т о р ы и с в и д е т е л и выступают внизу, на ровной круглой площадке, ч л е н ы А р е о п а г а сидят на полукруглых скамьях, расположенных выше. Здесь же А н т и ф о н т и М е н е к р а т.
А н т и ф о н т (обращаясь к п р и с у т с т в у ю щ и м ) . Позвольте, господа, изложить вам все обстоятельства этого дела. Оно крайне серьезно, и требует нашего немедленного вмешательства. Я бы даже сказал, что мы никогда еще не встречались со столь серьезной проблемой, и от того, как мы к ней отнесемся, зависит будущность Дельф. Мы, без преувеличения, подошли к той опасной черте, когда весь наш привычный уклад, спокойствие горожан, годами проверенный бизнес и даже покровительство самого Аполлона, – все это может вмиг рухнуть из-за амбиций одного единственного человека.
П р е д с е д а т е л ь (с места). Не преувеличиваете ли вы, Антифонт, важность проблемы?
А н т и ф о н т. Ничуть. Быть может, я ее даже преуменьшаю. Вы, господин председатель, конечно, знаете, что наше благополучие держится на покровительстве Аполлона, и на тех толпах туристов, которые стекаются сюда со всей Греции, чтобы услышать предсказание пифии. Мы все живем за счет этих туристов, мы все живем за счет тех даров, которые текут к нам полноводной рекой со всей остальной Эллады, и наполняют изо дня в день наши кошельки и наши желудки. Я буду говорить откровенно: мы давно разучились работать, ибо нам не к чему это делать. Дары, приносимые к жертвеннику Аполлона, полностью покрывают все наши потребности. В некотором смысле мы тунеядцы, но зачем же говорить об этом так громко? Тем более заезжему иностранцу, который грозится разоблачить нас перед всем эллинским миром?
П р е д с е д а т е л ь. Расскажите еще раз, кто он такой, и с какой целью явился к нам в город? Все необходимые бумаги мне подготовили (смотрит в бумаги) , но, тем не менее, хотелось бы услышать мнение очевидца.
А н т и ф о н т. Это известный баснописец Эзоп, сказки которого изучают даже в гимнасиях, и который вдвойне опасен именно из-за его литературного дара. Явился же он к нам для того, чтобы основать здесь святилище Мнемозины, своей, как он считает, божественной покровительницы, которая, якобы, и диктует ему его сказки. Святилище это, кстати, было открыто два дня назад, о чем все здесь присутствующие, разумеется, хорошо осведомлены. Это взбудоражило город настолько, что люди уже не знают, какому богу служить, и кому теперь поклоняться: Аполлону, или новоявленной Мнемозине? К тому же, во время открытия нового храма баснописец Эзоп говорил непристойности, задевающие честь самого Аполлона.
1 2 3 4 5 6
Умолкают, и молча возятся на земле, стараясь выцарапать друг другу глаза и вырвать как можно больше волос.
П е р в ы й м у ж ч и н а. Мне сказали, что приехал цирк из Коринфа, а вместо этого я вижу какого-то карлика с головой, похожей на огромный котел, и рядом с ним шлюху, одетую в царственные одежды, которая еще недавно продавалась на площади за четыре обола. Если это и есть обещанное представление, то я даром теряю драгоценное время. Уж лучше бы я стоял в очереди к жертвеннику Аполлона, надеясь получить кусок обгорелого мяса, которым жрецы снабжают всех горожан.
В т о р о й м у ж ч и н а. Да нет, вовсе это не цирк, а открытие какого-то храма, во время которого, твоя правда, обещали показать живые картины. Эта шлюха для того так и оделась, чтобы посмешить народ перед тем, как храм будет открыт.
П е р в ы й м у ж ч и н а. Если так, то быстрей бы она смешила, и быстрей бы его открывали, а то солнце уже в зените, а мы еще не видели ничего, кроме одетой царицей девки, и двух дерущихся из-за пучка зелени баб! (Показывает на дерущихся ж е н щ и н .)
А н т и ф о н т (беря за локоть М е н е к р а т а , и отводя его в сторону). Как вам нравится нынешнее представление? Мало того, что этот горбун нарушил постановление Ареопага, и в короткие сроки воздвиг-таки святилище Мнемозине, так он еще и устраивает дешевое представление, приводя сюда эту шлюху, разряженную, как царица. А ведь его официально предупреждали, чтобы он не возводил никаких святилищ, кроме тех, которые посвящены Аполлону!
М е н е к р а т. А вы знаете, что происходит на рынке? Эта дешевая шлюха, которую он объявил царицей города, восседает теперь на троне, купленном у заезжих артистов, и народ поклоняется ей, как божеству. Народ вообще у нас не видит разницы между божественным и комическим, и готов поклоняться кому угодно, в том числе и продажной девке, сидящей на золотом табурете посреди телег с щавелем и укропом!
А н т и ф о н т. И это лишний раз, дорогой коллега, показывает, что мы должны действовать в высшей степени осмотрительно, и не позволить этому безумцу, называющему нас тунеядцами, основать здесь новый культ. Мы все, чего греха таить, кормимся от жертвенника Аполлона (жест в сторону храма Аполлона) , и возведение здесь иного святилища в конце-концов приведет к упадку города. Может быть, Мнемозина и диктует ему его басни, но нас она баснями не накормит. Надо быть бдительным, и ждать любой его, даже самой малейшей, оплошности. Надеюсь, стража уже наготове, и выполнит то, что ей было приказано?
М е н е к р а т. Да, его схватят по первому же нашему жесту.
Уходят в сторону.
Около святилища Мнемозины начинается оживление.
Х е р е й (выходя вперед, поднимая вверх руку). Внимание, внимание, господа, еще немного, и вы будете вознаграждены за столь долгое ожидание, вызванное тем, что в святилище Мнемозины устранялись последние недоделки. Разные, знаете ли, мелочи, вроде покраски стен и придания торжественного выражения богине, которая является покровительницей моего достославного господина Эзопа. Вы все, очевидно, слышали его нравоучительные басни, которые в огромном количестве разошлись по Элладе и всему остальному античному миру. Эти басни принесли ему всемирную славу, и вот теперь господин Эзоп, желая возблагодарить мудрую богиню памяти, посвящает ей это святилище. Отныне в вашем городе будет два божества, и это раздвинет ваш суженный кругозор, сделав значительно воспитанней и просвещенней. Впрочем, пусть лучше сам господин Эзоп скажет это вам своими словами. Слушайте, граждане Дельф, речь великого баснописца, и запоминайте ее, чтобы потом, по прошествии лет, передать своим детям и внукам!
Г о л о с а в т о л п е. Святотатство, святотатство! Нам не нужны новые боги! Мы поклоняемся златокудрому Аполлону, богу света и мщения! Нас не накормят басни какого-то заезжего коротышки! Нам ни к чему святилище Мнемозины!
Э з о п (выходя вперед, также поднимая вверх руку). Спокойней, граждане Дельф, спокойней, не надо так волноваться, поберегите свои волнения на потом, когда в конце сегодняшней церемонии вы все получите значительные подарки: сборники басен с моими автографами, а также дождь из разного рода монет, который вот эта прелестная девушка (выталкивает вперед К о р и н н у ) прольет на вас из своей чудесной корзинки! (Берет из рук К о р и н н ы наполненную монетами корзинку, и с трудом поднимает ее вверх). Кроме того, позвольте решать просвещенным людям, нужны вам басни заезжего литератора, или они вам не нужны. Многое, знаете – ли, видится гораздо проще и глубже, если получишь классическое образование, а не будешь, как многие из вас, влачить свою жизнь в грехах и пороках, питаясь крохами с жертвенника Аполлона. Вот вам, кстати, на эту тему одна чудесная басня. Лисица и крокодил спорили, кто знатней. Много наговорил крокодил о славе своих предков, и, наконец, заявил, что праотцы его были гимнасиархами. Лисица на это ответила: “И не говори! даже по шкуре твоей видно, как усердно ты трудился в гимнасии”. Так и по вашим лицам, дельфийцы, видно насколько вы глупы, и насколько необразованны, ибо зачем образование тем, кто побирается около священного жертвенника? По вашим дубленым крокодиловым шкурам видно, насколько вы тупы и нахальны, живя за счет остальной Эллады, которая носит дары светоносному богу. Вы, дельфийцы, хищные крокодилы, деклассированные элементы, предпочитающие проводить свои дни в собирании крошек рядом с храмом светоносного бога. Вы тунеядцы, живущие за счет всей остальной Греции. Вы провоняли лошадиной мочой невежества и разврата. На ваших лицах, похожих на перезрелые фиги, навек застыла печать лени и чванства. И вот наконец, образно выражаясь, нашлась среди вас лисица, которая, возможно, расшевелит ваше сонное и тупое благополучие. Идите же сюда, под своды этого нового храма, и несите дары богине мудрости и прогресса, а не светоносному жестокому богу, которому вы нужны как муравьи, копошащиеся в крошках с его жертвенного стола!
Г о л о с а в т о л п е. Богохульство, богохульство! Он оскорбил светоносного бога!
Э з о п (поднимая вверх руку). Тише, дельфийцы, тише, не стоит так громко выражать возмущение. Вот вам в качестве компенсации за крокодилов и перезрелые фиги несколько горстей полновесных монет, которые сразу же успокоят ваше встревоженное самолюбие!
Делает знак К о р и н н е , и та швыряет в т о л п у несколько горстей монет из корзинки. В т о л п е начинается давка. Слышатся возгласы: “Это мое, это я первый заметил!”, “Куда прешь, грязная торговка салатом, сейчас как дам в харю, и не обрадуешься, что на свет родилась!”, и пр.
Э з о п (некоторое время с удовольствием взирает на суматоху, вызванную градом монет). Ну все, господа дельфийцы, все, хватит ползать на брюхе, пора поднять голову вверх, и взглянуть на этот прекрасный храм, который отныне, я на это надеюсь, станет местным центром образования и прогресса.
П е р в а я ж е н щ и н а (сжимая в руке мелкую монету). Это что же получается: что я теперь стану образованной и буду говорить о высоких материях? Я, всю жизнь торговавшая шпинатом на рынке?
В т о р а я ж е н щ и н а (пробуя надкусить золотую драхму). А я, чьи родители, а также родители их родителей, а также все предки до двенадцатого колена снабжали зеленью жрецов Аполлона, и получали за это то кусок обгорелого мяса, то совсем еще свежие внутренности жертвенного животного, – что же теперь буду делать я? Кормиться баснями от щедрот Мнемозины?
Х е р е й (успокаивает их). Вам, почтенные женщины, надо будет теперь перестроиться. Стыдно быть попрошайками, и служить насмешкой для всей Эллады.
П е р в ы й м у ж ч и н а. Мы ничего не умеем, кроме как обслуживать туристов, вопрошающих пифию. Это наш образ жизни, и мы не можем себя изменить!
В т о р о й м у ж ч и н а. Может быть для вас, образованных, люмпены – это ругательство, а мы не можем жить по-другому. Да, мы город люмпенов, только не надо говорить об этом всей Греции!
Х е р е й. Господа, господа, посещая храм Мнемозины, вы вскоре станете совершенно иными. Вы станете с отвращением взирать на свое прошлое, и будете отправлять своих сыновей в лучшие университеты Европы!
Т о р г о в е ц ф и г а м и. Нам не нужны университеты Европы, с нас хватит и Дельф, мы не претендуем на что-либо большее!
Р а з н о с ч и к в о д ы. Мы люди маленькие, нам достаточно два-три обола, поданных туристами, да кусочек обгорелого мяса, которым исправно снабжают нас жрецы Аполлона!
П р о д а в е ц п т и ц. Мы привыкли быть тунеядцами, и просить милостыню у светоносного бога! Мы привыкли обслуживать заезжих туристов, нам нравится жить в шкуре лакеев!
Э з о п (гневно). Тупые скоты! лакеи, люмпены, живущие за счет заезжих туристов! вы не просто провоняли лошадиной мочой, она впиталась в вашу кровь, и размягчила ваши мозги настолько, что вы уже неспособны мыслить. Ваши хари на просто похожи на перезрелые фиги, на них написаны все пороки, все язвы, которые только возможно найти в этом мире. Вы действительно достойны того, чтобы последняя шлюха была вашей царицей! (Отвешивает поклон К о р и н н е. ) Торжествуйте же, убогие рабы собственного невежества, и кормитесь хотя бы сегодня крохами со стола баснописца Эзопа, который искренне и от души вас презирает! (Хватает из корзинки пригоршнями монеты, и швыряет их в т о л п у .) Вот вам, вот вам, местные падальщики, вот вам золото баснописца Эзопа, которое гораздо весомей жалких подачек вашего жалкого и надменного бога!
Г о л о с а в т о л п е. Кощунство, кощунство, он вновь оскорбил Аполлона! Эта собака в корзинке, эта ошибка рода людского вновь осудила наш образ жизни! Требуем суда высокого Ареопага, требуем арестовать наглого иностранца!
Один из ж р е ц о в , стоящих около храма Аполлона, гневно указывает рукой на Э з о п а , и неожиданно появившаяся с т р а ж а хватает его. Корзинка выскальзывает из рук К о р и н н ы , и толпа бросается подбирать рассыпавшиеся монеты. А н т и ф о н т и М е н е к р а т подходят к Э з о п у.
А н т и ф о н т. Господин Эзоп, терпение дельфийцев превзошло всяческие пределы. Именем высокого Ареопага, который временно смотрел сквозь пальцы на ваши безумства, вы арестовываетесь, и препровождаетесь в тюрьму для проведения следствия. Храм Мнемозины, который вы, вопреки советам, все же построили, будет временно опечатан, а в дальнейшем превращен в склад для хранения подношений, полученных пифией!
Э з о п (протестующе, пытаясь вырваться из рук с т р а ж и ) . Вы не можете так поступить с богиней! Мнемозина не простит вас, и лишит тех жалких остатков разума, который еще сохранился у некоторых ваших сограждан.
М е н е к р а т (насмешливо). Быть может, она еще и перестанет диктовать нам забавные сказочки, которые вы называете баснями? Кормите своими баснями, господин Эзоп, каких-нибудь других соловьев, но только не здешних. Здесь вы не найдете себе благодарных слушателей.
Э з о п. Возможно, господин Менекрат, возможно, но все же позвольте по этому случаю процитировать одну забавную, как выражаетесь вы, сказочку. Лисица никогда в жизни не видела льва, И вот, встретясь с ним нечаянно и увидев его в первый раз, она так перепугалась, что еле осталась жива; во второй раз встретясь, опять испугалась, но уже не так сильно, как впервые; а в третий раз увидев его, она расхрабрилась до того, что подошла и с ним заговорила. Ко всему страшному, господа, можно привыкнуть, и я, слыша ваши угрозы не первый раз, отношусь к ним спокойно. Ваша львиная сущность не сможет испугать баснописца Эзопа!
А н т и ф о н т. Поглядим, господин всезнайка, что вы запоете в тюрьме. Интересно, какими сказочками будете вы кормить здешних львов? Дельфы не простят вам оскорбления Аполлона! Дельфы не простят покушения на образ жизни своих сограждан!
Э з о п. Такая ничтожная букашка, как человек, не может оскорбить всесильного бога. Каждый должен знать свое место, и баснописец Эзоп знает свое. Впрочем, от судьбы уйти невозможно. Вот вам, кстати, еще одна сказка на эту тему. Одна женщина гадала о судьбе своего сына, и гадатели сказали ей, что смерть ему принесет ворон…
А н т и ф о н т (перебивая его). Полно, господин баснописец, полно, будете тюремным крысам рассказывать свои страшные байки. Думаю, что они оценят их по достоинству. Жителям же Дельф ваше присутствие не по нутру. Так же, как и божественному Аполлону. Думаю, что он еще напомнит вам о себе . (Делает знак с т р а ж е. ) Уведите преступника, он оскорбил светоносного бога, и до особого указания Ареопага должен содержаться в тюрьме!
С т р а ж а уводит Э з о п а.
Из т о л п ы внезапно показывается А п о л л о н , на миг распускает свои золотые волосы, и они рассыпаются у него по плечам нестерпимо блестящей волной. Потом исчезает.
Э з о п , увидев златокудрого бога, испуганно закрывает рукой глаза.
К о р и н н а в царском одеянии растерянно протягивает руки в сторону уводимого Э з о п а.
М е н е к р а т делает знак толпе, и та поспешно уходит.
Х е р е й ( К о р и н н е ) . Пойдемте, царица, и мы. Думаю, что наши золотые денечки закончились, и мы теперь осиротели навечно.
Уходят
Сцена пустая. В стороне, у храма Аполлона, группа неподвижных ж р е ц о в в белых хламидах. Около них одетая в черное п и ф и я.
П и ф и я (выходя на середину сцены, пророческим голосом).
Белые мухи,
Черные вороны,
Вейтесь над нами,
Кружитесь в веселье!
Пойте победную песнь
Свету, любви, божеству!
Бог светоносный придет,
Кровью испачкан весь рот,
Смерть осквернителя ждет,
Враг от судьбы не уйдет!
Тянутся нити судьбы,
Прялка чуть слышно жужжит,
Скоро окончится срок,
Кровью умоется бог.
Бог светоносной судьбы,
Бог небывалых затей,
Будут дарованы всем
Радость, печали и смерть,
Белые мухи,
Черные вороны,
Вейтесь над нами,
Кружитесь в веселье!
Пойте победную песнь
Свету, любви, божеству!
Бог светоносный придет,
Кровью испачкан весь рот,
Смерть осквернителя ждет,
Враг от судьбы не уйдет!
Долго, молча, не отрывая глаз, смотрит в зрительный зал.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Помещение в виде амфитеатра, в котором заседает городской Ареопаг. О р а т о р ы и с в и д е т е л и выступают внизу, на ровной круглой площадке, ч л е н ы А р е о п а г а сидят на полукруглых скамьях, расположенных выше. Здесь же А н т и ф о н т и М е н е к р а т.
А н т и ф о н т (обращаясь к п р и с у т с т в у ю щ и м ) . Позвольте, господа, изложить вам все обстоятельства этого дела. Оно крайне серьезно, и требует нашего немедленного вмешательства. Я бы даже сказал, что мы никогда еще не встречались со столь серьезной проблемой, и от того, как мы к ней отнесемся, зависит будущность Дельф. Мы, без преувеличения, подошли к той опасной черте, когда весь наш привычный уклад, спокойствие горожан, годами проверенный бизнес и даже покровительство самого Аполлона, – все это может вмиг рухнуть из-за амбиций одного единственного человека.
П р е д с е д а т е л ь (с места). Не преувеличиваете ли вы, Антифонт, важность проблемы?
А н т и ф о н т. Ничуть. Быть может, я ее даже преуменьшаю. Вы, господин председатель, конечно, знаете, что наше благополучие держится на покровительстве Аполлона, и на тех толпах туристов, которые стекаются сюда со всей Греции, чтобы услышать предсказание пифии. Мы все живем за счет этих туристов, мы все живем за счет тех даров, которые текут к нам полноводной рекой со всей остальной Эллады, и наполняют изо дня в день наши кошельки и наши желудки. Я буду говорить откровенно: мы давно разучились работать, ибо нам не к чему это делать. Дары, приносимые к жертвеннику Аполлона, полностью покрывают все наши потребности. В некотором смысле мы тунеядцы, но зачем же говорить об этом так громко? Тем более заезжему иностранцу, который грозится разоблачить нас перед всем эллинским миром?
П р е д с е д а т е л ь. Расскажите еще раз, кто он такой, и с какой целью явился к нам в город? Все необходимые бумаги мне подготовили (смотрит в бумаги) , но, тем не менее, хотелось бы услышать мнение очевидца.
А н т и ф о н т. Это известный баснописец Эзоп, сказки которого изучают даже в гимнасиях, и который вдвойне опасен именно из-за его литературного дара. Явился же он к нам для того, чтобы основать здесь святилище Мнемозины, своей, как он считает, божественной покровительницы, которая, якобы, и диктует ему его сказки. Святилище это, кстати, было открыто два дня назад, о чем все здесь присутствующие, разумеется, хорошо осведомлены. Это взбудоражило город настолько, что люди уже не знают, какому богу служить, и кому теперь поклоняться: Аполлону, или новоявленной Мнемозине? К тому же, во время открытия нового храма баснописец Эзоп говорил непристойности, задевающие честь самого Аполлона.
1 2 3 4 5 6