— Хотя бы раз ты приносила рыбу в дом? — Он поднял вверх палец. — Хоть одну рыбешку? Всего лишь одну?— Я...— Что — ты? Ты — ничего. Где этот манта-рэй?Палома неопределенно махнула в сторону моря:— Вон там.— Где — там?— В море.— Я знаю, что в море. Где в море?— Это не имеет значения. Он все равно уплыл.— Откуда ты знаешь?— Я знаю, потому что я причинила ему боль и он уплыл прочь.— Как ты причинила ему боль?— Я вытащила часть веревок из его раны, и это причинило ему боль, — сказала, не подумав, Палома.Миранда поднялась на ноги. У нее был ошеломленный вид:— Что ты сделала?!— Ты подплыла так близко? Я не верю! — воскликнул Хо.— Что ж, не верь, — сказала Палома, прекрасно зная, что Хо верит каждому ее слову.— Что ты сделала? — снова спросила Миранда.— Не беспокойся, мама, — сказала Палома. — Это было не опасно.— Она права, мама, — встрял Хо. — Это было не опасно, потому что на самом деле этого не было.Миранда смотрела то на Хо, то на Палому, не зная, кому из них верить. Но она чувствовала, что основания для тревоги у нее были: если Палома сделала так, как она говорит, Миранде нужно беспокоиться за ее жизнь; если нет — тогда беспокойство вызывало то, что ее дочь любит приврать.Видя, что мать в растерянности, Палома повторила:— Не волнуйся, мама. Главное, что мы все здесь, в безопасности.Миранда поверила ей, потому что ей хотелось поверить, — и вернулась к своей работе.Хо больше не упоминал о манта-рэе. За ужином он без тени хвастовства рассказывал о сегодняшней рыбалке, о том, что он поймал и что надеялся поймать. Здорово, говорил Хо, что окунь поднялся в цене, но причина в том, что окуня становится все меньше. Или же рыбьи стаи просто решили переселиться на другое место.— Там, где ты плаваешь, встречаются окуни? — спросил он Палому.— Немного — да.— Больше или меньше, чем раньше?— Вроде бы столько же, — пожала плечами Палома.— Ты бы принесла немного рыбы домой.— Я не ловлю рыбу.— Я знаю. — Хо помолчал секунду. — Как-нибудь я приплыву посмотреть на твое любимое место.Все внутренние системы тревоги Паломы тут же пришли в действие, но она продолжала сидеть на стуле, развалившись, и старалась казаться равнодушной.— Не стоит тратить время. Там, в общем-то, нечего смотреть.— Почему же ты постоянно туда плаваешь?— Я продолжаю изучать разные вещи. — Палома взглянула на брата. — Те, что велел мне изучить отец.Хо поджал губы и отвернулся:— Да-да, конечно.После ужина Миранда вымыла чашки и тарелки, а Палома протерла стол мокрой тряпкой. Хо сидел и наблюдал за ней.— Я принял решение. Я хочу, чтобы ты научила меня нырять, — сказал Хо после долгого молчания.— Ты действительно этого хочешь? — Это был первый раз, когда Хо попросил Палому чему-нибудь его научить. — Зачем тебе нырять? Ты ведь сам говорил, что это пустая трата времени.— Да, но, возможно, я был не прав.Палома взглянула на мать:— Похоже, Хо заболел.— Он просит тебя помочь, — строго сказала Миранда. — Что ты на это скажешь?Палома посмотрела на Хо.— Но ты же знаешь, как нырять. По крайней мере, ты нырял однажды.— Ах да, — сказал Хо, заливаясь румянцем. — Тогда у меня не очень-то вышло.Палома помнила всю историю, как Хобим шаг за шагом учил Хо нырять: сначала там, где воды было по колено, затем — по горло, потом там, где вода скрывала его с головой, потом — на глубине трех-четырех метров.Хо прошел все уроки, знал все правила, делал все так, как говорил ему отец, но люто ненавидел весь этот процесс. В воде он чувствовал себя некомфортно, неестественно, а на глубине вода и вовсе казалась ему угрожающей. Но он ни разу не посмел сказать об этом отцу, так как одобрение Хобима ценил больше всего на свете. Не менее важно для него было быть вместе с отцом, проводить с ним дни, а сделать это можно было, только ныряя вместе с ним. Поэтому Хо пытался пересилить себя.Однажды Хобим первый раз взял сына в открытое море. Они заплыли туда, где не было видно дна, так как Хобим хотел научить Хо определять глубину по давлению воды на тело и по расстоянию до поверхности.Они спустились по якорному тросу, и на глубине примерно двенадцати метров Хо испытал приступ клаустрофобии. Там, где другие ощущали свободу водных просторов, Хо вдруг почувствовал себя в ловушке. Вода давила на каждую клетку его тела, ему казалось, что он заперт, и он стал задыхаться. Вокруг не было земли — ни внизу, ни по сторонам, ни вверху. Все вокруг было синим, тяжелым и гнетущим. Он должен был выбраться оттуда.Хо закричал под водой и, цепляясь руками за трос, стал карабкаться наверх. Трос застрял между его маской и воздушной трубкой. Судорожно стараясь высвободиться, он еще больше затянул резиновую лямку вокруг троса.Хобим обхватил его руками, стараясь успокоить, но паника сделала Хо сильнее обычного, он отбивался руками и ногами и наконец сорвал с отца маску.Он запросто мог потопить их обоих, если бы Хобим вслепую не нащупал его горло и не сжимал его рукой до тех пор, пока сын не потерял сознание. Только тогда Хобим смог быстро поднять его на поверхность.Нет, вспоминая эту историю, Палома не могла понять, отчего вдруг Хо снова захотел нырять или отчего вдруг он решил, что сможет нырять, не поддаваясь панике. Однако она сказала:— Хорошо, если ты хочешь.— Вот здорово. Я хочу видеть все, что видишь ты. Так значит, завтра?Палома быстро проговорила:— Нет, только не завтра. Завтра у меня много дел.Делать ей было, в общем-то, нечего, но завтра — это уж слишком скоро. Ей необходимо было время, чтобы подумать о том, что там такое надумал Хо, поскольку она не верила, что Хо действительно хочет просто научиться нырять. Слишком не похоже это на него.— Тогда — в ближайшее время.— Хорошо, в ближайшее время.Хо поднялся на ноги, зевнул, пожелал спокойной ночи и вышел через дверь в темноту. Его комната находилась за углом, хотя и пристроенная к дому, но с отдельным входом с улицы. Это была одна из привилегий, которую мальчик получил в четырнадцатилетнем возрасте, пройдя тщательно разработанный старинный ритуал посвящения в мужчины. По мнению Паломы, смысл ритуала состоял только в том, чтобы наделить мальчиков привилегиями. Они не становились вдруг мужчинами, их просто называли теперь мужчинами.Палома с матерью делили угол в большой комнате. Ни днем, ни ночью ни у одной них не было возможности остаться наедине с собой.Сейчас Палома думала о том, как это странно, что Хо попросил ее помощи в чем-то. Это было значительной уступкой с его стороны. Для него признать, что она, девушка, могла лучше, чем он, разбираться в чем-то существенном, было серьезным шагом.Возможно, ей надо быть поосторожнее с Хо, осмотрительно делать каждый шаг и наблюдать, как все они складываются в общую картину.Она с удивлением обнаружила, что ей действительно не все равно, что означают эти перемены в Хо. Наверное, и это — следствие одиночества, того тихого отчаяния, которое она почувствовала, возвращаясь в тот вечер с подводной горы. Помириться наконец с Хо, наладить с ним отношения, может, даже подружиться — это было бы так здорово. Ведь у Паломы никогда не было друзей. 6 Когда Паломе было пять лет, а Хо — четыре, отношения между братом и сестрой все же напоминали дружбу: тогда они вполне счастливо играли друг с другом. Но вскоре Хо примкнул к ватаге мальчишек, в которую Палома не была принята и от которой не получала ничего, кроме насмешек. Тогда-то она и почувствовала впервые, что ей не нравится быть девочкой.Тогда Хобим еще брал Хо с собой, поручая Палому заботе Миранды, чтобы она росла по образу и подобию матери. У детей оставалось все меньше и меньше общего и наконец не осталось ничего.А потом наступил переломный момент, от которого Хо так и не оправился, когда Хобим вернул сына домой к матери и взял с собой Палому, чтобы сделать ее особенной девочкой.И все же долгое время Палома была убеждена, что быть девочкой — плохо. Долгое время она одевалась и стриглась коротко, как мальчишка, научилась смеяться над шутками, адресованными ей самой. В ее поведении словно читалось: «Да-да, разве это не смехотворно — быть девочкой? Разве я не смотрюсь по-дурацки? Ну да ладно, мне недолго осталось быть такой, и тогда мы все вдоволь посмеемся над тем, кем я была раньше».Хобим, мужчина, который никогда не хотел быть кем-то еще, не мог осознать всю глубину растерянности и беспокойства, одолевающих Палому. Но в целом он понимал, что именно было не так, и понимал, что внутренний конфликт дочери происходил из того, что на острове не было девочек ее возраста. Оттого-то ее чувства по отношению к себе и к своему полу были так противоречивы.Однажды Хобим взял Палому с собой на рыбную ловлю. Она была еще очень маленькой, и ее до этого никогда не брали в море. Она довольно редко бывала в отцовской лодке, за исключением праздничных экскурсий к лежбищу морских львов и нескольких поездок в Ла-Пас.Они были вдвоем в лодке, и Палома пребывала в полном восторге. Она не стала спрашивать, почему ее вдруг освободили от домашних обязанностей и куда они плывут. Ей предстояло провести время с отцом в море — и этого было более чем достаточно. Она даже и представить не могла, что Хобим задумал это короткое путешествие для того, чтобы изменить ее отношение к себе самой.Поверхность моря была безупречно спокойной, как масло, и такой плоской, что редкие волны воспринимались как припухлости на теле медузы. В лодке, встав на колени на передней банке, Палома перевесилась через нос. Острый деревянный нос врезался в воду, как остро отточенное лезвие в мясо. Девочка представила, что поверхность воды — это кожа огромной рыбы, а нос лодки — это нож, разделывающий рыбу на продажу.Хобим опустил якорь, как показалось Паломе, в самой середине моря. На самом деле лодка находилась прямо над подводной горой, но поскольку до этого Палома никогда не была под водой, она не догадывалась, что, как и на суше, под водой встречаются горы, холмы, равнины и впадины. Для нее дно было чем-то далеким и опасным, чужой и неизвестной, как смерть, страной.Хобим насадил на крючок половинку рыбы-иглы, но не забросил леску за борт. Вместо этого он дал дочери маску и воздушную трубку и велел надеть их. Затем он нацепил свою маску на голову и приказал Паломе прыгнуть в воду и держаться за якорный трос.«Прямо здесь? — Палома была в шоке. — Здесь, в самой середине моря? Зачем?»«Я хочу, чтобы ты кое-что узнала о вас, девочках», — сказал Хобим.Она не поняла, что он имеет в виду, но послушалась и скользнула за борт. Хобим прыгнул за ней в воду и тоже повис на тросе, зажав его локтем, чтобы течение не утащило его в сторону. Затем он вытравил леску сквозь пальцы, опуская крючок с наживкой все ниже.Когда Палома впервые увидела подводную гору, у нее перехватило дыхание. Открытие это было столь волшебным, словно ей довелось тайком заглянуть в рай; для нее это был новый мир, о существовании которого она не подозревала. Это был странный, очень оживленный и совсем не устрашающий мир (о чем она впоследствии вспоминала с удивлением). Она словно смотрела кинофильм, ведь жизнь, кипящая там, внизу, хотя и была совсем рядом, но текла совершенно отдельно от привычной жизни на суше. И несомненно, она была реальная, новая, завораживающая.Палома с отцом лежали на поверхности, опустив лицо в воду. Когда Хобим говорил что-то, он слегка поворачивал голову, чтобы рот его оказался над водой, и Паломе не нужно было двигаться, чтобы отчетливо слышать его слова. Она не могла понять, каким образом звук доходит до нее: то ли он проходит через ее воздушную трубку и потом через рот, то ли сквозь слой воды толщиной в несколько сантиметров. Но ей было все равно: слова отца были ясно различимы, хотя звук их казался пустым и исходил будто издалека.Вскоре нейлоновую леску уже было не разглядеть, но приманка была хорошо видна — белый комочек, заманчиво болтающийся чуть выше поверхности горы. Он двигался не в своем собственном ритме, как живое существо, а как что-то мертвое, попавшее на крючок и безвольно висящее на нем.Стая небольших рыб подплыла к приманке и покружилась возле, словно прицениваясь, насколько та аппетитна, а насколько опасна. Хобим не стал прятать крючок под наживкой, поэтому сталь ярко поблескивала в лучах солнца, доходивших на глубину. То ли рыба-игла не была такой уж аппетитной, то ли блеск крючка отпугивал рыб, но никто из них не соблазнился приманкой.Потом стая маленьких рыб уплыла прочь. Нетронутая наживка продолжала болтаться в подводном течении. «Куда они уплыли?»«Смотри внимательно, — сказал Хобим. — Просто смотри».Минуту или две ничего не происходило. Оживленное царство вдруг опустело. Палома уже ожидала услышать удар грома или увидеть блеск молний, так как подобные перемены должны были что-то предвещать.И вдруг из-за затемненного края горы выплыли три молотоголовые акулы — одна в полтора раза больше, чем две другие. Они двигались неслышно, с непреклонным высокомерием, словно демонстрируя, что они — хозяева этой подводной горы. Их причудливые Т-образные головы раскачивались из стороны в сторону, ловя сигналы из морской глубины и посылая свои собственные сигналы в ответ. Такие беззвучные импульсы всегда предшествуют их появлению, позволяя всем животным, кроме их обычных жертв, укрыться в безопасности.Хобим подергал за леску, и, хотя Палома не слышала ни звука, было видно, что акулы уловили сигнал. Все втроем они вдруг развернулись в ту сторону, где болталась приманка. Они сделали один круг, потом второй — и тут одна из двух небольших акул бросилась на танцующий кусочек мяса. Хобим дернул за леску, и приманка выскочила почти из самого акульего рта.Три акулы сделали еще один круг, на этот раз быстрее, резко покачивая головами, словно в раздражении. То, что произошло, сбило их с толку: они получили сигнал, что поблизости находится мертвечина, но их жертва ведет себя как живая.Теперь вторая из менее крупных акул бросилась на приманку, и опять Хобим дернул за леску. На этот раз он не стал опускать приманку назад, а подтянул ее поближе к поверхности, стараясь поманить акул вслед за ней. Только большая акула поднялась вверх, а две поменьше остались внизу, сердито кружа на пустом месте.Большая акула не стала атаковать приманку, а только грациозно следовала за ней. Когда акула подплыла ближе, Палома поняла, что это животное, которое на дне выглядело как крупная рыба, вблизи оказалось просто громадиной — больше ее самой, больше отца, размером почти с отцовскую лодку.Палома была в ужасе. Конечно, она полностью доверяла отцу. Она с готовностью прыгнула бы с горы или наглоталась иголок, если бы он сказал, что так надо. Но играть в эти игры с хищником...Не отрывая глаз от надвигающейся акулы, она постаралась ухватиться за лодку и укрыться под ней.«Перестань, — сказал Хобим. — Лежи спокойно».Палома послушалась, но она была уверена, что акула слышит, как бьется ее сердце. А что, если они, как собаки, чувствуют, что ты их боишься? Она задержала дыхание, стараясь приглушить биение в груди, но это, похоже, сделало стук ее сердца еще громче.Приманка находилась на расстоянии примерно двух метров, и акула — в полуметре от нее. Хобим продолжал тянуть леску, но теперь акула остановилась. Она стала кружить на месте, наблюдая за Хобимом черным глазом на боку белой мясистой головы. Хобим смотал леску и одним движением снял приманку с крючка.Палома пристально следила за акулой, кружащейся подобно цветочному лепестку в водовороте. Она боялась, что упустит хищника из виду. Знать, что он находится поблизости, и не иметь возможности видеть его было выше ее сил.Какое-то шевеление внизу привлекло внимание девочки. Это поднимались наверх другие две акулы. Они держались на некотором расстоянии от большой акулы, словно демонстрируя свое почтение, однако постепенно становились все смелее. И хотя они действительно были меньше третьей акулы, разница в размерах была относительной, ведь каждая из этих акул была немного меньше двух метров в длину, то есть ростом с отца. Но тот, похоже, сейчас имел преимущество перед всеми тремя.Хобим протянул половину рыбы-иглы большой акуле и поболтал ею, держа кончиками пальцев. Акула теперь кружила все ближе, проплывая всего лишь в метре от Паломы. Она постоянно покачивала головой, ритмично открывая и закрывая свой рот-полумесяц в ожидании.Хобим вытолкнул приманку вперед и быстро убрал руку. Когда акула в очередной раз проплыла мимо, она не щелкала челюстями, не открывала рта, не качала головой. Приманка просто исчезла, словно акула вдохнула ее.Кольцо, по которому кружила большая акула, сначала стало теснее, но потом гораздо свободнее, словно раскрученная пружина. Акула пристально следила за ними своим черным глазом, но в ее движениях не было спешки. Она просто выжидала.Хобим залез в карман штанов, развязал узел и достал целую рыбу-иглу. Палома не видела, как в лодке он запихнул в штаны полиэтиленовый пакет с рыбой — чтобы спрятать приманку от акульего взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22