- г. Уилмингтон, штат Северная Каролина. Обнаружен в подвале супермаркета. Травмы, несовместимые с жизнью, - выколоты оба глаза, отрезаны язык и гениталии.
Адонис Кастракис - 21 год, белый, холост, род занятий - натурщик, прож. - г. Вашингтон, округ Колумбия. Обнаружен у центрального входа в Университет им. Джорджа Вашингтона. Травмы, несовместимые с жизнью, - выколоты оба глаза, отрезаны язык и гениталии.
Имена-фамилии, однако! Будто из «мыльных» сериалов специально надерганы. Типа «Сайта-Барбары», типа «На острие». Но маловероятно, что жертвы стали жертвами из-за имен-фамилий. Хотя, если по совести, затаенная мечта всякого полноценного телезрителя - уничтожить под корень всю эту говорливую сериальную братию. И желательно с особой изощренностью - глаза им выколоть, язык отрезать, гениталии оторвать. В крайнем случае, как полумера, - ногами запинать до полусмерти. Возражения от обожателей «мыла» не принимаются - сказано, речь о полноценном телезрителе.
Хорошо, что Фокс Молдер не смотрит «мыльные» сериалы, не отвлекается на виртуальную чепуху. Реальная жизнь богаче наших представлений о ней. Тем более, богаче убогих представлений «мыльных» виртуалыциков.
Тут вам не там, виртуалыцики!
Тут - семь жертв за три года.
Закономерностей во всех семи убийствах не обнаружено (кроме характера травм, разумеется!).
Разве что:
Все семеро - белые.
Все семеро - холостяки.
Все семеро - из восточных штатов.
И все семеро - внешне весьма привлекательны, судя по картинке, услужливо предоставленной компьютером по каждой персоналии.
Впрочем, не Фоксу Молдеру судить о привлекательности других мужчин. Он не гомик, чтобы обращать специфически-пристальное внимание на однополых: ка-акой милый!
Но что есть, то есть, - «великолепная семерка» объективно, что называется, не уроды (при жизни, а не после нанесения им травм, несовместимых с жизнью, разумеется).
Не здесь ли кроется причина превращения их в жертв? Холостяки - белые и привлекательные. Белые и привлекательные - почему холостяки? Геи?
Положим, Адонис Кастракис, Тэд Локридж, Мэйсон Кепвелл, и, с некоторой натяжкой Круз Кастильо - геи. Все-таки по роду занятий личности творческие. Но грузчик-такелажник и водопроводчик - определенно, не геи, а обыкновенные педерасты. Ну да то нюансы, важные в среде геев-педерастов!
Положа руку на сердце, Фоксу Молдеру начхать - хоть летающим фаллосом назовись, только на чужую задницу не претендуй. В конце концов, лучший источник, с которым Фоксу Молдеру доводилось сотрудничать, имел оперативный псевдоним Глубокая Глотка, но был сугубым натуралом по части сексуальной ориентации.
Однако, если эта самая «великолепная семерка» - гомики, то напрашивается вариант… В среде гомиков чувства-эмоции аффектированы, преувеличены, надрывны. Из чувства ревности готовы задушить про-ти-ивного - Отелло понуро курит в сторонке, а дедушка Фрейд хлопает в ладоши, подпрыгивает и радостно вскрикивает: «Я говорил! Я говорил!». И если окажется, что и подозреваемый Джордж Магулия нетрадиционно ориентирован… Он ведь тоже холост? Темпераментный мужчина Востока - и холост!.. Тогда мотив налицо. И отстри-гание у жертв гениталий вкупе с языком - логически оправдано. С точки зрения голубой логики, конечно. Мол, так не доставайся же ты никому!
- Он не гомик, Молдер. И семеро жертв Магулии - не гомики.
- Доподлинно?
- Доподлинно. Вот медицинские карты каждого из них.
- Жаль. Версия напрашивалась.
- У тебя и версия с чечено-грузино-греческими боевиками напрашивалась.
- Ну, извини. Один - один, Скалли.
Что-что, а на членов чечено-грузино-греческой организованной преступной группировки никто из жертв не тянет. Ни по роду занятий, ни по стажу проживания в США, ни по именам-фамилиям, наконец. Разве что Адонис Кастракис. Но - один в поле не воин. То есть бывает, что и воин, но строить версию по национальному признаку, на основании единственного проходящего по делу грека-почти-грузина - время терять.
Хотя… не странновато ли: подозреваемый - грузин Магулия, а в группе расследования - грузин Хачулия. Кучность малочисленного грузинского народа на квадратный метр страны Бога и моей не настораживает ли?
Не настораживает. Не должно. И даже не ирония судьбы, но всегдашняя американская сбалансированность.
Если ФБР разоблачает тайную организацию арабских террористов-смертников, то в составе оперативной группы непременно оказывается характерный смуглый-курчавый-носатый Ахмет-Омар-Курбан, завзятый пацифист.
Если ФБР ликвидирует разветвленную сеть наркоторговцев из этнических долбанных ниггеров, то в составе оперативной группы непременно оказывается ухоженный некурящий афроамериканец, ненавидящий рэп и пирсинг.
Если ФБР преследует русскую игорную мафию (специализация - «пьяница»), то в составе оперативной группы непременно оказывается российский стажер-увалень, присланный по обмену опытом, непьющий, столь не азартный, что даже за свой какой-нибудь доморощенный «Зенит» не болеет.
Если ФБР… Да не счесть примеров! Но сбалансированность - непременно. И не в угоду «мыльным» виртуалыцикам. Просто мир таков, каков есть. А он таков. Ксенофобии - гневное «нет»! И на каждую сложную гайку всегда есть болт с фигурной резьбой. И на Джорджа Могулию есть Цинци Хачулия. Диалектика, однако…
Однако диалектика диалектикой, но завтра с подозреваемым Магулией предстоит общаться не Хачулии, а спецагентам Молдеру и Скалли: «Уважаемый, вы - убийца-изувер? Нет? А тогда объясните, почему как только вас, уважаемый, упрятали за решетку, изуверские убийства прекратились, будто по мановению волшебной палочки. Прокомментируйте? Нет комментариев? Что ж, на нет и суда нет…»
Оно, конечно, в вопросе изначально заложена изрядная доля лукавства. Со времени обнаружения последней жертвы, Адониса Кастракиса, и заключения иод стражу подозреваемого, Джорджа Магулию, прошло всего ничего - двое суток. Но не ждать же еще три года, день за днем утяжеляя спуд косвенного доказательства: «Видите, уважаемый, сегодня опять не было изуверского убийства! И через неделю - не было. И через месяц. Год прошел - нету!.. Будем запираться или будем признаваться?!» Если подследственный неискушен в мелких хитростях профессионального дознавателя, то вполне может пойматься на элементарную уловку. М-м?
Впрочем, подозреваемый Джордж Магу лия вряд ли неискушен. Как-никак, отбыл срок в российской психушке, а там сурово спрашивают.
Ладно, утро вечера мудреней. Завтра видно будет.
Завтра-завтра, не сегодня.
А лучше бы сегодня. И тогда аргумент «ты изолирован - убийства прекратились» завтра имел бы некий вес. А так…
А как?
А так, что юноша бледный со взглядом горящим в ночи увлекся процессом - превращением дерьма в конфетку.
Дерьмо - битые бутылки, которых за полчаса ковыряния в мусоросборниках набирается с вагон и маленькую тележку.
Конфетка - финтифлюшки, идущие в сувенирной лавчонке по три доллара за штучку.
Юноша - стеклодув. Он этим на жизнь зарабатывает. Не ахти сколько, но все же лучше, чем хот-догами торговать или «сэндвичем» у секс-шопа озабоченных клиентов заманивать: «Только здесь и сейчас! Пальчик-с-мальчик!»
Прежде чем выдувать из стекла всяческие финтифлюшки, надобно довести до кондиции исходный материал. То есть стекло.
Берешь пустую бочку… такую, над которой граждане страны Бога и моей без определенного места жительства руки согревают, превратив ее в доморощенную печку..
Закатываешь бочку в пустующий дом на снос, предварительно удостоверившись, что там еще не обосновались на ночлег граждане страны Бога и моей без определенного места жительства.
Отыскиваешь на помойке детский тазик без дыр. В качестве варочного котла. Загружаешь в него битое стекло.
Водружаешь тазик-котел поверх бочки, в которой поддерживаешь равномерный костерок. И ждешь.
Вот оно, вот оно! Поплыло, поплыло. Не беспорядочная, разнокалиберная, многоцветная куча осколков - однородная густая тяжелая багровая масса. И помешиваешь, и помешиваешь. Еще немного, еще чуть-чуть, последний миг - он трудный самый! Тот миг, когда исходный материал доходит до кондиции, до нужной. И тогда подцепить текстолитовой трубочкой шмат «огненного киселя» и дуть-выдувать - хоть мышонка, хоть лягушку, хоть неведому зверушку, не снившуюся и кинокомпании Уолта Диснея!
Ожидание последнего мига требует полной сосредоточенности. Нет никого и ничего, кроме увесисто булькающего стеклянного варева! Следить, следить! Язык от усердия высунут. Пересохшие губы. Взгляд горящий - в зрачках отсветы из тазика. А бледен юноша, наверное, потому, что питается плохо. Сувенирная лавка торгует его финтифлюшками по три доллара, но он-то их туда оптом сдает по полтора. Грабеж среди белого дня, если вдуматься! Завтра надо будет поставить условие: или - или! Или по два, или… Не отвлекайся, юноша! Завтра будет завтра. Сегодня - не белый день. Темная ночь.
Темная ночь. Только брызги летят из котла, только жилка дрожит у виска, только жар опаляет. Нет никого и ничего…
…а есть! Тень в плаще с капюшоном. Гражданин без определенного места жительства погреться зашел? На огонек?
На огонек.
Сильная ладонь в резиновой перчатке, легшая на тощий затылок юноши.
Резкий толчок сверху вниз.
Вынужденный кивок - под гнетом мощной руки - лицом в огнедышащий таз.
- Не на… !!!
Бу-л-ль…
Телефон 911. Из сводки происшествий:
«…Рэм Орбитмзн - 18лет, белый, холост, род занятий - безработный, прож. - без опред. м. жит. Обнаружен в заброшенном доме на снос у опрокинутой бочки с застывшей стекловидной массой. Травмы, несовместимые с жизнью, - выжжены оба глаза и язык, отрезаны гениталии. Доставлен патрульными полицейскими в госпиталь Св. Терезии. Жив…»
Жив?!
Н-ну… постольку поскольку. Разве это жизнь - без глаз, без языка, без гениталий!
Но дышит?!
Еле-еле…
Исправительный комплекс (тюрьма) Лортон, штат Вирджиния
Все свободные люди счастливы по-разному. Все лишенные свободы люди несчастны одинаково. Потому что лишены свободы.
То есть там, внутри, за колючей проволокой, ограждающей заключенных от законопослушного населения, имеются, допустим, собственные местечковые градации - авторитет, мужик, обиженный… мало ли! Но счастья это им не прибавляет, просто упорядочивает степень несчастья.
Казалось бы, парадокс - несчастны одинаково, а степеней все-таки несколько. Парадокс мнимый. Чтобы убедиться в его мнимости, достаточно очутиться за решеткой и на своей шкуре испытать, и задаться риторическим вопросом: «Есть в жизни счастье?», - и ответить, как на духу: «Нет в жизни счастья!» Пусть тебя выпускают на прогулку во дворик, где и тренажеры для накачки мышц, и мячики баскетбольные от гиподинамии, и орава сотоварищей в тюремных робах для незлобивых разговорчиков о том и о сем - а счастья нет как нет. И немногим ты отличаешься от бедолаги, которому даже в таких (см. выше) маленьких радостях отказано, - карцер-одиночка, четыре стены, привинченная койка, глухая дверь с одним изумрудным глазком.
Джордж Магулия - в карцере-одиночке. Неадекватен, сказано. Буйный, сказано. Серийный убийца, сказано.
К вам посетители, Джордж Магулия!
Локальные сектора перекрыть, встречным прижаться лицом к стене!
Молдер и Скалли идут по коридору!
- О чем ты собираешься его спросить, Молдер?
- Прежде всего я собираюсь посмотреть ему в глаза.
- А потом?
- Потом спросить.
- О чем?
- В зависимости от того, что увижу в его глазах.
- Ты видел сводку о ночных происшествиях? 911? Несчастный, доставленный в госпиталь святой Терезии…
- Да, Скалли, да.
- Соображения?
- Кто-то скопировал почерк нашего подопечного, чтобы отвести от него подозрения. Кто-то столь же безжалостный и кровожадный, сколь и Магулия. Что говорит в пользу версии о чечено-грузинских боевиках, которую ты вчера назвала бредом.
- Я и сегодня назову ее так же.
- Скалли, живой труп с повреждениями, аналогичными предыдущим, в госпитале святой Терезии налицо?
- Да.
- Подозреваемый Магу лия в ночь на происшествие находился в карцере-одиночке.
- Да.
- Вывод?
- Я бы не торопилась с выводами.
- Я не тороплюсь. Но дважды два - четыре.
- Посмотрим. Сейчас придем и посмотрим.
- Уже. Пришли… Открывайте, сержант, открывайте!
Лязг ключа, скрежет открываемой двери. Яркий, бьющий луч света - в темном : царстве карцера-одиночки.
- Уберите свет!!! Он режет мне глаза!!!
- Ма-алчать, заключенный! Встать! Смир-рно! К тебе пришли!.. Агент Молдер, агент Скалли, прошу…
- Уберите свет!!!
- Ма-алчать!
- Э-э, м-м, сержант. Закройте дверь, будьте добры. Нет, с другой стороны. Выйдите из камеры.
- Не положено. Агент Скалли, этот субъект опасен.
- Ничего-ничего. Со мной партнер Молдер, мы привыкли полагаться друг на друга. В случае чего вас позовут, сержант.
- Агент Молдер?
- Идите, сержант. Когда будет нужно, вас позовут.
- Под вашу ответственность. Личную ответственность.
- Само собой, сержант. Само собой. И дверь закройте, закройте.
- Не положено.
- Заприте и проследите, чтобы никто из посторонних нам не помешал.
- Из посторонних в камере - вы, сэр, и ваша… ваш партнер.
- Сержант! Выполнять!
- Если вы настаиваете на том, что агентам ФБР самое место в тюремном карцере, то…
- Сержант! Кругом!!!
- Есть, сэр!
Скрежет закрываемой двери. Лязг ключа.
- Джордж Магулия? Я - агент Молдер. Это - агент Скалли.
- Я не вижу. Я вас не вижу. Темно.
- Мы тоже не видим вас. Но вы сами попросили убрать свет.
- Не до такой же степени.
- Если я включу фонарик, это вас не обеспокоит?
- Сколько ватт?
- Точно не знаю. Не более десяти. Две пальчиковые батарейки.
- Не более десяти - потерплю. Вклю-найте.
- Так вот вы какой, Джордж Магулия…
- Нет! Не светите на меня! Светите в сторону! В стену!
- Так?
- Да. Пусть так.
- У вас болят глаза?
- У меня всё болит!
- Всё?
- Всё!
- Волосы болят?
- Болят!
- Вы лжете, Магулия. У вас нет волос. Вы обриты наголо.
- Начальник, ты тюремную крысу видишь? -Где?
- Здесь!
- Нет.
- И я не вижу. А она есть.
- Принято, Магулия. С логикой у вас в порядке. А с психикой?
- Что тебя не устраивает в моей психике, начальник? Что?! Что?!! Я нормален!!! Нормален!!!
- Успокойтесь, Магулия.
- Молчи, женщина!!! Мужчины разговаривают - ты молчи!!! Я спокоен!!! Я совершенно спокоен!!!
- Оно и видно, Магулия, оно и видно. Вы были так же спокойны, как сейчас, когда убивали ни в чем не повинных людей?
- Начальник, скажи ей, чтобы она молчала! А вот с тобой я говорить буду, я готов.
- Скалли, помолчи.
- Молдер, я не понима…
- Скалли, закрой рот! Ненадолго. Скалли?
- Так-то лучше. Ну, Магулия? Она молчит. Я тебя слушаю. Почему ты сказал, что вот со мной говорить будешь?
- Ты ведь Молдер, начальник? Фокс Молдер? Агент ФБР?
- Знаешь меня?
- В кино видел. Ты там, правда, моложе.
- Я не снимался в кино.
- Как не снимался, слушай! Я же видел! Еще в России - по видеомагнитофону! «Икс-файлы», да? Много серий! Ты - Молдер, она - Скалли.
- Я не снимался в кино. Она - тоже.
- Ва! Но я же видел! Ты всегда правильно думаешь, но все считают, что у тебя винтика в голове не хватает. А она тебе тоже никогда сначала не верит, но потом говорит, что тоже так думала с самого начала. Женщина, да!
- Молдер, пошли отсюда! Ш-шизик! У него глюки! Дай ему один автограф и два раза по морде - и пошли отсюда!
- Погоди, Скалли, погоди.
- Да не буду я годить! «Икс-файлы» для него кино, понимаешь!
- Начальник, ты мужчина или нет?! Она тебя что, не слушается?! Если бы у нас в Гори женщина без спросу рот открыла, я бы…
- …язык ей вырвал?! Да, Магулия? Да?! И глаза выколол? И гениталии отрезал? Да?!
- Начальник, зачем за слово ловишь? Разве я так сказал? Я так не сказал!
- Не сказал, но сделал. Да, Магулия? Семь раз, да?
- Почему - семь?
- А сколько?
- Начальник, зачем опять за слово ловишь? Ты сказал семь - значит, семь.
- Семь. Мужчин. Они, что, без спросу рот открыли? Но они ведь мужчины, не женщины. Магулия, интимный вопрос можно?
- Ты начальник, тебе все можно.
- Магулия, ты разницу между мужчиной и женщиной хорошо знаешь? Не путаешь?
- Не понял, начальник. Я по-английски немножко плохо понимаю. Разницу между кем?
- Короче, гм-гм… Магулия, ты… как ты относишься к «голубым»?
- К голубым кому?
- К гомосексуалистам, короче.
- Ва! Начальник! Это разве люди? Это не люди! Убивать их надо, чтобы не позорили звание мужчины!
- Божья заповедь гласит: не убий. МагуЛИЯ?
- Эщщи!
- Не веришь в бога, Магулия?
- Не верю богу, начальник. Он сам первый задницу показал и заставил человека на нее молиться!
- Полегче, Магулия, полегче.
- А что, не так, начальник?! Библию читал? Там что написано? Там написано: «И потом сказал он: лица моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых. Я поставлю тебя и покрою тебя рукою моею, доколе не пройду. И когда сниму руку мою, ты увидишь меня сзади, а лицо мое не будет видимо». Понял, начальник?! В лицо Бога никто не видел, а на его задницу все молятся тысячу и тысячу лет и думают:
1 2 3 4 5 6 7 8 9