Молдер сухо бурчит под нос что-то похожее на «не сомневаюсь», и доктор Льютон воспринимает это как согласие. — К несчастью, кто-то использует этот миф, чтобы надавить на нас, чтобы напугать нас, чтобы заставить вернуть этот экспонат, чего я лично делать не собираюсь.— А можно взглянуть на столь чудесный экспонат? — возбудился Молдер. Гладкие периоды речи доктора Льютона на него подействовали непредсказуемо.Началось, вздохнула про себя Скалли. Своеобразное чувство юмора тут же подложило ей поросенка в виде светской беседы Призрака и амару: «Как поживаете? Не прохладно ли у нас? Когда собираетесь домой? Как дела на том свете, давненько я туда не заглядывал…» Чтобы не фыркнуть, пришлось традиционно разозлиться на нарушение инструкций напарником. Традиционно полегчало.— Да, конечно. — Радуясь возможности спихнуть настырных федералов, Льютон воззвал:— Мона!Скалли глянула через плечо. Стоявшая неподалеку девочка, которую утешал кто-то из сотрудниц и которую Скалли первоначально приняла за чью-нибудь дочь, оказалась вполне взрослой студенткой с перепуганным круглым личиком и детской челкой. Челка лезла в не менее круглые глаза Моны и страшно мешала.Словно пони, мотая челкой, Мона выкатила из кладовой стол с погребальной урной. Обычный большой горшок с орнаментом. Кусок его откололся, и в образовавшуюся брешь выглядывал череп. Странное дело: в разговор как будто вмешался еще один собеседник. Точнее, беседовали двое, третий вставлял реплики, а четвертая молча слушала, переводя с одного человека на другого темные провалы глазниц.— Если бы меня выкопали через несколько тысяч лет, — не удержался Молдер, одобрительно разглядывая горшок, — то лично я был бы не против, чтобы любопытного кто-нибудь проклял.— Не нужно было трогать кости, ничего бы не произошло, — у малышки Моны, оказывается, сильный низкий голос, никак не вяжущийся с курносым носом и драными штанами.К тому же, девочка чуть ли не заикается от испуга. Перепуганный археолог? Мало костей она, что ли видела. С другой стороны, археологи редко сталкиваются со свежей кровью.— Лежали бы себе в земле как лежали.Молдер, похоже, согласен на сто процентов. Он, как всегда, не прочь поболтать о чем-нибудь подобном на досуге. И во время работы тоже, злорадно добавляет про себя Скалли. Чувство справедливости некоторое время зудит и все-таки заставляет поправиться, что не совсем ясно, когда у Призрака кончается работа и начинается досуг. Еще через пару секунд приходит мысль, что никогда.— По-вашему, кости прокляты?— Может быть…«Ладно. Все это безумно интересно, — сморщила нос Скалли, — но о потустороннем, голуби, ворковать будете в свободное от вопросов время.»— Вы знали Крега Хорнинга?Мона тут же пугается. Крепкие нервы у будущего нашей археологии. Можно сказать, что стальные. Или тефлоновые…— Да, — залепетало будущее, — я помогала рассортировывать и заносить в каталог экспонаты из Эквадора. Я учусь в аспирантуре Бостонского университета.— Его не предупреждали, случаем, что может произойти… нечто подобное?— Кого, Крега? Нет, — и по собственному почину добавила. — Крег был очень преданным человеком. Он только выполнял ту работу, о которой его просил доктор Льготой.Взгляд круглых глаз был уперт в пол. Меж бровей то и дело появлялась озабоченная морщинка. Исполняется классический этюд. Шесть баллов — за старательность, три — за исполнение. Скалли чуть ли не чешется от желания познакомиться с той обезьяной, о которой так прилежно старается не думать Мона.— И никаких особых чувств к экспонатам у него не было, — уронил Молдер сквозь дрему.— Нет, — и вдруг проговорилась. — У Крега — нет.«А у кого были?» — чуть было не спросила Скалли, но, опомнившись, сказала совсем другое:— Вы в курсе письма протеста в Госдепартамент?— Я в курсе нескольких писем протеста в Госдепартамент, — отозвалась Мона, пытаясь не смотреть одновременно на всех троих.Получалось не смотреть только на Молдера, телеграфным столбом возвышающегося над всеми. Девчонку трясло от испуга. Скалли недоуменно огляделась по сторонам — вроде бы, бояться в помещении некого. Разве что древнего черепа, с которого день назад Мона непочтительно соскребала не менее древнюю грязь.— Последнее письмо написал человек по имени Длонсо Билак, — поставила точку Скалли и стала ждать реакции, которая подтвердит ее предположение. Мона ее не обманула.— Доктор Билак! — резко поправила аспирантка к вящему удовольствию Дэй-ны. — Он был координатором раскопок и связным с рабочими-секона.— Он еще работает над проектом?— Нет. Он уволился или его выгнал доктор Льютон. Смотря у кого вы спросите.— А почему такие разночтения?— Доктор Билак считает, — отчеканила Мона, и Скалли пришла к мысли, что не только Крег Хорнинг был здесь очень преданным человеком, — он считает, что секона имеют право сами решать судьбу останков своих предков.Прущая во все стороны из девочки тревога понемногу стихает. Но тут от летаргического сна проснулся Молдер и щедро выплеснул цистерну масла в угаснувший было огонь:— А вы случайно не знаете, где мы можем его найти?«30 марта, суббота.Сегодня днем приходили двое, рыжеволосая женщина и долговязый молодой человек. Женщина весьма забавно выглядывала у него чуть ли не из подмышки. Сказали, что из ФБР. Женщина долго и скучно расспрашивала о докторе Рузвельте и моем письме в Госдепартамент, хотя сначала заявила, что расследуют они исчезновение Хорнинга. Исчезновение… Ну, в каком-то смысле, да. Молодой человек больше интересовался коллекцией копий из Патагонии и реагировал только на слово «амару». За всю беседу не сказал и пары слов, но у меня создалось впечатление, будто он понял гораздо больше, чем его напарница. Забавная парочка.»Старый обшарпанный кирпичный дом с высокой лестницей напоминал о ступенчатых индейских пирамидах. Собиравшийся с утра дождь так и не собрался, но то и дело напоминал о себе слабой моросью и обложившими небо тучами. Весна в этом году упрямо не желала наступать, хотя с зимой уже было покончено.Скалли наблюдала, как Молдер, не менее упрямый, чем нынешняя весна, молотил в дверь. Наконец, та со скрипом приоткрылась. Человек в проеме был бледен, всклокочен и щурился от дневного света, хотя солнца на небе и в помине нет. За спиной его клубилась тьма.— Доктор Билак? — первой вступила Скалли, потому что выполнивший свою физическую часть расследования Молдер потерял к происходящему всякий видимый интерес и вот-вот погрузится в туман своих мыслей.После долгой паузы они получили маловнятное «да» в ответ, и Скалли полезла за удостоверением.— Мы из ФБР, — объявила она и поймала на себе изумленный донельзя взор напарника. Судя по всему, Молдер забыл, что на свете существует подобная организация. — Мы расследуем исчезновение вашего коллеги Крега Хорнинга.Нельзя было сказать, что доктор Билак удивлен сообщением. Он по-прежнему щурился на белый свет и, похоже, у него зверски болела голова. У него, вообще, нездоровый вид. Кивнул доктор Билак без всякого интереса и в его очередном «да» не слышно ни энтузиазма помочь следствию, ни хотя бы изменения интонации.— Можно, мы зададим вам несколько вопросов?Билак посмотрел на Молдера, потом на. Скалли. Пауза затянулась, но не от того, что кто-то ее затягивал. Наконец, Билак чуть шире приоткрыл дверь и сделал приглашающий жест. Воздух вокруг него словно превратился в желе, через которое ему приходится продираться.— Нуда… заходите…А в доме не так уж и темно, как оказалось. Справившееся с тучами солнце и сюда просунуло свои щупальца. На полу индейские коврики. На диванчике — скомканный плед ручной работы с туземными узорами. Стены увешаны фотографиями, на полках, подставках, стеллажах, стойках — какие-то малопонятные вещи от керамических тарелок до ритуальных ножей. Молдер немедленно впал в раж и с жадностью пятиклассника принялся исследовать этот домашний музей, оставив та долю Скалли нудные взрослые разговоры. Ладно.— Доктор Билак, вы входили в состав экспедиции, которая привезла урну амару? — спросила Скалли, без труда надевая самую официальную и строгую маску из своего арсенала.— Кто вам это сказал? — доктор все-таки сделал попытку очнуться.— Мона Вустнер.Доктор Билак как-то лихорадочно и сбивчиво взялся объяснять, что он с самого начала был против. У Призрака, кружащего по комнате, сложилось впечатление, что археолог говорит не со Скалли, а с кем-то другим, сидящим в углу комнаты. И доказать — что доказать? Свою непричастность или малышки Моны? — ему важнее именно этому четвертому молчаливому собеседнику. Фокс даже специально посмотрел в тот угол, куда косил глазами Билак во время своей горячей речи, но никого там не увидел. Что ж, доктору наверное виднее.— Но вы были координатором у доктора Рузвельта, — Скалли тоже что-то складывала в уме, выстраивала стройную и понятную мозаику из с таким трудом добытых в бою кусочков. — Когда именно у вас начались с ним разногласия по поводу экспоната?— Когда я посчитал, что он зашел слишком далеко. Когда перестали считаться с желаниями самих секона.Молдер упрямо гулял по «музею», удалившись в соседний «зал» и не проявлял ни малейшего желания участвовать в разговоре. Скалли медленно закипала.— Вы дали ему это понять?— Да. Он не стал слушать.— Скажите, а вы говорили от себя лично или от лица индейцев?Молдер даже на носочки привстал, чтобы разглядеть что-то, особо ему приглянувшееся. Сейчас еще и язык вывалит от усердия, щенок-переросток.Билак устало опустился на диван. То ли ему надоел разговор, то ли голова разболелась с новой силой, то ли он так отчаянно не выспался прошлой ночью… Интересно, что же вы делали прошлой ночью, доктор Билак? Но только Скалли открыла рот, чтобы поинтересоваться, Билак заговорил опять:— Последние пять месяцев я жил среди секона. Я учился у них. Пытался вникнуть… Их культура настолько древняя, что нам и в страшном сне не приснится то, что они принимают за обыденность.Скитания Молдера закончились в непосредственной близости от археолога и Скалли, но в разговор Призрак вступать еще не решил.Скалли мрачно отметила про себя, что опять оказалась самой низкорослой в комнате. Не то? чтобы у нее был по этому поводу комплекс, но… Некоторые, кто повыше и поумнее — и более поднаторевшие в психологии, — могли бы и помочь, между прочим. «Чем прочим?» — вернули ей сонный взор, с видимым трудом оторвавшись от очередного экспоната.— Очевидно, они тоже от вас чему-нибудь научились.Скалли показалось, что доктор Билак сейчас улыбнется впервые за весь разговор, но археолог ответил совершенно серьезно:— Да. Я учил их радостям американской бюрократии.Молдер в этот момент рассматривал фото, на котором два человека над чем-то смеялись, сидя среди земляных куч на раскопках. Несмотря на явное сходство черт, один из них — белый — просто не мог быть тем привидением, что сидело перед Скалли и через силу отвечало на ее вопросы.— Доктор Лыотон считает, что протест по поводу урны амару как-то связан с исчезновением Крега Хорнинга.— Вы говорите — «исчезновение»…О! Улыбнулся наконец. Лучше бы он этого не делал. Кривая усмешка о чем-то знающего, но не собирающегося делиться этим человека. Скалли не нравились ни усмешка, ни покрасневшие от недосыпа веки собеседника.— … как будто ожидаете снова увидеть его живым.— А как вы думаете, что с ним произошло?— Вы не хотите знать, что я думаю…И тут случилось чудо. Пора бы привыкнуть, конечно, но Скалли — законченная и декларируемая материалистка (чтобы, не дай бог, никто не догадался об обратном) и в чудеса не верит. Наверное поэтому они ее так изумляют. Итак, чудо. В разговор вклинился Молдер, присевший на край дивана возле Билака.— Нет, мы очень хотим знать, — сказал он. — Нас очень интересует, что вы думаете.Уф-ф, заговорила тяжелая артиллерия, возрадовалась про себя Скалли. Можно затаиться в окопе и перевести дух.В комнате повисла пауза. Наконец, Би-лак решился. Опять покосившись в пустой угол, он сказал:— Я думаю, что то, что случилось с Кре-гом Хорнингом — что бы с ним ни случилось — будет продолжать случаться, пока кости не вернут туда, где им место по праву.Щелк! В мозгах Скалли сложилась картинка. Торопливость ее когда-нибудь погубит, но справиться с собой она почти не может.— Позвольте вас спросить, доктор Би-лак, — по ее мнению вкрадчиво спросила она, — как далеко бы вы зашли, чтобы защитить права индейцев секона? Дальше письма в Госдепартамент?Интерес Молдера испарился быстрее росы под утренним солнцем. Призрак опять смотрит сонно и потусторонне, пребывая то ли в трансе, то ли в тумане.— Если вы думаете, что я это сделал, — не менее сонно и потусторонне объявляет Билак, — то вы просто дура.Скалли мгновенно и окончательно звереет. Из-под официально-строгой маски дым валит клубами.— Где вы находились вчера ночью? — давно заинтересовавший ее вопрос она все-таки ухитряется произнести без кровопролития.— Я был дома, — послушно отвечает Билак.— Один? — это опять вступает Молдер.— Да, — отвечает Билак, и это единственный поспешный ответ из всех.Скалли чуть не ляпает что-нибудь резкое. Ее вот-вот сорвет с нарезки.— Ваше расследование — это просто трата времени, — вдруг произносит археолог. — Поверьте мне.Скалли смотрит на Билака, Молдер смотрит на Скалли и приходит к выводу, что с предчувствиями у него все в порядке, и напарницу пора выводить отсюда, до того, как от доктора Билака в разные стороны полетят клочья и ошметки. Спускаясь по высоким ступеням лестницы, он удовлетворенно сообщает:— Очень приятно встречать людей, которые действительно во что-то верят, верно?— Ага, — злобно поддакивает еще не остывшая Скалли. — И готовых убить за это дело.— Ты думаешь, что Билак подозреваемый? — удивляется Призрак.— Нет, — «Я еще злюсь, не видишь, что ли?» — Я думаю, что он единственный подозреваемый.И на чем ты основываешься? — не отстает напарник.На том, что он не разбирается в политике, — начинает привычно препираться Скалли, — на его раздорах с доктором Лью-тоном, на симпатии к индейцам. И на отсутствии любого другого подозреваемого.Хотя что-то все-таки у нее не складывается, потому что ее не распирает, как обычно, от удовольствия. Что-то ей там не нравится.— Выглядел он не слишком хорошо, — озабоченно сообщил Молдер.— Может быть потому, что вчера ночью он был очень занят убийством доктора Хорнинга? — мгновенно парировала Скалли. Но морщинка на лбу еще не разгладилась: шарики в ее голове вращаются с невероятной скоростью, прокручивая возможные сценарии и варианты. Любо-дорого посмотреть, как добросовестно человек работает. Ее бы энергию да в мирных целях…— Можно я напомню тебе, что тела мы не нашли, как и ни единой улики, кроме лужи крови?.. — подкидывает еще пищи для размышлений Молдер и опять с интересом смотрит, что получится.Получилось.— Крови Крега Хорнинга, — уточнила Скалли. — Как ты думаешь, что он с ним сделал?— Не уверен, что он вообще что-либо с ним делал,— Ты думаешь, что Билак не виновен? — усмехнулась Скалли. — Что жертва была не убита, а сожрана мифическим духом ягуара?Молдер просиял.— Верно, Скалли. Давай попробуем и эту версию, — радостно сообщил он, усаживаясь в машину.Так. Опять у него получилось спихнуть все на соседа. Он просто светится от того, какая у него умная напарница, и как ловко она подвела разговор к нужной ниточке расследования, и какое нестандартное у нее мышление…Забираясь на свое место, Скалли невольно оглянулась, почти уверенная, что Билак втихаря наблюдает за ними. Но ни на одном окне не качалась ни одна занавеска. * * * Мона говорила по телефону. Свет настольной лампы слепил глаза, но не мог справиться с полумраком кабинета. Сегодня все было не так, не по правилам. Обычно в старом здании музея было холодно даже летом, а любой звук звонким эхом раскатывался под сводчатыми потолками. Мона задыхалась в вязкой влажной духоте. Откуда-то тянуло экзотической смесью ароматов — гнили и незнакомых цветов. Тишина ватой забила уши. Наверное поэтому она не слышала и без того негромких шагов по коридору.— Почему ты им солгал? — изнывала у телефона малышка Мона. Челка лезла в глаза и ужасно раздражала. Трубка что-то невнятно бормотала в ответ. — Лонни, ты только привлекаешь к себе внимание этой ложью. Надо было сказать им правду. Я беспокоюсь за тебя.У нее за спиной бесшумно приоткрылась дверь.— Давай я приеду… Трубка хмуро забубнила.— Почему? Почему нет?Дверь скрипнула, раскрываясь шире, и через порог шагнула не различимая в полумраке фигура. Поправила перекинутый через руку плащ.— Пришел доктор Льготой, — шепнула в трубку Мона, — я потом перезвоню.— Я думал, вы уже ушли, — сказал за ее спиной доктор Льютон.Мона смутилась и поэтому не сразу поняла, что боится.— Честно говоря, мне еще надо поработать.— Мне было бы легче, если бы я знал, что вы здесь не одна.
1 2 3 4 5