– Ну.., в общем.., да! А как вы узнали?
– Что? Ваше имя?
– Ага.
Я вынула его паспорт.
– Вот.
Лицо Бабулькина пошло пятнами.
– Ничего не понимаю, – выдавил он из себя.
– Если разрешите войти, то я постараюсь все объяснить.
Аристарх заколебался.
– Впрочем, – усмехнулась я, – коли боитесь женщин, можно и на лестнице потолковать.
Бабулькин скривил слишком красивые губы.
– Я и не думал пугаться пожилой женщины.
– Какой? – с негодованием воскликнула я.
– Проходи на кухню, налево по коридору, – протянул хозяин.
* * *
Мне понадобилось около получаса, чтобы более или менее ввести мачо в курс дела. Естественно, я не стала сообщать ему деталей, ни словом не обмолвилась о трупе Никиты Дорофеева, просто сказала:
– Гри предложил мне работать у него секретарем, но, поразмыслив, я решила: служба мне не по плечу…
Аристарх спокойно выслушал меня, потом скривился:
– Так чего ты приперлась?
– Вы, наверное, знаете Григория Семеновича?
– Ну.
– Дайте мне его координаты.
– За каким чертом?
– Деньги отдать хочу.
– Возьми их себе.
– Это невозможно.
– Почему?
– Они чужие.
– Ерунда. , – Вовсе нет.
– Прихватывай штуку и радуйся заработку, я понял, что лавэ тебе очень нужны.
– Кто? – не поняла я слово. – Лаваш?
– Лавэ, – противно захихикал Аристарх, – бабки, хрусты, капуста, они же денежки. Уматывай.
– Вы правы, – холодно ответила я, – я крайне нуждаюсь, но только в честно заработанных средствах, чужого мне не надо.
– Умереть – не встать, – хлопнул себя по бедрам, обтянутым потертыми джинсами, Бабулькин, – ты откуда выпала? Чучундра в противогазе!
Я решила прекратить идиотскую беседу и встала.
– Хорошо, прощайте.
– Ай, молодца, – одобрил Аристарх, – вали домой, правильно, хватай деньжонки, и адью.
– Обязательно найду Рыбаконя! Мне надо вернуть эту тысячу. И потом, бумажник! Там целое состояние.
– И как ты собралась искать дедка? – вдруг заинтересовался противный красавчик.
Я улыбнулась.
– Может, я и кажусь дурой, но на самом деле таковой не являюсь. Фамилия Рыбаконь очень редкая, обращусь в справку, в общем, какая разница, но не успокоюсь, пока не отыщу деда, благо свободного времени у меня полно.
– Давай кошелек.
– Зачем?
– Отдам его Григорию.
– Вы знакомы?! – обрадовалась я.
– Да.
– Говорите адрес.
– Ни к чему, ну.., где портмоне? – прищурился Аристарх.
Я посмотрела на его картинно красивое лицо и решительно ответила:
– Нет. Я лично передам вещь хозяину, вы не владелец кошелька. Если по непонятной причине не желаете сообщить мне координаты Григория Семеновича, то можете просто позвонить ему и сказать обо мне.
Аристарх глубоко вздохнул.
– Давай, давай, не бойся.
– Нет.
– Передам стопудово.
– Нет.
Бабулькин хмыкнул:
– Экая ты недоверчивая.
– Уж извините, – твердо ответила я, – вы не внушаете мне доверия!
Красавец выкатил глаза.
– Я? Тебе?
– Да.
– Офигеть! Ладно, стой тут, сейчас он придет.
– Кто?
– Рыбаконь.
– Григорий Семенович здесь?!
– Где ж ему быть? Спит в своей комнате, косой пенек, – весьма неуважительно сказал Аристарх, – только наберись терпения, эта гнилушка сразу не встанет, пока сообразит, что к чему, прокряхтит, покашляет… Хотел тебе помочь, но коли за вора меня считаешь, то париться тебе тут, пока старый хрыч выползет.
Я прислонилась к стене, Аристарх ушел, потянулись томительные минуты, и тут ожил мобильный.
– Танюшка, – зазвенела Этти, – чего не перезваниваешь? Ну? Как дела?
Я привыкла быть откровенной с Этти: расскажу ей о бедах и делается легче. Вот и сейчас я собралась воскликнуть «ужасно», но тут будто невидимая рука зажала мне рот. Этти тяжело пережила смерть сына, у нее появилась аритмия. Конечно, я частенько «гружу» ее своими проблемами, жалуюсь на безденежье, отсутствие друзей, невозможность найти приличную работу, однако все это, в общем, ерунда. Но как сообщить о трупе Дорофеева?
Стоит ли делиться с Этти ужасной информацией? Свекровь разволнуется, у нее может начаться сердечный приступ.
Внезапно мне стало стыдно. Я – свинья, которая использует добрую Этти в качестве жилетки, вечно ною, жалуюсь. А ведь свекровь никогда не обременяет меня, у нее всегда все отлично.
– Замечательно, – ляпнула я.
– Что? – изумленно воскликнула Этти.
– Я нашла работу, – лихо соврала я, горя желанием доставить лучшей подруге радость, – великолепную!
– Ой! Здорово! Где?
– Потом, – зашептала я, – сейчас как раз оформляюсь, дело долгое, муторное, позвоню позднее.
– Вот отлично! – закричала Этти. – Это надо отметить! Приезжай потом ко мне.
– Не могу.
– Но почему?
– Прямо сейчас велят начинать работать, – продолжала я врать.
Вот почему не люблю лукавить. Стоит один раз сказать не правду, потом придется постоянно лгать, чтобы не поймали и не уличили в нестыковках.
– Ты пришла и осталась?
– Ага.
– Прямо сразу?
– Угу, служба закончится в девять, будет поздно, я поеду домой, – бодро соврала я.
– Ладно, – согласилась Этти, – ясное дело, устанешь. В выходные пересечемся?
– Конечно, – пообещала я.
Этти пожелала мне удачи и отсоединилась, я сунула мобильный в бездонную торбу, услышала покашливание и увидела Гри.
– Ну? – заявил он. – Все сделала? Покалякала с парнем? Пошли на кухню, не стой столбом!
Обычно я стараюсь разговаривать с людьми вежливо и спокойно, но сегодня был тяжелый день, наполненный унижением, страхом и отчаяньем. К тому же, солгав из самых лучших побуждений единственной подруге, я была крайне недовольна собой.
Я вдруг бессвязно завопила:
– Никита.., квартира.., открытая дверь.., тысяча…
Гри молчал, когда фонтан моего красноречия иссяк, дед вдруг спросил:
– Ты чего, нашла Дорофеева?
– Конечно, он был дома.
– Никита оказался в квартире?
Удивленная непонятливостью деда, я уже более спокойно повторила рассказ. Рыбаконь пошел к плите.
– Ты того.., успокойся, – протянул он, – ща мозгами раскинем и поймем, как поступить.
Я набрала полную грудь воздуха, собираясь сказать несколько гневных, но справедливых фраз, но тут раздался звонок в дверь. С ловкостью молодой обезьяны Гри метнулся в прихожую, потом оттуда послышался незнакомый мужской голос, звук шагов, скрип. Я в полнейшем недоумении сидела на кухне. Наконец Гри влетел назад, его седые волосы стояли дыбом, в глазах горел огонь.
– Слушай, – зашептал он, – клиент пришел.
– Мне уйти?
– Дура! – прошипел дед. – Молчи и слушай. Похоже, заявился денежный мешок, у меня в последнее время дела не очень идут, понимаешь? Народ в основном с ерундой прет, за мужем или женой проследить просят, а этот кадр с чем-то важным причапал. Значит, так! Сейчас идем в комнату и слушаем его.
– Я здесь при чем?
– Ты мой секретарь.
– Нет, спасибо за честь, лучше я отправлюсь домой.
– Дам тебе хорошую зарплату.
– Благодарю, не надо.
– Ты же без денег сидишь!
– Верно, но даже за огромную сумму не соглашусь на некоторую работу и за миллион долларов не стану проституткой.
Гри потер руки.
– Ну, предположим, на рынке продажной любви тебе красная цена двадцать баксов.
– Почему так мало? – возмутилась я.
Гри хмыкнул.
– Объяснять времени нет, но уж поверь моему опыту, на Тверской тебе не заработать, даже не думай об этом.
– Мне и в голову не придет подобное!
– Только что ты сказала про миллиончик.
– Вы меня не так поняли!
Гри нервно оглянулся.
– Потом поспорим, пошли, посидишь в кабинете.
– Нет.
Старичок сморщился и умоляюще протянул:
– Пожалуйста, Таточка.
– Меня зовут Таня.
– Это я так подлизываюсь, – не сдался Гри, – выручи меня. Частный детектив без секретаря – это несерьезно. Наличие помощника показатель стабильности конторы. Я тебе заплачу за услугу, ничего делать не надо, поизображаешь мою сотрудницу, и усе. Сто баксов. Потом домой поедешь! Что тебе стоит, а? Выручи.
Сто долларов за такую ерунду? Сумма меня впечатлила, и потом, что плохого случится от моего пребывания в качестве безгласной свидетельницы?
– Ладно, – кивнула я, – согласна.
– Ты просто киса, – шепнул Гри, вытолкнул меня из кухни, проволок по коридору и впихнул в комнату, оборудованную под кабинет. Сидевший на диване мужчина встал.
– Это моя помощница, Таня, правая рука, – улыбнулся Гри. – Вы не возражаете против ее присутствия, Андрей Львович?
– Нет, – нервно ответил гость, – только мое дело крайне деликатное.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Гри, – мы умеем хранить секреты.
– Да, – забормотал Андрей Львович, – я хотел найти профессионала высшего класса, хотя, честно говоря, слегка удивлен. Вижу немолодого человека, а Таня…
Он замолчал.
Мне стало обидно.
– Вы хотели сказать, несколько толстовата?
Андрей Львович порозовел.
– Полнота для маскировки, – ляпнула я, совершенно не понимая, отчего меня понесло по кочкам, – чтобы никто не догадался, кем я работаю.
– Ладно, – прервал меня Гри, – ежели вас не устраивает мой возраст и Танина весовая категория, можем распрощаться сразу.
– Нет, – испугался Андрей Львович, – я никого не хотел обидеть, просто к слову пришлось. Только дело тонкое и цена…
– Я дорого стою, – пояснил Гри, – если вам не по карману, то могу посоветовать одного из своих коллег, берет дешево, правда, не всегда справляется с заданием, но это уже детали, главное, просит копейки.
Андрей Львович вынул из кармана блокнотик с ручкой, черкнул что-то на бумажке, положил листок перед Гри и спросил:
– Столько?
Старик спокойно написал в свою очередь что-то на бумаге и отдал гостю.
– Нет, вот эта цифра.
Андрей Львович глубоко вздохнул:
– А если вы не справитесь?
Гри пожал плечами.
– Такого еще не случалось. Но теоретически все возможно, я беру гонорар лишь после завершения дела.
Сейчас дадите мне тысячу долларов на расходы. Естественно, я представлю отчет об использовании данных средств: чеки, квитанции, в случае неудачи вы рискуете малой суммой.
Андрей Львович вытащил из кармана платок, промокнул лоб и решился.
– Ладно, я согласен.
– Тогда начинайте, – велел Гри, – я весь внимание.
Андрей Львович раскрыл портфель и положил перед Гри стопку открыток.
– Смотрите, они приходили в течение двух недель.
Гри взял сверху одну и прочитал:
– «Осталось четырнадцать дней…» До чего?
– Сам не знаю, – пожал плечами клиент, – каждое утро я открывал почтовый ящик, а оттуда вываливалось очередное послание. Текст стандартный, менялось лишь количество дней. Тринадцать, двенадцать, одиннадцать…
А сегодня вот что пришло.
И он сунул Гри почтовую карточку. Дедок взял ее и пробормотал:
– «Срок истек, осталось ноль дней». А что внизу нарисовано?
– По-моему, гроб! – нервно вскрикнул Андрей Львович.
– Думается, вы абсолютно правы, – протянул Гри, – очень похоже на домовину, надо же, и крестик на крышечке имеется.
– Омерзительная графика, – передернулся Андрей Львович, – и теперь я хочу знать, кто сей шутник!
– Живете один? – быстро поинтересовался Гри.
– Нет, с Верой, это моя жена.
– Почему же вы решили, что открытки адресованы вам?
Андрей Львович растерялся.
– Не знаю, почту всегда вынимаю я, отчего-то подумал, что это надо мной издеваются. Вера не работает, ведет домашнее хозяйство, она нигде не бывает, подруг у нее практически нет…
– А вы что делаете?
– Преподаю в вузе, кроме того, готовлю абитуриентов к поступлению, занимаюсь частным репетиторством.
У меня огромный круг общения, честно говоря, я подозреваю кое-кого…
– А именно?
– Я отказался не так давно от ученицы, – сообщил Андрей Львович, – ее не удалось подготовить даже мне.
Поймите, я высококлассный репетитор, у которого поступает сто процентов обучающихся. Но надо начинать заниматься в восьмом классе, за три года до вступительных экзаменов. Школа сейчас не дает никаких знаний.
Да, я стою дорого, но натаскиваю ребенка, а потом вталкиваю оболтуса в вуз. Никогда не беру никого за полгода до поступления. Но тут бес меня попутал, приятель очень просил, уговаривал: «Сделай ради меня, хорошая девочка, умненькая, старательная», вот я и поступился принципами. А в результате, – гость махнул рукой, – четыре месяца позанимался, а дальше не смог. Родители очень злились, мать все кричала: «Безумные доллары за час брали, пять раз в неделю ходили, а теперь в кусты?!» Вот я и думаю, может, они решили отомстить? Вы только точно разузнайте, кто именно, а дальше уж я сам разберусь, есть у меня кое-какие приятели, покажут поганцам небо в алмазах.
– Имена, фамилию и адрес родителей девочки скажите, – потребовал Гри.
– Самсоновы, Надежда Павловна, Игорь Сергеевич и Катя. Живут недалеко от метро «Тульская», считайте, самый центр, вот их координаты вместе с телефоном.
– Хорошо, – кивнул Гри. – Работаете дома?
– Нет, – помотал головой Андрей Львович, – по всей Москве катаюсь, от Теплого Стана до Митина.
– И много учеников сейчас имеете?
– Десять.
– Со всеми пять дней в неделю занимаетесь?
– Нет, с Катей просто была экстремальная ситуация.
С остальными по три раза в неделю уроки. Но занят я капитально, сами посчитайте, десять детей трижды в семидневку, получается шестьдесят часов.
– Почему шестьдесят?! – изумился Гри. – Насколько я понимаю, трижды десять это тридцать, но у меня проблемы с математикой, может, я что-то путаю?
Андрей Львович мрачно улыбнулся:
– Нет, верно, только мы занимаемся по два часа.
– А тридцать долларов стоит весь урок?
– Шестьдесят минут, – ответил преподаватель, – поверьте, я еще не так дорого беру, кое-кто по полсотни заламывает за академический час.
В моей голове заметались цифры. Значит, десять детей по два часа, трижды в неделю и впрямь выходит шестьдесят часов. Теперь помножим шестьдесят на тридцать. Мама моя! Получается тысяча восемьсот баксов!
В месяце четыре недели, в некоторых случается и пять.
Ну и ну, Андрей Львович имеет от семи двухсот до девяти тысяч долларов. Ничего себе! За недолгое время, что работала в школе, я получила один раз предложение частным образом позаниматься с «митрофаном», его мать пообещала мне сто рублей за час, ходить следовало к двоечнику по субботам, просто курам на смех заработок, а тут такие деньжищи!
Не подозревавший о моих расчетах педагог спокойно вещал дальше:
– С остальными детьми полный порядок, мы встречаемся давно, абитуриенты абсолютно готовы, могу с уверенностью сказать, те, кому в этом году поступать, легко преодолеют планку. С их родителями у меня полный контакт, никаких проблем. Неприятности случились лишь с Самсоновыми, наверное, это они надо мной издеваются! Надо же, такое придумать! Открытки, гроб…
Ну и шутники! Если вы точно выясните, что именно они хамят…
– Хорошо, – прервал его Гри, – все ясно, начнем работу, если возникнут вопросы, обязательно вам позвоню. Таня проводит вас.
– Уж постарайтесь, – вздохнул Андрей Львович, – а то, не ровен час, новую гадость придумают, Вера очень напугана. Вот тысяча долларов, как просили…
Мне пришлось довести Андрея Львовича до выхода.
Репетитор натянул плащ и неожиданно улыбнулся.
– Вы не толстая, просто в теле, кстати, я всегда останавливаю взгляд на крупных дамах.
Я улыбнулась, Андрей Львович явно старался понравиться помощнице детектива, наверное, хочет, чтобы побыстрей справились с его заданием.
– Мне же не в балете танцевать, – вырвалось у меня.
– И то верно, – подхватил клиент, захлопывая дверь.
Повернув ключ в замке, я уставилась в овальное зеркало, висящее на стене. Да уж, на балерину я мало похожа, скорей на циркового слона. Чего греха таить, очень хочется стать тоненькой, гибкой, как веточка, да видно – не судьба.
– Таня! – крикнул Гри. – Ты где?
– Здесь, – отозвалась я и вернулась в кабинет.
– Садись, – велел Гри, – слушай.
Потом он схватил телефон, быстро набрал номер и сказал:
– Добрый день, можно Надежду Павловну? Еще раз здравствуйте. Мы с вами незнакомы, поэтому прошу прощения за звонок, но вот какое дело. У меня есть сотрудница, а у нее дочь, которая собирается заниматься с Андреем Львовичем Калягиным, хочет поступить в институт…
Повисло молчание, из трубки до меня долетел бурный писк. Очевидно, Надежда Павловна яростно выражала негодование.
– Можно она к вам подъедет? – вклинился в поток слов Гри. – А то деньги просят жуткие, хочется узнать о репетиторе побольше…
Трубка вновь разразилась противным чириканьем.
– Ее зовут Таня, – объяснил Гри, – уже бежит.
Глава 4
Швырнув трубку, Гри ажитированно воскликнул:
– Поняла?
– Не совсем, – осторожно ответила я, – а что следовало понять?
– Сейчас поедешь на «Тульскую».
– Зачем?
– Как же? Надо поговорить с этой Надеждой Павловной!
Я помотала головой.
– Извините. Я согласилась выручить вас ненадолго, но и только. И потом, сегодня я уже вляпалась в одну неприятную ситуацию, с меня хватит.
Гри прищурился.
– Давай говорить откровенно. Тебе сколько лет?
– Слегка за тридцать.
1 2 3 4 5 6