- Сиди, сам позову, - отмахнулся он и, тяжело ступая, пошел по коридору.
- Красиво у них теперь, как-то спокойно, - пробормотал Кеша.
- Ага, - согласилась Зайка, - истерика ушла. Вика правильно сделала, покрасив все в светлый цвет.
- Мне кажется, она нарочно это сделала, - протянула Маня.
- Тонкое наблюдение, - засмеялся Кеша. - Если человек делает ремонт, он специально выбирает краску.
- Да я не об этом, - надулась Машка.
- А о чем? - ехидно спросила Зайка. - Сделай милость, объясни.
- Мне кажется, - заявила Маня, - что Вика решила изгнать отсюда дух тети Марты!
Зайка уронила вилку, а я удивилась, похоже, Маруська права, дом стал совершенно другой, будто нарочито другой.
- Господи, - послышался вопль Андрея, - нет! Помогите!
Мы переглянулись и кинулись на зов.
Хозяин стоял на пороге небольшой комнаты.
- Что случилось? - воскликнул Кеша.
Андрюшка молча ткнул пальцем. Я невольно глянула в том направлении и взвизгнула. В воздухе болтались две женские ноги в разноцветных колготках, именуемых в народе «дольчики».
Глава 2
- Господи, - пробормотал Кеша, отступив в коридор, - что это?
Зайка заорала и прижалась к стене.
- Вика, - прошептала Маня, становясь зеленой, - это ее дольчики, она в них только что была, а теперь висит.
У меня возникло ощущение, что вокруг вязкое болото.
Звуки практически исчезли, но глаза отчего-то не перестали четко воспринимать окружающий мир, они были прикованы к безвольно свисающим с потолка конечностям, не правдоподобно длинным и каким-то шишковатым.
Ноги выглядели странно, через секунду я поняла, в чем дело, - у них отсутствовали ступни, внизу дольчики заканчивались культяпками.
- Прекрати визжать! - рявкнул Александр Михайлович и встряхнул Зайку.
Она поперхнулась криком и прижалась к полковнику.
- Там... висит, - прошептала она.
- Ну висит, - как-то равнодушно подтвердил Дегтярев, - пусть себе качается.
От такого безразличия я чуть не потеряла сознание. Конечно, полковник каждый день сталкивается на работе с трупами, он приобрел иммунитет к подобному зрелищу, но мы-то нет! И потом, как он может быть таким, стоя возле повесившейся Вики?
- Чего вы орете? - поинтересовался Дегтярев.
- В-в-вика, - прозаикался Андрюша, - она…
- Небось не слышит вас, - пожал плечами полковник, - пошли в столовую, я еще не наелся как следует.
Это было уже слишком! Я подскочила к Александру Михайловичу и с гневом заявила:
- Как ты можешь! О еде! Рядом с трупом!
- Чьим? - хмыкнул Дегтярев.
Зая подняла дрожащую руку и ткнула пальцем в дольчики:
- Ты не видишь? Вот!
- Что?
- Там!
- И чего?
Мое терпение лопнуло:
- Надо немедленно вызвать милицию!
- Зачем? - подскочил полковник.
- Дегтярев! - взвыл Кеша. - Сейчас же прекрати юродствовать! Не видишь, Андрею плохо!
Литвинский и впрямь навалился всем телом на косяк.
- Никак не пойму, - наморщился полковник, - о чем речь-то?
- Вика повесилась, - ляпнула Маня, - вон висит!
- Где? - вытаращил глаза Александр Михайлович.
- На крюке, - прошептала Зайка, - вон ноги.
- Ноги?
- Да.
- Чьи?
- Викины, - рявкнула я, - в цветных колготках!
Внезапно полковник расхохотался, вошел в кладовку и дернул за одну ногу, покачивавшуюся в полумраке.
Я зажмурилась. Нет, не зря говорят, что профессия накладывает несмываемый отпечаток на человека. Многие дантисты становятся садистами, а менты - преступниками… Ну полковник! Как он может так себя вести!
- Мама! - взвизгнула Маня. - Лук!!!
Я открыла глаза и ахнула. Под потолком болтались пустые колготки, на полу высилась гора из головок репчатого лука.
- Вы чего тут стоите? - раздался за спиной голос Вики.
- Там, - забормотал Андрюшка, медленно розовея, - там твои чулки!
- Ну да, - спокойно подтвердила Вика и всплеснула руками. - Кто же из вас весь лук рассыпал? Отвечайте, ироды! Зачем связки дергали!
- Лучше ты нам сообщи, - умирающим голосом пробормотала Ольга, - за каким чертом набила свои колготки луковыми головками?
- В журнале прочитала, есть такое издание, называется «Ваш огород», - объяснила Вика, - там было написано: если хотите сохранить урожай лука, положите его в плотные колготки, подвесьте к потолку, и можете не сомневаться, весь год провисят. А у меня необыкновенный сорт, сеешь зимой, в мае уже головки, да такие сочные, сладкие, как яблоко. Вот я и решила последовать совету. Вчера весь день колготки набивала и подвешивала, а вы все разорвали, теперь собирайте, а я пойду принесу новые колготки. Вас тут много, вот и запихнете лук, да смотрите, аккуратно, по одной головке в ряд кладите, ясно?
С этими словами она ушла.
- Лук, - пробормотал Андрюшка, хватаясь за сердце, - хорошо, что на улице день и вы рядом. А пошел бы я вечером сюда один, точно бы умер.
- Кошмар, - подхватила Зайка.
- Я мигом понял, что-то не так, - заявил Кеша.
- И я, - влезла Маня, - слишком длинные ноги были.
Я хотела сказать, что сразу обратила внимание на непонятное отсутствие ступней, но тут Александр Михайлович противно захихикал:
- Ну вы даете! От Дарьи заразились? Ладно бы она завопила: висельник, висельник! Вполне в ее духе! Но ты, Кеша! Ей-богу, удивил!
Аркадий стал оправдываться:
- Тут полумрак, Зайка орет, мать рыдает, вот я и не разобрался сразу.
- И не думала рыдать! - возмутилась я. - Хотела как раз сказать, что висят ноги без ступней.
- Держите! - выкрикнула Вика, размахивая упаковкой шуршащей бумаги. - Да что у вас такой вид? Что случилось-то?
Андрюшка молча обнял жену.
- Я тебя люблю.
- Может, тебе температуру померить? - насторожилась Вика. - Похоже, заболевать начинаешь! Давайте не стойте, собирайте лук…
Мы сели на корточки и принялись за работу, слушая безостановочные указания Викули:
- Ровней, не так туго, не мните лук.
Потом Кеша подвесил связку, и все отправились в столовую пить кофе.
Торт, который подали к чаю, описать невозможно. Три этажа бисквита, прослоенного вареньем, взбитыми сливками и тертым орехом. Верх шедевра украшали фрукты, уложенные в затейливый орнамент.
- И в какой кондитерской берут такое чудо? - воскликнула я, проглотив огромный кусище.
- Обижаешь, начальник, - засмеялась Вика и положила мне на тарелку еще добрый ломоть, - такого не купить!
- Ты хочешь сказать, что сама испекла торт? - поразилась я, быстро расправляясь со второй порцией.
- Ничего хитрого, - пожала плечами искусная кулинарка, - сначала печешь коржи, каждый по отдельности, потом делаешь начинку. Хочешь, рецепт дам?
- Нет, - быстро ответила я, - спасибо, не надо, лучше уж у тебя полакомлюсь.
- Лентяйка, - хмыкнула Вика, - всего-то три часа уйдет на готовку.
Я молча потянулась еще за одним куском. Вот поэтому я и не люблю скакать вокруг плиты с кастрюлями. Топчешься весь божий день, а съедается приготовленное за десять минут, и никакого эффекта. Слопали вкусный обед, через пару часов снова голодные.
- Я вам сейчас чай налью в потрясающие чашки, - засуетилась Вика, - купила сегодня утром.
- Да? - удивился Андрюшка. - Ты мне ничего не говорила!
- Сюрприз, - протянула Вика, - тебе понравится, вот! - Жестом фокусника она открыла дверцы буфета.
Сервиз был сделан из серебра с позолотой. Изящные чашечки, масленка - все с орнаментом.
- Похоже, он не новый, - сказала Зайка.
- Антиквариат, - гордо заявила хозяйка, - восемнадцатый век, а может, еще раньше сделали.
- Где ты его только достала! - покачал головой Андрюшка. - Очень изящная работа, глаз радует, дай-ка!
И он принялся вертеть в руках молочник.
- Узор на всех чашках разный! - воскликнула Маня. - Смотрите, у меня охота, у Зайки рыбная ловля, а у тебя, мусик, что?
- У меня дамы с кавалерами пляшут, - сообщила я.
- Наверное, чашечки от разных сервизов, - не успокаивалась Маня.
- Нет, - улыбнулась Вика, - раньше так часто делали. Этот сервиз называется «Отдых в деревне». Видите, на сахарнице карета с лошадьми, а на масленке домик с садом? И орнамент по краям, везде, на всех предметах листочки.
- Дорогая вещичка, - с видом знатока заявил Кеша.
- Мне почти даром досталась, - радостно ответила Вика, - всего за триста долларов.
- Да не может быть! - подскочила Зайка. - Тут одного серебра килограмма два, а еще работа.
- Мне просто повезло, - пояснила Вика, - знаете, как я люблю посуду, в особенности старинную! Но ты, Зая, права, цены на аукционах просто ломовые, я пару раз ходила, только без толку, всегда находился кто-то побогаче. А в магазинах одна дрянь выставлена, антиквары - хитрецы, что получше - на торги отправляют или постоянным покупателям звонят… Так вот, поехала сегодня утром на наш рынок, тут недалеко, возле МКАД, мы там творог берем у крестьян, сметану, масло. Хожу по рядам, вижу - бабулька стоит, с чашкой.
Вика, в самом деле страстная любительница посуды, заинтересовалась, подошла поближе и ахнула. Бабулька держала в руках изящную вещичку из серебра, явно раритетную и очень дорогую.
- Сколько хотите за безделушку? - прикинувшись равнодушной, поинтересовалась Викуша.
- А сколько дашь! - прокашлял божий одуванчик. - Полтысячи не жалко?
Викуша чуть было не сказала, что пятьсот баксов все-таки дороговато за одну чашечку, отдайте, мол, за триста.
Но тут до нее дошло, что бабуля хочет пять сотен в рублях.
- Дорого тебе? - по-своему поняла молчание потенциальной покупательницы старушка. - Так и быть, за четыреста уступлю. Ты не сомневайся, видишь пробу? Хочешь, возьми блюдечко и сходи вон туда, в ювелирный магазин, они подтвердят: серебро это, без обману. Это наша семейная реликвия, да нищета заела, вот и продаю.
Викуша с радостью протянула бабульке деньги. Та, аккуратно спрятав ассигнации, спросила:
- А может, весь сервиз захочешь?
- Какой? - спросила Вика.
- Так чашка из набора, - пояснила старушка, - дома еще пять стоят.
Обрадованная неожиданной удачей, Вика сунула пенсионерку к себе в машину, отвезла ее по указанному адресу в деревню и увидела в буфете красоту писаную. Плохо понимавшая ценность сервиза старуха запросила за него триста баксов, и Вика с превеликой радостью их отдала.
- Ну что, попробуем чай из этих чашек? - потирала руки Вика. - В первый раз я такой сервиз видела недавно в антикварном, но он стоит десять тысяч баксов, вот и не купила. А тут такая феерическая удача. Эх, жаль, совочка для сахара нет, потерялся, похоже.
- И чего хорошего в старой посуде, - скривилась Маня, - не понимаю я этого! Лучше новую купить, зачем пить из плошек, которыми пользовались посторонние люди? Фу, по-моему, это негигиенично.
- Я их тщательно вымыла, - рассердилась Вика.
- Все равно, - уперлась Маня.
Чтобы загладить бестактность девочки, я быстро сказала:
- Викуля, налей мне чайку или кофейку.
- Кофе не в эти чашки, - бормотнула Вика.
- Почему? - удивилась Зая.
- А бабушка предупредила: они только под чай, от кофе портятся.
И она загремела в буфете посудой, на свет появились фарфоровые изящные чашечки.
- Кофе сюда налью, - сообщила Вика, - так, кому что?
- Мне, естественно, чай, - плотоядно потер руки Андрюшка, - терпеть не могу кофе.
- И мне чаю, - хором ответили мы с Зайкой.
- Хочу кофе, - быстро сказала Маня.
Я подавила улыбку. Маруська никогда не употребляет этот напиток, он ей активно не нравится, просто она не хочет прикасаться к антиквариату.
- Я тоже, пожалуй, кофейку, - протянул Кеша.
Мне стало совсем смешно. Брезгливый до болезненности, Аркашка избрал туже тактику, что и Манюня.
Дегтярев же отказался и от того, и от другого.
- Позже, - сказал полковник, - я так объелся, что в меня ничего не вольется.
Домой мы поехали около полуночи. Кавалькада машин вырулила на шоссе. Кеша, посадив около себя Маню, как всегда, нажал на газ и унесся далеко вперед. Александр Михайлович, обладатель черного «Запорожца», безнадежно отстал, он не слишком уверенно чувствует себя за баранкой. Зайка молча рулила по Ново-Рижской трассе.
Я сидела около нее, зевая и борясь со сном.
Вдруг Зая притормозила.
- Ты чего? - очнулась я.
- Меня тошнит, - пробормотала она и рванулась из машины.
В ту же секунду я почувствовала резь в желудке, потом к горлу подступило что-то мутное, тяжелое. Пришлось бежать за Зайкой.
Минут через десять мы кое-как пришли в себя, умылись, поливая друг другу на руки воду из бутылки, утерлись бумажными носовыми платками и вернулись в машину.
- Интересное дело, - пробормотала Ольга, - с чего это нас прихватило?
- Не знаю, - прошептала я, чувствуя, как к горлу снова подкатывает что-то отвратительное.
Зайка глянула на меня, я на нее, и в ту же секунду мы снова понеслись к канаве. Если честно, давно мне не было столь плохо. Голова кружилась, ноги дрожали, по спине тек холодный пот, в желудке ворочался раскаленный еж с торчащими в разные стороны иглами.
- Боже, - простонала Зайка, рухнув на сиденье, - умираю!
У меня было то же ощущение. В сумочке ожил мобильный.
- Мусик, - заорала Маня, - вы где?
- Еще на Новой Риге, - прошептала я, - на тридцать пятом километре.
- Что случилось, вы сломались?
- Да, - еле слышно ответила я и навалилась на Зайку.
Она откинулась в кресле и попыталась натянуть на себя плед, которым мы укрываем в машине Банди.
- Холодно мне, холодно, - лепетала она, - прямо трясет всю.
Меня тоже начал колотить озноб, и я решила включить печку, но вместо рычажка обогревателя ткнула пальцем в радио. «Это любовь, - понеслось из динамика, - что без денег делает тебя богатым, это любовь, о которой в книжках ты читал когда-то».
- Выключи, - прохрипела Зайка, - умоляю.
Но я не смогла пошевелить рукой, пальцы весили по сто кило каждый.
- Дай пакет, - еле слышно попросила Зайка, - из бардачка вынь.
- Не могу.
- Меня тошнит, скорей, дай.
- Не могу.
- Сейчас салон испачкаю.
- Ерунда.
Зайка попыталась наклониться и не сумела. Я в полном отчаянии поняла, что не могу ей помочь, меня словно парализовало. Перед глазами затряслась мелкая черная сетка, в ушах тоненько-тоненько запели комары. Последнее, что я увидела, перед тем как потерять сознание, было лицо Александра Михайловича с широко раскрытым ртом.
Полковник рванул дверцы машины, Зая стала падать к его ногам, и тут свет померк.
Глава 3
Очнулась я в больнице, в Институте Склифосовского, в двухместной палате. На второй койке лежала синяя Зайка, рядом с ней стояла капельница. Впрочем, от моей руки тоже тянулась резиновая трубка к штативу с бутылкой.
- Эй, - достаточно бодро сказала Ольга, - ты как?
- Пока не пойму, - ответила я, - голова кружится.
- А у меня уже нет, - сообщила она.
- Что с нами приключилось?
- Мы отравились, - ответила она, - скорей всего, тортом. Наверное, взбитые сливки были несвежими.
- Господи, - простонала я, - мне дико плохо! Разве так бывает при отравлении?
- Еще скажи спасибо, что Александр Михайлович мигом вызвал «Скорую», - вздохнула Ольга, - пролежи мы там часок-другой, могли бы и умереть!
Я испугалась:
- Да ну!
- Запросто, - «успокоила» меня Зайка, - нам просто повезло, что Дегтярев ездит со скоростью сорок километров в час, он увидел нашу машину и мигом сориентировался.
- Муся, - завопила Маня, врываясь в палату, - ты такая страшная!
Зайка фыркнула и отвернулась к стенке.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила я.
Маруська радостно ответила:
- Нормально!
- Но ты же тоже ела торт!
- И ничего, - бодро констатировала Манюня, - ни я, ни Кеша, ни Дегтярев не заболели.
Ну в отношении мужчин ничего удивительного, ни тот, ни другой не любят сладкое и едва прикоснулись к кремово-бисквитному безумию. Но Машка! Она на моих глазах без всяких угрызений совести и стонов по поводу калорийности продукта схавала треть тортика.
- Зараза к заразе не пристает, - ожила Зайка, - тебя, Маня, ничто не берет!
- Так бывает, - принялась отбиваться девочка, - нам тут доктор объяснил, случается порой: оба ели творог, так один умер, а второй даже не чихнул, просто краешек испорченный был. Мне достался кусок со свежими сливками, а вам с тухлыми. Скажите спасибо, что живы остались, вот…
И она осеклась.
- Что «вот»? - насторожилась я, чувствуя, как к спине снова подкрадывается озноб. - Ты о чем?
- Ерунда, - слишком быстро и весело затарахтела Манюня, - просто я имела в виду, хорошо, что вы не умерли…
- Маня, - велела Зайка, - а ну говори, что стряслось.
- Ничего!
- Не ври.
- Ей-богу.
- Лжешь!
Маруська покраснела.
- Ну… Андрюша... дядя Андрей.
- Что с ним? - подскочила я.
- Того…
- Чего?
- Того самого…
- Марья, - обозлилась Ольга, - а ну хватит кота за хвост тянуть. Что с Литвинским?
- Он умер, - брякнула девочка.
- Как? - заорали мы.
- Отравился, - со вздохом пояснила она, - как и вы, тортом Только Вика сразу не поняла, в чем дело, решила - сердечный приступ, дала ему нитроглицерин, уложила в кровать, ну а когда Андрюше совсем плохо стало, вызвала «Скорую». Но машина застряла на МКАД, там авария приключилась, вот она и задержалась, приехала поздно, Андрюша уже умер.
- Не может быть, - прошептала я, - не может быть.
Машка удрученно замолчала.
- Как же так? - пролепетала Зайка. - Как - умер?
Манюня зашмыгала носом, и тут в палату вошел молодой, очень серьезный доктор и приказал:
- Посторонних прошу удалиться, у нас тихий час.
1 2 3 4 5