В тот момент власть коммунистов, несмотря на уже начавшуюся перестройку, казалась еще нерушимой, и представляете, какая судьба ждала девицу, малюющую жутковатые полотна про побег древних евреев из Египта?


Глава 2

В 1991 году Каркины вместе со всей страной чуть не умерли с голоду. Одна радость — у них не имелось никаких накоплений на черный день, и реформы не обесценили запасов. Чтобы не впасть в библейскую нищету, тетя Аня и дядя Антон приняли историческое решение — перебрались жить на дачу. Поселились в крохотном домике, прихватив с собой двух нахлебников: болонку Бусю вместе с ее розовым матрасом и Милку с мольбертом. Впрочем, от Буси имелся кое-какой толк, собачонка исправно лаяла на чужаков, а вот Милка была абсолютно бесполезной. Свою квартиру Каркины сдали приятным молодоженам, пообещавшим платить за снятую жилплощадь два раза в год, в декабре и августе. Только наивные ботаники могли согласиться на подобные условия и не потребовать задатка.
   Тридцать первого числа последнего месяца лета тетя Аня явилась за арендной платой и обнаружила, что съемщики исчезли в неизвестном направлении, прихватив с собой немалое количество хозяйских вещей. Денег у Каркиных не имелось совсем. Сначала дядя Антон растерялся, но потом вдруг сообразил: на носу первое сентября, школьникам понадобятся букеты, а цветов на даче растет видимо-невидимо, причем потрясающей красоты — Каркины умеют и любят ухаживать за растениями, у них заколосится даже зарытая в землю старая лопата.
Рано утром ботаники встали у метро с ведрами свежесрезанных гладиолусов удивительных размеров и уникальной пестрой расцветки. Спустя полчаса тара опустела, а в руках несостоявшихся кандидатов наук приятно зашуршали бумажки с водяными знаками.
Вот так и начался могучий бизнес, который сегодня цепкими ветвями оплел не только Москву со столичной областью, но и многие города России. Дядя Антон превратился в богатого человека, тетя Аня в жену почти олигарха. Впрочем, оба до сих пор работают не покладая рук. В салонах с названием «Радуга мечты»2 продаются не только букеты и цветочные композиции, Каркины торгуют экзотическими растениями, помогают собрать коллекцию для зимних садов и оранжерей. Особо почетным клиентам сотрудники дяди Антона привозят всяческие стебли с листьями из разных стран, ведь многим людям хочется похвастаться перед соседями, ткнув пальцем в некий аленький цветочек и небрежно бросив:
— Это Аркадеус африканский, в России имеется лишь в единичном варианте, его доставили из Кении специально для меня.
Начав ездить по городам и странам, дядя Антон неожиданно увлекся коллекционированием. Теперь у Каркиных водятся немалые деньги, и ботаники способны позволить себе буквально все.
Дряхлая болонка Буся имеет с десяток ошейников, украшенных натуральными драгоценными камнями, а ест она из позолоченных изнутри серебряных мисок. Милка по-прежнему пишет картины ужасающего вида, но теперь дядя Антон покупает их у родной дочери и развешивает в своих салонах. Правда, в последнее время Мила вдруг стала хорошо продавать свои работы. Ее полотна понравились какому-то иностранцу, он забирает все, созданное Милочкой. Не так давно тетя Аня сказала мне:
— Мы недооценивали творчество дочери. Зря Антон говорил, что девочка у нас никчемная, Милочка начала великолепно зарабатывать.
Старшие Каркины выстроили дом в Подмосковье и зажили счастливо. Стоит ли упоминать, что их двор напоминает висячие сады Семирамиды? Растения тут везде, они заполняют и особняк, и три огромные оранжереи.
Приезжая к Каркиным в гости и оглядывая сие великолепие, я всякий раз мысленно задаю себе вопрос: откуда в тишайших и скромнейших тете Ане и дяде Антоне взялась железная хватка бизнесменов, каким образом без начального капитала и минимальной помощи со стороны они сумели организовать широкомасштабное дело? Где прятались их способности в прошлые времена? Внешне-то представители старшего поколения Каркиных не изменились — они не растопырили пальцы, не отвадили от дома прежних друзей, не стали высокомерными. Впрочем, одно изменение все же произошло.
Как я уже упоминала, дядя Антон, выискивая за границей редкие экземпляры флоры, стихийно превратился в коллекционера. На мой взгляд, он тащит в дом всякую дурь — статуэтки африканских божков, фигурки животных из черного дерева, ритуальные маски, жезлы жрецов, черепа, вырезанные из камней. И если в ботанике папа Каркин дока, обмануть его совершенно невозможно, то в деле собирательства он является восторженным новичком, которого аборигены ловко обводят вокруг пальца.
Прибыв в очередную африканскую страну, дядя Антон обязательно рулит на базар. Очевидно, весь характер написан у мужчины на лбу, потому что продавцы кидаются к россиянину и легко всучивают ему предметы культа, «самые настоящие, подлиннее не бывает, найденные в хижине умершего жреца».
Тетя Аня спокойно относится к чудачествам мужа. Ей, правда, не очень нравится ходить мимо страхолюдских масок и оскаленных черепов, но хорошая жена всегда найдет правильный подход к мужу и не станет устраивать семейных скандалов. Анна Семеновна подумала-подумала и сказала супругу:
— Коллекция будет выгодней смотреться в отдельном помещении. Да и сохранится она лучше — там можно поддерживать необходимый температурный режим.
Дядя Антон похвалил вторую половину за ум и сделал к особняку пристройку, куда стащил свои сокровища.
Самое любимое занятие папы Каркина (после разведения цветов, разумеется) — это водить экскурсии по «хранилищу», взахлеб повествуя историю каждого «раритета». Через подобное — прямо скажу, нелегкое испытание проходят все приезжающие в дом гости, независимо от того, сколько раз уже они осматривали витрины и стенды.
Милка же в отличие от мамы настроена крайне негативно по отношению к идиотским деревяшкам и кускам камня. На беду, моя подруга суеверна и боится несчастий, которые способны приманить чужие боги.

— Что случилось? — спокойно поинтересовалась я, включая кофемашину.
— Ты обязана мне помочь, — заныла Мила.
В этой фразе вся художница. Не в ее привычках произносить слова «пожалуйста», «будь добра», «сделай одолжение». Нет, она высказывается более чем конкретно — «ты обязана».
— Иначе всем плохо придется! — стенала ничего не подозревавшая о мыслях хозяйки дома Милка.
— Давай ближе к делу, — улыбнулась я и поставила перед подругой чашечку с ароматным кофе.
— Робуста? — подергала носом гостья.
— Нет, арабика, — ответила я.
— Воняет дешевым кофе.
— Покупала дорогой сорт.
— Тебя обманули, всучили дерьмо, смешали зерна! — констатировала Мила. — А ты, как чукча, поверила. Помнишь Степку?
Я отвернулась к окну. Забыла сказать: Милка пять раз выходила замуж, но все ее браки не просуществовали и полгода. Милке на жизненном пути встречались вполне нормальные парни, но они не понимали, по какой причине, придя домой после напряженного трудового дня, должны становиться к плите, чтобы пожарить для просидевшей безвылазно в четырех стенах супруги картошку. Заявления Милки о руках художницы, которыми нельзя ничего держать, кроме кисти и палитры, сначала удивляли представителей сильного пола, потом злили, а затем подвигали на побег. В конце концов Милка, заперев свою квартиру, перебралась под крыло к маме и папе. Кстати, разведясь, она не порывала отношений с экс-мужьями — перезванивается с ними, поздравляет с днем рождения, Новым годом и так далее. Милка хороший друг, и лишь в качестве жены она абсолютно неудобоваримый вариант.
Первый супруг моей бывшей одноклассницы, Степа, был летчиком. Один раз он отправился на Чукотку, где в магазине среди вечной мерзлоты на полках обнаружил мешки с зернами кофе — жуткого дефицита по голодным постсоветским годам.
Степа робко спросил у продавщицы:
— Сколько даете в одни руки? Полкило взвесите?
— Хоть все забирай, — махнула рукой аборигенка. — Только совсем плохой крупа, испорченный. Нам с Большой земли впервые привезли. Что это такое, и не понять — не рис, не гречка, не пшено. И, похоже, оно стухло. Наши брали, пытались суп варить, кашу делать, горько получается, даже с маслом в рот не лезет.
Степан прибыл домой с двумя мешками первосортной арабики и с тех пор рассказывал эту историю всем гостям, ставя джезву на огонь.
— Ты хочешь поговорить о сортах кофе? — прищурилась я.
— Нет, конечно, — слегка обозлилась Милка. — Слушай, случилась беда…
Подруга, художественная натура, принялась рассказывать с присущей ей экспрессией. Милке свойственно гиперболизировать любую ситуацию: маленькая царапина у нее превращается в «разверстую, кровавую рану»; головная боль, самая обычная неприятность, — «режет пилой с огромными зубьями со страшной силой»; громкие голоса слегка подвыпивших соседей принимаются за «ужасающий скандал с мордобоем и пальбой из ракетных установок». Милка не врет, она так воспринимает ситуацию, поэтому все исходящее из ее уст следует смело делить на два, а то и на три.
— Есть такие мерзогадостные Велигжановы, — зачастила Мила, — Кирилл и Филипп, владельцы турбюро. Кирилл страстный коллекционер и постоянно затевает обмены с папой. Я его не знаю, но наслышана о нем. Так вот, Кирилл Велигжанов продал папе жутчайшую вещь! Ужасную! Опасную! Отвратительную!
— Колчан с отравленными стрелами? — предположила я.
— Хуже!
— Засушенную человеческую голову?
— Ой, фу! Нет, намного гаже!
— Что тогда? — заинтересовалась я.
На мой взгляд, маленькая, сморщенная, пугающе натуральная голова, которую дядя Антон приволок из Африки, наимерзейшее пополнение его коллекции. Когда ботаник продемонстрировал мне экспонат, я, забыв о приличиях, скачками понеслась в туалет. Даже быстрый шепоток тети Ани: «Вилочка, не переживай, Антошу снова надули, головенка ненастоящая, сувенир, умело изготовленный для туристов. Я ее изучила — глаза пластмассовые, а кожа совсем не человеческая» — не помог. Весь съеденный ужин оказался в унитазе, и я поклялась никогда не входить в музей Каркина, пока там экспонируется сей непотребный сувенирчик.
— Крокодил! — вытаращила глаза Милка.
— Живой? — подпрыгнула я.
— Нет! Дохлый!
— Господи, зачем Антону труп?
— Это не труп!
— Аллигатор все же живой? — вновь подпрыгнула я.
— Сказала ведь, умерший.
— Значит, труп.
— Нет, — упорно твердила Милка.
— Послушай, так не бывает, — решила я воззвать к логике, которая есть у каждого, пусть даже в небольшом объеме у таких творческих натур как Милка. — Любое существо либо живо, либо отъехало в мир иной, среднего состояния не случается!
— А кома? — азартно воскликнула Милка. — Вспомни Юрку!
Я вздохнула. Последний муж Милы, тихий, безобидный математик Юра, заболел гриппом и впал в бессознательное состояние. Юрий пролежал почти три месяца, а затем умер.
— Кома и есть среднее состояние, — вещала Милка, — ни туда, ни сюда, застрял между жизнью и смертью!
Я вцепилась пальцами в край стола.
— Хочешь сказать, что Антон купил для своей коллекции водное пресмыкающееся, пребывающее в коме?
— Вилка, ты дура!
— А какой еще вывод следует сделать из твоих слов? — обиделась я.
— Папа приобрел чучело!
— Так ведь оно не живое…
— Дослушай до конца! — взвилась подруга.
— Так говори же! Только четко, внятно, понятно, — рассердилась я. — Сообщай лишь факты, а не свои домыслы.
— Жизнь с Олегом наложила на тебя отпечаток, — не удержалась от замечания Милка, — рассуждаешь, как следователь.
Я встала и пошла к двери.
— Эй, ты куда? — забеспокоилась подруга.
— Извини, мне пора работать.
— А как же я?
— Отправляйся домой.
— Но мне нужна помощь!
— Увы, рукопись скоро сдавать.
— Вот ты какая… — заныла Милка, — бросаешь подругу в беде…
— Сама виновата, говоришь глупости. Надо же, живое чучело!
Милка вскочила, подбежала ко мне, обняла за плечи и зловеще прошептала:
— Вилка, оно зомби!
— Кто?
— Чучело!
Приступ смеха подкатил к горлу, вся злость на наглую Милку испарилась в одну секунду.
— Да ну? — сдерживая хохот, спросила я. — Крокодил-зомби? Это супер. И чем он занимается? Охраняет дом? Это же здорово, можно сэкономить на сторожах.
— Он перемещается по дому, — все так же трагически, но с легкой ноткой обиды возразила Милка.
— Постоянно?
— Ну… раз в три дня примерно. Стоял в гостиной на рояле, потом очутился на полке в библиотеке.
— Тебе не пришло в голову, что чучело переносят люди?
— Нет!
— Почему? Это естественно. Домработница стирала пыль, или тетя Аня села постучать по клавишам и убрала урода, чтобы не стошнило при виде красавчика.
— Лариска, горничная, его и пальцем не тронет, а мама боится Роберто до инфаркта.
— Кого?
— Роберто.
— У вас гости?
— С тобой невозможно общаться! — взвыла Милка. — О ком я сейчас веду речь?
— О чучеле в коме.
— Верно. Его зовут Роберто.
— Очень мило, — кивнула я, — красивое имя, вполне подходит для аллигатора из хорошей семьи, волею злого рока ставшего зомби.
— У меня беда, — вдруг тихо и совершенно нормально сказала Милка. — К кому с ней идти? Только к лучшей подруге. А ты издеваешься.
Мне стало стыдно.
— Извини, Милка, рассказывай, я вся внимание.


Глава 3

Месяц тому назад Антон Петрович, таинственно улыбаясь, сказал жене и дочери:
— Приобрел такое…
— Только не показывай! — хором ответили домашние.
Глава семьи хмыкнул, раскрыл мешок и водрузил на стол чучело крокодиленка, примерно сантиметров семьдесят в высоту. Тело несчастного водного пресмыкающегося было поставлено на задние лапы, передние торчали вперед, довольно массивный хвост служил подпоркой, а пасть с мелкими зубами щерилась в злой улыбке.
— Мамочки! — взвизгнула Милка. — Какая мерзость!
Тетя Аня с укоризной глянула на дочь и, многозначительно кашлянув, сказала:
— Папочка, а он из чего сделан?
— Из дерева, — усмехнулся дядя Антон.
— Да? — хором изумились дамы и замолчали. Потом тетя Аня с восторженным видом добавила:
— А выглядит словно живой. Все-таки африканцы очень талантливы… Как они вырезали все эти чешуйки на коже? Так натурально раскрасили и даже шрам на животе выполнили, словно тушку выпотрошили… Как думаешь, Милочка, это ручная резьба или машинная?
Художница доверчиво протянула руку и безбоязненно коснулась туловища крокодильчика. И немедленно завопила:
— Мама! Он не из полена!
— Конечно, нет, — пожал плечами дядя Антон. — Это подлинный крокодиленок. Я пошутил насчет дерева.
Милка схватила со стола салфетку и принялась брезгливо вытирать пальцы.
— Давно такого хотел, — начал весело вещать папа, — но все не попадался нужный экземпляр.
— На базарах подобной ерунды полно, — выпала на секунду из роли жены, постоянно восхищающейся мужем, тетя Аня, — да и незачем далеко кататься, такую дрянь можно и в Москве купить.
Дядя Антон насупился.
— Неправда. Хотя некоторый смысл в твоем резком замечании есть — псевдототемами завалены лавки, но я мечтал о подлинном. Обратите внимание, он очень искусно сделан, все коготки целы, зубы, глаза. Стоит в священной позе, имеет правильный рост, и, что самое главное, он носит имя — его нарекли во время специальной процедуры, и поэтому крокодильчик охраняет покой племени. Заполучить тотем мечтают не только частные коллекционеры, но и крупные музеи. Мне очень повезло. К тому же я приобрел Роберто почти даром.
— Его так зовут? — с некоторой опаской осведомилась тетя Аня.
— На самом деле имя звучит по-иному, — признался муж, — нам его и не выговорить, но Кирюша сказал, что можно звать тотем Роберто, он не обидится.
— Какой Кирюша? — насторожилась жена.
— Велигжанов, — спокойно ответил дядя Антон.
— А он тут при чем?
— Кирилл и продал тотем, — объяснил супруг. — Милый юноша! Он знает о моей коллекции, вот и решил обрадовать, попросил копейки.
Едва Милка услышала эти слова, как сразу поняла, что дело нечисто. Владельцы турбюро Велигжановы жадны, словно скупые рыцари, их нежелание тратить деньги даже на собственную одежду — предмет сплетен и пересудов среди знакомых. Чтобы Кирилл, знающий об устойчивом материальном положении Каркина и великолепно осведомленный о том, сколько Антон Петрович способен выложить, дабы заполучить новый экспонат для своей коллекции, не воспользовался ситуацией и не нагрел жадные лапы? Да быть такого не может!
Очевидно, тетя Аня подумала то же самое, потому что спросила:
— И сколько же стоил Роберто?
1 2 3 4 5