Встали, когда в
стал сам товарищ Сталин, чтобы чокнуться с приглашенными к столу президи
ума летчиками Громовым, Юмашевым и Данилиным. Но как только товарищ Стал
ин сел, все тоже быстренько уселись и принялись за закуску, проголодалис
ь, слушая длинную речь Молотова, да и дома сегодня, наверное, не слишком на
легали на еду в предвкушении обильного ужина.
Как всегда, концертную программу открыл ансамбль красноармейской песн
и и пляски под руководством Александрова, и, как всегда, кантатой о Сталин
е, сочиненной тем же Александровым. Ее выслушали благоговейно, перестав
есть. Но как только ансамбль перешел к следующему номеру, опять налегли: м
ужчины Ч на водку, дамы Ч на вина, все вместе Ч на закуску.
Ансамбль сменили певцы Козловский, Максакова, Михайлов, потом Образцов с
куклами… Вожди смотрели на них, обернувшись к сцене, а гости пили и ели, ви
дели это и слышали сто раз.
В промежутках между выступлениями артистов произносились тосты, все, ко
нечно, за товарища Сталина. Ведущий авиационный конструктор сказал: «Тов
арищ Сталин хорошо знает людей, работающих в авиации, подсказывает решен
ие сложных технических проблем, учит нас, конструкторов, далеко смотреть
в будущее».
И опять ели и пили за товарища Сталина. И Сталин тоже пил, как обычно, мало з
акусывая. ОН любил такие приемы, понимал их значение, недаром цари устраи
вали балы, не случайно Петр завел свои ассамблеи. Все это придает правлен
ию властителя ореол праздничности, дает окружению возможность почувст
вовать ЕГО расположение, отметить ЕГО достижения, ЕГО победы.
Народ любит победы и не любит поражений, помнит только свои победы и не же
лает помнить поражений. Помнит победу Дмитрия Донского и Александра Нев
ского, победы Ермака, взятие Казани и Астрахани, победы под Полтавой и над
Наполеоном. Но не желает помнить татарского ига, сожжения Москвы ханом Д
евлет-Гиреем, поражений под Севастополем и Порт-Артуром. Все это народ от
метает, оставляя в своей исторической памяти только победы. Любит русски
й человек покуражиться, это у него в крови Ч компенсация за вековую отст
алость, нищету и рабство. В этом ОН убедился еще в ссылке, видел в деревне с
реди крестьян, это ОН наблюдал и у мастеровых в Баку. Вспыльчивый, горячий
грузин выпьет вина и поет с другими грузинами грузинские песни, танцует
и веселится. А смирный, тихий русский мужичок, выпивши, лезет в драку, дока
зывает свою силу. Этот кураж Ч важное слагаемое русского национального
характера, он подвигает русского человека на отчаянные поступки. Именно
поэтому народ так любит своих героев, именно поэтому так популярны летчи
ки Ч они показывают всему миру силу своего народа, удаль и смелость его с
ынов. И народ ЕМУ благодарен за то, что ОН такими их воспитал. И ОН может гор
диться тем, что отсталый, забитый, неграмотный народ превратил в народ-ге
рой. ОН останется в истории тем великим, чего достиг народ под ЕГО руковод
ством. А издержки, неизбежные при создании могучей централиз
ованной державы, забудутся. Кто будет вспоминать жалких пигмеев, которых
он вышвырнул за борт истории, сволочь, именующую себя «старой ленинской
гвардией»? Почувствовали смертельную опасность! Даже «верный друг» Кли
м Ворошилов и тот наделал в штаны, позвонил ему: «Коба, как мне поступить, е
сли явятся за мной?» Он тогда помолчал, потянул, поманежил беднягу, потом с
казал: «А ты им не открывай дверь». Успокоился, сидит рядом, розовенький ду
рачок, выпивает, улыбается, как же: военные летчики , его кадры. П
усть тешится.
Так думал Сталин, сидя за столом рядом с Молотовым и Ворошиловым, потягив
ая вино, понемногу закусывая, оборачиваясь к сцене, когда выступали арти
сты, и не слушая ораторов, произносивших тосты. Он хлопал и тем, и другим, по
днимая свой бокал, потом сказал Молотову:
Ч Дай мне слово.
Молотов постучал ножом о бокал, этого звука никто не услышал, но официант
ы мгновенно замерли на своих местах, зал затих, все повернулись к президи
уму.
Ч Слово имеет товарищ Сталин, Ч объявил Молотов. Сталин встал, и все тот
час же встали. И снова аплодисменты, снова овация.
Сталин поднял руку Ч все сразу затихли, Сталин опустил руку Ч все сели.
Ч Попрошу, товарищи, наполнить бокалы, Ч сказал Сталин.
Произошло легкое движение, все торопились налить вино, наливали, что был
о под рукой, выбирать некогда, нельзя же заставлять товарища Сталина жда
ть.
Восстановилась тишина.
Ч Я хочу поднять этот бокал, Ч сказал Сталин, Ч за наших мужественных л
етчиков, нынешних и будущих Героев Советского Союза. Хочу сказать им, и ны
нешним, и особенно будущим Героям Советского Союза, следующее: смелость
и отвага Ч неотъемлемые качества Героя Советского Союза. Летчик Ч это
концентрированная воля, характер, умение идти на риск. Но смелость и отва
га Ч только одна сторона героизма. Другая сторона, не менее важная, это ум
ение. Смелость, говорят, города берет. Но это только тогда, когда смелость,
отвага, готовность к риску сочетаются с отличными знаниями. К этому я и пр
изываю наших мужественных летчиков, славных сыновей и дочерей нашего на
рода. Я поздравляю наших Героев Советского Союза, как нынешних, так и буду
щих. Я поднимаю этот бокал как за нынешних, так и за будущих Героев Советск
ого Союза. За летчиков малых и больших Ч неизвестно, кто малый, кто большо
й, это будет доказано на деле. Мы уже пили за здоровье товарищей Громова, Ю
машева и Данилина. Но не будем забывать, что их героический перелет подго
товлен подвигами и других летчиков. Это выдающиеся летчики нашего време
ни, Герои Советского Союза Ч Чкалов, Байдуков, Беляков, совершившие
первый беспосадочный перелет через Северный полюс, Москва Ч
Ванкувер в Соединенных Штатах Америки. Ч Сталин протянул палец к столу,
где сидели летчики. Ч Именно они, Чкалов, Байдуков, Беляков, первыми прол
ожили путь через Северный полюс в Америку. Выпьем, товарищи, за наших слав
ных летчиков, Героев Советского Союза, нынешних и будущих.
Сталин выпил. И все выпили, поставили бокалы на стол и зааплодировали. С ни
ми говорил сам Сталин. Все хлопали, кричали: «Да здравствует товарищ Стал
ин… Товарищу Сталину Ч ура!» Особенно старались летчики, хлопали в такт
и выкрикивали здравицы хором. От их стола отделились Чкалов, Байдуков и Б
еляков и направились в президиум. Их, конечно, позвали. Без особого пригла
шения никто не смел пересекать пространство между столом президиума и о
стальными столами. Сталин пожал летчикам руки, Громову, Юмашеву и Данили
ну он уже пожимал руки, теперь очередь главного, любимого летчика. Но Чкал
ов, Байдуков и Беляков явились в президиум с бокалами в руках.
Ч Товарищ Сталин, Ч сказал Чкалов, Ч разрешите обратиться?!
Ч Пожалуйста.
Ч Позвольте чокнуться с вами и выпить за ваше здоровье?
Ч Ну что ж, можно и выпить.
Сталин налил в бокал вина, чокнулся с летчиками, все выпили.
Сталин поставил бокал на стол.
Ч Еще будут какие-нибудь просьбы?
Ч Товарищ Сталин, Ч Чкалов смело глядел ему в глаза. Ч От имени всего ле
тного состава… Сейчас будет выступать Леонид Утесов… От имени всего лет
ного состава… Просим… Разрешите Утесову спеть «С Одесского кичмана».
Ч Что за песня? Ч спросил Сталин, хотя знал эту песню. Ее дома напевал Вас
ька, и ОН был недоволен: сын поет воровские песни.
Ч Замечательная песня, товарищ Сталин. Слова, товарищ Сталин, может быть
, и тюремные, блатные, но мелодия боевая, товарищ Сталин, строевая мелодия.
Ч Хорошо, Ч согласился Сталин, Ч пусть споет, послушаем.
В артистической комнате, где толпились, ожидая своего выхода, артисты (те,
кто уже выступил, сидели в соседнем зале за специально накрытыми для них
столами), появился военный с тремя ромбами на петличках гимнастерки, ото
звал в сторону Утесова, строго спросил:
Ч Что собираетесь петь, товарищ Утесов?
Утесов назвал репертуар.
Ч Споете «С Одесского кичмана», Ч приказал военный.
Ч Нет, нет, Ч испугался Утесов, Ч мне запретили ее петь.
Ч Кто запретил?
Ч Товарищ Млечин. Начальник реперткома.
Ч Положил я на вашего реперткома. Будете петь «С Одесского кичмана».
Ч Но товарищ Млечин…
Военный выпучил на него глаза:
Ч Вам ясно сказано, гражданин Вайсбейн?! Ч И злобным шепотом добавил: Ч
Указание товарища Сталина.
И первым номером Леонид Утесов под аккомпанемент своего теа-джаза спел
«С Одесского кичмана»…
С Одесского кичмана бежали д
ва уркана,
Бежали два уркана да на во-олю…
В Абнярской малине они остановились,
Они остановились отдыхнуть.
Пел лихо, окрыленный указанием товарища Сталина, сознавая, что с этой мин
уты никакой репертком ему не страшен, он будет петь и «Кичмана», и «Гоп со
смыком», и «Мурку», и другие запрещенные песни.
И оркестр играл с увлечением. Ударник выделывал чудеса на своих барабана
х и тарелках, саксофонисты и трубачи показали себя виртуозами. Заключите
льный аккорд, оркестр оборвал игру на той же бравурной ноте, на какой и нач
ал.
Никто не понимал, в чем дело. На таком приеме , в присутствии тов
арища Сталина Утесов осмелился спеть блатную песню. Что это значит?! Идео
логическая диверсия?! Не то что хлопать, пошевелиться все боялись. Даже Чк
алов, Байдуков и Беляков притихли, не зная, как отреагирует товарищ Стали
н. Растерянные оркестранты опустили трубы, бледный Утесов стоял, держась
за край рояля, обескураженный мертвой тишиной, и с ужасом думал, не провок
ация ли это, не сыграл ли с ним военный злую шутку, пойди докажи, что ему при
казали, он даже не знает, кто этот военный, не знает его фамилию, помнит тол
ько три его ромба.
И вдруг раздались тихие хлопки Ч хлопал сам товарищ Сталин. И зал бурно п
одхватил его аплодисменты. Если хлопает товарищ Сталин, значит, ему это н
равится, значит, он это одобряет. И правильно! Веселиться так веселиться! П
равильно! Браво! Бис! Бис! Браво!
Взмокший Утесов, едва переводя дыхание, раскланивался, поворачивался к о
ркестру, отработанным дирижерским движением поднимал его, музыканты вс
тавали, постукивали по своим инструментам, как бы аплодируя залу. А зал не
утихал, аплодисментами и криками «бис!» требуя повторения. Глядя на Утес
ова, Сталин развел руками, пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, народ х
очет, народ требует, народу нельзя отказывать…
Утесов спел второй раз.
Товарищ, товарищ, болят мои р
аны,
Болят мои раны в глыбоке.
Одна заживает, другая нарывает,
А третия открылась на боке.
Летчики подпевали, притоптывали, отбивали такт ножами и вилками, постуки
вая ими о тарелки и бокалы. И за другими столами тоже подпевали и притопты
вали и, когда Утесов кончил петь, опять взорвались криками: «Бис! Бис!» И то
варищ Сталин аплодировал, и члены Политбюро аплодировали, и опять товари
щ Сталин пожал плечами, развел руками, и Утесов спел в третий раз.
Товарищ, товарищ, скажи моей
ты маме,
Что сын ее погибнул на посте.
С винтовкою в рукою и с шашкою в другою,
И с песнею веселой на губе.
Летчики уже не только подпевали, а орали во всю глотку, вскочили на стол и
плясали, разливая вина и разбрасывая закуски. Даже писатель Алексей Толс
той, толстый, солидный, с благообразным бабьим лицом, и тот взобрался на ст
ол и топтался там, разбивая посуду. Граф, а как его разобрало.
Песня, конечно, уголовная, но что-то в ней есть. Слова сентиментальные, уго
ловники это любят. «Болят мои раны… Скажи моей ты маме…» Но мелодия четка
я, зажигательная. Он хорошо помнит уголовников, встречался с ними в тюрьм
ах, на пересылках. Конечно, преступники. И сейчас, когда они покушаются на
социалистическую собственность, их надо жестоко преследовать, сурово н
аказывать Ч социалистическая собственность неприкосновенна. Но тогда
, в царские времена, стирались грани между преступлением и протестом про
тив несправедливости, угнетения и нищеты. Простые, неграмотные люди не в
сегда могут подняться до высших общественных интересов. Хотят справедл
ивости для себя, требуют перераспределения богатства на своем уровне. В
Баку, в Баиловской тюрьме, ОН общался с уголовниками с гораздо большим уд
овольствием, чем со своими «коллегами» Ч политическими. «Коллеги» вечн
о спорили, теоретизировали, выясняли отношения, разбирали свои склоки и
интриги, каждый доказывал, что он умнее, образованнее и порядочнее друго
го. У уголовников все было просто и ясно. Законы, правила, обычаи простые и
нерушимые. И наряду с этим слаженность, дисциплина. Беспрекословное подч
инение вожаку, преданность своей организации. Измена беспощадно карала
сь. Самое универсальное наказание Ч смерть, другими средствами наказан
ия они не располагали. За малейшее подозрение Ч тоже смерть, никаких сре
дств расследования они не имели.
Уголовное начало Ч начало атавистическое, оно заложено в каждом челове
ке. В интересах государственной дисциплины и порядка его следует подавл
ять. Но когда уголовное начало прорывается вот таким невинным образом, к
ак сегодня здесь, в Кремлевском дворце, в залихватской песне о сбежавшем
из тюрьмы воре, в пляске на столе… Ну что ж, с таким проявлением уголовного
начала можно мириться. ОН строго взыскивает за малейшую провинность, но,
приходя к НЕМУ на праздник, люди должны испытывать радость и удовольстви
е.
Этим приемом товарищ Сталин остался доволен. Люди веселились искренне, о
т души веселились. А если люди веселятся, значит, дела у них идут хорошо. Ес
ли люди в стране веселятся, от души веселятся, значит, дела в стране тоже и
дут хорошо.
3
Группа выстраивалась в шеренгу, если помещение было тесным, то в две, впер
еди Семен Григорьевич, командовал:
Ч Начинаем с правой ноги… Шаг вперед Ч раз! Левой Ч два! Правой вправо, п
риставляем левую Ч три! Снова правой Ч четыре! Какая нога свободна? Лева
я! Начинаем с левой. Вперед Ч раз, два! В сторону Ч три, четыре! Ту же фигуру
проделываем назад: правой, левой Ч раз, два! Вправо, влево Ч три, четыре! Ве
рнулись в исходное положение.
Это движение Ч основа фокстрота, румбы и танго Ч повторилось много раз.
Потом все разучивалось под музыку, под четкие, ударные звуки фокстрота и
ли румбы. Правой вперед Ч раз, два, вправо Ч три, четыре!.. «Фиеста, закройт
е двери. Фиеста, тушите свет…» Раз, два, три, четыре!.. «Все выше, и выше, и выше
стремим мы полет наших птиц…» Раз, два, три, четыре!.. «И в каждом пропеллере
дышит спокойствие наших границ…» Раз, два, три, четыре! Убедившись, что дви
жение освоено, Семен Григорьевич приказывал его проделать в паре.
Семен Григорьевич был весьма представителен. Плотный, даже полноватый, с
редних лет, с бритой актерской физиономией, пышной седеющей шевелюрой, п
оявлялся на занятиях в неизменном темном костюме, белой рубашке, с бабоч
кой, в блестящих лакированных туфлях. Ходил, опираясь на черную, тоже лаки
рованную трость с массивным круглым блестящим набалдашником. Во время у
рока ставил ее в дальний угол, чтобы не задели, не уронили. Голос у Семена Г
ригорьевича был приятный, по-актерски хорошо поставленный, даже интелли
гентный, говорил он весомо, значительно, во вступительном слове, как и пре
дупреждал Глеб, ссылался на Сократа и Аристотеля, доказавших, что танцы п
олезны для здоровья, развивают художественный вкус и музыкальность.
Западные танцы, утверждал Семен Григорьевич, ошибочно трактуются как бу
ржуазные, на самом деле происхождение их народное. Танго Ч народный тан
ец Аргентины, румба Ч Мексики, медленный фокстрот танцуют обычно под му
зыку блюза Ч грустные мелодии американских негров. Семен Григорьевич п
росил Глеба проиграть несколько музыкальных фраз блюза и обращал внима
ние слушателей на их безысходную тоску. Это тоска негритянского населен
ия США, столетиями пребывавшего в рабстве и поныне угнетаемого и унижаем
ого буржуазным обществом.
К Семену Григорьевичу, к его лекциям Саша относился иронически. «Жучок».
Таскается со своей тростью по месткомам и фабкомам, заключает договоры,
мухлюет, прикрываясь своим респектабельным видом. И можно ждать чего уго
дно. От любого человека можно ждать чего угодно, все теперь их люди. И он, по
тянувши руку за расстрел Тухачевского, разделил с ними ответственность
за убийство невинных людей. Воспоминание о том митинге, об охватившем ст
рахе угнетало его, он был себе отвратителен, пытался уверить себя, что так
устроен мир, но понимал, что так устроен он сам.
Никто никому не верит, и он не верит, ни с кем не говорит о политике, даже о т
ом, что пишут в газетах… «Да? А я не читал…
1 2 3 4 5 6 7 8
стал сам товарищ Сталин, чтобы чокнуться с приглашенными к столу президи
ума летчиками Громовым, Юмашевым и Данилиным. Но как только товарищ Стал
ин сел, все тоже быстренько уселись и принялись за закуску, проголодалис
ь, слушая длинную речь Молотова, да и дома сегодня, наверное, не слишком на
легали на еду в предвкушении обильного ужина.
Как всегда, концертную программу открыл ансамбль красноармейской песн
и и пляски под руководством Александрова, и, как всегда, кантатой о Сталин
е, сочиненной тем же Александровым. Ее выслушали благоговейно, перестав
есть. Но как только ансамбль перешел к следующему номеру, опять налегли: м
ужчины Ч на водку, дамы Ч на вина, все вместе Ч на закуску.
Ансамбль сменили певцы Козловский, Максакова, Михайлов, потом Образцов с
куклами… Вожди смотрели на них, обернувшись к сцене, а гости пили и ели, ви
дели это и слышали сто раз.
В промежутках между выступлениями артистов произносились тосты, все, ко
нечно, за товарища Сталина. Ведущий авиационный конструктор сказал: «Тов
арищ Сталин хорошо знает людей, работающих в авиации, подсказывает решен
ие сложных технических проблем, учит нас, конструкторов, далеко смотреть
в будущее».
И опять ели и пили за товарища Сталина. И Сталин тоже пил, как обычно, мало з
акусывая. ОН любил такие приемы, понимал их значение, недаром цари устраи
вали балы, не случайно Петр завел свои ассамблеи. Все это придает правлен
ию властителя ореол праздничности, дает окружению возможность почувст
вовать ЕГО расположение, отметить ЕГО достижения, ЕГО победы.
Народ любит победы и не любит поражений, помнит только свои победы и не же
лает помнить поражений. Помнит победу Дмитрия Донского и Александра Нев
ского, победы Ермака, взятие Казани и Астрахани, победы под Полтавой и над
Наполеоном. Но не желает помнить татарского ига, сожжения Москвы ханом Д
евлет-Гиреем, поражений под Севастополем и Порт-Артуром. Все это народ от
метает, оставляя в своей исторической памяти только победы. Любит русски
й человек покуражиться, это у него в крови Ч компенсация за вековую отст
алость, нищету и рабство. В этом ОН убедился еще в ссылке, видел в деревне с
реди крестьян, это ОН наблюдал и у мастеровых в Баку. Вспыльчивый, горячий
грузин выпьет вина и поет с другими грузинами грузинские песни, танцует
и веселится. А смирный, тихий русский мужичок, выпивши, лезет в драку, дока
зывает свою силу. Этот кураж Ч важное слагаемое русского национального
характера, он подвигает русского человека на отчаянные поступки. Именно
поэтому народ так любит своих героев, именно поэтому так популярны летчи
ки Ч они показывают всему миру силу своего народа, удаль и смелость его с
ынов. И народ ЕМУ благодарен за то, что ОН такими их воспитал. И ОН может гор
диться тем, что отсталый, забитый, неграмотный народ превратил в народ-ге
рой. ОН останется в истории тем великим, чего достиг народ под ЕГО руковод
ством. А издержки, неизбежные при создании могучей централиз
ованной державы, забудутся. Кто будет вспоминать жалких пигмеев, которых
он вышвырнул за борт истории, сволочь, именующую себя «старой ленинской
гвардией»? Почувствовали смертельную опасность! Даже «верный друг» Кли
м Ворошилов и тот наделал в штаны, позвонил ему: «Коба, как мне поступить, е
сли явятся за мной?» Он тогда помолчал, потянул, поманежил беднягу, потом с
казал: «А ты им не открывай дверь». Успокоился, сидит рядом, розовенький ду
рачок, выпивает, улыбается, как же: военные летчики , его кадры. П
усть тешится.
Так думал Сталин, сидя за столом рядом с Молотовым и Ворошиловым, потягив
ая вино, понемногу закусывая, оборачиваясь к сцене, когда выступали арти
сты, и не слушая ораторов, произносивших тосты. Он хлопал и тем, и другим, по
днимая свой бокал, потом сказал Молотову:
Ч Дай мне слово.
Молотов постучал ножом о бокал, этого звука никто не услышал, но официант
ы мгновенно замерли на своих местах, зал затих, все повернулись к президи
уму.
Ч Слово имеет товарищ Сталин, Ч объявил Молотов. Сталин встал, и все тот
час же встали. И снова аплодисменты, снова овация.
Сталин поднял руку Ч все сразу затихли, Сталин опустил руку Ч все сели.
Ч Попрошу, товарищи, наполнить бокалы, Ч сказал Сталин.
Произошло легкое движение, все торопились налить вино, наливали, что был
о под рукой, выбирать некогда, нельзя же заставлять товарища Сталина жда
ть.
Восстановилась тишина.
Ч Я хочу поднять этот бокал, Ч сказал Сталин, Ч за наших мужественных л
етчиков, нынешних и будущих Героев Советского Союза. Хочу сказать им, и ны
нешним, и особенно будущим Героям Советского Союза, следующее: смелость
и отвага Ч неотъемлемые качества Героя Советского Союза. Летчик Ч это
концентрированная воля, характер, умение идти на риск. Но смелость и отва
га Ч только одна сторона героизма. Другая сторона, не менее важная, это ум
ение. Смелость, говорят, города берет. Но это только тогда, когда смелость,
отвага, готовность к риску сочетаются с отличными знаниями. К этому я и пр
изываю наших мужественных летчиков, славных сыновей и дочерей нашего на
рода. Я поздравляю наших Героев Советского Союза, как нынешних, так и буду
щих. Я поднимаю этот бокал как за нынешних, так и за будущих Героев Советск
ого Союза. За летчиков малых и больших Ч неизвестно, кто малый, кто большо
й, это будет доказано на деле. Мы уже пили за здоровье товарищей Громова, Ю
машева и Данилина. Но не будем забывать, что их героический перелет подго
товлен подвигами и других летчиков. Это выдающиеся летчики нашего време
ни, Герои Советского Союза Ч Чкалов, Байдуков, Беляков, совершившие
первый беспосадочный перелет через Северный полюс, Москва Ч
Ванкувер в Соединенных Штатах Америки. Ч Сталин протянул палец к столу,
где сидели летчики. Ч Именно они, Чкалов, Байдуков, Беляков, первыми прол
ожили путь через Северный полюс в Америку. Выпьем, товарищи, за наших слав
ных летчиков, Героев Советского Союза, нынешних и будущих.
Сталин выпил. И все выпили, поставили бокалы на стол и зааплодировали. С ни
ми говорил сам Сталин. Все хлопали, кричали: «Да здравствует товарищ Стал
ин… Товарищу Сталину Ч ура!» Особенно старались летчики, хлопали в такт
и выкрикивали здравицы хором. От их стола отделились Чкалов, Байдуков и Б
еляков и направились в президиум. Их, конечно, позвали. Без особого пригла
шения никто не смел пересекать пространство между столом президиума и о
стальными столами. Сталин пожал летчикам руки, Громову, Юмашеву и Данили
ну он уже пожимал руки, теперь очередь главного, любимого летчика. Но Чкал
ов, Байдуков и Беляков явились в президиум с бокалами в руках.
Ч Товарищ Сталин, Ч сказал Чкалов, Ч разрешите обратиться?!
Ч Пожалуйста.
Ч Позвольте чокнуться с вами и выпить за ваше здоровье?
Ч Ну что ж, можно и выпить.
Сталин налил в бокал вина, чокнулся с летчиками, все выпили.
Сталин поставил бокал на стол.
Ч Еще будут какие-нибудь просьбы?
Ч Товарищ Сталин, Ч Чкалов смело глядел ему в глаза. Ч От имени всего ле
тного состава… Сейчас будет выступать Леонид Утесов… От имени всего лет
ного состава… Просим… Разрешите Утесову спеть «С Одесского кичмана».
Ч Что за песня? Ч спросил Сталин, хотя знал эту песню. Ее дома напевал Вас
ька, и ОН был недоволен: сын поет воровские песни.
Ч Замечательная песня, товарищ Сталин. Слова, товарищ Сталин, может быть
, и тюремные, блатные, но мелодия боевая, товарищ Сталин, строевая мелодия.
Ч Хорошо, Ч согласился Сталин, Ч пусть споет, послушаем.
В артистической комнате, где толпились, ожидая своего выхода, артисты (те,
кто уже выступил, сидели в соседнем зале за специально накрытыми для них
столами), появился военный с тремя ромбами на петличках гимнастерки, ото
звал в сторону Утесова, строго спросил:
Ч Что собираетесь петь, товарищ Утесов?
Утесов назвал репертуар.
Ч Споете «С Одесского кичмана», Ч приказал военный.
Ч Нет, нет, Ч испугался Утесов, Ч мне запретили ее петь.
Ч Кто запретил?
Ч Товарищ Млечин. Начальник реперткома.
Ч Положил я на вашего реперткома. Будете петь «С Одесского кичмана».
Ч Но товарищ Млечин…
Военный выпучил на него глаза:
Ч Вам ясно сказано, гражданин Вайсбейн?! Ч И злобным шепотом добавил: Ч
Указание товарища Сталина.
И первым номером Леонид Утесов под аккомпанемент своего теа-джаза спел
«С Одесского кичмана»…
С Одесского кичмана бежали д
ва уркана,
Бежали два уркана да на во-олю…
В Абнярской малине они остановились,
Они остановились отдыхнуть.
Пел лихо, окрыленный указанием товарища Сталина, сознавая, что с этой мин
уты никакой репертком ему не страшен, он будет петь и «Кичмана», и «Гоп со
смыком», и «Мурку», и другие запрещенные песни.
И оркестр играл с увлечением. Ударник выделывал чудеса на своих барабана
х и тарелках, саксофонисты и трубачи показали себя виртуозами. Заключите
льный аккорд, оркестр оборвал игру на той же бравурной ноте, на какой и нач
ал.
Никто не понимал, в чем дело. На таком приеме , в присутствии тов
арища Сталина Утесов осмелился спеть блатную песню. Что это значит?! Идео
логическая диверсия?! Не то что хлопать, пошевелиться все боялись. Даже Чк
алов, Байдуков и Беляков притихли, не зная, как отреагирует товарищ Стали
н. Растерянные оркестранты опустили трубы, бледный Утесов стоял, держась
за край рояля, обескураженный мертвой тишиной, и с ужасом думал, не провок
ация ли это, не сыграл ли с ним военный злую шутку, пойди докажи, что ему при
казали, он даже не знает, кто этот военный, не знает его фамилию, помнит тол
ько три его ромба.
И вдруг раздались тихие хлопки Ч хлопал сам товарищ Сталин. И зал бурно п
одхватил его аплодисменты. Если хлопает товарищ Сталин, значит, ему это н
равится, значит, он это одобряет. И правильно! Веселиться так веселиться! П
равильно! Браво! Бис! Бис! Браво!
Взмокший Утесов, едва переводя дыхание, раскланивался, поворачивался к о
ркестру, отработанным дирижерским движением поднимал его, музыканты вс
тавали, постукивали по своим инструментам, как бы аплодируя залу. А зал не
утихал, аплодисментами и криками «бис!» требуя повторения. Глядя на Утес
ова, Сталин развел руками, пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, народ х
очет, народ требует, народу нельзя отказывать…
Утесов спел второй раз.
Товарищ, товарищ, болят мои р
аны,
Болят мои раны в глыбоке.
Одна заживает, другая нарывает,
А третия открылась на боке.
Летчики подпевали, притоптывали, отбивали такт ножами и вилками, постуки
вая ими о тарелки и бокалы. И за другими столами тоже подпевали и притопты
вали и, когда Утесов кончил петь, опять взорвались криками: «Бис! Бис!» И то
варищ Сталин аплодировал, и члены Политбюро аплодировали, и опять товари
щ Сталин пожал плечами, развел руками, и Утесов спел в третий раз.
Товарищ, товарищ, скажи моей
ты маме,
Что сын ее погибнул на посте.
С винтовкою в рукою и с шашкою в другою,
И с песнею веселой на губе.
Летчики уже не только подпевали, а орали во всю глотку, вскочили на стол и
плясали, разливая вина и разбрасывая закуски. Даже писатель Алексей Толс
той, толстый, солидный, с благообразным бабьим лицом, и тот взобрался на ст
ол и топтался там, разбивая посуду. Граф, а как его разобрало.
Песня, конечно, уголовная, но что-то в ней есть. Слова сентиментальные, уго
ловники это любят. «Болят мои раны… Скажи моей ты маме…» Но мелодия четка
я, зажигательная. Он хорошо помнит уголовников, встречался с ними в тюрьм
ах, на пересылках. Конечно, преступники. И сейчас, когда они покушаются на
социалистическую собственность, их надо жестоко преследовать, сурово н
аказывать Ч социалистическая собственность неприкосновенна. Но тогда
, в царские времена, стирались грани между преступлением и протестом про
тив несправедливости, угнетения и нищеты. Простые, неграмотные люди не в
сегда могут подняться до высших общественных интересов. Хотят справедл
ивости для себя, требуют перераспределения богатства на своем уровне. В
Баку, в Баиловской тюрьме, ОН общался с уголовниками с гораздо большим уд
овольствием, чем со своими «коллегами» Ч политическими. «Коллеги» вечн
о спорили, теоретизировали, выясняли отношения, разбирали свои склоки и
интриги, каждый доказывал, что он умнее, образованнее и порядочнее друго
го. У уголовников все было просто и ясно. Законы, правила, обычаи простые и
нерушимые. И наряду с этим слаженность, дисциплина. Беспрекословное подч
инение вожаку, преданность своей организации. Измена беспощадно карала
сь. Самое универсальное наказание Ч смерть, другими средствами наказан
ия они не располагали. За малейшее подозрение Ч тоже смерть, никаких сре
дств расследования они не имели.
Уголовное начало Ч начало атавистическое, оно заложено в каждом челове
ке. В интересах государственной дисциплины и порядка его следует подавл
ять. Но когда уголовное начало прорывается вот таким невинным образом, к
ак сегодня здесь, в Кремлевском дворце, в залихватской песне о сбежавшем
из тюрьмы воре, в пляске на столе… Ну что ж, с таким проявлением уголовного
начала можно мириться. ОН строго взыскивает за малейшую провинность, но,
приходя к НЕМУ на праздник, люди должны испытывать радость и удовольстви
е.
Этим приемом товарищ Сталин остался доволен. Люди веселились искренне, о
т души веселились. А если люди веселятся, значит, дела у них идут хорошо. Ес
ли люди в стране веселятся, от души веселятся, значит, дела в стране тоже и
дут хорошо.
3
Группа выстраивалась в шеренгу, если помещение было тесным, то в две, впер
еди Семен Григорьевич, командовал:
Ч Начинаем с правой ноги… Шаг вперед Ч раз! Левой Ч два! Правой вправо, п
риставляем левую Ч три! Снова правой Ч четыре! Какая нога свободна? Лева
я! Начинаем с левой. Вперед Ч раз, два! В сторону Ч три, четыре! Ту же фигуру
проделываем назад: правой, левой Ч раз, два! Вправо, влево Ч три, четыре! Ве
рнулись в исходное положение.
Это движение Ч основа фокстрота, румбы и танго Ч повторилось много раз.
Потом все разучивалось под музыку, под четкие, ударные звуки фокстрота и
ли румбы. Правой вперед Ч раз, два, вправо Ч три, четыре!.. «Фиеста, закройт
е двери. Фиеста, тушите свет…» Раз, два, три, четыре!.. «Все выше, и выше, и выше
стремим мы полет наших птиц…» Раз, два, три, четыре!.. «И в каждом пропеллере
дышит спокойствие наших границ…» Раз, два, три, четыре! Убедившись, что дви
жение освоено, Семен Григорьевич приказывал его проделать в паре.
Семен Григорьевич был весьма представителен. Плотный, даже полноватый, с
редних лет, с бритой актерской физиономией, пышной седеющей шевелюрой, п
оявлялся на занятиях в неизменном темном костюме, белой рубашке, с бабоч
кой, в блестящих лакированных туфлях. Ходил, опираясь на черную, тоже лаки
рованную трость с массивным круглым блестящим набалдашником. Во время у
рока ставил ее в дальний угол, чтобы не задели, не уронили. Голос у Семена Г
ригорьевича был приятный, по-актерски хорошо поставленный, даже интелли
гентный, говорил он весомо, значительно, во вступительном слове, как и пре
дупреждал Глеб, ссылался на Сократа и Аристотеля, доказавших, что танцы п
олезны для здоровья, развивают художественный вкус и музыкальность.
Западные танцы, утверждал Семен Григорьевич, ошибочно трактуются как бу
ржуазные, на самом деле происхождение их народное. Танго Ч народный тан
ец Аргентины, румба Ч Мексики, медленный фокстрот танцуют обычно под му
зыку блюза Ч грустные мелодии американских негров. Семен Григорьевич п
росил Глеба проиграть несколько музыкальных фраз блюза и обращал внима
ние слушателей на их безысходную тоску. Это тоска негритянского населен
ия США, столетиями пребывавшего в рабстве и поныне угнетаемого и унижаем
ого буржуазным обществом.
К Семену Григорьевичу, к его лекциям Саша относился иронически. «Жучок».
Таскается со своей тростью по месткомам и фабкомам, заключает договоры,
мухлюет, прикрываясь своим респектабельным видом. И можно ждать чего уго
дно. От любого человека можно ждать чего угодно, все теперь их люди. И он, по
тянувши руку за расстрел Тухачевского, разделил с ними ответственность
за убийство невинных людей. Воспоминание о том митинге, об охватившем ст
рахе угнетало его, он был себе отвратителен, пытался уверить себя, что так
устроен мир, но понимал, что так устроен он сам.
Никто никому не верит, и он не верит, ни с кем не говорит о политике, даже о т
ом, что пишут в газетах… «Да? А я не читал…
1 2 3 4 5 6 7 8