Они даже одевались очень похоже, неприметно и практично, в серое, черное или коричневое. Однако стоило лишь собраться в одном месте двум-трем десяткам таких людей, как эта “неприметная” группа начинала привлекать внимание окружающих не меньше, нежели вдруг высыпавшее на улицу стадо овец.Все они варились в Клоповнике с самого возведения Ульев. Общество негодяев, многократно описанное в литературе, но впервые воплощенное в реальности. Порт-Роял казался в сравнении с этой клоакой ясельной группой детского сада. Клоповник присосался к Гетто и пил из него кровь, сколько мог. Черная опухоль, зловещий паразит, рассадник заразы. И это, следует отметить, еще самые безобидные эпитеты.Все эти люди составляли один-единственный класс — преступников, мерзавцев и злодеев. Он, в свою очередь, делился на подгруппы. Разделение по материальному признаку было бы слишком банально, и, помимо этого, такое понятие в Клоповнике не имело четких рамок. Материальные блага переходили здесь из рук в руки со сверхсветовой скоростью, нарушая все законы физики, а посему определить настоящих богачей Клоповника было далеко не просто.Как бы там ни было, все они любили развлечения.Наиболее утонченным зрелищем из этого длинного перечня забав, разумеется, были гладиаторские бои. Это явление, специфическое даже в эпоху Древнего Рима, не говоря уж о “кремниевом веке”, возникло в Клоповнике отнюдь не случайно. Именно здесь, а не где-либо еще во всем Мегаполисе, за исключением, разумеется, верхних ярусов Ульев, обитатели которых имели возможности для воплощения ЛЮБЫХ своих фантазий, оно обрело нынешний статус — популярного и более-менее доступного аттракциона, посетителю которого грозило всего две опасности: потерять деньги вследствие неудачного пари и быть обрызганным кровью… Впрочем, второе встречалось многими с энтузиазмом.Именно здесь, в Клоповнике, в избытке имелась та питательная среда, которая требовалась, чтобы домохозяйки спешили поглядеть, как мужчины станут резать друг друга на части. Присутствовали все необходимые ингредиенты: территориальный —замкнутость Клоповника на самом себе, наподобие локальной сети; политический — отсутствие неусыпного надзора со стороны властей; человеческий — присутствие предприимчивых и беспринципных субъектов, а также, безусловно, финансовый — наличие на руках у населения некоторого количества бумажных старомодных денег, подлежащих отъему и дальнейшему распределению… Точь-в-точь по Марксу.Человеческие грехи и пороки всплывали на поверхности этого бурлящего варева, будто глушенная динамитом рыба. Потому-то гладиаторские бои появились здесь закономерно и вполне своевременно.Аборигены торопились на представления, позабыв о делах и даже редкой возможности посмотреть головизор. В них просыпалась жестокость и природная жадность. Деньги, смешанные с отстраненным от зрителя насилием, рождали чудовищ. Катализатором, безусловно, выступала кровь, что лилась из перерезанных глоток и отсеченных конечностей. Местные жители стремились на ее запах, как акулы в морской бездне.Все эти соображения пронеслись в голове Курта за какие-то мгновения. В это же время тонкое обоняние Волка улавливало малейшие нюансы тех “ароматов”, что исходили от толпы безволосых. Нос вычленял информацию и преобразовывал ее в электрические импульсы, которые, в свою очередь, струились по нервным волокнам со скоростью света. Уже в сознании эта информация анализировалась и сопоставлялась.Волк и сам не мог бы внятно описать этот процесс. В частности, нередко концентрация запахов была так сильна, что приобретала почти визуальное выражение. Вот как сейчас: от толпы, казалось, исходили мутновато-серые волны. К ним было невозможно приглядеться. Более всего они походили на смутные тени, что порой пляшут на периферии зрения. Но стоит повернуть голову, как все прекращается…Курту же не было нужды приглядываться. Он отлично ориентировался в этих образах — вот зловонное облако застарелого пота, вот кляксы дешевого лосьона, которым, казалось, полоскали горло около дюжины человек… вот разводы от запаха гари, которым кое-кто пропитался до самых костей (нередко в Клоповнике жилье обогревали тем способом, что изобрели пещерные люди — в то время как монолитные колонны Ульев хранили на горизонте равнодушное молчание).Все это заставляло Волка брезгливо морщиться.Особенно сильное зловоние — отвратный запах свежего пота и крови — струилось от группок, стоявших в сторонке. В каждой было не менее дюжины безволосых. Одну Курт узнал без труда — его спарринг-партнеры, гладиаторы Тарана. “Безрукавочники” стояли на страже, отрезая рабам все пути к бегству. Вторую группу Волк увидел впервые. Это тоже были сплошь молодые, сильные парни. Но у них имелось вдобавок и оружие — боевые холодные побрякушки, — в то время как бойцы Тарана сжимали пустые кулаки. Их, как и Страйкера, держали на Подворье против воли — большинство угодило сюда в ходе “охотничьих кампаний” Тарана, троих продали за долги, еще же двоих обменяли у другого рабовладельца непосредственно в Яме.Курт от нервного напряжения не мог смотреть на что-либо дольше пары мгновений. Взгляд его вновь обратился на безликую, зловонную толпу. Обитатели Клоповника, все как один, также уставились на фигуру в балахоне. Немая сцена. Курт понимал, что его никак не смогут видеть через плотную ткань (военные сканеры были слишком дорогими игрушками, чтобы невзначай оказаться в этой толпе). Но все равно, все его мохнатое тело съежилось под балахоном, словно стремилось уйти из-под перекрестного обстрела.Слышалось только дыхание. Поскольку присутствующих было никак не меньше сотни, вдохи и выдохи играли роль насыщенного акустического фона, своего рода океанской волны.Курт поднял взгляд.В центре двора, возвышаясь над частоколом голов, стоял купол Ямы. Сейчас, отблескивая на солнце, он был похож на скелетообразную раковину гигантского моллюска… Или на решетчатый остов потерпевшей крушение летающей тарелки.На самой вершине стояла, уперев толстые руки в бока, кряжистая фигура. Солнце повисло у нее за спиной раскаленным огненным шаром; контуры силуэта обрисовались с точностью до волосяной поросли на руках. Хэнк Таран умел произвести впечатление. Сложением он походил на бочонок, к которому кто-то прикрутил руки и ноги.А еще Хэнк умел правильно выбрать момент.Когда Волку уже начало казаться, что немая сцена слишком затянулась, безволосый величественно простер руку в его направлении — так, вероятно, правители древности указывали толпе своих грядущих преемников… Волк усилием воли подавил желание оглянуться.— Вот тот, о ком я вам говорил, — прогремел Таран. — Темная лошадка, о которой многие из присутствующих сплетничают уже очень давно… Гладиатор, истинные возможности которого известны только мне. — Таран опустил руку и обвел толпу многозначительным взглядом. — Я, Хэнк Таран, заявляю: этот боец может уложить на пол Ямы любого из вас… А в особенности, — рука Тарана вновь поднялась, но на сей раз обратилась в сторону группки вооруженных людей, среди которых Курт не узнал ни одной физиономии, — в особенности любого гладиатора из школы Джона Стивенсона по прозвищу Клинок. Я, Хэнк Таран, делаю ставку — один против четырех. Мой парень — против четырех бойцов Джона Стивенсона. Идет?Повисло молчание. Многие повернули головы в ту сторону, куда указывал палец Тарана, как раз в тот момент, когда там грянул взрыв хохота. Парни, вооруженные разномастным холодным оружием, смеялись над тем, что сказал Хэнк Таран. Но смех этот был очень уж натянутым и напряженным. Так люди смеются не потому, что им весело, а скорее желая продемонстрировать свое отношение к говорящему.Поэтому Таран ничего не сказал на это. Он знал цену собственным словам. И это поняли все остальные — раздавшиеся в толпе редкие смешки тут же потонули в наступившем молчании.Курт вновь поглядел на незнакомцев.Только сейчас он заметил несколько немаловажных деталей. У серой стены здания лежали двое, которым сейчас было явно не до веселья. Один баюкал правую руку, вывернутую в плече под неестественным углом. Другой лежал без движения — бок его был перевязан.Как можно было предположить, предыдущие “пари” прошли для школы Клинка отнюдь не безболезненно.И, во-вторых, этих гладиаторов никто НЕ ОХРАНЯЛ. У них было оружие, но в то же время не было оков или электрошоковых ошейников. Более того, эти парни вовсе не походили на людей, недовольных своим положением, в отличие от гладиаторов Хэнка Тарана, глаза которых так и бегали в поисках выхода.Курт Страйкер с удивлением понял, что эти люди сознательно выбрали такую жизнь. Но это было настолько невероятно, кощунственно и дико, что Волку стоило усилий переварить эту мысль. Убийство себе подобных на потеху толпе было для них просто РАБОТОЙ… А после Ямы они шли домой, где их ждали ужин, жены и дети… Только вот до вечера суждено было дожить не всем. Да уж, Таран чудовище, но есть и другие такие же.От группы мужчин отделилась статная фигура. Ее обладатель был не намного старше остальных; сложением он отличался от Тарана так же, как стройный тополь от кряжистого дуба — широкоплечий, с длинными, подвижными руками, мощной грудью и мускулистыми ногами. На поясе у него висели два коротких меча — “гладиусы”. Лицо его, суровое и мрачное, не лишено было некоторой привлекательности. С такого расстояния Волк с трудом мог разглядеть детали, в частности, длинные усы и косой шрам на щеке. Глаза смотрели в точности как рентген-аппарат. Вне сомнения, их обладатель многое повидал на своем веку.Разумеется, это был Джо Стивенсон по прозвищу Клинок.— Я выслушал тебя, Таран, — сказал он глубоким сильным басом. — Но только, сдается мне, ты решил не очень удачно пошутить. Ты знаешь моих бойцов и видел их в деле. Кто бы ни был твой боец, ему не совладать и с двумя, не говоря уже о четверых…В толпе раздались одобрительные выкрики.— Я не шучу, — ответил Таран с вершины Ямы. — И готов делом подкрепить свои слова. Я видел твоих бойцов, а потому повторяю — четверо против одного. Двое — это неинтересно. У меня не так много речного песка, чтобы засыпать им всю Яму, потому как крови там будет достаточно. — Хэнк ухмыльнулся, явно довольный своим ответом.Стивенсон на глазах менялся в лице — позеленел, а шрам на щеке задергался, точно поплавок.“Клюет”, — подумал Курт.— Ты оскорбил честь моей школы, — сказал Клинок. — Если все это просто шугка, тебе придется за нее ответить. Я требую сатисфакции. Здесь и сейчас, на твоих условиях.Таран расплылся в улыбке, то еще зрелище.— К этому, собственно, я и веду. Мои условия — четверо твоих против одного моего. В Яме, обычным оружием. Никаких задержек, полный контакт. Только насмерть, никакой первой крови… — Хэнк пренебрежительно кивнул в сторону двоих раненых в стане противника. — Тот, кто сможет покинуть Яму, выиграет бой. Это будет мой боец. Сколько еще мне нужно оскорблять твою школу, чтобы ты перестал зря молоть языком?Было видно — Клинок в бешенстве и еле сдерживается.— Что ж, будь по-твоему, — прохрипел он. — Мои парни изрубят это чучело в капусту на твоей же арене… Тебе и впрямь понадобится немало песка. Я принимаю вызов — ты ответишь за оскорбление. Силы явно неравны, однако я сделал все, что мог. Сегодня ты просто-напросто убил этого парня. — Клинок сжал тонкие губы.Таран удовлетворенно кивнул. У него, несомненно, имелось собственное мнение касательно расстановки сил.Остальные же пребывали в смятении.— Эй, как нам делать ставки? — выкрикнул кто-то. Клинок презрительно отвернулся. Хэнк довольно ухмылялся.— Как заблагорассудится. Дело ваше.— Так нечестно! — крикнул кто-то еще. — Мы должны хотя бы взглянуть на твоего бойца!— Вот как? — Лицо Тарана, покрытое множеством шрамов, перекосилось в яростной гримасе. — Мне плевать, честно это или нет. Вы сможете увидеть этого парня лишь тогда, когда ставки будут сделаны, а дверь Ямы — надежно заперта. В противном же случае мальчики Клинка могут просто разбежаться. Делайте ставки на свое усмотрение или проваливайте. Мне все равно — у нас с Клинком давние счеты…Толпа еще немного поволновалась, но никто не ушел.Кто-то принялся выкрикивать условия пари — “один к трем на нового…”, “пять к одному на четверку Клинка”, и так далее. Курт понял, что его тут не очень-то ценят. С одной стороны, ему было наплевать, с другой же — крайне не понравились слова про “чучело”, “капусту” и все прочее. О нем говорили так, будто его собственное мнение ничего не значило (вообще-то, так оно и было, но приятнее от этого не становилось). Единственное, что Курт мог сделать в данной ситуации, это доказать Клинку, насколько он ошибся… Ну и, конечно, остаться в живых.Хэнк махнул рукой. Топор и Нож сразу же ожили, словно глиняные големы.— Вперед, — буркнул Топор. — И без глупостей…Парни в безрукавках без напоминаний выстроились по обе стороны, держа дистанцию в пару метров от пленника. Один зашел вперед; Нож с напарником замыкали процессию. Курт почувствовал статическое покалывание в ошейнике и, стиснув челюсти, двинулся с места. Его не подгоняли и не тормозили. Безволосые держали темп шаг в шаг, внимательно поглядывая по сторонам. Каждый был напряжен, то и дело перехватывал оружие в руках поудобнее. Мечи и дубинки чередовались — через одного.Все это напоминало Курту боксерский матч, когда спортсменов вели по проходу к рингу, только он знал — предстоящий бой будет во много крат страшнее. Такого по головидению не увидишь.Но, как и на обычных матчах, здесь тоже были фанаты.Процессия погрузилась в бурлящую толпу безволосых. Те расступались в стороны, хотя и с явной неохотой. “Безрукавочники”, шагавшие впереди, были особенно крепкими, накачанными ребятами, а потому играли роль своеобразного ледокола. Им непрестанно приходилось отпихивать кого-то с дороги, сопровождая каждый свой шаг жуткой руганью. Однако особо настойчивые “болельщики” заходили с флангов или с тыла. К Курту протягивались жадные руки, норовившие сорвать с него капюшон или приоткрыть балахон, чтобы узнать, что за темная лошадка затаилась под ним. Но “безрукавочники” знали свое дело. Они не церемонились и долго не раздумывали. Особо любопытствующие, получив профессиональный тычок в живот или зубы, отлетали в общую массу. Дубинки направо и налево раздавали удары. Даже мечи то и дело опускались плашмя — в кровопролитии пока не возникало нужды. Эти люди пришли сюда, чтобы поглядеть на бой, а не участвовать в нем. Тем не менее Волк едва себя сдерживал, чтобы не протянуть кому-то навстречу лапу — когтистую и волосатую.Вскоре толпа поредела, приблизилась Яма.Взгляд Курта неожиданно наткнулся на три знакомые фигуры, стоявшие особняком. Двое высоких по бокам и одна, приземистая, в центре. Тот, что был слева, — здоровенный и грузный, похожий на шкаф. Справа — каланча в бесформенном черном одеянии, из-под которого выпирал горб на спине (это, впрочем, не относилось к содержимому карманов, которое могло бы запросто принадлежать какому-нибудь хирургу-любителю).Хмырь и Шило.Безволосый, стоявший между этой парочкой, был невысокий, плотный и абсолютно лысый. Даже брови, казалось, и те присутствовали на угловатом лице почти номинально.Лысый Хью.Подрядчик киллеров. Имеет обширные связи в Клоповнике и за его пределами. Именно он — в первую очередь — приложил руку к тому, что Курт Страйкер оказался в рабстве.Характер скверный. Не женат.Все три глядели на Волка. Конечно, они не могли увидеть его глаза сквозь прорези капюшона, но и так им не составляло особого труда догадаться, что Страйкер не ожидал их увидеть здесь. Нет, конечно, он мог предполагать, что Хью и его псы заявятся, но одно дело предполагать, а другое — увидеть их на самом деле. Это нелегко — поверить в такую наглость. Появление заклятого врага стало для Курта звонкой пощечиной. Над ним просто издевались, считали щенком, который наконец обрел хозяина с тяжелой рукой… Они думают, что ему уже не сорваться с этой цепи.Об этом без слов говорили их глаза.Хмырь глядел с ненавистью и затаенной обидой — тупой ублюдок, неспособный на сложные эмоции. Шило насмехался, демонстрируя кривые зубы — он проиграл поединок, но при этом был из тех, кто не упускает возможности пнуть раненого льва… Что до Лысого Хью, то сей персонаж глядел в оба — как в прямом, так и в переносном смысле. Его Страйкер практически ничем не обидел (за исключением лишь неосуществленного намерения), а даже, напротив, обогатил на энную сумму. И все же Хью поглядывал на приближавшегося Волка с опаской и настороженностью, которым могла позавидовать и грациозная газель.Подрядчик наемных убийц был жаден, но вовсе не глуп.
1 2 3 4 5 6