А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 





Артур Конан Дойл: «За городом»

Артур Конан Дойл
За городом



«Артур Конан-Дойл. Собрание сочинений в четырнадцати томах. Том 12.»: ТЕРРА — Книжный клуб; Москва; 1998
Артур Конан ДойлЗА ГОРОДОМ Глава IНовые жильцы Сударыни, — послышался голос служанки за притворенной дверью, — в третий номер переезжают жильцы.Две маленькие старушки, сидевшие по обе стороны стола, вскочили с места с восклицаниями, выражавшими любопытство, и бросились к окну гостиной.— Поосторожнее, милая Моника, — сказала одна из них, прячась за кружевную драпировку, — как бы они нас не увидели.— Нет, нет, Берта! Мы должны сделать это так, чтобы они не могли сказать, что у них любопытные соседки. Но если мы будем так стоять, то я думаю, что они нас не увидят.Открытое окно гостиной выходило на покатую лужайку с невысокими розовыми кустами и цветником в виде звезды, на котором росла гвоздика, — на лужайку эту было приятно посмотреть. Она была обнесена низкой деревянной загородкой, отделявшей ее от широкой дороги, по которой проходил трамвай. По другую сторону этой дороги стояли отдельно одна от другой и на значительном расстоянии три большие дачи с остроконечными крышами и маленькими деревянными балконами; каждая из них стояла на своем собственном четырехугольном участке, покрытом травою и цветами. Все эти три дачи были недавно выстроены, но в первом и во втором номере повешенные занавески на окнах показывали, что в них живут, а на даче № 3, где дверь была отворена настежь, сад еще не приведен в порядок и куда, по-видимому, только что сейчас привезли мебель, делались приготовления к приезду новых жильцов. К воротам подъехал кэб, и на него уставились с любопытством старушки, которые выглядывали украдкой из-за драпировки.Извозчик сошел с козел, и седоки начали подавать ему из экипажа разные вещи, которые он должен был отнести в дом. Он стоял с красным лицом, прищурив глаза и растопырив руки, между тем как чья-то мужская рука, беспрестанно высовывающаяся из кэба, продолжала навьючивать его разными вещами, вид которых привел старушек в большое изумление.— Господи Боже мой! — воскликнула Моника, самая маленькая из них, самая худая и самая сморщенная. — Что это такое, Берта? По-моему, это похоже на четыре пудинга.— Это то, что употребляется тогда, когда молодые люди боксируют, — сказала Берта с таким видом, который показывал, что она считает себя опытнее сестры в делах этого рода и больше знает свет, чем она.— А это?К тому множеству вещей, которые были навьючены на извозчика, прибавилось еще каких-то два предмета из желтого полированного дерева, имевшие форму бутылки.— О, я не знаю, что это такое, — созналась Берта.Живя мирно и редко видя мужчин, она не имела ни малейшего понятия об индейских палицах. Но за этими странными предметами последовали другие, которые были им знакомы — две гири для гимнастики, мешок для крикета ярко-красного цвета, полный комплект палок для игры в гольф и отбойник для тенниса. Наконец, когда извозчик со множеством вещей, торчащих во все стороны, пошел, пошатываясь, по садовой дорожке, из кэба вышел, не спеша, какой-то молодой человек огромного роста и крепкого сложения; он держал под мышкой щенка-бульдога, а в руке номер спортивной газеты, напечатанный на розовой бумаге. Засунув газету в карман своего светло-желтого верхнего пальто, он протянул руку как будто бы для того, чтобы помочь кому-то выйти из экипажа. Но, к удивлению двух старушек, вместо этого кто-то сильно ударил его по ладони и из кэба выпрыгнула без посторонней помощи какая-то высокая дама. Сделав повелительный жест, она показала этим молодому человеку, чтобы он шел к двери, а затем, опершись одною рукою на бедро, она остановилась в ленивой позе у ворот и стояла, смотря по сторонам, ударяя носком башмака в стену и дожидаясь возвращения извозчика.Когда же она медленно повернулась, и лицо ее осветило солнце, то обе наблюдавшие из окна старушки с удивлением увидали, что эта деятельная и энергичная дама была уже далеко не первой молодости, так что после того, как она достигла совершеннолетия — этой границы в человеческой жизни, она, наверно, прожила и еще столько же лет. На ее точно изваянном лице с резкими чертами, красными губами, выражавшим твердый характер ртом и сильно выделяющимися скулами, видны были даже и на таком расстоянии те следы, которые оставило на них время. Но при всем том она была очень красива. Ее черты были так неподвижны в спокойном состоянии, что лицо это было похоже на греческий бюст, а над ее большими черными глазами поднимались дугой такие черные, густые и изящно обрисованные брови, что всякий, забывая о резких чертах ее лица, невольно любовался этими красивыми и густыми бровями. У нее была также прямая, как стрела, фигура, может быть немного полная, но с чудесными контурами, которые отчасти скрывал, а отчасти еще больше обрисовывал ее странный костюм. Ее волосы, черные, но с сильной проседью, были гладко зачесаны назад с ее высокого лба и подобраны под маленькую круглую касторовую шляпу, похожую на мужскую, причем на ее пол указывало только одно заткнутое за ленту перо. Ее фигуру плотно облегала двубортная жакетка из какой-то похожей на фриз материи темного цвета, а ее прямая синяя юбка, ничем не отделанная и не подобранная, была так коротка, что из-под нее была ясно видна нижняя часть точно выточенных ног и затем пара широких, плоских башмаков, без каблуков и с четырехугольными носками. Вот какова была дама, которая стояла без всякого дела у ворот дачи № 3, и на которую с таким любопытством глядели жившие напротив соседки.Но если уже и теперь ее поведение и вид несколько шокировали их, оскорбив их чувство приличия, которое они понимали в узком строгом смысле, то что они должны были подумать о следующем маленьком эпизоде в этой живой картине? Извозчик, сделав свое дело, вернулся назад весь красный и запыхавшийся и протянул руку, чтобы получить плату. Дама дала ему какую-то монету; после этого он что-то бормотал и жестикулировал, и вдруг она схватила его обеими руками за красный галстук, который был надет у него на шее, и потрясла его так, как такса трясет крысу. Столкнув его с тротуара, она прижала его к колесу и три раза стукнула его головой о бок его собственного экипажа.— Не могу ли я помочь вам в чем-нибудь, тетя? — спросил высокий молодой человек, показавшийся у входной двери.— Я совсем не нуждаюсь в твоей помощи, — сказала, задыхаясь рассерженная дама.— Вот тебе, негодяй, — это отучит тебя быть дерзким с дамой!Извозчик смотрел беспомощно вокруг себя каким-то растерянным, вопросительным взглядом, как человек, с которым случилось что-то неслыханное и необыкновенное. Затем он потер себе голову, медленно влез на козлы и поехал с поднятою кверху рукою, как будто бы жалуясь на свою обиду. Дама оправила на себе платье, подобрала волосы под свою маленькую касторовую шляпу и прошла большими шагами через входную дверь, которая затворилась за ней. Когда она, махнув своей коротенькой юбкой, исчезла в темном пространстве, то обе зрительницы — мисс Берта и мисс Моника Вильямс — сели и глядели одна на другую в немом удивлении. Целых пятьдесят лет они выглядывали из этого маленького окошечка, смотря на то место, которое находилось за хорошеньким садиком, но еще никогда они не были в таком смущении, как теперь, после того, что пришлось им увидать.— Жаль, — сказала Моника, — что мы не оставили за собою поля.— Да, правда, очень жаль, — отвечала ее сестра. Глава IIПервый шаг Тот коттедж, из окна которого смотрели обе мисс Вильямc, стоял уже с давнего времени в красивой подгородной местности, находившейся между Норвудом, Энерли и Форест-Гиллем. Много лет тому назад, когда эта местность еще не входила в черту города и столица была отсюда далеко, старый мистер Вильямc жил в «Терновнике», как называлась эта маленькая усадьба, и ему принадлежали все окружающие ее поля. В начале прошлого столетия здесь, в деревне, почти не было домов, кроме шести или семи таких коттеджей, разбросанных по склону возвышенности. Когда ветер дул с севера, то вдали был слышен глухой шум большого города, — шум прилива жизни, как на горизонте можно было видеть темную полосу дыма — ту пену черного цвета, которая поднималась кверху при этом приливе. Но, по мере того, как проходили года, город стал строить то тут, то там каменные дома; дома эти то уклонялись в стороны, то строились дальше по прямой линии, то соединялись в целые группы, так что, наконец, маленькие коттеджи были совсем окружены этими красными кирпичными домами и исчезли для того, чтобы уступить место дачам позднейшего времени. Старый мистер Вильямc продавал из своего имения поле за полем желающим нажиться строителям, которые получали большой доход с этих удобных пригородных домов; они были выстроены полукругом, и к ним вели три дороги. Отец умер раньше, чем каменные дома окружили со всех сторон его коттедж, но его дочерям, к которым перешло это владение, пришлось увидеть, что в этой местности исчезли последние следы деревни. Они долгое время держались за единственное остававшееся в их владении поле, которое находилось перед их окнами, но, наконец, после долгих уговоров, они, не без сожаления, согласились на то, чтобы и это поле разделило участь всех остальных полей. В их мирном уголке проложили широкую дорогу, место это получило новое название — его назвали «Эрмитажем», и на другой стороне, напротив их окон, начали строить три квадратные дачи очень внушительного вида. Обе робкие маленькие старые девы смотрели с грустью на сердце, как стены поднимались все выше и выше и думали о том, каких соседей пошлет им судьба в тот маленький уголок, которым они владели до сих пор.Наконец, все три дачи были совсем отстроены. К ним приделали деревянные балконы, покрыли их высокими остроконечными крышами, так что, говоря словами газетной публикации, здесь отдавались внаймы три очень удобные, выстроенные в виде швейцарских chalets дачи, о шестнадцати комнатах каждая, без подвального этажа, с электрическими звонками, горячей и холодной водой и со всеми новейшими приспособлениями, включая сюда же и общую лужайку для игры в теннис; они отдавались за 100 фунтов стерлингов в год или же продавались за 1500 фунтов стерлингов. Через несколько недель после публикации с дачи № 1 была снята записка, и сделалось известно, что в нее скоро переедут адмирал Гей-Денвер, кавалер креста Виктории и ордена Бани, вместе с миссис Гей-Денвер и их единственным сыном. Это известие совершенно успокоило сестер Вильямc. До сих пор они были твердо убеждены в том, что их спокойствие будет нарушать какая-нибудь отчаянная компания, какая-нибудь взбалмошная семья, все члены которой будут петь и кричать. Но, по крайней мере, эти жильцы были вполне безупречны. Когда сестры справились в книге «Современные люди», то убедились, что адмирал Гей-Денвер — человек заслуженный, что он начал свою службу в Бомарзунде, а окончил ее в Александрии и в это время он так отличился, как дай Бог всякому человеку его лет. Начиная со взятия фортов Таку и службе на «Шапноне» и кончая набегом на Занзибар, не было ни одного морского сражения, о котором не упоминалось бы в его формулярном списке, а крест Виктории и медаль Альберта за спасение жизни служили доказательством того, что в мирное время он был таким же отважным человеком, как и на войне. Очевидно, это такой сосед, какого поискать, и тем более, что комиссионер сообщил им по секрету, что его сын мистер Гарольд Денвер — самый спокойный молодой человек, так как он с утра до ночи был занят на бирже.Едва только успела переехать на новую квартиру семья Денвер, как и с дачи № 2 была также снята записка, и на этот раз дамы тоже увидали, что могут быть вполне довольны своими соседями. Доктор Бальтазар Уокер — это известное имя в медицинском мире. Разве занимаемые им должности, названия трех обществ, членом которых он состоял, и список его сочинений, начиная с небольшой статьи «О подагрическом диатезе», напечатанной в 1859 году, и кончая обширным трактатом «О болезнях вазомоторной системы», не занимали целую половину столбца в «Медицинском указателе»? Надо было ожидать, что такая удачная карьера доктора кончилась бы тем, что он сделался бы президентом какого-нибудь ученого общества и получил звание баронета, если бы один из его пациентов не завещал ему в знак благодарности большую сумму денег, что обеспечило его на всю жизнь и дало ему возможность отдать все свое время научным исследованиям, которые привлекали его гораздо более, чем практика и денежный расчет. Вот почему он оставил свой дом в Уэймауз-Стрит, переселился сам и перевез свои инструменты и своих двух прелестных дочерей (он овдовел несколько лет тому назад) в более спокойное место — Норвуд.Таким образом, оставалась незанятой только одна дача, и нет ничего удивительного в том, что обе старые девы наблюдали с живым интересом, уступившим место страху, все эти любопытные инциденты, которыми сопровождалось прибытие новых жильцов. Они узнали также от комиссионера, что семья состояла только из двух членов — миссис Уэстмакот, вдовы, и ее племянника Чарльза Уэстмакота. Это было так просто, и они, по-видимому, принадлежали к хорошему роду. Кто бы мог предвидеть, что произойдут такие ужасные вещи, которые предвещали буйство и раздор среди жителей Эрмитажа? И обе старые девы опять пожалели от всей души, что они продали свое поле.— Но все-таки, Моника, — заметила Берта, когда они сидели за чаем после полудня, — хотя, может быть, это и странные люди, мы должны быть с ними так же учтивы, как и со всеми остальными.— Разумеется, — подтвердила сестра.— Ведь мы сделали визит миссис Гей-Денвер и обеим мисс Уокер: значит, мы должны сделать визит и этой миссис Уэстмакот.— Конечно, моя милая. Так как они живут на нашей земле, то они как будто наши гости, и мы должны поздравить их с приездом.— Так мы пойдем к ним завтра, — сказала Берта решительным тоном.— Да, милая, мы пойдем. Но, ох, как мне хочется поскорее отделаться от этого!На следующий день, в четыре часа пополудни, обе старые девы, как радушные хозяйки, отправились к новым жильцам. В своих торчащих, как лубок, и шумящих черных шелковых платьях, в вышитых стеклярусом кофточках и с несколькими рядами седых локонов цилиндрической формы, спускающимися вниз по обе стороны лица из-под их черных шляпок, они как будто сошли с картинки старых мод и очутились совсем не в том десятилетии, в каком им следовало жить.С любопытством, смешанным со страхом, они постучали во входную дверь № 3, и ее сейчас же отворил рыжий мальчик-слуга. Он сказал сестрам, что миссис Уэстмакот дома и ввел их в приемную, которая была меблирована так, как гостиная, и где, несмотря на чудный весенний день, в камине горел огонь. Мальчик взял у них карточки, и когда они после этого сели на диван, он страшно напугал их тем, что с пронзительным криком стремглав бросился за драпировку и на что-то наткнулся ногою. Тот щенок-бульдог, которого они видели накануне, выскочил оттуда, где сидел, и, огрызаясь, быстро выбежал из другой комнаты.— Он хочет броситься на Элизу, — сообщил им по секрету мальчик. — Хозяин говорит, что она задаст ему перцу. — Он приятно улыбался, глядя на эти две маленькие неподвижные фигуры в черном, и затем отправился разыскивать свою госпожу.— Что, что такое он сказал? — проговорила, задыхаясь Берта.— Что-то такое о… О, Боже! Ох, Берта! О, Господи помилуй! О, помогите, помогите, помогите, помогите, помогите!Обе сестры вскочили на диван и стояли там с расширившимися от страха зрачками и подобранными юбками, между тем как их громкие крики раздавались по всему дому. Из высокой плетеной корзины, стоявшей у огня, показалась какая-то плоская ромбоидальной формы голова со злыми зелеными глазами; она поднималась все выше, тихо раскачиваясь из стороны в сторону, и наконец, на фут или больше поднялось и блестящее, покрытое чешуей туловище. Медленно раскачиваясь, поднималась кверху голова гадины, и всякий раз, как она отклонялась в сторону, слышались с дивана новые крики.— Что такое тут случилось? — закричал кто-то: в дверях стояла хозяйка дома. Она прежде всего обратила внимание на то, что две незнакомые дамы стоят на ее красном плюшевом диване и кричат изо всех сил. Но, взглянув на камин, она поняла, чего они испугались, и расхохоталась от души.— Чарли, — громко крикнула она, — Элиза опять начала буянить!— Я ее усмирю, — отвечал чей-то мужской голос, и в комнату вошел быстрыми шагами молодой человек. Он держал в руках коричневую попону, которую он набросил на корзину и затем крепко завязал ее бечевкой для того, чтобы змея не могла оттуда выползти, между тем как его тетка подбежала к дивану, чтобы успокоить посетительниц.— Ведь это только горная змея, — пояснила она.
1 2 3