Лена на «сейшены» не ходила Ц ей было там неуютно и скучно, к тому же танц
евать она не умела. Брови-"ниточки" и модная тогда стрижка «паж» с челкой д
о носа ей категорически не шли, к тому же папа очень просил бровей не выщип
ывать и косу, отросшую к семнадцати годам до пояса, не остригать. Отношени
я с мальчиками если и возникали, то обсуждать их в школьном туалете не хот
елось. Вообще хотелось только учиться и читать запоем по-русски и по-англ
ийски.
Она читала все подряд, с какой-то суеверной жадностью, и к семнадцати года
м вдруг обнаружила, что ничего, кроме как поглощать и усваивать информац
ию, не умеет: ни себя, ни других не понимает и даже не знает, в какой ей хочет
ся поступить институт.
Николай Владимирович Полянский в тридцать девять лет стал доктором физ
ико-математических наук, а Лена неожиданно для него и для себя поступила
на факультет журналистики МГУ.
Николай Владимирович так и не женился, а Лена успела дважды побывать зам
ужем. Первым ее мужем был сокурсник, маленький, худенький мальчик с нежны
ми пепельными усиками. Он был ниже Лены на полголовы. Знакомясь с ним, обяз
ательно говорили: «Вы так похожи на Лермонтова!», на что он хмуро и небрежн
о отвечал:
«Да, я знаю».
Звали его Андрюша. Жил он отдельно от родителей, в крошечной комнатке в ко
ммуналке на Сретенке. В этой комнате и состоялась пьяная свадьба с салат
ом «оливье», шпротами, окурками в тарелках и самозабвенными поцелуями в
темном коммунальном коридоре, где на голову падали то корыто, то велосип
ед.
Николай Владимирович в это время был на конференции в Праге. Когда он вер
нулся, Лена с гордостью показала ему Андрюшу и свежий штамп в паспорте. Зн
акомясь с зятем, Николай Владимирович заметил:
Ц Вам, наверное, все говорят, будто вы похожи на Лермонтова. Вы не верьте. Н
а самом деле ни капли не похожи…
В комнатке на Сретенке Лена не прожила и месяца. Она вернулась к папе, а с А
ндрюшей вежливо здоровалась, встречаясь на факультете. Через полгода он
и мирно развелись.
Второй брак был более серьезным и продолжительным.
Сразу после окончания университета Лену пригласили работать спецкором
в один из самых популярных молодежных журналов того времени. Шел 1983 год. Од
ин за другим умирали генсеки. Продолжалась афганская война. Кончались за
пасы сибирский нефти. А у Лены Полянской начался головокружительный ром
ан.
Он был писатель, не очень известный, но вполне официальный. Его нравоучит
ельные скучноватые повести довольно часто печатались на страницах поп
улярного молодежного журнала, в котором работала Лена.
Звали его Юрий Изяславович. Он был старше Лены на десять лет и имел богато
е прошлое с неприличным количеством брошенных жен и детей. В нем была та у
весистая, хамоватая мужественность, которая убивает женщин наповал: хри
плый басок, тяжелый подбородок, широкие плечи. Лена опомнилась после дву
х лет безрадостной совместной жизни…
Ее переживания пришлись на 1985 год. Чтобы заглушить тоску и унижение, она ки
нулась в работу, в карьеру, заработала себе имя и к 1992 году, когда тиражи еще
недавно гремевших изданий стали катастрофически падать, уже была завед
ующей отделом литературы и искусства в российско-американском женском
журнале «Смарт», которому не страшны были никакие финансовые потрясени
я.
Тогда же, в 1992-м, внезапно умер ее папа. Здоровый, полный сил человек сгорел з
а три месяца от рака желудка. За неделю до смерти он сказал:
Ц Ты бы, Леночка, завела себе ребенка. Одна на свете остаешься…
Лена действительно оставалась одна на свете. У нее не было никого, кроме с
таренькой полубезумной тетушки Зои Генриховны, родной сестры ее матери
. ,
Завести ребенка Лена решилась только через три года, когда ей исполнилос
ь тридцать пять. Замуж она больше не вышла, забеременела от человека, кото
рый в отцы не годился, был только производителем, чем-то вроде племенного
быка…
* * *
Ординатор Боря Симаков влетел в кабинет Зотовой и выпалил с порога:
Ц Амалия Петровна! У нас ЧП! Больная пропала!
Ц Какая больная? Боря, что ты несешь?
Ц Та самая, Амалия Петровна, та самая!
Ц Успокойся, Борис. Сядь. Как там у нас с искусственными родами? Все готов
о?
Ц Именно искусственные роды и пропали!
Под слоем нежнейших французских румян щеки Амалии Петровны стали серым
и.
Ц Как она могла пропасть? Ц шепотом спросила Зотова. Ц Ее что, похитили
? Время Ц десять вечера, у ворот охрана…
Ц Ну, вероятно, она просто встала и ушла.
Ц Как ушла?! Куда? Как и куда может уйти женщина в родах, в больничной рубаш
ке, без одежды и документов? Ц Амалия Петровна говорила очень тихо, но Бо
рису казалось, что она орет. Ц Эта больная должна была лежать под капельн
ицей, у нее уже должно быть полное раскрытие, потуги! Что ты несешь, Борис?!

Ц Стимуляцию ей сделать не успели. Ее одежда в камере хранения.
Ц А паспорт?
Ц Где ее паспорт, я не знаю.
Ц В общем, так, Борис. Далеко она уйти не могла. Сейчас ты обшаришь всю боль
ницу. В палаты можешь не заходить. Осматривай туалеты, бельевые, прачечну
ю, склад, подвал и чердак. Она где-то здесь.
Борис впервые за весь разговор взглянул прямо в светло-голубые, ледяные
глаза Зотовой. Зрачки сузились до точек, глаза казались почти белыми. Лиц
о из пепельного сделалось свекольно-красным.
«Ну и страшная же ты баба, Ц подумалось Борису, Ц ну и вляпался же я, идио
т!»
Ц Хорошо, Ц спокойно сказал он. Ц Я ее найду Ц если найду. И дальше что? З
а волосы поволоку рожать? Или, может, мне ее вообще убить?
Ц Надо будет Ц убьешь, Ц усмехнулась Зотова. Ц В благородство захоте
л поиграть? Ты, сопляк, на какие деньги живешь? На какие деньги жену с ребен
ком кормишь? Знаешь, сколько в других больницах такие, как ты, ординаторы п
олучают? Я ведь тебя предупреждала, когда мы начинали работать, Ц всякое
может случиться. Вот, милый мой, и случилось.
Ц Дело в том, Амалия Петровна, Ц медленно произнес Симаков, Ц дело в том
, что, когда мы начинали работать, речь шла о серьезных научных исследован
иях, о моей диссертации. Прошло три года. Никакой наукой не пахнет. Деньгам
и Ц пахнет, это да. Можно сказать, воняет деньгами. И вот сегодня вы привоз
ите женщину, которую усыпили промедолом, требуете ее, спящую, срочно стим
улировать, без всяких к тому показаний.
Ц Внутриутробная гибель плода Ц это тебе не показания? Ц перебила Зот
ова.
Ц Да живой там плод, живой, Ц нервно хохотнул Борис, Ц и уродств, несовм
естимых с жизнью, там нет наверняка…
Зотова изо всех сил шарахнула кулаком по столу, тут же поморщилась от бол
и и, потирая ушибленное запястье, тихо произнесла:
Ц Ты, Боренька, мальчик умный, добрый и невинный, как ангел, Ц голос ее сд
елался вкрадчивым, даже ласковым, Ц но ты плохой врач. Ты ошибся в выборе
профессии. Врач не должен быть истериком. Думаю, мы не сумеем больше работ
ать вместе. Мне даже кажется, мы больше не можем жить в одном городе, тем бо
лее таком маленьком. Поэтому прямо сейчас. Боренька, ты напишешь заявлен
ие об уходе и прямо завтра начнешь искать для себя и для своей молодой сем
ьи новое место жительства, чем дальше от Лесногорска, тем лучше. И запомни
, мальчик мой: я сюда никого не привозила. Поступила женщина на «скорой» со
срочными показаниями. Вероятно, у этой женщины еще и психические отклон
ения, потому что нормальный человек в таком состоянии из больницы не сбе
жит. И вот теперь бродит где-то сумасшедшая роженица в больничной рубахе,
и виноват в этом ты, Боренька. Но я тебя прощаю. Вот тебе бумага, ручка. Пиши
заявление Ц и до свидания.
* * *
Когда Борис ушел, Амалия Петровна несколько минут сидела, тупо глядя на з
ахлопнувшуюся за ним дверь кабинета. Правильно ли она поступила, выгнав
Симакова и открыто пригрозив ему? Она чувствовала: дело выходит на новый
круг. Начинается новый этап, и на этом этапе такие, как Симаков, будут толь
ко мешать. За его благородным негодованием стоят лишь слабость и трусост
ь.
Он, конечно, будет молчать. Да и не о чем говорить. Не о чем и некому. Не такая
она, Амалия Петровна, дура, чтобы посвящать его во все. Она давно поняла Ц
Симакова в дело вводить нельзя. Он нужен был на определенном этапе. А тепе
рь на его место надо искать совсем другого человека Ц сильного, надежно
го, который не будет корчить из себя святую невинность и требовать кажды
й раз очередной порции лапши на уши. Разумеется, такому человеку и платит
ь придется по-другому, но это ничего. Лишь бы он не утомлял ее всякими инте
ллигентскими выкрутасами, как Симаков: деньгами, видите ли, воняет…
Да, с Симаковым она поступила правильно. Конечно, найти подходящего чело
века на его место непросто. Но это Ц потом. Сейчас главное Ц сырье.
Амалия Петровна решительно сняла телефонную трубку и набрала номер.
Ц Мне нужны трое, сюда, в больницу. Нет, ничего страшного. Просто у одной бо
льной внезапно обнаружились психические отклонения, она сбежала прямо
с операционного стола. Мои санитары ушли, их рабочий день давно кончился.
Пока я дозвонюсь-добужусь, ваши люди будут здесь. Охрану мне дергать не хо
телось бы больная может проскочить через ворота. Спасибо, жду.
Через сорок минут у ворот больницы остановилась черная «Волга». Из нее в
ышли трое мужчин в кожаных куртках, с широкими плечами и квадратными зат
ылками.
* * *
Свет фонарика блуждал по скользким ступеням. Трое мужчин неторопливо сп
ускались в подвал.
Ц Все Ц сказал один из них, Ц подвал только остался. Вряд ли она вообще в
больнице. Наверное, давно дома.
Ц Как это, интересно, она домой доберется в одной рубашке и босиком? спро
сил второй.
Ц Да очень просто, Ц хмыкнул третий, Ц сядет в электричку и поедет. А чт
о босиком Ц так сейчас никто ни на кого не смотрит.
Они вошли в подвал.
Ц Черт, здесь все ноги переломаешь. Посмотри, может, какой-нибудь выключ
атель есть?
Ц Выключатель-то есть, да, видно, завхоз на лампочках экономит.
Они остановились и закурили.
У Лены с детства было очень острое обоняние, прямо-таки собачий нюх. Все з
апахи она чувствовала четко и ясно, а теперь, беременная, не могла ездить в
метро из-за дикой смеси ароматов. Дешевые и дорогие духи сливались с пото
м и грязными носками. Дух горячего хлеба в чьем-то пакете переплетался с з
апахом мочи и гнилых зубов бомжа, заснувшего напротив. А уж запах табачно
го дыма она чуяла за версту…
Вот уже больше часа она сидела на своем сооружении из ящиков, согрелась и
сама не заметила, как задремала.
Ей приснился школьный двор, заполненный нарядными детьми и взрослыми. Пе
рвоклашка с огромным бантом в русой косичке крепко держала Лену за руку.
Девочка была удивительно похожа на маленькую Лену. Она даже стояла, как Л
ена на детской фотографии, Ц на одной ноге, будто цапелька…
Ц У меня будет девочка, Ц прошептала Лена сквозь сон, но тут же проснула
сь. Ей в нос ударил резкий запах табачного дыма.
Курил не один человек, а двое или даже трое. Сигареты были крепкие, америка
нские.
Сначала Лена решила просто спрятаться за ящиками. Не станут же они перер
ывать весь хлам в темном подвале!
Она тихо встала, стараясь ничего не задеть и даже не дышать. Но ящики были
придвинуты ею же вплотную к стене. Разбирать сейчас всю конструкцию, ото
двигать от стены было опасно.
Луч фонарика медленно скользил по подвалу. Пока он был далеко, но приближ
ался. Раздался шорох, потом грохот. Скорее всего они намерены осмотреть з
десь каждую щель. Но подвал очень большой, и это дает шанс.
Лена вспомнила любимый телесериал своего детства «Семнадцать мгновени
й весны». Там тоже обыскивали подвал, и героиня с двумя младенцами спрята
лась в канализационном люке. У Лены был всего один младенец, причем в живо
те, а не на руках. Но не было люка, не было времени найти его, открыть и спрят
аться Ц если, такое вообще возможно.
Быстро и бесшумно она вскарабкалась на ящики и сжалась в комок под самым
окном. Окно было освещено луной так, что подними они головы Ц увидят ее си
луэт. Дождавшись очередного грохота швыряемой в разные стороны рухляди,
Лена открыла окно. Прямо за ним была узкая каменная ниша глубиной около м
етра. Прикрыв окно снаружи, она уселась на дно ниши, усыпанное сухими лист
ьями.
Было холодно, стучали зубы, колотила дрожь. Сквозь чуть приоткрытое окно
она слышала грохот мат и опять тот же запах табачного дыма. Они стояли под
самым окном, возле ее конструкции из ящиков. Лена слышала каждое слово.
Ц Смотри, здесь окно. Кто это так постарался ящики аккуратно сложил, тряп
ками обмотал? Может, там что ценное лежит? Может, старушка Зотова еще и нар
котой приторговывает?
Ц Брось, и так ей хватает. Много ли бабульке надо?
Ц Слышь, Колян, ты до окошка-то долезешь?
Ц А на хрена?
Ц На всякий случай. Давай-ка, попробуй.
Несколько секунд было тихо. Луч фонарика уперся прямо в пыльное оконное
стекло. Лена зажала рот рукой. Ей казалось Ц еще чуть-чуть, и она завопит к
ак резаная.
«Что я делаю? Господи, что я делаю? Какая-то глупость, дешевый боевик, несло
сь у нее в голове. Ц Сейчас они меня увидят. Сейчас этот Колян доберется д
о окна Ц и все. Что все? Убьют они меня? Свяжут, опять усыпят, сделают искусс
твенные роды? Зачем? Скрыть врачебную ошибку? Не слишком ли много хлопот?»

Вдруг раздался треск, грохот. Потом послышалась оглушительная матерная
тирада вперебивку со стонами и всхлипываниями. Ящики не выдержали веса з
доровяка Коляна и обрушились.
Ц Нога, нога моя! Ц услышала Лена всхлипывающий мужской голос.
Ц Цела твоя нога, придурок, Ц ответил другой голос, Ц хорош выть. Пошли,
ща тебе первую помощь окажут.
Ц Ага, в гинекологии, Ц хихикнул третий.
* * *
На столе перед Зотовой лежала новенькая больничная карта, в которой была
записана только первая страница. Амалия Петровна аккуратно переписала
фамилию, имя, отчество, дату рождения, домашний адрес. Сложив блокнотный л
источек, она сунула его в карман халата. Затем щелкнула зажигалкой и подо
жгла уголок больничной карты.
Подперев щеку, она задумчиво смотрела, как медленно, неохотно съеживаетс
я и рассыпается в прах плотная белая бумага.
«Полянская Елена Николаевна, I960…» Ц мелькнуло в последний раз на догораю
щем бланке.
Немного подумав, Зотова вытащила листочек из кармана и тоже подожгла. Те
перь она все знала наизусть. Теперь она никогда не забудет этих, паспортн
ых данных.
* * *
Когда стало совсем тихо, Лена, подождав для верности еще несколько минут,
стала осторожно подтягиваться, чтобы влезть назад в подвал. Она все-таки
решила туда вернуться. Она так промерзла, что казалось Ц никогда не согр
еется. А в подвале тепло. Там ее искать уже не будут. Утром она вылезет и спр
осит первого встречного, где милиция. Скажет, что ее ограбили, или еще что-
нибудь придумает. Не бродить же ей ночью в таком виде неизвестно где. Тем б
олее они сейчас наверняка обшаривают больничный двор и его окрестности.

Перекинув ноги через оконный проем, она посмотрела вниз. Не меньше чем в т
рех метрах от нее на дне подвала, светлела груда разбросанных ящиков и бе
лья. Между нею и полом была голая каменная стена.
«Но мне же нельзя прыгать», Ц с тоской подумала Лена.
И тут она услышала мужские голоса Ц совсем рядом. Вспыхнули фары машины,
ярко, очень близко. Зажмурившись, обхватив ладонями живот, она прыгнула в
низ, прямо на тюк с тряпьем.

Глава 3

Когда рассвело, из подвального окна показалась взлохмаченная голова, гр
язное бледное лицо. Дворник Степанов, бодро сметавший нападавшие за ночь
листья, не удивился Ц в подвал больницы иногда заползали ночевать бомж
и. В городе почти не осталось старых зданий с удобными, теплыми подвалами,
а ночи уже холодные. Надо же где-то спать этим бедолагам!
У ворот больницы недавно поставили охрану, двух сонных надменных громил
в пятнистой форме, с автоматами за плечами. Громилы курили «Мальборо», ка
ждые полчаса сплевывали сквозь зубы и молчали, как глухонемые. Окурки он
и бросали прямо под ноги, да еще растирали своими башмачищами. Степанову
охранники сразу не понравились. Не понравилось ему и то, что забор вокруг
больничного двора построили бетонный, да еще Ц вот пакость Ц колючей п
роволокой обтянули поверху и бутылочных осколков понатыкали.
Однако в самой глубине двора была дырка в заборе, незаметная за кустарни
ком. Кто и когда ее проделал, Степанов не знал. Но дырка была, через нее-то б
омжи и пробирались иногда к теплому подвалу.
Непорядок, конечно, все-таки медицинское учреждение. Ну да ладно. Они не г
рязнее крыс. Только вот крыс никто не трогает, шастают по городу, будто хоз
яева.
1 2 3 4 5