– донесся до меня голос ее мамаши.
– Костя просит этим двоим… – Кристина хихикнула, – …героям-охранникам с улицы сделать по кофе. И бутербродов.
– Так сделай, – безразлично сказала Анжела, и я испугался, что она решила использовать те пять минут, которые ее дочка будет не со мной, на исполнение своих непомерных сексуальных желаний. Но мамаше, видимо, было не отойти от таза с вареньем, и она на этот раз избавила меня от своего общества. Замечательно! Сегодня судьба мне явно благоволила! Я еще постоял возле двери, до конца дослушал, как Кристина наливала в чайник воду, и бросился к рюкзаку.
Та-а-ак… Флакон с хлороформом на месте. Отлично!
Теперь мне была нужна тряпка. Какой-нибудь носовой платок. Что-нибудь хлопчатобумажное… Это что? Фу, портянка! Грязная! Наплевать, сойдет и портянка.
Пробку из флакона долой! Зубами… Не поддается! З-зараза! Эти сволочи настолько тугие, что их не сразу вытащишь даже ножом – уж это я знал по своему врачебному опыту. А у меня не было и ножа. Только зубы… Еще одна попытка… Еще одна… От напряжения на глаза навернулись слезы!
А ведь так недолго и спалиться! Провалить весь план в самом начале! Из-за какой-то – будь она проклята!!! – пробки!.. Еще одна попытка… Еще… Есть!!! Пошла! Теперь я без особых проблем открою флакончик зубами за доли секунды!
Я облегченно вздохнул и только тут понял, что меня прошиб пот. Распроклятие! Нелегкая это задача – работать анестезиологом в экстремальных условиях.
Я поставил флакон под кровать, прикрыл его грязной портянкой, подумал: «А не нейтрализует ли ее аромат действие хлороформа?», усмехнулся и занял пост возле двери, дожидаясь, когда Кристина понесет солдатам на улицу кофе. Вот тогда-то все и начнется.
Я попытался прислушаться к своим ощущениям. Ни дрожи в коленках, как у меня было накануне первого побега с Блондином, ни вообще какого-либо предстартового мандража не наблюдалось. Я был спокоен, словно тибетский лама, и это меня порадовало. Это представилось мне добрым знаком. Да и судьба ко мне пока благоволила. Тьфу-тьфу-тьфу… Я трижды постучал по косяку двери. И в тот же момент услышал, как из кухни вышла Кристина, и скрипнула входная дверь в дом.
Вперед!!!
Я сорвался с места, приземлился на колени перед кроватью и выдернул из-под нее хлороформ и портянку. Подцепил ногтем пробку. На секунду электрическим током меня прошибла ужасная мысль: «А вдруг во флакончике никакой не наркоз! Вдруг там давно налито что-то другое, а от хлороформа осталась лишь сигнатура! Я же не открывал! Я же не проверял!!!» Но пробка уже вылетела наружу и покатилась по полу, а все мои сомнения тут же развеял знакомый запах летучей жидкости, стремительно распространяющийся по комнате. Йес! Сейчас получишь, Крис, свой дозняк…
Когда Кристина через минуту вошла в комнату, я стоял возле кровати и задумчиво разглядывал пол у себя под ногами.
– Зайка, твое задание в лучшем виде… Фу, Кость, чем здесь воняет? Какой-то больницей? – Девочка плотно прикрыла за собой дверь, и я облегченно вздохнул: умница, теперь ее мать ничего не услышит, даже если и будет сейчас легкий шум.
– Крис, извини. Я тут разлил… – виновато пробормотал я. – Иди посмотри.
Кристина молча подошла к кровати, остановилась и вперила удивленный взор в пол. И пока она безуспешно силилась что-нибудь там разглядеть, я чуть отступил в сторону и назад, левой рукой взял в захват ее тонкую шейку, а правой плотно прижал к лицу портянку, обильно смоченную хлороформом. Девочка на секунду растерянно замерла, возможно, решив, что я решил над ней подшутить или отомстить за сегодняшний укус. Потом ее хрупкое тельце слабо трепыхнулось в моих железных объятиях, но это было лишь рефлекторное движение. Никакого сопротивления она оказать не могла. Она уже вдохнула пары наркоза и вырубилась.
А через десять секунд я уложил ее на кровать.
А еще через пять устремился на кухню…
– Слушай, иди-ка сюда на секунду.
Анжела вздрогнула и обернулась на мой голос. Она стояла у газовой плиты, на которой варилось варенье.
– Чего, Костик? Это срочно? Мне не оторваться сейчас.
А мне обязательно было нужно, чтобы она оторвалась. И пошла из кухни, оставив меня у себя за спиной хоть на секунду. Чтобы я мог напасть сзади и уложить ее наверняка. Так чтобы не успела наделать даже легкого шума. Так, чтобы и не пискнула. Так, чтобы цирики возле крыльца не расслышали ни единого шороха.
– Анжела, прошу, оторвись на секунду. Там у Кристины я сейчас обнаружил какую-то химию. Сам не пойму, что такое. Может быть…
– Вот гадина! – перебила меня Анжелика, отложила деревянную ложку, которой помешивала варенье и решительно отошла от плиты. – Так и знала, что втихаря что-то химичит! Убью ведь! – И она пошагала из кухни вершить правосудие над любимой дочерью-наркоманкой. А уже через секунду трепыхалась в моих объятиях, вдыхая пары хлороформа. И пытаясь ребром ладони заехать мне между ног.
Неудачно это у нее получилось. К тому моменту наркоз уже начал проникать в мозг. И в результате так же как и ее дочь, мамаша не смогла оказать мне никакого сопротивления. Я аккуратно уложил ее на пол. Потом отбросил портянку в сторону, прикинул, что у меня есть еще, как минимум, пять минут, подошел к умывальнику и тщательно вымыл руки.
К тому же надо было потратить немного драгоценного времени на то, чтобы перевести дух и настроиться на второй, более сложный этап операции. Хотя и более привычный мне по жизни, чем война с двумя бабами с помощью хлороформа. И все же два цирика, вооруженные пистолетами, вызывали у меня куда большие опасения, нежели Кристина с Анжелой.
Но с караульными у меня вообще не возникло головняков.
Когда я вышел на крыльцо, они беззаботно трапезничали. Допивали свой кофе. Доедали свои бутерброды. Держали свои «пээмы» в кобурах. И не ждали от меня никаких неприятностей.
– Чего тебе, инвалид? – недовольно пробурчал набитым ртом Парамон, наблюдая за тем, как я, подергивая раненой ногой и опираясь на палочку, неуклюже ковыляю с крыльца. Анатолий даже не посмотрел в мою сторону.
– Анжела послала за чашками. – Мне оставалось всего три ступеньки и метра четыре до скамейки, на которой расположился мой непутевый конвой.
– Нашла, кого посылать. Доходягу безногого. Сами бы принесли, – хмыкнул Парамон и запихал в рот остатки булки с плавленным сыром. Но прожевать ее он не успел.
Я наконец доковылял до скамейки и, не откладывая дел в долгий ящик, крутанулся вокруг оси на правой здоровой ноге, а левой «больной» вбил в самоеда бутерброд вместе с зубами. Потом принял стойку, провернул в руке свою палку-клюку и с размаху опустил ее на макушку так и не успевшего понять, что происходит, Анатолия. Повторным ударом я проделал то же самое с головой Парамона. Самоед, хоть уже и получил от души по своей косой роже, но явно нуждался в добавке.
Чашечка выскользнула у него из рук, ударилась оземь и раскололась на две аккуратные половинки, изгадив дорожку к крыльцу остатками кофе. Скамейка покачнулась, и с нее съехало вниз блюдечко с бутербродом, который упал, как и положено, – маслом вниз. А следом за бутербродом мне под ноги обрушились два бесчувственных тела.
Я бросил взгляд на Анатолия – не надо ль добавить? Не надо!
Взгляд на Парамона. Тоже не надо.
Отдыхайте, ребята. Только отдайте сначала мне ваши волыны.
Я скоренько опустошил обе кобуры своих конвоиров, выбил у одного из пистолетов обойму и, удостоверившись, что она полностью снаряжена, сразу почувствовал себя в миллион раз увереннее. Теперь все зависило только от скорости моих действий. И конечно – да как же я об этом забыл! – в большой степени от удачи. Но, похоже, сегодня она шла со мною рядом. Тьфу-тьфу-тьфу… Тук-тук-тук по деревянной скамейке, на которой еще минуту назад пировали два самоуверенных дурака. Которым теперь не нужен был и хлороформ, чтобы провалиться в отключке пару часов. А может, несколько суток. Во всяком случае, времени на отступление мне хватало. Но все же надо было спешить.
Я вернулся в дом, потратил минуту на то, чтобы проверить состояние Кристины и Анжелины, остался ими доволен и поцеловал на прощание девочку. Потом на кухне выключил газ под тазом с вареньем, из ящика стола достал запасные ключи от внедорожника и поспешил к машине. Но, уже выйдя на улицу, резко развернулся и бросился обратно в дом. До меня вдруг дошло, что необходимо (просто необходимо!!!) сделать еще одно важное – нет, важнейшее дело. Снять с души грех за то, что взял и, возможно, разрушил сейчас одну жизнь – а в лучшем случае, душу, – которую ни в коем случае не хотел разрушать…
Карандаш я только что видел на кухонном столике. Листочек бумаги попался мне на глаза там же. Я оторвал от него половину, на которой был записан какой-то рецепт, а на другой половине торопливым почерком написал.
«Кристинка, любимая киска!
Я сволочь, и я это знаю. Но иначе поступить было нельзя. Мне необходимо уйти. Это мой единственный шанс попытаться прожить больше года. Если я ничего не предприму, поверь, меня в ближайшие месяцы сумеют отправить на тот свет. Выживать удавалось лишь благодаря тебе, милая. Только ты этого не знала. Но это так! Я нужен твоему дяде до тех пор лишь пока я нужен тебе. А потом все!!!
Я знаю, что сделал тебе очень больно. И не сколько физически, сколько… Ну ты меня понимаешь!
А понимала ли ты хоть когда-нибудь, девочка, что за последнее время ты стала очень мне дорога? Дорога настолько, что где-нибудь через год, когда все утрясется, я тебя обязательно разыщу. Обязательно! Отвечаю!!! И в тот момент я хочу увидеть прекрасную девушку, а не зеленую трясущуюся наркошу. Пообещай, что будет именно так.
Обещаешь?
Спасибо!!!
А за то, что я вырубил тебя хлороформом, еще раз прости. Я очень не хотел этого делать. Поверь!
Целую, целую и еще раз целую! И, возможно, люблю! Только без герыча.
Извини за сумбур. Совсем нету времени.
И спрячь эту записку подальше. Ни в коем случае не показывай никому. Пусть она будет лишь нашей.
БУДЬ УМНИЦЕЙ. Я В ТЕБЯ ВЕРЮ!
Твой Костоправ».
Как ни старался, я все же потратил на это письмо чересчур много времени. А оно меня и так поджимало. А ведь еще надо было придумать, куда…
Да куда ж его спрятать, проклятое, чтобы никто до него не добрался раньше Кристины!
Я метнулся в комнату, где она спала на кровати.
Куда?!!
– Прости меня, девочка, – прошептал я и еще раз, теперь уж точно последний, поцеловал Крис.
Я скомкал письмо в тугой шарик и засунул его под крышечку Кристининого дезодоранта.
Вот теперь, кажется, все! Цейтнот достиг угрожающих размеров!
– До свидания, малышка, – еще раз прошептал я и сломя голову понесся из дома…
Джип даже не был оборудован сигнализацией – все равно из Ижмы его никуда не угнать. Так считал кум. Я посчитал иначе: «Угоню, раз плюнуть!» Завел движок и, оставив машину немного погреться, поспешил отворять ворота.
Вот здесь-то и возникли первые сложности за весь сегодняшний день. Я не сумел разобраться с внушительным чугунным запором, который соединял две не менее внушительные створки. А ведь сколько раз наблюдал украдкой за тем, как кум легко, без каких-либо ключей или приспособлений, разбирается с этой щеколдой. Но, видимо, был в ней какой-то секрет. А на разгадывание головоломок у меня совершенно не было времени. И я уже начинал мандражировать – ведь в любой момент мог спалиться в этом дворе.
А вдруг куму сейчас взбредет в голову позвонить домой и узнать, как здесь дела? Хотя такой привычки он не имеет, но кто его знает? А как возьмет и припрется сейчас сюда за какой-нибудь надобностью? Вдруг что забыл? А вдруг… Да всякое может случиться!
Минут пять я метался по двору в поисках какого-нибудь инструмента, чтобы попробовать взломать проклятую щеколду. Мне был нужен лом. Или хотя бы большой топор. Маленький, почти игрушечный – я это знал – хранился в доме на кухне. И ничего больше. Только топорик. Что-нибудь подходящее мне могло оказаться лишь в гараже, но он был заперт на огромный амбарный замок. Впрочем… попытка не пытка. Все равно не осталось времени на размышления, а так хоть какое-то решение головоломки.
Я вскочил за руль внедорожника, врубил заднюю передачу, откатил машину назад. Закрепил ремень безопасности. Перекрестился…
Джип буксанул всеми четырьмя колесами и резво рванул вперед. Кра-ах!!! Мощный бампер шарахнул по гаражным воротам! Меня вдавило в ремни! И все… И ничего… Кажется, я здесь застрял!
Не пытаться же выбраться из Ижмы в арестантской робе! Или в форме одного из конвойных! Да меня же сразу спалят! К тому же я уже настроился на машину!
Что делать, что делать?!! Что делать, черт побери!!!
Нет, все-таки к дьяволу эту машину! Я пришел к другому решению, хотя раньше не держал его в голове, даже как резервное.
Чисто автоматически вырубив зажигание, я выскочил из внедорожника и побежал в дом. Анжелика по-прежнему безжизненно лежала у входа на кухню, но я бросил на нее лишь мимолетный взгляд и ворвался в спальню кума. Там мне потребовалось не больше пары минут на то, чтобы выпотрошить платяной шкаф, скинуть с себя робу и втиснуться в старые потертые джинсы, футболку и серенький незаметный джемпер. В прихожей я обнаружил выцветшую ветровку и кроссовки с вложенными в них несвежими носками. Плевать, я не брезглив. Напялил носки, напялил кроссовки, которые, к моей радости, оказались мне впору, и не откладывая ни на секунду, отправился в путь. Через поселок. Рискуя в любой момент напороться на кого-нибудь из сотрудников зоны, больнички или УИНа, которыми кишмя кишела вся Ижма. И которым отлично была знакома моя физиономия.
У скамейки, возле которой развалились двое моих конвойных, я на минутку задержался, проверил у каждого пульс, пощупал их разбитые темечки и поставил диагноз, что жить оба будут наверняка. Потом извлек из одного из волынов обойму, засунул ее себе в карман, а пистолет бросил на землю. И, приоткрыв калитку, осторожно высунул нос наружу. Ни единой живой души вокруг не наблюдалось. К тому же к моей большой радости начал накрапывать дождик, который должен был очистить улицы Ижмы от лишних свидетелей. А кроме того, я мог, не вызывая ни у кого подозрений, накинуть на голову капюшон. Тоже плюс, и притом преогромный. В какой-то мере капюшон скрывал мое лицо от любопытных.
Мне очень помогли прогулки по поселку весной, когда я был на расконвойке. Тогда, пораньше отделавшись от Кристины и не спеша возвращаться в зону, я подолгу шатался по улицам Ижмы, изучив их за это время вдоль и поперек. И теперь без проблем и без колебаний определил для себя дальнейший маршрут. И минут за сорок прошел через поселок по этому маршруту, как по проспекту. В обход торных троп и местных тусовок возле ларьков и магазинчиков. Встретив по пути лишь нескольких человек, которые не проявили ко мне никакого интереса. Дождь усилился, перешел почти в ливень, и обитатели Ижмы спешили поскорее укрыться где-нибудь от непогоды. А потому не только капюшон у меня на голове, но и моя стремительная походка казались совершенно естественными. Не было бы дождя, так хрен бы кто заставил меня так спешить – чуть ли не бежать, – притягивая к себе любопытные взгляды!
Одним словом, удача, на секунду отвлекшись в тот момент, когда я не смог отворить ворота и выкатить из двора внедорожник, опять обратила на меня внимание. Все вновь складывалось весьма удачно. Я без проблем вышел за пределы поселка и сразу очутился в светлом и чистом сосновом бору, куда местные домохозяйки ходили за грибами и голубикой, а тинейджеры на пикники, пьянки и по другим интимным делам.
Я выбрал одну из многочисленных тропинок и перешел на легкий бег трусцой, глубоко вдыхая одуряющий аромат влажной хвои. Мне предстояло сделать крюк по тайге, чтобы обогнуть свою собственную зону, которая сейчас находилась примерно в километре справа от меня, тянулась вдоль реки – а значит и вдоль моего курса – на три километра, а в ширину не достигала и полутора тысяч метров. Примерно в четырех километрах от зоны вверх по течению Ижма делала крутой поворот, за которым можно было смело выходить на берег, не опасаясь быть замеченным в бинокль с наблюдательных вышек, и начинать искать возможности для переправы. А пока предстояла сравнительно приятная прогулка по широкой тропинке через безлюдную тайгу.
Прогулка прогулкой, но все-таки я не забывал о том, что надо спешить. Тот разгром, который я учинил в доме кума, мог быть обнаружен в любой момент. А в этом случае весь гарнизон, естественно, тут же подняли бы по тревоге и уже через пятнадцать минут на всех дорогах и тропах были бы выставлены посты. Впрочем, они меня не особенно беспокоили – их бы я сумел обойти. Так же, как не беспокоили собачки – дождь смыл все мои следы. Самым мерзким было бы то, что в случае тревоги задача переправы на другой берег усложнилась бы в тысячу раз.
1 2 3 4 5