Первыми, предупредил отец в предсмертном письме, будут, скорее всего, Лорд и Соловей. «Если, сын, ты не чувствуешь в себе силы, – отступи. Если решишь бороться – иди до конца, крови не бойся. Или – или. Третьего не дано».
Процедура закончилась, над толпой начали раскрываться зонтики… По свежему холмику с временным крестом хлестал дождь, люди потянулись к выходу. Вскоре кавалькада машин выехала со стоянки кладбища. РУБОПовский оператор свернул свою технику.
Глава вторая
КАФЕ «ИНТРИГА»
Грант оказался прав: уже на следующий день начались предъявы. Покойный Папа тоже оказался прав: первыми были Лорд и Соловей. Стрелку забили на завтра, первое августа.
Вечером Грант, которого за глаза уже прозвали Сынком, провел совещание со всеми, кто мог сказать свое слово по поводу предъяв. «Боевые соратники» Папы темнили, отводили глаза, и скоро Грант понял, что рассчитывать на них не стоит. Около полуночи он распустил «совещание». Четверо мужчин быстро покинули кабинет. За столом остался только Петруха.
– Что скажешь, Петруха? – хмуро спросил Грант.
– Они в тебя не верят, – ответил Петруха.
– Почему?
– Ты, Грант, для них никто. Ты – чужак. Им проще договориться с Лордом и с Соловьем… В Папу верили. Но, случалось, даже его предавали. А тебя предадут обязательно. Папа был в железном авторитете. Даже короновать его хотели, да он сам отказался. А ты для них, – Петруха кивнул лысой головой на дверь, за которой скрылись бригадиры, – барыга. Стюдент. В Америке в университетах учился – за тобой не пойдут.
– Поможешь мне? – быстро спросил Грант.
Петруха мотнул головой и сказал:
– Нет.
– Почему?
– Потому что тебе никто не может помочь. Только сам. Раздавишь завтра Лорда и Соловья – зауважают. Нет – порвут. Ты, я вижу, человек с крепким хребтом, но не тягаться тебе с Лордом. Щенок ты против него.
Грант посмотрел на Петруху исподлобья, произнес зло:
– Я под них не лягу. Отцово дело не отдам.
В его голосе Петруха уловил интонации Папы, посмотрел внимательно. Неторопливо прикурил и сказал:
– А с кем же ты, сынок, на войну-то пойдешь?
– С Савеличем!
– Нет, Грант, не катит это. Савелич не при делах. Он – охранник, человек наемный. Папу охранял и тебя будет охранять. Но резать Лорда не будет.
– Палач?
– Палач – тьфу! – ментяра бывший. Сука. Быков набрал себе, мазу держит. Но против Соловья и Лорда не пойдет – кишка тонка. Пока был Папа – пошел бы, а теперь нет… Нет у тебя никого, Грант.
Грант встал и прошелся по кабинету. Резко остановился посередине и сказал, глядя в глаза Петрухе:
– Есть! Есть два наемника в Выборге… Отец в завещании передал. Позвоню – к утру будут здесь.
Петруха тяжело помотал головой – он не верил ни в каких наемников. Он был вор по духу и даже покойного Папу, которого уважал безмерно, во многом не одобрял.
– Вольному – воля, – сказал он и поднялся. – А я, Грант, ухожу.
– Куда? – удивился Грант.
– Я, сынок, вор. Бродяга. Мне в этих хоромах делать нечего. Я Папе жизнью обязан, при нем вроде как состоял. А теперь мне тут делать нечего… прощай, Грант Виталич.
Они обнялись, и Петруха ушел. Часы пробили полночь. Наступило первое августа двухтысячного года. До стрелки с Лордом и Соловьем, которая должна определить дальнейшую судьбу Гранта Матевосяна, осталось десять часов.
Иди до конца, написал Папа в завещании, крови не бойся.
Грант взял справочник и нашел код Выборга.
* * *
Мужик на обочине активно «голосовал». Водитель грузовой «тойоты-хайэйс» хотел было проехать мимо… но не проехал. Понял, что мужику нужна именно грузовая машина. Понял интуитивно, как и положено бывшему таксисту.
Он остановился, мужик – молодой, энергичный, уверенный – подошел, открыл правую дверь:
– Здорово, мастер.
– День добрый. Чем могу?
– Халтурка есть. Подбросишь к метро партию пива? Не обижу.
– Не, брат, не могу. Пока погрузка, пока разгрузка. А мне к десяти в конторе надо быть, – стал набивать цену водитель.
– Пятнадцать ящиков, брат. Погрузим втроем – я, ты, мой напарник – за минуту. Езды до метро – две минуты. А полтаха на кармане.
– Ну… Хрен с тобой. Давай кинем твое пиво. Где оно?
– Да вот здесь, во дворе, – весело ответил торгаш.
– Падай, – так же весело сказал водила. И подумал, что интуиция его не обманула: нормально взял клиента.
На самом деле интуиция его подвела. И очень сильно. «Тойота» въехала во двор огромного подковообразного дома, обратно выехала, как и обещал «торгаш», через минуту. Тело водителя лежало в грузовом отсеке. Там же сидели «торгаш» с напарником, заряжали магазины АКМ. Работали споро, уверенно.
* * *
Кафе «Интрига» с утра было закрыто для посетителей. На двери висела табличка: «Извините, сегодня мы работаем с 12 часов». «Интригу» крышевал Гиви Чачуа по прозвищу Лорд. Сам Гиви говорил, что он вор законный, но многие ставили это под сомнение.
В 10:00 Лорд и Соловей ожидали в «Интриге» молодого Матевосяна. По отдельности они оба тягаться с Сынком не могли – от Папы ему досталась мощная команда. Лорд и Соловей объединились… Пока был жив Папа, даже объединившись, ни Лорд, ни Соловей не решились бы на войну. Более того, им и в голову не могло такое прийти: Папа – это Папа.
Теперь, после смерти старшего Матевосяна, они решили: пора. Сынок молод, веса и связей в Питере не имеет, да и внутри своей команды, пожалуй, тоже… Авторитет криминальный по наследству не передается. Его надо заслужить.
Часы показывали 10.01. В зале «Интриги» сидели Лорд и Соловей за одним столиком и четверо их боевиков – за другим. Лорд курил папиросу с марихуаной, Соловей пил кофе.
– Что-то Сынок запаздывает, – сказал Лорд.
– Законов не знает… огурец, – отозвался Соловей. – А может, и вообще не придет. Облажался фраерок.
Лорд аккуратно стряхнул пепел с «беломорины». В этот момент напротив двери остановились два черных джипа.
– О, явился, – сказал Соловей. Часы показывали 10.02. Из джипов выбрались пятеро мужчин.
– Открой дверь, Крот, – бросил Лорд через плечо. Один из бойцов, ловкий и подвижный, быстро прошел в тамбур, отодвинул язык засова. В кафе вошел Сынок в длинном – до пят – плаще с капельками воды на плечах. Следом за ним – четверо охранников. Высокие, крепкие, слегка напряженные.
– Здравствуйте, уважаемые, – сказал, белозубо улыбаясь, Грант.
– Ты опоздал, Сынок, – сказал Лорд. – Неуважительно это.
– Это вообще западло, – буркнул Соловей. – Тебе в твоих американских университетах этого, наверно, не говорили?
– Я приношу свои извинения… Попали в пробку, – ответил Грант с улыбкой и сел за столик. Охрана расселась за два соседних. Сели так, чтобы видеть и бойцов-конкурентов, и «высокие договаривающиеся стороны». В каждой стрелке заложен потенциальный риск. Начальник личной охраны покойного Папы предлагал Сынку другой вариант стрелки – на воздухе, в людном месте, где всякие «сюрпризы» маловероятны, но Грант сказал: нет. Переубедить его начальник охраны не смог.
– Зачем звали, уважаемые? – спросил Сынок.
– Про Папино наследство потолковать нужно, – сказал Лорд. Голос у него был скрипучий, с выраженным кавказским акцентом.
– Не много ли тебе досталось, Сынок? – произнес Соловей.
– Много не бывает, – весело ответил Грант.
Лорд оскалил золотые зубы:
– Напрасно так думаешь… Отец твой был серьезный человек. Мир праху, как говорится. Все его уважали. Ты, Сынок, на готовое пришел. Для тебя – много… Казино и стоянку мы берем под себя.
– Почему? – спросил Сынок.
– Глупый вопрос задаешь… Стоянка на моей земле.
– Казино – на моей, – сказал Соловей. – Папа мог держать мазу. А ты – нет. Убирай своих людей с наших точек. Я тебе по-хорошему говорю, С-с-сынок.
Повисла пауза. Только барабанил дождь по козырьку у входа в кафе да диктор лопотал в телевизоре про то, что Ленэнерго приступает к отключению неплательщиков.
– Я обдумаю ваше предложение, – произнес Грант.
– Долго не думай, – сказал Лорд. – Завтра я пришлю людей на стоянку. Тогда поздно будет думать.
– Всего доброго, – Грант встал и направился к выходу. Вслед за ним вышли охранники. Крот задвинул засов.
– Лох, – сказал Соловей.
– Фуфло, – согласился Лорд, затягиваясь «беломориной».
На улице захлопали дверцы джипов.
* * *
В машине Грант подмигнул начальнику охраны и сказал:
– Ну, Савельич, что приуныл?
Начальник, хотя и дистанцировался от криминала, был мужик опытный. Он отлично понимал, чт? сейчас произошло. Сынок показал себя слабаком, терпилой безответным. Скоро у него отберут все… Возможно, уже сейчас Лорд и Соловей, посмеиваясь, строят планы на перспективу.
Начальник охраны Сынку ничего не ответил. А Грант взял в руки радиостанцию и сказал в нее одну-единственную фразу:
– Начинайте. Всё, как договаривались.
– Понял, – отозвалась рация. – Работаем.
Джипы ходко двигались по проспекту Просвещения. «Интрига» осталась позади. Грант принялся насвистывать что-то мажорное.
* * *
Дождь усилился. Косые потоки воды грохотали на козырьке у дверей «Интриги», стекали по огромным зеркальным стеклам. Белая «тойота-хайэйс» затормозила напротив кафе. Откатилась назад широкая боковая дверь грузового отсека. И – ударили автоматные очереди. Два стрелка в черных масках стреляли из положения «с колена». Мгновенно осыпались стекла, открывая интерьер «Интриги», ошеломленных людей внутри и стойку с многочисленными бутылками. Соловей получил пулю в открытый рот, попытался встать и схватил еще две пули.
«Калашниковы» щедро сеяли гильзы, пули молотили по залу, вдребезги разнося батарею бутылок, прошивали человеческие тела, ставили многоточия на стенках… С хрустальным звоном рухнула люстра на раненного в плечо Лорда. Высоко, жалобно скулил Жбан с пулей в животе. Дождь влетал в разбитые стекла, разжижал на кафельном полу коктейль из вина, водки, виски и крови.
Стрельба стихла. Полетели на асфальт автоматы. «Тойота» стремительно рванула с места. Из чудом уцелевшего телевизора диктор равнодушным тоном читал прогноз погоды на август: август, сказал диктор, будет кровавым… Или, может быть, он сказал: дождливым?
Глава третья
ОТЦЫ И ДЕТИ
После еженощной обязательной охоты «Ирокеза» Таранов, как всегда, проснулся. Дисплей электронного будильника высвечивал время – 3.12 и дату – 01.08.00. Иван закурил, посмотрел в серое клубящееся небо… Было очень душно. В ушах все еще звучал шум винта, из проема фюзеляжа блестели зубы и белки глаз негра-стрелка… К черту! К черту все это. Сейчас я докурю, лягу спать и спокойно досплю до звонка будильника.
Он докурил сигарету, лег и сразу уснул. Снов он больше не видел.
* * *
Будильник зазвенел ровно в шесть. Одновременно зазвенел телефон. Таранов отбросил простыню в сторону, сел на диване, левой рукой нажал кнопку будильника, правой снял трубку.
– Разбудил? – спросил голос в трубке.
– Нет, уже встаю. У тебя что-нибудь случилось?
– Нужно поговорить, Ваня.
– Понял… срочно у тебя?
– Желательно сейчас. Сможешь?
Таранов встал с дивана, подошел к окну и посмотрел в низкое серое небо. Оно как будто давило.
– Если срочно – приезжай, но вообще-то мне в командировку нужно сматываться. Через час-час десять выезжаю.
– А когда вернешься?
– Скоро. Дня через два-три. Потерпит, Слава?
– Нет, Ваня, нужно сейчас. Я подъеду?
– Давай, жду.
Таранов положил трубку «Симменса» на базу, подхватил с пола халат и пошел в ванную. Он брился и думал: что там у Славки такое, что не может подождать два-три дня?… Что же там такое?… Ладно, скоро узнаем.
Таранов побрился, почистил зубы и встал под душ. Тугие струи обрушивались на голову, плечи, грудь; массировали, смывали испарину и напряжение жаркой и душной ночи. Постепенно Таранов завертывал кран горячей воды и последние секунд тридцать стоял в ледяном потоке.
Потом он растерся махровым полотенцем. Тело покраснело, только шрамы на боку и на левом плече так и остались белыми.
…Славка позвонил в дверь, когда Таранов уже крутился в кухне: варил сосиски, жарил яичницу. Раздался звонок. Таранов вышел в прихожую, посмотрел в глазок. Он оттянул язык замка, распахнул дверь:
– Здорово, заходи.
Славка Мордвинов, старый – со школы еще – товарищ, вошел в прихожую. Был он бледен, небрит. Таранов посмотрел на него изучающе.
– Проходи в кухню, Слава… завтракать будешь?
А Славка ничего не ответил, прошлепал в кухню. За окном начало темнеть – с залива двигалась туча. Темная, почти черная, она клином врубалась в облака, напоминающие сырое тесто. Где-то вдали громыхнуло…
– Что случилось, Славка? – спросил Таранов, снимая со сковороды яичницу. Снизу она успела подгореть.
– Беда у меня, Ванька… Беда, Таран.
– Та-ак… ну-ка объясни нормально.
Иван сел напротив Славки. А тот смотрел сухими, воспаленными глазами… Иван догадался, что ночь Славка провел без сна.
– Ирина… Ирина на игле сидит. На героине, – ответил школьный друг и прикрыл глаза. Казалось, что он сейчас заплачет.
– Вот что, – протянул Иван. – Давно?
– Лида сказала: полгода уже.
– А ты не знал?
– Нет… дай закурить, Сережа.
– За спиной возьми… полгода дочь на героине и ты, папаша, ничего не замечал? Так, выходит?
Славка поднял глаза. Жалкие глаза побитой собаки. Ивану стало неловко за свой тон… Темнело небо за окном однокомнатной квартиры, остывала, съеживалась на тарелке желтая клякса яичницы… Из черной туши ударило ярко, змеисто. Спустя несколько секунд раскатился гром.
– Понял, – негромко сказал Таранов. – Дай-ка и мне сигарету.
Славка протянул пачку, Иван щелкнул зажигалкой. Закурили.
– Когда узнал, Слава?
– Вчера вечером… ночью. Лида рассказала.
– Так… дела, – покачал головой Таранов и выдохнул дым. Ветер рванул полотнище шторы, и забарабанили капли дождя.
– Что делать, Ванька? Что теперь делать? – сказал Славка. Было видно, что он держится на пределе и в любой момент может сорваться в крик, в истерику, в слезы.
– Взять себя в руки, Вячеслав Германович… Собраться, взять себя в руки. Пока человек не умер, положение небезнадежно.
Шум ливня нарастал. За окном стало совсем темно. Часто сверкали молнии и почти не переставая гремело. Вспышки освещали лицо кандидата технических наук Славки Мордвинова. В школе у него была кличка Морда. Перекрывая раскаты грома, Славка почти кричал:
– Лида раньше узнала, но почему-то побоялась мне сказать. Ты понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Таранов, хотя на самом деле не понял.
– А я нет, – ответил Славка, – я этого не понимаю… Ну, в общем, Лида и раньше догадывалась. Один раз нашла у Иришки шприц со следами крови. Но Ириша ее обманула, сказала, что это, мол, Лешкин шприц.
– А кто такой Лешка? – перебил Таранов.
– Да… так, – слабо махнул рукой Славка, – раздолбай один, студент-ухажер. Его, мол, шприц… В общем, уже были в Ирине перемены некоторые. Интерес к учебе пропал, раздражительная стала и вместе с тем апатичная, безразличная ко всему. Но я-то думал: переходный возраст, бабские штучки… ты понимаешь?
– Да, Слава, понимаю.
Таранов встал и закрыл окно. Сразу стало заметно тише. В тишине засвистел чайник.
– Кофе будешь, Слав?
Славка пожал плечами: давай. Иван поставил на стол кружки, сам насыпал Славке и себе растворимый кофе, сахар.
– А деньги? – спросил он. – Откуда деньги, Слава? Героин требует очень больших денег. Где Рыжик их брала?
– А-а, деньги… Вот тогда-то Лида и забеспокоилась, когда стали пропадать и деньги, и вещи кой-какие. Ведь у нас в доме все на виду. Никто ничего не прячет, заначек не делает. Ты же знаешь (Таранов кивнул). И вдруг Лида обнаружила, что пропал кулончик золотой… Ну, Ира опять выкрутилась. Сказала, что взяла поносить и потеряла. Поругали и забыли… А потом, на днях, обнаружилась еще одна пропажа… снова ложь… И еще. И снова ложь. Ну, тут Лидка взяла ее в оборот. Она расплакалась и созналась… Господи! Ну почему Ты наказываешь меня?
Славка замолчал, взял из пачки вторую сигарету. Таранов бросил взгляд на часы.
– Торопишься? – спросил Славка. Виновато как-то спросил.
– В общем, – да. Нужно ехать. Ты извини, Слава.
– А куда едешь?
– В Белоруссию. Встретить на границе и сопроводить трейлер с грузом… через 2-3 дня вернусь.
– А сейчас-то куда? Может, в машине по дороге поговорим?
– Хорошо. На проспекте Славы я человека подберу, но дотуда можем ехать с тобой… устроит?
– Да, – сказал Славка благодарно, – очень даже устроит.
– Ты пей кофе. А я по-быстрому оденусь.
Таранов прошел в комнату, быстро оделся и подхватил с вечера собранную сумку. Несъеденные сосиски и яичницу сунул в холодильник.
Вдвоем они спустились вниз. Гроза ушла дальше, на восток, но ливень все еще продолжался. К Славкиной «двойке» они бежали бегом. Потом на «двойке» добрались до стоянки и пересели в Иванову «Ниву». Потоки воды заливали лобовое стекло.
– Что же мне теперь делать, Ванька? – спросил Славка.
– А что сама Иришка говорит? – ответил вопросом на вопрос Таранов.
1 2 3 4 5