— Ну хорошо, пусть надо учиться. Но ведь можно просто научить меня это все контролировать, правда? Почему тогда — или с вами, или против вас?
— А кто сказал, что против нас? Достаточно и того, что не с нами.
— Но почему?
— Потому что некогда. Устраивает такой ответ? Некогда учить все человечество. Не будет оно учиться, да и учителей не хватит. А еще — потому что если кто не с нами, то им совершенно необязательно знать, как и что именно мы делаем. Вопрос на засыпку: когда ты по тетрадке училась — делала только то, что прочитала? Или пыталась еще что-то свое добавить? Пробовала те же принципы и приемы по-другому применить?
Девушка не ответила. Впрочем, и молчание иногда может быть ответом, не менее понятным и красноречивым, чем слова. Да, конечно же. А кто не попробует? Кому интересно только повторять за кем-то все шаги и не пойти туда, куда самому хочется?
— Вот так-то, Таня, — костерок разгорелся поярче, когда ветка в умелой руке чуть подправила головешки и поворошила угли. — Когда человек становится Древним, начинает думать, чувствовать, видеть все так же, как мы, — это совсем другое дело. Тогда появляется хоть какая-то гарантия, что он не вывернет все наизнанку. Контроль над своими силами, знание всех своих возможностей — это очень много. Можно их придержать — а можно и снять барьеры в нужный момент.
— Ну и что в этом плохого?
— В самой возможности — ничего. Весь вопрос в том, как ее использовать. Например, возможность растревожить лес. Теперь ты точно знаешь, что для этого нужно сделать, правильно? А я вот возьму и научу тебя этот лес успокаивать или хотя бы уходить из него целой и невредимой. Мало?
— Много.
— Правильно. Потому что в один прекрасный день ты приведешь кого-нибудь на ту же полянку и покажешь чудеса. Да, конечно, сейчас ты можешь дать самую страшную клятву, кто никогда ничего такого не сделаешь. Но пройдет год, три, десять лет — и твой испуг и твоя клятва могут и позабыться. Тем скорее, чем сильнее ты будешь жалеть о своих способностях. Ты можешь и не пользоваться ими каждый день — но показать кому-то, кто ты есть на самом деле… Для того чтобы тебя уважали, тобой восхищались, да просто чтобы доказать, что ты не такая, как все. Спроси любого, кто подобными делами занимается, — нравится ему чувствовать свою силу, свое превосходство? Самой тебе — нравится?
— Не всегда.
— А я и не говорю, что ты целыми днями будешь на той поляне сидеть. Или еще один пример — не понравился тебе кто-нибудь, пригласила ты его в лес. Погулять. Или по грибы.
— Или просто подождала, пока сам пойдет… Понятно. Значит, вы мне не доверяете? Но зачем тогда сюда вытащили? Зачем обо всем этом разговариваете?
— А действительно, зачем? — спросил Саша у нависающего над поляной дерева. — Чего я, спрашивается, не сплю и человеку не даю, ежели человек ничего понимать не хочет? Ну вот не хочет, и все? Спорит так, словно пытается мне доказать, что она не хуже и не глупее? Это я и так знаю, чего спорить-то?
— Я не пытаюсь доказать, — обиделась Татьяна. — Я хочу во всем разобраться!
— Тогда думай. Хорошенько думай, прежде чем спрашивать. Я отвечу, мне не жалко. Только если ты сама поймешь, еще до того, как спросишь — это будет гораздо полезнее. Для начала, пожалуйста, усвой одно: тебя никто никуда не вербует, ни обманом, ни силой не тащит. Мы не сектанты какие-нибудь, к людям на улицах не пристаем. Скорее наоборот, пытаемся на глаза не попадаться.
— Поэтому такая секретность? Встречи в лесу, неизвестно где? Для секретности.
— Нет, не для секретности. Лес — это очень важно, а в твоем случае — особенно. А в городе я вообще стараюсь пореже появляться. Не лучшее это место для нашего брата, не лучшее. Даже в пустыне уютнее.
— Но Олег Алексеевич в городе живет, и ничего. Да вы и сами говорили, что многие ваши как жили, так и дальше живут. Или это из-за того, что вы — ведун?
— Нет, не из-за этого. Тут отдельная история, не ночью ее рассказывать. Может, еще узнаешь, в чем тут дело — даст бог, не на собственном опыте. А лес… Лес — место хорошее. Особенно такой, как этот. На тропу обратила внимание? Верхним зрением разглядела? Это ведь не специально сделано, никто особенно не старался. Подправили чуть-чуть, а так — само наросло. Просто наши постоянно этой дорогой ходят.
— Их что, так много здесь живет? То есть вас. Древнего Народа.
— Много. Если с детьми считать — почти тысяча.
— Ого! А сколько вообще в мире? Или это секрет?
— Какой там секрет! Просто никто точно не подсчитывал. Тут еще вопрос встает — кого именно считать настоящими Древними. Если более-менее чистокровных — вряд ли больше миллиона. Это при том, что не всех мы знаем. Кстати, в России из них почти половина.
— Почему? Потому что лесов больше?
— И поэтому тоже, но в основном потому, что раньше лесов было еще больше, а людей в них — меньше. Веков семь-восемь назад из Европы многие сюда пришли. Да и жить отдельно, не смешиваясь с остальными, удалось дольше. Ладно, поздно уже. Спать надо, утром рано встанешь. Сама не проснешься — роса разбудит. Утро вечера мудренее — вот с утра и будешь остальные вопросы задавать.
— А еще один можно? Последний?
— Можно.
— Вы давно в лес ушли? И где раньше жили?
— Это уже два вопроса. На какой из них отвечать? Ну да ладно, на оба отвечу. В Желтогорске жил, а потом неподалеку. Уехал сюда после эпидемии. Все? Вижу, что не все, но остальные — утром! Спокойной ночи!
Какое уж тут спокойствие! Во-первых, ей еще не приходилось спать, завернувшись в брезентовый плащ и лежа на чем-то, сильно пропахшем лошадью. Не так уж это просто — заснуть в таких непривычных условиях. Во-вторых, вопросы распирали голову и просились наружу. В-третьих… В-третьих, Татьяна успела только понять, что голова у нее кружится и тяжелеет. Какое-то время она еще слышала тихое потрескивание костра и шум леса. Наверное, этот шум ее в конце концов и убаюкал.
* * *
— До утра точно не проснется.
— Помог?
— Точно. Немного придавил, чтобы успокоилась. Ты разговор не слушал?
— Не имею такой привычки, Саша, слушать чужие разговоры. Мы тут с Филипповым былое вспоминали. Ну и что ты можешь сказать об этой девчонке?
— Может, и приживется у нас, но на первых порах — глаз да глаз за ней нужен. И еще — вряд ли она в какой-нибудь клан захочет войти. Будет сама по себе.
— Ну и что нам с ней делать? Лечить или учить? Может, ей просто все ее способности заблокировать, и дело с концом?
— А потом очередная случайность — и все опять вскрылось. Только тогда к этому будет еще и озлобленность за то, что ее так надолго этих талантов лишили. Не то время, Олег. Сейчас такие самородки из-под ног вылазят, как поганки на газоне. Если уж через черт знает сколько поколений эти способности ни с того ни с сего пробиваются, то наша блокировка… Я думаю, станет только хуже. Лучше уж пусть на глазах будет. И наученная тому и так, что и как нужно. Если вдруг не туда пойдет, наши с ней справятся. Тогда и блокировать можно — объяснив, за что и на какой срок.
— Жестоко. Что ж ты так в лоб, Саша?
— Жестоко, не спорю, — Александр, прищурившись, смотрел на сияющую сердцевину пламени. — И спорить не собираюсь. Не первый раз об этом говорим. Ты спросил мое мнение — я тебе ответил. Учить, Олег Алексеевич, всенепременнейше учить. Учить, учить и учить. Ее. Того паренька, что ты в прошлый раз приводил. Тех, кого ты еще приведешь. Я свое на Совете сказал и отступаться не собираюсь.
— И ты все еще считаешь, что наш народ с этим справится? Саша, ты последние данные знаешь? Я про Желтогорск уже не говорю — по соседним областям, по стране? Местами людей с такими способностями — от сорока до шестидесяти процентов взрослого населения! Ладно, у нас это можно объяснить последствиями разрушения печатей. Вполне возможно, мы что-то не нашли, не убрали вовремя, что-то сказывается все эти годы — например, на детях. Но в других областях что действует? Ты об этом думал?!
— Не шуми, разбудишь. Думал. Ты знаешь, теперь и время есть, и сведения накапливаются. Кое-что сам, многое мужики из нашего клана раздобыли. Все то же, Олег. Везде — одно и то же. И по тем же самым причинам. Тогда, возле города, — это был детонатор. Запал. А к взрыву давно уже все готово.
— Но тогда мы детонатор успели вынуть.
— Не успели. Опоздали на несколько минут — это если себя похвалить. А если поругать — на несколько дней. Как только сняли первую печать, появилась связь между нашим миром и теми, кто лез снизу. Фонтан мы заткнули, но теперь все сочится по капле, и не в одном месте, а в сотне. Все, хватит на эту тему, нечего и сюда навлекать… Расскажи лучше, как там в городе дела. Что новенького? Как Натаныч, все так же отошедши от дел? Помощника ему нового дали? В прошлый раз ты говорил, что подыскиваете.
— Подыскали. Не ревнуй, на кого попало твой лес не останется, Из наших парнишка. Новичок, ты его не знаешь. Гордится и боится — как же, на чье место пришел! Миша ему перед отправкой такую обработку устроил, что тот в твоей комнате спать не ложился.
— Мемориал, — хмыкнул Александр. — Комната-музей имени великого воителя Шатунова. Приехать, что ли, стать главным экспонатом?
— Не приезжай. Всем хуже будет, тебе в первую очередь, — Олег был совершенно серьезен. — Искать тебя перестали, но если объявишься — вспомнят. Илья узнавал — дело пока не закрыто. Так что сиди здесь, Филиппову помогай. Тут тебя никто не разыщет.
— И долго мне в лесах отсиживаться? У меня, между прочим, еще и родня осталась! Да и вообще — надоело по кустам прятаться.
— Ну хорошо, если так уж хочешь — можешь со мной поехать. Только учти: передачи я тебе носить не буду — некогда. Зато повидаешь новые места и познакомишься с разными людьми. И все это — за казенный счет. Я тебе это предлагал?
— Предлагал. Ладно, разговор старый. Ничего не изменилось — значит, буду тут сидеть. А ты мне работу на дом приводить.
— Приводить — это не беда. Другого я боюсь, Саша.
— Чего?
— Что работа к тебе сама сюда придет.
ГЛАВА 4
Огонек свечи мигнул, чуть не сорвался с тоненького фитилька, но каким-то чудом удержался и выпрямился.
— Ну и что ты делаешь? Давай еще раз!
— Не могу я, Олег Алексеевич. Не получается!
— А ты пробуй, пробуй. Делай все так, как я тебя учил.
Девушка вздохнула и мрачно посмотрела на свечку. Пламя снова колыхнулось.
— Это не я! — удивилась Татьяна. — Я еще ничего не делала!
— Конечно, не делала. А должна бы, — проворчал Олег. — Проходи, Илья. Посмотри, какими плюшками балуемся. Познакомься — это та самая Татьяна.
— Очень приятно, — вошедший в комнату бородач кивнул и чуть насмешливо прищурился. — Руки не подаю, не хочу отвлекать. Я не сильно помешал?
— Можешь подавать, тут уже ничем не помешаешь, — Олег раздраженно отмахнулся, и огонек сменился дрожащей струйкой дыма. — Не хочет учиться, и все!
— Я хочу! — обиделась девушка. — Я стараюсь, а ничего не выходит! Не могу я так, как вы!
— Правда? — Брови Ильи поползли на лоб. — А как можешь?
— Я не свечки гасить… — Татьяна смущенно отвернулась.
— …Только муравьев собирать, — вполне серьезно закончил за нее Олег. — Потребуется тараканов вывести — честное слово, дам полную свободу. Поставлю тебя во дворе и попрошу сделать что-нибудь этакое. А пока что, будь столько любезна, делай все так, как я сказал.
— Я и делаю. Как вы говорите, так все и стараюсь делать Настраиваюсь на эту чертову свечку, пытаюсь почувствовать огонь частью себя, а он все равно не слушается .
— Свечка не чертова, а моя, — возмутился Олег. — Была бы это «чертова свеча» — у тебя уже дым из ушей пошел бы! Настроилась бы ты тогда, как телевизор «Рубин» после гарантийного срока. Еще раз говорю: не настраиваться надо, не думать — просто чувствовать!
— Погоди, Олег, — бородач достал зажигалку, подошел к свечке.
— Таня, а вы не могли бы еще разок попробовать? Может, я что-нибудь увижу да подскажу, а?
— Как хотите, — плечи приподнялись и сразу упали. Словно не выдержали тяжкой ноши. — Разницы никакой, что девять раз не получилось, что десять.
— А вы попробуйте, попробуйте.
Сухо чирикнуло рубчатое колесико, выбило сноп искр. Еще один, еще — и голубовато-желтый язычок лизнул свечку.
— Вот видите, и техника не всегда с первого раза… Ну, работайте. Только не пугайтесь так, не дрожите. Не экзамен все-таки, — Илья шагнул в сторону, и все трое пристально поглядели на непокорный огонек. Тот несколько секунд покачался — и вдруг задергался, сорвался с фитиля и повис в воздухе над свечкой. Через мгновение на этом месте с легким хлопком заклубилось дымное облачко.
— А вы говорили, не получится, — Илья усмехнулся в бороду. Две пары глаз ошарашено поглядели на него. — Пусть не совсем так, как полагается, но все же, все же! Да! Я, собственно, чего зашел: завтра воскресенье, ребята за город собираются. Выше по реке. Пока бабье лето, последние золотые деньки поймать. Рыбалка, костер, уха и осенний лес. Приглашали Олега Алексеича, но… — зажигалка задумчиво потерлась о переносицу, — …но, думаю, и его ученицу рады будут видеть. Опять-таки и вам, сударыня, познакомиться с нашей жизнью полезно. Так что ждем-с.
— Н-не знаю, — взгляд Татьяны все еще рассеянно блуждал между погасшей свечой и блестящей зажигалкой. — Помешаю, наверное.
— Не помешаете. Ну разве что уху в котелке, и то если рыбаки допустят. Или опасаетесь быть единственной дамой в мужской компании? Можете не бояться, будет вам с кем поговорить о своем, о женском. Я думаю, можно эту поездку считать практическим занятием. Если, конечно, учитель не возражает. Или у вас на этот выходной свои планы?
* * *
Серый катер разваливал пополам серое зеркало. Ленивая вода с отражениями облаков шипела на стали и вспучивалась двумя валиками, убегавшими к пожухлым камышам. Желтые проблески плывущих навстречу листьев удивленно подпрыгивали и переворачивались, натолкнувшись на волну.
После очередного поворота протока кончилась, и старенький «ярославец» побежал чуть побыстрее. Зеркало кончилось — по большой реке гулял ветерок. Не сильный, но для мелкой морщинистой ряби вполне хватало. Этот же ветерок выхватил из-под борта горький дизельный выхлоп и бросил на палубу.
Олег Алексеевич поморщился. С самого начала этой поездки ему явно было не по себе — устроился на какой-то железке перед рубкой, нахохлился и уставился нареку. Укачать вроде бы не могло…
— Возраст, знаешь ли. Скоро вообще из дома выйти не смогу, — старик перехватил сочувствующий взгляд Татьяны. — Это мне за то, что много знаю. Вот выучишься у меня, будешь много знать…
Девушка не выдержала и прыснула в кулак.
— Вот буду много знать и состарюсь, правда?
— Точно. И что тут смешного? По-моему, совсем ничего.
— Нет, я ничего, Олег Алексеевич. Вы только меня научите, как начать стариться в сто лет, хорошо?
— Ну, не в сто, положим. Да и не сегодня начал. Просто надышался этой вонью, да и трясет тут хуже, чем на трамвае. Нутряной какой-то дребезг. Не заметила?
— Вроде бы нет, — девушка прислушалась к своим ощущениям. — Чуть дрожит, но не трясет же. А почему мы на машине не поехали? Дороги нет?
— Дорога есть, но лучше бы ее не было, — Олег Алексеевич снова посмотрел на реку. — И не до самых лучших мест, там острова с хлипкими мостиками. Пешком идти придется. А машины оставлять без присмотра по нынешним временам весьма накладно.
— Неужели и тут угнать могут?
— А что, люди здесь не живут, что ли? Слева, во-он за тем холмиком — деревня. Не пастухи, так рыбаки запросто дойдут, для деревенских верста — не крюк. Да и городских тут немало бывает, места рыбные. И охота неплохая. Оставь «уазик» на полдня — глядишь, кому-то колесо лишнее понадобится. А то и вовсе отгонят за пару оврагов — и на запчасти, что себе, что на продажу.
— И у вас угонят? Но вы же… — Татьяна растерялась. — А магия? Можно же что-то придумать?
— Можно… было. Я же говорю — времена не те, — Олег повернулся к рубке. — Вань! Помнишь, как у Ильи «десятку» раскулачили?
— А то! — донеслось из распахнутой двери. — Одна жестянка осталась, и ту еле нашли.
— Вот так у нас теперь, — старик снова посмотрел на реку. Потом обернулся к девушке: — На той машине столько всего понакручено было, что и я угонять не взялся бы. Мы и кузов-то нашли потом верхним зрением — светился, как лампочка. Зато тем, кто угонял, — хоть бы что, словно и не заметили. Лет пять назад у них и мысль не мелькнула бы — именно к этой «тачке» подойти. Ноги мимо пронесли бы. А теперь сиди и гадай: то ли они просто к таким делам нечувствительные, то ли их, наоборот, только больше привлекло. Меняется народ, Татьяна, меняется. Раньше такого никогда не было — это я тебе не только за свою жизнь говорю, поверь. Ладно, — Олег Алексеевич махнул рукой, — тут мы сами виноваты. За что боролись, на то и напоролись, теперь плакать нечего. Лучше скажи, чего ты тут сидишь, а не с ребятами? Стесняешься?
— Стесняюсь, — честно призналась Татьяна.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Нелюдь'


1 2 3 4 5 6 7