Вслух говорить об этом избегали. Просто по молчаливому уговору папу старались не будить. Всем было привольнее жить на свете, когда Билл Квокенбуш храпел у телевизора.
— Почему ты считаешь его таким уж скучным? — спросила Мелисса, натирая мясо толчеными приправами.
— А ты выгляни в окошко, — пожала плечами Кэнди. Мелисса не дала себе труда последовать совету дочери.
Но лишь потому, что вид из окна был ею изучен куда лучше, чем хотелось бы. Сквозь потемневшее от кухонного чада стекло можно было разглядеть захламленный задний двор: лужайку с давно не стриженной травой, пожелтевшей за те несколько дней, когда на городок в середине мая нежданно-негаданно накатила волна удушающей жары; и надувной бассейн, купленный прошлым летом, — никто не потрудился вовремя освободить его от воздуха и убрать в кладовку, и теперь он валялся бесформенной грудой красно-белого пластика в дальнем углу дворика. За пришедшим в негодность бассейном высился сломанный в нескольких местах и заметно покосившийся забор. А за забором — соседний двор в столь же плачевном состоянии, за ним еще один, и еще, и так до самой границы городка, где начинались бескрайние поля.
— Я знаю, чего тебе не хватает, чтобы написать свою работу, — сказала Мелисса, поглядев на мясо сквозь стекло духовки.
— Правда? — спросила Кэнди. — И чего же мне не хватает, по-твоему?
Она подошла к холодильнику и достала бутылку содовой.
— Тебе приспичило раскопать что-нибудь этакое... фантастическое, необъяснимое. Ты ведь у нас со странностями, не как все. Это тебе наверняка передалось от бабули Фрэнсис. У нее тоже была нездоровая тяга ко всему потустороннему. Страсть как любила ходить на похороны незнакомых людей...
— Выдумаешь тоже! — прыснула Кэнди.
— А вот и нет. Истинная правда. Она обожала всякие штуки в таком духе. А ты по этой части вся в нее. Уж по крайней мере, точно не в меня и не в отца.
— Приятно, когда собственная мать от тебя открещивается, ничего не скажешь.
— Ты же знаешь, я совсем не это имела в виду, — запротестовала Мелисса.
Кэнди решила сменить тему.
— Так ты не считаешь Цыптаун таким уж скучным?
— На земле полно мест и похуже, поверь мне. У нашего городка, во всяком случае, есть хоть какая-то история...
— О чем ты, мама? Если верить книгам, которые я просмотрела в двух библиотеках, истории у нас — кот наплакал.
— Знаешь, кто тебе сможет помочь?
— Кто?
— Норма Липник. Помнишь ее? Мы когда-то с ней вместе работали в гостинице «Древо отдохновения».
— Смутно. — Кэнди пожала плечами.
— В гостиницах чего только не происходит. А «Древо отдохновения» построено в... ох, ничегошеньки-то я не помню. Спросишь у Нормы, она все тебе расскажет.
— А, вспомнила! Она еще красилась под блондинку и вечно перебарщивала с помадой, да?
Мелисса взглянула на дочь с едва заметной улыбкой.
— Только не вздумай ей об этом сказать.
— Я никогда бы себе такого не позволила.
— Да ты просто не замечаешь, как у тебя с языка срывается все, что следовало бы держать при себе. Сколько раз бывало...
— Мама, я буду сама вежливость.
— Смотри же. Взвешивай каждое слово. Она дослужилась до помощника управляющего, и если ты поведешь себя с ней почтительно и сумеешь ее разговорить, уверена, она снабдит тебя такими интересными фактами, что учительница твоя да и одноклассники тоже только рты поразевают.
— Например?
— Меня не спрашивай. Спроси ее. Она тебя наверняка помнит. Попроси рассказать о Генри Мракитте.
— А кто такой Генри Мракитт?
— Вот и спроси об этом у Нормы. Твое домашнее задание — тебе и выполнять. Не жалей ног, как настоящий сыщик, да и головой работай.
— Неужели там есть что расследовать?
— Еще как. Ты будешь удивлена.
Мелисса была права. Первым, что несказанно удивило Кэнди, оказалась сама Норма Липник, вернее, ее новый облик. Это была уже совсем не та размалеванная дамочка, какой Кэнди помнила ее по прошлым встречам: взбитые в начес волосы, мини-юбка на грани приличия. За те восемь лет, что они не виделись, Норма перестала красить волосы, и теперь в них поблескивала естественная седина. Яркая помада и короткие юбки также остались в прошлом. Но стоило Кэнди назвать себя, как со старой маминой приятельницы мигом слетела профессиональная напускная сдержанность, и Норма, Липник снова стала прежней жизнерадостной болтушкой.
— Господи, Кэнди, как же ты выросла! Давненько мы с тобой не виделись, впрочем, и с твоей матерью тоже. Как у нее дела?
— Да вроде ничего.
— Ходят слухи, твоего отца выперли с работы, с птицефабрики. Слишком уж он к пиву неравнодушен. Так, во всяком случае, мне говорили. — У Кэнди не было возможности подтвердить или опровергнуть это, потому что Норма тут же зачастила: — Если хочешь знать мое мнение, надо давать людям возможность исправиться, попробовать начать сначала, ведь в противном случае человеку, выходит, и незачем брать себя в руки, пытаться что-то изменить. Согласна?
— Не знаю.
Кэнди было неловко говорить на такие темы.
— Ох уж эти мне мужчины. Держись от них подальше, дорогая. Плохого в них куда больше, чем хорошего. Вот я, к примеру, третий раз замужем, но думаю, и этот мой брак продержится еще от силы месяца два.
— О-о...
— Ну да ладно, ты ведь пришла не для того, чтобы слушать мою болтовню. Чем я могу тебе помочь?
— Мне в школе дали задание насчет Цыптауна. Эта мисс Шварц всегда задает такое, что подошло бы, может, шестиклассникам, но нам... А вдобавок она меня терпеть не может...
— О, да плюнь ты на это, детка! Желающих превратить нашу жизнь в кошмар всегда находится хоть отбавляй. Ты ведь скоро закончишь школу. И что потом? Уже решила? Поступишь работать на фабрику?
Кэнди, представив себе этакую жуть, внутренне содрогнулась.
— Надеюсь, что нет. Мне от жизни хочется чего-то большего.
— Но сама еще не знаешь, чего именно? Кэнди помотала головой.
— Не тревожься, со временем решение придет само. Думаю, у тебя все получится, ты ведь не собираешься навечно застрять в нашем городишке?
— Нет, конечно. Ни в коем случае.
— Ясненько. А пока что надо выполнить задание. И речь идет как раз о Цыптауне...
— Да. Мама говорила, мне не мешало бы выяснить подробности кое-каких событий, которые произошли в гостинице. Сказала, вы поймете, что она имела в виду.
— Вот как? — Норма загадочно улыбнулась.
— Она велела мне спросить у вас насчет Генри...
— ...Мракитта.
— Да-да. Генри Мракитта.
— Бедняга Генри. А еще что-нибудь она говорила? К примеру, про номер девятнадцатый?
— Нет. Точно нет. Она назвала только имя.

— Так и быть, эту историю я тебе расскажу. Но сомневаюсь, что она придется по вкусу твоей мисс Шварц.
— Почему?
— Потому что она довольно мрачная. Трагическая, можно сказать.
Кэнди улыбнулась:
— Ну, мама считает, что я со странностями, с нездоровой тягой ко всему мрачному, так что мне-то ваша история, наверное, очень даже понравится.
— Со странностями, говоришь? Ну, значит, так тому и быть. Расскажу тебе все без утайки. Ты ведь, поди, и не знаешь, что Цыптаун прежде назывался Мракиттом.
— Правда? Но почему же об этом не написано ни в одной из книг о Миннесоте?
— Ну, знаешь, как это частенько бывает... История-то истории рознь. Не все, что было в истории, остается в книгах.
— А Генри Мракитт?..
— А Генри Мракитт как раз из той части истории, которой в книги путь заказан.
— Хмм.
Кэнди была заинтригована. Вспомнив мамин совет — провести своего рода детективное расследование, она вытащила блокнот и записала: «Мракитт. История, которой мы не знаем».
— Значит, первоначально город назвали в честь Генри Мракитта?
— Нет. В честь его деда, Уоллеса Мракитта.
— А почему название переменили?
— По-моему, новое имя ему больше подходит, разве нет? Цыплят в этом проклятом городишке куда больше, чем людей. Знаешь, мне кажется, что люди здесь куда больше думают и пекутся о цыплятах, чем друг о друге. Мой нынешний муж работает на птицефабрике, так представляешь, о чем он говорит с друзьями, когда бывает дома?
— О цыплятах?
— О цыплятах, курах, яйцах и снова о проклятущих цыплятах. — Норма взглянула на часы. — Боюсь, мне сегодня не успеть показать тебе номер девятнадцатый. К нам в гостиницу вот-вот должна вселиться целая толпа народу. Не могла бы ты зайти как-нибудь в другой день?
— Мне завтра сдавать работу.
— Ох уж эта молодежь! Вечно вы все откладываете на потом, а спохватываетесь лишь в самый последний момент. Ладно уж, постараемся управиться побыстрей. Но тебе придется записывать все на ходу, мне некогда будет повторять и пускаться в объяснения. Понятно?
— Я готова, — сказала Кэнди.
Норма вынула из кармана универсальный ключ.
— Линда! — обратилась она к женщине, сидевшей за конторкой. — Я буду в номере девятнадцатом.
Женщина нахмурилась:
— Правда? Зачем бы это?
Норма оставила этот вопрос без ответа.
— Вернусь минут через десять.
Она повела Кэнди прочь от стойки дежурного администратора, на ходу поясняя:
— Мы сейчас находимся в новом крыле гостиницы. Оно было построено в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году. Но вот мы проходим сквозь эти двери, — она толкнула одну из широких дубовых створок и следом за Кэнди скользнула в коридор, — и попадаем в старый корпус. В те времена, когда он был единственным, гостиница звалась «Морской прилив». Только не спрашивай почему. Лично я понятия не имею.
Кэнди и без объяснений Нормы не могла не заметить, насколько в старом корпусе все выглядело иначе, чем в новом крыле. Коридоры были темнее и уже, потолки ниже, повсюду витал отвратительный запах дряхлости, будто кто-то позабыл выключить газовую горелку.
— Мы селим постояльцев в старом корпусе, только когда в новом все места заняты, — говорила Норма. — Такой наплыв бывает разве что во время проведения конференции куроводов. Однако мы все равно стараемся всех разместить так, чтобы номер девятнадцатый остался свободен.
— Но почему?
— Как тебе сказать... Не стану утверждать, что там взаправду водятся привидения. Хотя всякое поговаривают. Лично я попросту не верю во всю эту чепуху о жизни после смерти. У человека только одна жизнь, и надо взять от нее все, что можно. А вот моя сестра, та в монахини постриглась в прошлом году, представляешь? Не иначе как метит в святые.
Они прошли в конец коридора, к лестничной площадке. Узкую лестницу освещала одна-единственная лампочка, однако даже в тусклом желтоватом свете трудно было не заметить трещины на потолке, выкрашенном масляной краской, и выцветшие обои.
Кэнди чуть было не брякнула, мол, неудивительно, что администрация гостиницы старается не селить постояльцев в эту часть здания, но очень вовремя вспомнила, как мать советовала ей придержать язычок.
Они поднимались по скрипучим ступенькам. Ступеньки были высокими и крутыми.
— Пора бросать курить, — отдуваясь, сказала Норма. — Надо же, совсем из сил выбилась.
На верхней площадке было всего две двери. Одна вела в номер семнадцатый, другая — в девятнадцатый. Норма протянула Кэнди универсальный ключ.
— Самой, поди, хочется отпереть?
— Еще бы!
Кэнди взяла ключ и сунула его в замочную скважину.
— Замок заедает немного, ты ключик подергай легонько влево, вправо...
Кэнди так и сделала. Пришлось немного повозиться, но замок все же поддался. Раздался щелчок, и скрипучая дверь номера девятнадцатого отворилась.


ЧТО ОСТАВИЛ ПОСЛЕ СЕБЯ ГЕНРИ МРАКИТТ
В комнате царила тьма, воздух был спертый, застоявшийся.
— Почему бы тебе не войти и не раздвинуть шторы, милая? — спросила Норма, забирая у Кэнди ключ.
Кэнди немного помедлила, чтобы глаза привыкли к темноте, а потом в несколько осторожных шагов пересекла комнату. Тяжелые шторы оказались насквозь пропитаны пылью и грязью, их наверняка много-много лет не снимали и не сдавали в стирку. Прикасаться к ним было неприятно. Кэнди дернула занавеску в сторону. Кольца нехотя заскользили по карнизу, не менее пыльному и грязному. Оконное стекло, сквозь которое Кэнди выглянула наружу, было тусклым и мутным. Его давным-давно не мыли.
— А сколько времени прошло с тех пор, как тут в последний раз кто-то останавливался? — полюбопытствовала она.
— Знаешь, — задумчиво пробормотала Норма, — за все время, что я работаю в этой гостинице, не припомню, чтоб сюда хоть раз кого-то поселили.
Кэнди смотрела в окно. Открывавшийся вид был столь же безотраден для ума и сердца, как и тот пейзаж, что простирался за кухонным окном дома номер тридцать четыре по Последовательной улице, в котором она жила. Под самым окошком виднелся маленький дворик, примыкавший к задней стене гостиницы. Посреди дворика возвышалось штук шесть мусорных контейнеров, доверху заполненных всевозможными отходами, а рядом с одним из них валялась прошлогодняя рождественская елка, вернее, ее оголенный коричневый скелет с остатками мишуры и комками искусственного снега. За оградой двора находилась Линкольн-стрит. Кажется, Линкольн-стрит. Лабиринты старого корпуса гостиницы совершенно сбили Кэнди с толку, и теперь она уже не могла сказать точно, что в какой стороне находится. По улице проезжали машины — за низкой оградой мелькали их крыши. А на противоположной стороне виднелась аптека, торгующая медикаментами по сниженным ценам. Аптека не работала — ручки дверей стянуты цепью с висячим замком, полки пусты.
— Вот в этой комнате, — сказала Норма, выводя Кэнди из задумчивости, — и жил Генри Мракитт.
— Он часто останавливался в этой гостинице?
— Насколько мне известно, только один раз. Но ручаться не могу, так что в этом вопросе на меня лучше не ссылайся.
На взгляд Кэнди, номер и впрямь был не из тех, куда хотелось бы возвращаться еще и еще. Тесная, убогая комнатушка. Узкая кровать у стены, в уголке стул, на сиденье которого кто-то взгромоздил черно-белый телевизор. Напротив — еще один стул, на нем, прямо посреди сиденья, красовалась переполненная окурками пепельница.
Проследив за ее взглядом, Норма пояснила:
— Некоторые из служащих приходят сюда во время своего получасового перерыва, смотрят всякие сериалы.
— Значит, они тоже не верят, что в комнате появляется призрак?
— Правильней будет сказать, — усмехнулась Норма, — что независимо от своей веры в наличие здесь привидений они сюда приходят и проводят здесь время.
— А там что? — Кэнди кивком указала на дверь в одной из стен.
— Сама посмотри.
Кэнди открыла дверь и шагнула в крошечную ванную. Из зеркала над грязной раковиной на Кэнди смотрело ее собственное отражение. В полумраке, царившем в тесном помещении, глаза казались почти черными, а волосы, длинные и темные, следовало бы подстричь. Но собственное лицо ей нравилось, даже и при таком скудном освещении. Улыбка у нее была материнская, такая же открытая и дружелюбная, а хмурилась она, точь-в-точь как отец. Билл Квокенбуш всегда сдвигал брови, когда ему случалось задремать после нескольких бутылок пива. И конечно, Кэнди втайне гордилась своими глазами. Ведь редко когда встретишь человека с разноцветными глазами, тогда как у нее левый был темно-карий, а правый голубой, хотя в зеркале они и поменялись местами.
— Ну что, налюбовалась собой? — со смешком спросила Норма.
Кэнди поспешно выскочила из ванной, закрыв за собой дверь, и, чтобы скрыть смущение, принялась строчить в блокноте. «На стенах в номере девятнадцатом нет обоев, — писала она, — штукатурка просто выкрашена белой краской, которая потрескалась и облупилась от времени». На одной из стен виднелся нелепый абстрактный рисунок — какие-то пятна, — нанесенный на штукатурку бледно-розовой краской. Ну и ну, подумала Кэнди. Трудно себе представить более мрачное и неуютное помещение.
— А что вы знаете о самом Генри Мракитте? — спросила она.
— Не так уж много, — ответила Норма. — Дед его основал наш город. Говоря по правде, все мы живем здесь только потому, что Уоллес Мракитт однажды вдруг решил, что кочевая жизнь ему надоела. Если верить рассказам, как-то глубокой ночью под ним пала лошадь, и ему просто не осталось ничего другого, как остановиться на ночлег. А потом на месте своей ночевки он взял и основал город. Просто так.

Кэнди улыбнулась. Зная Цыптаун, не составляло труда поверить в эту нелепую историю.
— Значит, Цыптаун существует на земле только потому, что под Уоллесом Мракиттом пала лошадь?
Норма невесело усмехнулась.
— Похоже, что так. Здесь уж ничего не убавишь и не прибавишь. Но Генри Мракитт очень гордился, что город назван в честь его деда. Всегда этим хвастался.
— А потом он стал называться иначе...
— Да-да, сейчас мы и до этого дойдем. Сказать по правде, жизнь бедняги Генри до самого его последнего дня была цепью несчастий и катастроф. Сначала от него ушла жена, Диаманда. С тех пор ее больше никто не видел, и никто не знает, куда она подевалась. А потом, в декабре тысяча девятьсот сорок седьмого, городской совет принял решение переименовать город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43