А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Акунин Борис

Смерть на брудершафт - 4. Дети луны


 

Здесь выложена электронная книга Смерть на брудершафт - 4. Дети луны автора по имени Акунин Борис. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Акунин Борис - Смерть на брудершафт - 4. Дети луны.

Размер архива с книгой Смерть на брудершафт - 4. Дети луны равняется 85.75 KB

Смерть на брудершафт - 4. Дети луны - Акунин Борис => скачать бесплатную электронную книгу





«Смерть на брудершафт. Фильма третья. Фильма четвертая»: АСТ, АСТ Москва; 2008
ISBN 978-5-17-051317-8, 978-5-9713-8201-0
Аннотация

"Смерть на брудершафт" – название цикла из 10 повестей в экспериментальном жанре "Роман-кино", призванном совместить литературный текст с визуальностью кинематографа. В эту книгу входят "фильма" третья и "фильма" четвертая, действие которых происходит в 1915 году. Это две самостоятельные повести о приключениях германского шпиона Зеппа и русского контрразведчика Алексея Романова.
------------------
Без иллюстраций. Не вычитано.

Борис Акунин
Дети луны
(Смерть на брудершафт. Фильма четвертая)

Петроградский август

Белые бессолнечные дни. Черные безлунные ночи. Серые мокрые сумерки, как зыбкая граница между явью и сном. Но нет ни полного забытья, ни настоящего пробуждения. Столица больна. Столица наполовину пуста. По прямым каменным улицам бродят растерянные женщины. Мужчин гораздо меньше, зато они деловиты, они спешат. Большинство одеты в военное, но в самом городе ничего воинственного нет. Фронт очень далеко. Только на большом отдалении от выстрелов так густо гнездятся генералы и популяция бравых полковников так решительно превышает количество зеленых прапорщиков.

Один из представителей этого во всех смыслах незначительного меньшинства, о котором еще говорят “курица не птица, прапорщик не офицер” (вполне, впрочем, молодцеватый юноша в превосходно сидящем кителе), соскочил с извозчика у здания Отдельного жандармского корпуса на Фурштатской, поправил портупею, снял и снова надел фуражку, взбежал по ступенькам.
Пока дежурный искал в журнале имя (“прп. А. Романов к его првсх. ком-ру ОЖК”), молодой офицер привычным жестом потрогал, словно бы вдавливая в грудь, солдатский георгиевский крест.
Ишь, важничает, подумал дежурный, выписывая пропуск на этаж, где помещалось высшее начальство.
Но Романов не важничал. Он теребил орден всякий раз, когда начинал зудеть рубец от пули. Не будешь же на людях чесаться по-обезьяньи, а на обратной стороне оранжево-черной колодки булавка. Потрешь ею, и легче.

Синьор Сольдо, хирург Луганского госпиталя, говорил: “Мальчик, у тебя кошачья везучесть и собачья живучесть. Нужно очень постараться, чтобы пустить в себя пулю так виртуозно: в сантиметре от сердца, не задев ни одной крупной артерии!” Доктор был человек опытный, умный и верящий в приметы. По его предсказанию, Романову на своем веку предстояло быть множество раз раненным, но не смертельно и даже без тяжелых последствий.
Действительно, от пули, которая насквозь прошила несостоявшегося самоубийцу, только и осталось, что легкий зуд правее соска. Раздробленная на фронте рука, которой врачи сулили постепенное иссыхание, тоже зажила, как-то сама собой. Благодаря усердным упражнениям, которыми ее мучил Алексей, она, пожалуй, стала еще сильней, чем до ранения.
В начале весны прапорщик истребовал медицинского переосвидетельствования, которое прошел безо всяких трудностей, и был переаттестован в разряд полной строевой годности, чего с комиссованными вчистую почти никогда не бывает.
Несмотря на весну и отменно восстановившееся здоровье, жизнь Романову была не мила, опять же отечество пребывало в опасности. И личные, и общественные резоны звали вернуться на фронт, где – об этом писали все газеты – катастрофически не хватало именно младших офицеров, но князь Козловский провел со своим молодым товарищем долгую, обстоятельную беседу и переубедил, переспорил, перекричал. Перекричать Алешу было нетрудно, после трагических событий минувшей зимы он утратил прежнюю пылкость. Да и аргументы князя, что ни говори, звучали логично, а логике бывший студент-математик привык доверять. Собственно, логика – единственное, чему на свете вообще можно верить. В этом он убедился на собственной шкуре, дорогой ценой.
Ротмистр втолковывал молодому человеку: – Пойми, упрямая башка! Не о своих сантиментах ты должен думать. Думать нужно, где ты причинишь больше вреда врагу и соответственно принесешь больше пользы отчизне. Взводом на фронте могут командовать многие, и получше тебя. А вот толково служить в контрразведке способны единицы. Опасностей у нас не меньше, чем на фронте, это ты сам знаешь. Награды, правда, выдают скупее, чем в окопах. Но это для тебя тоже не новость…
С наградой за успешную швейцарскую операцию вышло одно расстройство. Генерал Жуковский вернувшихся героев расцеловал и представил к ордену святого Георгия 4-й степени, согласно 71-й статье Статута, которая предусматривает это высокое отличие для тех, “кто, подвергая свою жизнь явной опасности, неустанными наблюдениями в бою соберет такие важные сведения о противнике, коими будут выяснены планы и намерения последнего, что даст возможность высшему начальнику одержать решительную победу”. Однако Георгиевская кавалерская дума представление с возмущением отвергла, отказавшись приравнивать “альпийский вояж” к боевым действиям. Возможно, вердикт вышел бы иным, имей контрразведка возможность изложить дело во всех подробностях, но, учитывая деликатность “вояжа” и его несоответствие установлениям международного права, это было совершенно немыслимо.
Тогда начальник подал другую реляцию, испрашивая для своих эмиссаров хотя бы “Владимира” с мечами и бантом, но и тут получил отказ, даром что командир жандармского корпуса и генерал свиты его величества. То есть дать-то ордена дали, но без мечей, с одними лишь бантами, словно не за военный подвиг, а за мелкую служебную заслугу в глубоком тылу. К этому сомнительному отличию Жуковский прибавил от себя наградные, и на том чествование триумфаторов закончилось.
Полученные деньги, пятьсот рублей, Алексей потратил на офицерское обмундирование – заказал полный комплект у самого Норденштрема, на Невском.
Первый раз надел всю амуницию, встал перед зеркалом – сам на себя засмотрелся, до того был хорош.
Плечист, высок, подтянут. Рука, хоть и абсолютно исцеленная, для эффектности в черной перчатке, висит на перевязи. На груди блестит одинокий, скромный солдатский “Георгий” (мирный “Владимир” с бантиком Романов, вопреки уставу, решил не носить).
С одного взгляда читается вся жизнь: молодой герой из добровольцев, офицерское звание выслужил храбростью, а что не на фронте – так это из-за ранения.
Но любовался отражением Алексей недолго. Вдруг вспомнил Грушницкого из “Героя нашего времени”. Тот тоже красовался солдатским крестом и сшил себе умопомрачительный прапорщицкий мундир. Только ранение у жалкого фанфарона было не в руку, а в ногу. Вот и вся разница.
Разозлился на себя. Сорвал перевязь. Лайковую перчатку стянул с руки, отшвырнул в угол комнаты.
Глупости это были. Последний щенячий писк былого Алеши Романова, романтичного мальчика, обожавшего эффектность.
Вспоминать противно. Тот дурак верил в любовь и думал, что жизнь создана для счастья. А у жизни цель совсем другая – смерть, и это неопровержимо, как георема Пифагора. Под вопросом только два обстоятельства: когда и ради чего. Всё остальное второстепенности.
Большинство людей очень боятся самого перехода через смертный рубеж, и этот физический страх заставляет их всеми силами цепляться за жизнь. Но Алексей на том рубеже уже побывал, ничего особенно пугающего не обнаружил.
Человек, преодолевший главный из страхов, начинает чувствовать себя неуязвимым. Ему хочется драться и побеждать. Очень хорошо, что войне не видно конца. Пусть бы она продолжалась вечно.
Однако Романов провоевал достаточно, чтобы понимать: одного бесстрашия для победы мало, потребно умение. Войне надо учиться. Контрразведка такая же дисциплина, как алгебра или тригонометрия, – здесь тоже свои формулы, уравнения, правила. Не будешь их знать назубок, завалишься на первом же экзамене.
Алексей хотел стать настоящим профессионалом, был готов учиться. А тут, на счастье, по инициативе генерала Жуковского открылось невиданное учебное заведение – специальные курсы для офицеров-контрразведчиков, которых так не хватало и на фронте, и в тылу.
Пришлось пройти еще одну медицинскую комиссию, главным в которой был врач-невропатолог. От сотрудников контрразведки требовались особенные качества: подвижность ума, устойчивость психики и крепкие нервы.
В недозастрелившегося прапорщика врач вцепился, как лис в цыпленка. Драл зубами, рвал когтями, щипал – и отступился ни с чем. В заключении написал, что психика у А. Романова аномальная, однако укреплять ему нервы незачем, скорее их не мешало бы размягчить. Стреляться А. Романов больше не будет – разве что из-за нежелания сдаваться врагу живьем. Начальство рассудило, что для контрразведчика такая “аномалия” в самый раз, и прапорщик был немедленно зачислен в школу. Там его учили немецкому языку, шифровке и дешифровке, принципам работы с агентами, психологии допроса, рукопашному бою по французской, китайской и японской методикам, стрельбе из всевозможных видов оружия и другим полезнейшим вещам.
Прошла весна, миновала большая часть лета, учеба близилась к окончанию. Алексею не терпелось применить новообретенные знания на практике. На некоторых курсантов уже пришел вызов – кому с германского фронта, кому с австрийского, кому с турецкого, некоторым из военно-морского флота.
Сегодня вызвали и прапорщика Романова. Телефонограммой. Не куда-нибудь, а к самому Жуковскому.
Трехэтажное здание с кокетливой лепниной. То ли средней руки гостиница, то ли доходный дом. Но у входа часовой, вдоль тротуара – ряд автомобилей и пролеток. И умеренно строгая, черно-золотая вывеска: “Штабъ Отдельнаго Жандармскаго Корпуса”.
Внутри треск пишущих машин, жужжание телеграфных аппаратов, перестук каблуков. Однако никакой суеты, спешки, тем более нервозности. Каков поп, таков и приход.
С “попами” российским “приходам” везет редко. Жандармский корпус являлся счастливым исключением. Назначенный перед самой войной генерал-майор Жуковский политическим сыском заниматься не стал, справедливо рассудив, что жители воюющей державы перед лицом общей опасности на время забудут о своих разногласиях. Главной задачей новый командир считал, во-первых, противодействие германско-австрийскому шпионажу, сеть которого густо пронизала все тело беспечной Российской империи, а во-вторых, организацию собственной агентурной разведки.
Пришлось начинать почти с нуля, но энергия цепкого Владимира Федоровича своротила горы. Еще минувшей осенью командиру Жандармского корпуса вверили контроль над военно-разведочным управлением Генерального штаба, так что теперь все специальные службы империи находились под единым руководством.
В тылу борьбой со шпионажем занимались губернские жандармские управления. На театре военных действий дело было устроено иначе. При генерал-квартирмейстере каждого фронта появилось разведочно-контрразведочное отделение, которым руководил подполковник генерального штаба при двух помощниках – генштабисте, ведавшем разведкой, и жандарме-контрразведчике. Такие же органы существовали в каждой из армий.
Счет выловленных шпионов в тылу шел на сотни, во фронтовой полосе – на тысячи. А лучшим комплиментом разведывательной агентуре Жуковского стало примечательное событие: немецкому Генштабу пришлось учредить специальное отделение по борьбе с русскими шпионами.
Борьба спецслужб шла еще не на равных – у германцев было больше опыта и ресурсов, но все-таки это уже не напоминало драку слепого со зрячим, как в первые недели войны.
Поднимаясь по лестнице в бельэтаж и посекундно козыряя встречным военным (все они были старше чином), Алеша гадал, какое назначение сейчас получит и почему генерал решил удостоить какого-то прапорщика личной аудиенцией. Это было лестно. Знать, не забыл Владимир Федорович про швейцарскую эпопею. Вероятно, хочет отправить на какой-нибудь ответственный участок фронта, да еще с особенным заданием или, чем черт не шутит, с чрезвычайными полномочиями. А что такого? Звание хоть и маленькое, но в разведке и контрразведке людей ценят не по звездочкам – по заслугам. Заслуги же у Романова имелись.
Он примерно догадывался, куда его могут послать.
Судьба войны и всего российского государства сейчас решалась на Юго-Западном фронте, который уже четвертый месяц пятился под напором германцев, неся гигантские потери. Пали Перемышль, Львов, Варшава. Ключевой пункт обороны, Новогеоргиевская крепость, в блокаде. Россия потеряла почти треть промышленности, тыловые коммуникации запружены беженцами – на восток хлынуло десять миллионов человек.
В армию непрерывно идут эшелоны с пополнениями, но компенсировать чудовищную убыль штыков невозможно. Любая другая держава рассыпалась бы в прах, разом лишившись двух с лишним миллионов солдат убитыми, ранеными и пленными. А Россия трепетала, стонала, но пока держалась. Лишь откатывалась, откатывалась все дальше на восток под ударами германского стального кулака. Ходили слухи, что великого князя Николая Николаевича вот-вот снимут с должности и что обязанности верховного главнокомандующего примет сам государь. Если уж монарх считает своим долгом в этот тяжкий для родины час быть на фронте, то боевому офицеру и Бог велел.
А вдруг назначат прямо в Ставку? Заниматься не тактической, а оперативной разведкой? Хотя и тактическая, на уровне армии или корпуса, тоже интересно!
Адъютант просунул голову за кожаную дверь:
– Ваше превосходительство, прапорщик Романов. Густой бас нетерпеливо потребовал:
– Сюда его! Живо! Вот как? Даже “живо”?

В начальственном кабинете

Обширный кабинет, по которому сразу видно, что он обустроен не для парадности, а для работы. На огромном столе аккуратные стопки папок и бумаг, разложенные по какому-то неочевидному, но строго соблюдающемуся принципу. Телефонные аппараты. Истыканные флажками карты, причем не только фронтов, но всех частей империи – будто и там тоже идут бои. Фотографический портрет императора – маленький, но зато с собственноручной надписью. Встроенный в стену сейф. Из личных вещей, по которым можно было бы судить о пристрастиях обитателя, только теннисная ракетка. Про командира известно: иногда играет с адъютантом в эту английскую игру – не для разрядки, а для концентрации мысли. И будто бы некоторые самые блестящие идеи приходят в голову его превосходительству именно в момент звонкого удара ракетки по мячу. Возможно, впрочем, что и выдумки.
Хозяин кабинета по-свойски помахал молодому человеку рукой: без церемоний, входите-садитесь.
Перед начальственным столом в креслах сидели двое военных. Одного из них, немолодого подполковника, Алексей видел впервые. Вторым был Лавр Козловский, который в последнее время состоял при командире Жандармского корпуса офицером-координатором от военной контрразведки. Ротмистр улыбнулся, шевельнув по-тараканьи торчащими усами, сказал бестактность:
– А вот и наш декадент.
Кинув на приятеля сердитый взгляд (шутки по поводу самоубийства давно обрыдли, а уж поминать прошлое при высоком начальстве- вообще свинство), Романов доложил о прибытии и скромно сел возле длинного стола для совещаний. Фуражку положил на зеленое сукно, руки сложил по-гимназически, перед собой. Только предварительно тронул крест на груди, чтобы покачался. Это означало: приказывайте, ваше превосходительство, всё исполню, но не забывайте, что перед вами боевой офицер, место которого на фронте.
Всех этих тонкостей Жуковский, похоже, не заметил.
– Как учеба, юноша? – спросил он по-домашнему. – Грызите гранит, грызите. Потом дадите нам, неучам, форы.
Он рассматривал прапорщика с улыбкой и вообще выглядел ужасно довольным.
На реплику об учебе отвечать не требовалось – по тону было ясно, что это не вопрос, а так, приветствие. Романов тоже вежливо улыбнулся и попытался применить знания, почерпнутые на лекциях по практической психологии. Генерал и ротмистр веселые, оживленные, а незнакомый офицер сидит хмурый, с почерневшим от горя лицом. Что это может означать?
Алексей окинул подполковника быстрым профессиональным взглядом.
Артиллерист. Значок Академии генштаба. Невысок и некрупен, но ладно скроен. Маленькие красивые руки нервно трутся одна о другую. Черты правильные, даже красивые. Острая бородка с легкой проседью, породистый нос, на лбу резкая вертикальная морщина – признак воли и характера. Но почему блестят глаза? Будто с них только что смахнули слезу.
Очень странно. Уж не арестованный ли это?
Но следующая фраза генерала разрушила эту интересную версию.

Смерть на брудершафт - 4. Дети луны - Акунин Борис => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Смерть на брудершафт - 4. Дети луны автора Акунин Борис дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Смерть на брудершафт - 4. Дети луны у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Смерть на брудершафт - 4. Дети луны своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Акунин Борис - Смерть на брудершафт - 4. Дети луны.
Если после завершения чтения книги Смерть на брудершафт - 4. Дети луны вы захотите почитать и другие книги Акунин Борис, тогда зайдите на страницу писателя Акунин Борис - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Смерть на брудершафт - 4. Дети луны, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Акунин Борис, написавшего книгу Смерть на брудершафт - 4. Дети луны, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Смерть на брудершафт - 4. Дети луны; Акунин Борис, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн