Ни рыбы, ни мяса. Может быть, Джо была вегетарианкой? Многие продукты были просрочены. Молоко, судя по запаху, прокисло, хлеб зачерствел, салат в упаковке скукожился и увял. Но вино можно выпить, подумала я.Не раздумывая подошла к буфету, достала высокий стакан. Уже подняла бутылку, но в тот же момент застыла: оказывается, я знала, где стояли стаканы. Где-то в потаенном уголке мозга хранилась эта информация. Я неподвижно стояла, стараясь вытянуть за кусочком похороненных воспоминаний все остальное. Но напрасно. Тогда я налила полный стакан вина. Ведь не исключено, что я сама покупала эту бутылку. Включила какую-то музыку. Я почти ожидала, что в комнату вот-вот войдет Джо. И от этой мысли одновременно нервничала и приходила в возбуждение. Испугается ли она моего присутствия? Или поздоровается — небрежно или с осуждением? Но в глубине души я понимала, что она не придет. Джо куда-то исчезла. В этом доме много дней никого не было.На телефонном аппарате моргала лампочка. Поколебавшись, я включила автоответчик на прослушивание. Первое сообщение было от какой-то женщины, которая выражала надежду, что все в порядке. И сообщала, что собирается приготовить ужин, если Джо ее дождется. Голос показался мне знакомым. Потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что говорила я сама. Я поежилась, перемотала пленку и снова прослушала. Я показалась себе веселой. И теперь, глотнув подкисшего вина, стала слушать дальше. Другая женщина начальственным тоном долго распространялась по поводу сроков сдачи работы и говорила, что с ней делать дальше. Мужской голос спрашивал: «Привет, Джо. Увидимся? Брякни». Послышались гудки отбоя. Я сохранила сообщения и допила резковатое желтое вино.Я не знала, что предпринять. Кто я в этой квартире: незваная гостья или законная хозяйка? Мне хотелось здесь остаться, принять ванну, забраться в рубашку-регби и, свернувшись на своем стуле, уставиться в телевизор — мой телевизор. Я не желала жить у друзей, которые были добры и предупредительны, но считали меня ненормальной. Я хотела дождаться Джо и разузнать о своем потерянном "я".Я опустилась на стул и высыпала на журнальный столик содержимое сумки. Самым крупным предметом оказался пухлый, формата А5, конверт с моим именем. Я извлекла из него два паспорта: старый и новый. Открыла обложку и увидела свою фотографию — такую же, как за рамой зеркала. Далее следовал авиабилет. Десять дней назад я должна была лететь в Венецию, а возвратиться позавчера. Я всегда хотела побывать в Италии.Пара скрученных друг с другом черных перчаток, моя разъехавшаяся в переплете записная книжка. Четыре черные ручки, одна подтекает. Тушь для ресниц. Два тампона. Полпакетика мятных конфеток «Поло». Я машинально положила одну в рот — пусть забьет вкус вина. Пачка салфеток. Карамелька. Нитка бус. Три тонкие ленты для волос — теперь они мне не нужны. Расческа и маленькое зеркальце. На пол упал кусочек фольги. Я подобрала его, но это оказалась плотная серебряная упаковка с двумя таблетками, правда, одной уже выдавленной. Я поднесла упаковку к свету и прочитала название: левонелл, доза 750 миллиграмм. У меня появилось идиотское желание положить оставшуюся таблетку в рот и посмотреть, что произойдет.Однако я этого не сделала. А заварила себе чаю и позвонила Шейле и Гаю, но нарвалась на автоответчик. Сказала, что вечером не вернусь, поблагодарила за все и пообещала вскоре связаться. Надела свой кожаный пиджак, положила ключи и таблетку во внутренний карман и вышла. Машина стояла на прежнем месте. Только теперь под примерзшую щетку стеклоочистителя была подсунута завернутая в полиэтилен квитанция на штраф.Разберемся с этим потом. А пока я свернула на Кэмден-хай-стрит и шла до тех пор, пока не повстречала аптеку. Она уже закрывалась. Я подошла к рецептурному отделу, работавший там молодой азиат спросил, не может ли он мне помочь.— Надеюсь, — сказала я. — Я только хочу узнать, от чего вот это лекарство. — И протянула ему серебряную упаковку.Аптекарь нахмурился:— Это ваше?— Да... То есть нет. Ведь если бы это было мое, я бы знала, что это такое. Согласны? Я это нашла. В комнате своей младшей сестры. И хочу убедиться, что таблетки не представляют опасности. Потому что видите, второй здесь нет.— Сколько лет вашей сестре?— Девять, — наобум ответила я.— Понятно. — Аптекарь бросил упаковку обратно на прилавок и снял очки. — Это контрацептив «скорая помощь».— То есть?— Таблетки, которые принимают наутро.— О!— И вы утверждаете, что вашей сестре только девять?— Господи!— Ей следует показаться врачу.— М-м... дело в том... — Я осеклась. В аптеку вошел покупатель, встал за мной и с интересом прислушивался.— Как вы думаете, когда она ее приняла.— Давно. Десять дней назад или около того.У аптекаря появилось неодобрительное и какое-то ироничное выражение.— Вообще-то их принимают по две. Одну не позднее семидесяти двух часов после сношения, желательно раньше. А вторую — через двенадцать часов после первой. Так что ваша сестра может быть беременной.Я схватила с прилавка таблетку.— Разберусь. А вам — большое спасибо. — И выскочила на улицу.Ледяной дождь приятно охладил пылающие щеки. Глава 9 Я поняла, что случилось. Слышала, что такие нелепости совершали и другие. Даже друзья. Как трогательно. Вернувшись в квартиру, я сразу же позвонила Терри. Его голос звучал так, словно я его разбудила. Я спросила, не приходила ли мне утром корреспонденция.— Да, была пара конвертов, — пробормотал он.— Мне должны были прислать мою новую кредитную карточку. Обещали успеть сегодня.— Если хочешь, перешлю ее тебе.— Это совершенно неотложно. А я тут как раз по соседству. Так что позволь, я к тебе заскочу?— Хорошо, но...— Буду у тебя через полчаса.— Мне послышалось, ты сказала по соседству.Я пыталась придумать умное объяснение, но не смогла.— Мы с тобой много говорим, тебе придется долго ждать, пока я приеду. * * * К тому времени, когда я оказалась в его квартире, Терри успел открыть бутылку вина. Он предложил мне бокал, и я не отказалась. Следовало проявить тонкость. Начать с подходом. Он оценивающе посмотрел на меня. Я хорошо помнила этот взгляд: он словно прикидывал стоимость какого-то хитроумного предмета антиквариата.— Я вижу, ты нашла свою одежду, — начал он.— Да.— И где же она оказалась?Я не хотела рассказывать. И не из-за ослиного упрямства. Мне казалось, чем больше в эти дни путаницы, тем лучше. Пусть те, кто знает, кто я такая, понятия не имеют, где я нахожусь. А те, кто в курсе, где я живу, пусть не догадываются, что я за человек. Так будет безопаснее. Во всяком случае, я хотя бы буду перемещающейся мишенью.— Оставила кое у кого, — объяснила я.— У кого?— Ты не знаешь. Так где моя почта?— Положил на стол.Там оказалось два конверта. Один — вопросник о моих покупательских привычках. Его я немедленно отправила в мусорную корзину. Другой — с пометкой «специальное отправление» — обещающе твердый на ощупь. Я разорвала упаковку. Внутри была новенькая кредитная карточка. Я имела кров, одежду, кое-какие компакт-диски, а теперь еще обзавелась кредитной карточкой. Похоже, я постепенно возвращалась к жизни.— Кое-что из моей мелочевки все еще здесь.Я потягивала вино, а Терри выпил залпом. Я уже собиралась сделать ему замечание по поводу спиртного, но с облегчением вспомнила, что это меня больше не касалось. Это теперь забота Салли. Но может быть, он с ней не пьет?— Забирай в любое время, — предложил он.— Мне некуда их положить. Это спешно? Когда Салли переезжает?— Мы знакомы всего две недели. Она только...— Послушай, Терри, я категорически не желаю обсуждать, что она для тебя значит.— Я говорил о тебе. Хотел объяснить, что расстроился из-за случившегося с тобой. — Он попытался глотнуть из пустого стакана. Опустил глаза, затем снова посмотрел на меня. — Мне жаль, Эбби, что я тебя ударил, и я не оправдываю себя. Это моя вина, и только моя, и я ненавижу себя за это.Я прекрасно знала такого Терри — виноватого, который признавал все, что угодно, обещал никогда больше так не поступать и извинялся. Я слишком часто ему верила, и он сам себе тоже.— Все в порядке, — ответила я. — Тебе совершенно ни к чему себя ненавидеть.— Понимаю, как трудно со мной было жить.— Я тоже не сахар.Терри горестно покачал головой:— В том-то и дело, что с тобой было просто. Ты интересная, великодушная, забавная. Если не считать нескольких минут после утреннего пробуждения. Все мои приятели считали, что я был самым счастливым мужчиной на свете. Ты терпела меня, не хотела оттолкнуть.— М-м... — поерзала я на стуле.— А вот теперь махнула рукой.— Все кончено, Терри.— Эбби...— Не надо. Пожалуйста. Я хочу тебя спросить.— О чем угодно. — Он пил уже второй стакан.— По некоторым причинам — главным образом чтобы поддержать свою психику — я восстанавливаю тот период, который не сохранился в памяти. Изучаю себя, как если бы была другим человеком. И как теперь понимаю, в субботу мы крупно поссорились и я ушла.— Я бы не стал называть это руганью. Как я уже сказал, вина была моя. Не понимаю, что на меня нашло.— Терри, мне это совершенно безразлично. Я только хочу знать, где я была. И кое-что еще. Значит, я ушла от тебя к Сэди. Но если мы поругались и я психанула, то вряд ли сразу прихватила с собой СД-плейер и телевизор.— Нет, — покачал головой Терри. — Ты ушла с одной сумочкой. Я думал, ты вечером вернешься. Но ты позвонила на следующий день. Я пытался с тобой поговорить — не вышло. Ты мне даже не сказала, где ты. Потом позвонила через пару дней и заявила, что собираешься заехать за вещами. Появилась в среду и взяла довольно много.Я подошла к трудному моменту:— А что-нибудь еще было?— В каком смысле?— Ну, когда мы... ссорились... мы еще...— Да мы толком и не разговаривали. Только ругались. А потом ты ушла. Я предложил тебе остаться, но ты отказалась. Даже не сообщила, где будешь. Я пытался найти тебя по телефону. Но не смог.— А что было, когда я приехала за вещами?— Мы не виделись. Я в тот момент отсутствовал.У меня екнуло в животе.— Извини, понимаю, что выгляжу глупо. Так ты утверждаешь, что мы не общались после того, как я ушла?— Разговаривали по телефону.— Я о другом: мы не встречались?— Ты не захотела.— Так кто же, черт возьми, меня... — Я начала предложение, которое не могла закончить.— Знаешь, Эбби, я искренне хочу... — В этот момент раздался дверной звонок, и я так и не узнала, чего же именно желал Терри. Могла только строить догадки. Он скрипнул зубами, потому что знал, кто к нему пришел. И я тоже.— Неловко получилось, — процедил он, направляясь к двери.Я была не в том состоянии, чтобы разбираться в его настроениях, — едва могла говорить.— Ничего особенного, — отозвалась я. — Спускайся и открывай. Я пойду с тобой. Я ухожу.Мы сошли по лестнице.— А я на выход, — объяснила я Салли. — Приходила взять почту. — И помахала единственным конвертом.— Все нормально, — ответила она.— Не беспокойтесь, это не войдет у меня в привычку, — успокоила я ее.— Я не против, — заявила она.— Потрясающе, — буркнула я, протискиваясь мимо нее в дверь. — Заявляю со всей искренностью, из вас получится лучше пара, чем из меня и Терри.Лицо Салли посуровело.— О чем это вы? Вы меня совершенно не знаете.— Зато я знаю себя. * * * По дороге домой я завернула в один из мини-супермаркетов, что открыты двадцать четыре часа в сутки. Купила молока, бутылку белого вина и составляющие для простого салата. Вернувшись в квартиру Джо, закрыла на цепочку дверь и приготовила салат. Я настолько устала, что спать уже не хотелось. Глаза щипало, в голове гудело, руки и ноги болели. Я проглотила две таблетки, запив их глотком вина, и в тишине и одиночестве стала есть салат, стараясь прояснить свои мысли. Передо мной лежала небольшая пирамидка корреспонденции Джо. Не исключено, что в ее отсутствии не было ничего пугающего. Просто Джо предложила мне пожить в своей квартире, пока сама уезжала в отпуск или работала за границей. Я посмотрела почту и обнаружила несколько горящих счетов. Однако это тоже ничего не значило. Может быть, Джо всегда платила в последний момент. Или просто забыла. Возможно, она вот-вот должна приехать из отпуска. Я решила подождать еще пару деньков и начать разузнавать о Джо. Только сначала требовалось выяснить все о себе.Я села на сосновый пол, скрестила ноги и разложила вокруг все необходимое: папку проекта «Лавина», конверт, который взяла у Терри, сделанный Кэрол список звонков и счет из бардачка. Затем отправилась к стоявшему в углу секретеру, взяла из стакана с нарисованной картой лондонского метро ручку, а из ящика стопку листов формата А4.Что я выяснила о тех днях, которые не помнила? Я взяла лист и написала слева «Потерянные дни», а справа — «22 января». Вечером в тот день, перед самой полночью, я рухнула у двери Тони Рассела. Сколько дней я была в плену? Три? Наверное, больше. Четыре, пять, шесть. Еще больше? Единственная достоверная информация — это то, что пятнадцатого я сделала в эту квартиру заказ из индийского ресторана. А все остальные дни требовалось заполнить. Что я в это время делала? Я знала, что не встречалась с друзьями.Мне пришла в голову мысль. Я отравилась на кухню. Потребовалось открыть несколько дверец, прежде чем я обнаружила мусорное ведро. Когда я наклонилась над ним, в нос ударил отвратительный сладковатый запах гниения. Но я пересилила себя и заглянула внутрь. Там оказалась всякая гадость — протухшая, прокисшая, размякшая, но никаких контейнеров из фольги от доставленного из ресторана заказа. Это означало, что с тех пор ведро хотя бы однажды выкидывали и было еще достаточно времени, чтобы снова набросать в него мусора. Вероятно, после вторника кто-то находился в этой квартире. Если только остатки заказа не выбросили прямо в мусорный бак на улицу. Но это казалось маловероятным.Разболелась голова. Кажется, Робин сказала, что я ей звонила, чтобы отменить нашу встречу? Я написала на полях «Среда» и поставила напротив вопросительный знак.Потом принялась за данный мне Кэрол список телефонных звонков. Они перенесли меня в прежнюю жизнь — неотложные сообщения, короткие ответы. Один за другим вычеркивала я знакомые номера. В итоге остались три записи, которые невозможно было идентифицировать. Одно сообщение вообще без имени, только с номером телефона. Вторая запись — «Звонок от Пэт». Я знала дюжину людей, которых звали Пэт. Причем и мужчин, и женщин. С одной я ходила еще в детский сад и с тех пор ни разу не слышала такого громкого рева. И третья запись — просто «Звонил молодой человек». Спасибо тебе, Кэрол.Я снова села, взяла новый лист бумаги. И написала сверху: «Что необходимо сделать». Таков уж мой жизненный девиз: «Если сомневаешься, как поступить, составь список». Первым пунктом стало: «Позвонить по номерам». За ним последовало: «Лавина». Лоуренс утверждал, что после того, как я разругалась с «Джей и Джойнер», я в свободное время разговаривала с участвовавшими в проекте людьми и подбивала их жаловаться на нашу компанию. Вот единственный ключ к тому, чем я занималась в потерянные дни.Сверху в папке «Лавина» лежал перечень контактных телефонов. Все знакомые фамилии. С этими людьми я работала в сумасшедшие дни начала января. Я пробежалась по содержимому папки, выписала имена, некоторые взяла в скобки, другие подчеркнула. От одной мысли, какую работу пришлось тогда проделать, я почувствовала себя измученной.В самом конце находились счета. Я рассматривала цифры, пока не стало рябить в глазах. Я помнила, отчего возникли наши разногласия с Лоуренсом: наша компания надувательски повела себя по отношению к субподрядчикам — бухгалтерский мухлеж творили прямо у меня под носом. И тут я вспомнила Тодда.Он был частью моей жизни, о которой я не забывала, только отправила на задворки сознания. Как я не заметила этого раньше? Он работал над проектом «Лавина». Требовались изворотливость и пробивная сила. Я рано поняла, что на работе все вечно недовольны друг другом, зато свои чувства всегда оправдывают. Стоило чуть нажать, и я тут же начинала испытывать противодействие. Поворачивала на сто восемьдесят градусов, но все равно ничего не получалось. Поскольку мы с Тоддом общались с одними и теми же людьми, я вскоре услышала, что работа продвигается слишком медленно. Однако если речь идет о строительстве, это утверждение означает, что срываются сроки. Я сказала об этом Тодду, но он ответил, что все прекрасно. Тогда я заподозрила что-то неладное и решила переговорить с Лоуренсом.А затем узнала, что Тодда выперли, а руководителем проекта «Лавина» назначили меня. Лоуренс объяснил, что у Тодда прокол, о котором он никого не проинформировал. Это означало, что Тодд провалил все, что мог, и теперь перед «Джей и Джойнер» замаячила угроза судебной тяжбы. Я пришла в ужас и заявила, что не собиралась подставлять Тодда. Но Лоуренс ответил, что Тодд — псих и ему следует лечиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31