— Не тревожьтесь — никакой опасности нет.
Он показал полусферы Аэлло, затем надел их на глаза.
— Наши новые оптидины! Они функционируют и как микроскоп, и как телескоп. Границы их возможностей невероятно широки, а регулируются они только мышцами глаз и век. Поистине великолепно! Например, — он выглянул из окна павильона, — я вижу кристаллы кварца в булыжниках дамбы. Серый зверек прячется за кустом фунеллы. — Он перевел взгляд на рукав. — Я вижу нити, волокна, из которых состоит нить, структуру волокон. — Панич взглянул на Бустамонте. — Я замечаю поры на досточтимом носу Аюдора. Я наблюдаю также несколько волосинок в его ноздре. — Он перевел прибор на наследника, тщательно избегая смотреть на Аэлло. — Храбрый мальчик взволнован. Я считаю его пульс — раз, два, три… четыре, шесть, семь, восемь… одиннадцать, двенадцать, тринадцать… В его пальцах маленький предмет — не больше пилюли. — Меркантилиец оглядел человека в серо-коричневом. — Я вижу… — Панич запнулся, затем резким движением сдернул оптидины с глаз.
— Что вы увидели? — поинтересовался Бустамонте.
Меркантилиец смотрел на высокого человека в страхе и смятении.
— Я увидел знак. Татуировка Брейкнесского Мага!
— Вы правы, — ответил Аюдор. — Это Лорд Палафокс, Магистр Института Брейкнесса.
Сигил Панич с холодной учтивостью поклонился:
— Ваше Величество простит мне один вопрос?
— Спрашивайте что хотите.
— Что Лорд Палафокс делает на Пао?
Аэлло мягко сказал:
— Он прибыл по моему повелению. Мне нужен высококвалифицированный советчик. Мнение одного из моих доверенных лиц, — он презрительно взглянул на Бустамонте, — таково: мы можем перекупить сотрудничество Меркантиля. Он считает, что если вам хорошо заплатить, вы предадите Брумбо с Батмарша, как уже предали нас.
Сигил Панич проговорил срывающимся голосом:
— Мы вступаем во все виды сделок. Можем участвовать и в специальных исследованиях.
Розовые губы Аэлло скривились в гримасе отвращения:
— Я охотнее буду иметь дело с Лордом Палафоксом.
— Почему вы говорите мне все это?
— Не хочу, чтобы официальные лица на Меркантиле считали, что ваше вероломство прошло незамеченным.
Сигил Панич сделал над собой величайшее усилие:
— Я должен убедить вас переменить ваше решение. Мы никоим образом не мошенничали. Мы доставили именно то, что было заказано. Меркантиль верно служил вам до сих пор — мы надеемся быть полезными и в дальнейшем. Если вы сотрудничаете с Брейкнессом, подумайте, к чему приведет этот союз!
— С Лордом Палафоксом у меня нет никаких союзов! — Аэлло быстро взглянул на человека в серо-коричневом.
— Ах, но это впереди — и да позволено мне будет сказать откровенно…
— Говорите.
— …хоть вы, возможно, испугаетесь, — он ободрился, — никогда не забывайте, Ваше Величество, они не создают никакого оружия у себя на Брейкнессе. Они не используют таким образом свою науку.
Он взглянул на Палафокса:
— Может быть, это неправда?
— Не вполне, — ответил Палафокс. — Магистр Брейкнесса никогда не бывает безоружен.
— И Брейкнесс выпускает оружие на экспорт?
— Нет, — ответил с легкой усмешкой Палафокс. — Предмет нашего производства — лишь знания и люди.
Сигил Панич повернулся к Аэлло.
— Лишь оружие может уберечь вас от ярости Брумбо. Почему бы, по крайней мере, не испытать кое-что из нашей новой продукции?
— Это не повредит, — убеждал Бустамонте, — и может быть, Палафокс нам после этого вовсе не понадобится.
Аэлло ответил раздраженным взглядом, но Сигил Панич уже демонстрировал проекционный аппарат в форме глобуса с рукояткой.
— Это одно из наших наиболее оригинальных достижений.
Наследник Беран, захваченный зрелищем, внезапно почувствовал дрожь, приступ неописуемой тревоги. Что происходит? Почему? Он должен выйти из павильона, должен! Но Беран не в силах был сдвинуться с места.
А Панич уже направлял свой инструмент прямо в розовый мраморный купол.
— Извольте взглянуть.
Верхняя половина зала стала черной, будто отсеченная непроницаемой заслонкой — она словно исчезла.
— Устройство притягивает и концентрирует энергию видимой фазы, — объяснял меркантилиец. — Оно незаменимо в случае, когда нужно смутить неприятеля.
Беран беспомощно глядел на Бустамонте.
— Теперь обратите внимание! — крикнул Сигил Панич. — Я поворачиваю эту ручку, и… — комнату окутала тьма. Слышен был только кашель Бустамонте.
Затем раздался странный свист, шорох, и звук — будто кто-то задыхается.
Павильон снова осветился, и раздался общий вздох ужаса, все глаза обратились на Панарха: он лежал навзничь на розовом шелковом диване, нога его дернулась, с грохотом сметая тарелки и графины со стола.
— Помогите, врача! — вскричал Бустамонте. — Панарх!
Кулаки Аэлло беспорядочно молотили по столу, затем глаза затуманились и голова бессильно повисла в полной неподвижности смерти.
3
Врачи осторожно осмотрели Аэлло — он лежал навзничь, его огромное тело лишилось всякого изящества, руки и ноги были распростерты в разные стороны. Беран, новый Панарх, Божественное Дыхание Пао, Безраздельный Властелин Восьми Континентов, Владыка Океана, Сюзерен Системы Ауриола и Властитель Вселенной (некоторые из его высоких титулов) сидел беспокойно в кресле, но не обнаруживал ни понимания случившегося, ни горя. Меркантилийцы шептались, сбившись в кучку. Палафокс, который за все это время не пошевелился, без особого интереса наблюдал за происходящим.
Бустамонте, отныне старший Аюдор, не терял времени. Он уже пользовался властью, которую давала ему должность Регента при новом Панархе. Бустамонте взмахнул рукой, и рота мамаронов блокировала все выходы из павильона.
— Никто не покинет павильона, — объявил Регент, — пока не прояснятся все обстоятельства трагедии.
Он повернулся к врачам:
— Вы уже определили причину смерти?
Старший из троих лекарей кивнул:
— Панарх умер от яда. Удар был нанесен жалом дротика, вонзившимся в шею. Яд… — он сверился с графиками и цветными диаграммами на анализаторе, в который его коллегами были введены образцы крови Аэлло, — яд — производное мепотанакса, скорее всего, экстин.
— В таком случае, — взгляд Бустамонте скользнул от толпы меркантилийцев к внушительной фигуре Лорда Палафокса, — преступление совершено кем-то из присутствующих здесь.
Сигил Панич робко приблизился к телу.
— Позвольте взглянуть на дротик…
Старший врач указал на металлическую тарелочку. На ней лежал черный дротик с маленькой белой круглой кнопкой вроде пуговки. Лицо Сигила Панича окаменело.
— Этот предмет я заметил в руке Наследника всего несколько минут назад.
Тут Бустамонте дал волю ярости. Его скулы вспыхнули румянцем, глаза метали молнии.
— Вы, меркантилийский мошенник! Вы обвиняете мальчика в отцеубийстве?!
Беран начал хныкать, поскуливая; голова его моталась из стороны в сторону.
— Спокойно, — прошипел Бустамонте. — Причина смерти ясна. Источник — тоже.
— Нет, нет! — запротестовал Сигил Панич. Меркантилийцы стояли бледные и беспомощные.
— Нет и тени сомнения, — неумолимо продолжал Бустамонте, — что вы прибыли на Перголаи, уже зная, что ваша двойная игра раскрыта. Вы решили ускользнуть от возмездия.
— Это абсурд! — закричал меркантилиец. — Да задумать такой идиотский акт…
Бустамонте не обращал внимания на протесты. Громовым голосом он продолжил:
— Панарх неумолим. Вы воспользовались темнотой и убили великого вождя паонитов!
— Нет! Нет!
— Но выгоды из своего преступления вы не извлечете! Я, Бустамонте, не так благодушен, как Аэлло. И вот мой первый приказ: вы приговорены к смерти!
Бустамонте поднял руку вверх ладонью, зажав большой палец остальными
— традиционный паонитский сигнал — и подозвал командира мамаронов.
— Утопить этих негодяев! — он взглянул на небо: солнце уже склонилось к горизонту. — Торопитесь! Надо успеть до заката.
Поспешно, ибо паонитское суеверие запрещало убивать в темные часы суток, мамароны отволокли торговцев на скалу, обрывающуюся над могучим океаном. К ногам несчастных привязали груз и столкнули вниз… Через мгновение меркантилийцы почти без всплеска погрузились в воду — и вот уже гладь океана спокойна, как прежде.
Через двадцать минут по приказу Бустамонте тело Панарха последовало за меркантилийцами. Снова на воде мелькнул белый венчик пены, и вновь океан покатил свои волны, спокойные и голубые…
Солнце село. Бустамонте, старший Аюдор Пао, мерил террасу нервными энергичными шагами. Лорд Палафокс сидел тут же. В каждом из углов террасы стоял мамарон с оружием, направленным на Палафокса — дабы предупредить любой возможный акт насилия.
Бустамонте резко остановился перед Палафоксом.
— Решение мое, без сомнения, было мудрым.
— Что за решение вы имеете в виду?
— Касательно меркантилийцев.
— Теперь, возможно, торговля с Меркантилем станет более проблематичной, — осторожно предположил Палафокс.
— Ха! Да им плевать на какие-то жалкие три жизни там, где речь идет о доходах и выгоде!
— Да, несомненно, большого значения это для них не имеет.
— Эти мошенники и обманщики всего лишь получили по заслугам.
— Вдобавок, — отметил Палафокс, — вслед за преступлением последовало соответствующее оному наказание — притом незамедлительно, что не успело взбудоражить людей.
— Восторжествовала справедливость, — жестко сказал Бустамонте.
Палафокс кивнул:
— Конечная цель справедливости состоит в том, чтобы убедить кого бы то ни было не повторять преступлений. Способ убеждения — суть наказание.
Бустамонте повернулся на каблуках и вновь принялся ходить взад-вперед по террасе.
— Это правда, я действовал, отчасти сообразуясь с требованиями момента.
Палафокс не отвечал.
— Скажу искренне, — продолжал Бустамонте, — есть доказательства того, что преступление совершила другая рука. И вообще, в этом деле больше неясностей, нежели очевидностей.
— И в чем состоят неясности?
— Как мне поступить с юным Бераном.
Палафокс потер тощий подбородок.
— Очевидно, что это дело еще далеко не окончено…
— Не могу понять вас.
— Мы должны задать себе один вопрос: действительно ли Беран убил Панарха?
Вытянув губы и выпучив глаза от удивления, Бустамонте стал похож на некий невиданный доселе гибрид мартышки и лягушки.
— Несомненно!
— Зачем ему это понадобилось?
Бустамонте пожал плечами.
— Аэлло не питал к Берану любви. И есть серьезные сомнения в том, что этот ребенок — действительно сын Аэлло.
— В самом деле? — задумался Лорд Палафокс. — И как вы предполагаете, кто настоящий отец мальчика?
Бустамонте снова пожал плечами:
— Божественная Петрайя была не вполне разборчива, да к тому же весьма опрометчива, но мы никогда не узнаем правды, ибо год назад Аэлло приказал утопить ее. Беран был убит горем — может быть, причина преступления в этом?
— Не принимаете ли вы меня за дурака? — Палафокс улыбался своей особенной улыбкой.
Бустамонте взглянул на него в изумлении.
— А в чем дело?
— Замысел исполнен слишком четко. Ребенок скорее всего действовал под гипнотическим принуждением. Его рукой двигал другой мозг.
— Вы думаете? — нахмурился Бустамонте. — И кто бы мог быть этим «другим»?
— Почему бы не Старший Аюдор?
Бустамонте словно споткнулся, затем коротко рассмеялся.
— Вот это уж действительно плод больной фантазии! А почему бы не предположить, что это были вы?
— Я ничего не выиграл от смерти Аэлло, — сказал Палафокс. — Он пригласил меня сюда с особой целью. Теперь он мертв, а ваша политика будет иной. Во мне нет более необходимости.
Бустамонте поднял руку.
— Не спешите. Сегодня — это не вчера. С меркантилийцами, как вы сами заметили, теперь труднее будет общаться. Может быть, вы послужите мне так, как послужили бы Аэлло?
Палафокс встал. Солнце опускалось за океан, становилось оранжевым и как бы растворялось в вечернем воздухе. Бриз звенел стеклянными колокольчиками на террасе и извлекал печальные звуки, похожие на пение флейт, из эоловой арфы. Цикады, будто жалуясь, вздыхали и шелестели. Нижний край светила стал плоским, вот уже лишь половина его над горизонтом, четверть…
— Теперь смотрите! — сказал Палафокс. — Сейчас будет зеленый луч!
Последняя огненная точка исчезла за горизонтом, и вдруг — яркая вспышка зеленого света, почти сразу же ставшая голубой. И вот уже солнце исчезло.
Бустамонте сказал властно:
— Беран должен умереть. Факт отцеубийства налицо.
— Вы форсируете события, — мягко заметил Палафокс. — Ваше лекарство слишком сильнодействующее.
— Я действую так, как считаю необходимым, — раздраженно отрезал Бустамонте.
— Я избавлю вас от мальчика, — сказал Палафокс. — Он может вместе со мной вернуться на Брейкнесс.
Бустамонте с деланным изумлением изучал Палафокса:
— Ну и на что вам молодой Беран? Я готов предложить вам взамен множество женщин, что увеличит ваш престиж, Бераном же сейчас распоряжаюсь я.
Палафокс с улыбкой глядел в темноту:
— Вы боитесь, что Беран станет оружием против вас. Вы не хотите, чтобы существовал еще один претендент на престол.
— Было бы банальной глупостью отрицать это.
Палафокс уставился в небо:
— Вам нет нужды его бояться. Он ничего не будет помнить.
— А какая у вас в нем нужда? — настаивал Бустамонте.
— Считайте это моей причудой.
Бустамонте был резок:
— Я вынужден поступить с вами неучтиво.
— Со мной лучше дружить, нежели враждовать, — мягко сказал Палафокс.
Бустамонте снова остановился, будто споткнувшись, и кивнул вдруг неожиданно дружелюбно:
— Может быть, я и переменю свое решение. В конце концов, вряд ли ребенок может стать причиной больших неприятностей. Пойдемте, я проведу вас к Берану — посмотрим, как он отнесется к вашей идее.
Бустамонте направился к дверям, покачиваясь на коротких ногах. Палафокс с улыбкой последовал за ним. У дверной арки Бустамонте замешкался, говоря что-то капитану мамаронов. Идущий следом Палафокс остановился около высокого черного нейтралоида и заговорил, склонив голову так, чтобы Бустамонте его не слышал.
— Если я снова сделаю тебя обычным человеком, мужчиной, чем ты отплатишь мне?
Глаза черного стража сверкнули, под кожей напряглись мускулы. Неожиданно мягким голосом нейтралоид ответил:
— Чем я отплачу тебе? Я уничтожу тебя, размозжу тебе череп. Я — больше чем человек, я сильнее четверых — к чему мне хотеть возврата прежних слабостей?
— Ах! — восхитился Палафокс. — Так вы не склонны к слабостям?
— Да, верно, — кивнул нейтралоид. — У меня есть изъян, — он показал зубы в устрашающей ухмылке. — Я нахожу сверхъестественную радость в убийстве. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как хруст шейных позвонков маленьких, бледных и немощных человечишек в моих пальцах.
Палафокс отвернулся, вошел в павильон. Двери закрылись. Он обернулся
— капитан глядел на него сквозь прозрачную панель. Палафокс поглядел на другие выходы: повсюду стояли мамароны.
Бустамонте сел в одно из мягких черных кресел Аэлло. Он набросил на плечи мантию того непроницаемо-черного цвета, что приличествовал достоинству Панарха.
— Я восхищаюсь вами, людьми Брейкнесса, — сказал Бустамонте. — Ваша смелость восхитительна. Так бесстрашно вы кидаетесь в пучину опасности!
Палафокс грустно улыбнулся:
— Мы не столь опрометчивы, как вам кажется. Ни один из Магистров не покидает пределов планеты без средств личной защиты.
— Вы имеете в виду вашу прославленную магию?
Палафокс отрицательно покачал головой:
— Мы не волшебники. Но в нашем распоряжении поистине удивительное оружие.
Бустамонте внимательно осмотрел его серо-коричневый костюм, под которым ничего нельзя было скрыть.
— Что бы это ни было за оружие — сейчас его при вас нет.
Бустамонте набросил черный плащ на колени.
— Давайте отбросим двусмысленности.
— С радостью.
— Я представляю власть на Пао. Посему называюсь Панархом. Что вы на это скажете?
— Скажу, что вы рассуждаете логично. Если вы сейчас приведете ко мне Берана, мы исчезнем с ним вдвоем и оставим вас наслаждаться вашей безграничной властью.
Бустамонте покачал головой:
— Это невозможно.
— Невозможно? Ну, не совсем…
— Это невозможно, если принимать во внимание мои цели. Традиция династического правления на Пао всесильна. Воля народа — чтобы власть наследовал Беран. Он должен умереть, пока весть о смерти Аэлло не вышла за пределы дворца.
Палафокс задумчиво потрогал черную щеточку усов:
— В таком случае, уже поздно.
Бустамонте замер:
— Что вы сказали?
— Вы еще не слышали радиосообщений из Эйльянре? Сейчас как раз звучит объявление.
— Откуда вы это знаете? — требовательно спросил Бустамонте.
— Вот лучшее доказательство моей правоты, — сказал Палафокс, указывая на приемник, вмонтированный в ручку кресла Бустамонте.
Тот дотронулся до рычажка.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Языки Пао'


1 2 3