Даже при луне было видно удивление на ее лице — будто она до сих пор не понимала, что есть какие-то правила, относящиеся и к ней. А когда поняла, то резко сбросила давление пара. Она позволила своей команде адвокатов в синих костюмах отвести себя чуть подальше от симпатичного сотрудника полиции.Только я стояла так близко, что услышала:— Будь она моей женой, я бы тоже застрелился.Я засмеялась — не смогла удержаться.Он повернулся, глядя сердитыми глазами. Не знаю, что такое выражалось у меня на лице, но он улыбнулся.— Считайте, что вам повезло, — сказала я. — Я пару раз видала миссис Беннингтон в деле.Я протянула руку. Он пожал ее по-деловому — хорошо, энергично.— Лейтенант Николс. Примите мои соболезнования по поводу необходимости иметь дело с...— ...этой бешеной сукой, — договорила я. — Вы это хотели сказать?Он кивнул:— Именно этими словами. Абстрактно я на стороне вдовы с тремя детьми, которая должна получить свои деньги, — но очень трудно сочувствовать ей персонально, когда с ней знаком.— Я заметила, — ответила я, улыбаясь.Он засмеялся и достал пачку сигарет:— Не возражаете?— Здесь, на открытом воздухе, — нет. К тому же вы это заслужили, разбираясь с очаровательной миссис Беннингтон.Он постучал по пачке, выбивая сигарету привычным жестом опытного курильщика.— Если Гордон Беннингтон встанет из могилы и скажет, что покончил с собой, она взорвется, миз Блейк. Мне не разрешено в нее стрелять, но я не знаю, что еще можно будет сделать.— Может, ее адвокаты на нее сядут. Я думаю, их здесь достаточно, чтобы ее удержать.Он сунул сигарету в рот, продолжая говорить.— От них не будет ни... ни черта толку. Слишком будут трястись за свой гонорар.— Ни х... толку, лейтенант. Вы эту фразу искали.Он снова засмеялся, да так, что пришлось сигарету вынуть изо рта.— Да, именно так. Ни х... толку.Снова сунув сигарету в рот, он вытащил здоровенную металлическую зажигалку, которых сейчас уже не носят. Полыхнуло оранжевое пламя в сложенных лодочкой ладонях — автоматический жест, потому что ветра не было. Кончик сигареты заалел, и лейтенант захлопнул зажигалку и сунул ее обратно в карман. Потом он вынул сигарету изо рта и выпустил длинную струю дыма.Я невольно шагнула назад, отклоняясь от нее, но мы были на открытом воздухе, и миссис Беннингтон — это было достаточно, чтобы кого угодно заставить закурить. Или запить?— А вы не можете позвать людей на подмогу? — спросила я.— Им тоже не будет разрешено ее застрелить, — ответил Николс.Я улыбнулась:— Нет, но они могут встать живой стеной, чтобы она никого больше не стукнула.— Могу позвать еще одного постового, может, двух, но это и все. У нее связи в самых верхах, потому что у нее есть деньги, а завтра может оказаться еще больше. Но еще она при этом офигенно противная.Он выпустил изо рта это слово, которое я передаю как «офигенно», с тем же удовольствием, что и дым. Наверное, при убитой горем вдове приходилось выбирать выражения, и это было ему неприятно.— Ее политическое влияние несколько меркнет? — спросила я.— В газетах на всю первую страницу показали фотографии, как она лупит Конроя по морде. Власти опасаются скандала и совершенно не хотят оказаться в самой буче.— Так что они отстранятся, если она сделает что-нибудь еще похуже, — заключила я.Он очень, очень глубоко затянулся, держа сигарету как держат косяк, и дымок струился у него из носа, когда он сказал:— Отстранятся, вот именно. Подходящее слово.— С тонущего корабля...Он снова засмеялся и даже не выдохнул дым до конца, потому что поперхнулся, но вроде бы не заметил.— Не знаю, то ли вы действительно так остроумны, то ли мне надо было посмеяться.— Это стресс. Обычно людям со мной совсем не смешно.Он покосился на меня неожиданно светлыми глазами. Я готова была ручаться, что при свете дня они голубые.— Я слыхал о вас, что вы обычно — гвоздь в сапоге и многих успели погладить против шерсти.— Нельзя же требовать от девушки слишком многого, — пожала плечами я.Он улыбнулся:— Но те же люди, что называли вас гвоздем в сапоге говорили, что работать с вами над делом — совсем другой коленкор. На самом деле, миз Блейк, — он отщелкнул сигарету на землю, — они говорят, что скорее взяли бы на любую операцию вас, чем многих известных им копов.На это я не знала, что сказать. Более высокой оценки среди полисменов просто не бывает.— Вы меня заставляете краснеть, лейтенант Николс.Я при этих словах от него отвернулась. А он, кажется, разглядывал все еще дымящуюся на земле сигарету.— Зебровски из РГРСП говорит, что вы не часто краснеете.— Зебровски — жизнерадостный и развратный засранец.Он хмыкнул, расхохотался коротко и затоптал сигарету. Тусклое сияние погасло.— Именно такой он и есть. Вы его жену знаете?— Мы знакомы с Кэти.— Никогда не думали, как Зебровски смог ее подцепить?— Каждый раз думаю, когда ее вижу.Он вздохнул:— Я вызову еще одну машину, попрошу двух постовых. Закончить бы поскорее и избавиться от этих людей насовсем.— Аминь.Он пошел звонить. Я пошла собрать свои причиндалы для подъема зомби. Поскольку главным инструментом у меня служит мачете длиннее моего локтя, я его оставила в машине. А то люди пугаются. А сегодня я никак не хочу пугать ни телохранителей, ни нашу славную полицию. Что касается миссис Беннингтон, ее точно ничем не испугать, в этом я не сомневалась. И не сомневалась еще в одном: что бы я ни сделала, она довольна не будет. Глава 3 Комплект для подъема зомби ездит со мной в найковской спортивной сумке. У некоторых аниматоров для этого служат изящные кейсы. Я видела и такие, которые раскрываются в столик, как у фокусника или уличного торговца. А мне лично нужно только упаковаться так, чтобы ничего не сломалось и не поцарапалось, а в остальном мне плевать. Если людям хочется зрелища, пусть идут в «Цирк проклятых» и смотрят, как зомби выползают из могилы, а актеры прикидываются, будто боятся до чертиков. Я вам не массовик-затейник; я аниматор, и это моя работа.Каждый год я отказываюсь от хеллоуинских вечеринок, когда людям хочется, чтобы с боем часов в полночь вставали мертвецы или еще какой-нибудь ерунды. Чем более жуткой становилась моя репутация, тем больше народу ломилось, чтобы именно я их напугала. Я Берту сказала, что могу просто прийти и пригрозить всех перестрелять, и это действительно будет жутко. Он ничего смешного в этом не увидел, но перестал мне предлагать обслуживать вечеринки.Меня учили размазывать мазь по лицу, по рукам и над сердцем. Запах розмарина, как и рождественской елки, все еще вызывал у меня ностальгию, но я больше мазь не применяла. Не раз в случаях крайней необходимости я поднимала зомби без нее, так что в конце концов задумалась. Есть поверье, что она помогает войти в тебя духам и твоя сила при подъеме мертвых увеличится. Но большинство — во всяком случае, в Америке, — придерживается мнения, что запах и прикосновение травяной смеси обостряет парапсихические способности или вообще позволяет им открыться, без чего они не действуют. Но у меня никогда не было трудностей при подъеме мертвых. Мои парапсихические способности всегда шли по линии анимации. Поэтому я мазь с собой вожу — на всякий случай, но не использую.Три веши, которые мне по-прежнему нужны для анимации, — это сталь, свежая кровь и соль. Хотя на самом деле соль используется, чтобы положить зомби обратно в могилу, когда работа окончена. Я свой набор срезала до абсолютного минимума, а недавно срезала еще сильнее. Срезала — в буквальном смысле.На левой руке у меня кусочки пластыря. Я использую прозрачные, чтобы рука не была похожа на руку мумии в загорелом варианте. На предплечье левой руки повязки побольше. Все эти раны нанесены мною самой, и меня это начинает доставать.Свои растущие парапсихические способности я научилась контролировать под руководством Марианны — она была экстрасенсом, когда мы познакомились, а потом стала колдуньей. Сейчас она викканка. Не все колдуньи — викканки, и будь Марианна колдуньей другого толка, мне не пришлось бы себя резать. Марианна как моя учительница разделяла со мной мой кармический долг — по крайней мере в это верила ее группа, точнее, ковен. От мысли, что при каждом подъеме зомби я убиваю животное — три-четыре раза за ночь и почти каждую ночь, — весь ковен вопил, орал, рвал и метал. Для викканок магия крови — черная магия. Но отнимать жизнь ради магии, даже жизнь цыпленка, — очень-очень черная магия.Как может Марианна связываться с таким... воплощением зла? — желали они знать.Чтобы облегчить кармическое бремя Марианны — и свое, как уверял меня ковен, — я старалась поднимать мертвых, никого не убивая. Мне случалось это делать в аварийных ситуациях, когда не было животного для жертвы, и я знала, что это возможно. Но — удивительно, правда? — хоть я и могу делать свою работу, никого и ничего не убивая, без свежей крови она не получится. Магия крови все равно черная магия для викканок, так что же делать? Нашли компромисс: я буду использовать только собственную кровь. Я не была уверена, что это получится, но получалось — по крайней мере с недавно умершими.Начала я с порезов на левом предплечье, но эта практика быстро потеряла свою привлекательность, потому что кровь мне была нужна три-четыре раза за ночь. Тогда я стала колоть пальцы. Для тех, кто умер не раньше полугода назад, этого вроде бы хватало. Но пальцы у меня скоро кончились, а на руке и без того было полно шрамов. И еще я обнаружила, что стала медленнее стрелять левой рукой, потому что пальцы болели как сволочи. Правую я резать не стала бы, потому что замедлить ее движения не могу себе позволить. И я решила, что, как ни жалко мне убивать цыпляточек или козочек для поднятия мертвых, жизнь животного не стоит моей. Вот так. Совершенно эгоистичное решение.Я очень надеялась, что порезы и проколы будут заживать моментально. Благодаря моей связи с Жан-Клодом, Мастером вампиров города, у меня все заживало не быстро, а очень быстро. Кроме этих порезиков. По предположению Марианны, дело в том, что я использую магически заряженный клинок. Но мое мачете мне нравится. И если честно, не на сто процентов я уверена, что смогу поднять зомби каплей крови из пальца без магически заряженного клинка. Это пока еще проблема.Мне, конечно, придется позвонить Марианне и сказать, что я не прошла викканский тест на добро. Почему они должны отличаться от прочих? Почти все христианские течения правого крыла меня тоже ненавидят.Я оглянулась на свою публику. Рядом с лейтенантом Николсом и первым сотрудником в штатском появились двое постовых в форме. Полиция расположилась посередине между двумя группами, которым было позволено подойти к могиле достаточно близко, чтобы слышать Гордона Беннингтона. Так, во всяком случае, распорядился судья. Упомянутый судья тоже присутствовал вместе с судебной репортершей и ее машинкой. С ним также явились два угрюмого вида судебных пристава, отчего я решила, что судья сообразительней, чем кажется, и что миссис Беннингтон на него тоже произвела впечатление. Не каждый судья согласится принять показания зомби.На эту ночь кладбище Линдел стало судом. Хорошо еще, что судебное телевидение не приперлось снимать. Как раз та жуть, которую они любят транслировать. Знаете — транссексуал в тюрьме, учительница насилует тринадцатилетнего ученика, профессионального футболиста судят за убийство. Дело О'Джей Симпсона не оказало благотворного влияния на телевидение Америки.Судья своим гулким судебным голосом, который странно раскатился над пустотой кладбища, объявил:— Начинайте, миз Блейк, мы все собрались.Вообще-то надо было бы обезглавить цыпленка и его телом набрызгать черту вокруг могилы — круг силы, чтобы удержать зомби внутри, когда он встанет, чтобы не шлялся где вздумается. Кроме того, круг помогал сфокусировать силу и вызвать энергию. Но цыпленка у меня с собой не было. А если я из своего тела извлеку достаточно крови на пусть даже узкий круг, то уже ничего больше не смогу делать от слабости и головокружения. Так как же поступить аниматору с моральными принципами?Я со вздохом обнажила мачете, и за спиной у меня кто-то ахнул. У ножа было большое лезвие, но я по опыту знала, что для обезглавливания курицы одной рукой нужен нож большой и острый. Глядя на левую руку, я пыталась найти место, свободное от пластыря. Потом приложила лезвие к среднему пальцу (некоторая символичность жеста не укрылась от моего внимания) и нажала. Мачете у меня всегда было настолько острое, что полоснуть я не решилась. Очень не хотелось бы потом накладывать швы, если резанешь слишком глубоко.Порез не отозвался немедленной болью, то есть я взяла глубже, чем хотела. Подняв руку к свету луны, я увидела первую выступающую кровь. И в этот момент порез начал болеть. Почему, когда заметишь, что идет кровь, раны начинают болеть сильнее?Я стала обходить круг, опустив острие ножа вниз и отведя кровоточащий палец, чтобы случайные капли падали на землю. Я не чувствовала по-настоящему, что мачете проводит в земле магический круг, пока не перестала убивать животных. Наверное, всегда будто стальной карандаш чертил мой круг, но я не чувствовала этого из-за более сильного дуновения смерти. Сейчас я ощущала падение каждой капли крови на землю, ощущала голод этой земли, поглощающей каплю, но голод не по влаге, а по силе. Я заметила момент, когда обошла надгробный камень, потому что круг замкнулся, и по коже побежал ветерок.Я повернулась к надгробию, ощущая круг за спиной как невидимую дрожь воздуха. Подойдя к камню, я постучала по нему клинком.— Гордон Беннингтон, сталью вызываю я тебя из твоей могилы. — И коснулась камня рукой. — Гордон Беннингтон, кровью вызываю я тебя из твоей могилы.Я отошла к дальнему концу круга и произнесла:— Слушай меня, Гордон Беннингтон, слушай и повинуйся мне. Сталью, кровью и силой приказываю тебе восстать из твоей могилы. Восстань и явись среди нас.Земля заворочалась, как тяжелая вода, и тело всплыло. В кино зомби всегда вылезают из могилы, цепляясь руками, будто земля хочет удержать пленника, но обычно она поддается свободно, и тело просто поднимается, как всплывает на воде предмет. На этот раз не было ни цветов на поверхности, ничего такого, за что зацепилось бы тело, и зомби сел и огляделся.Еще одну вещь я заметила, которая бывает, когда не убиваешь животных. Зомби оказываются совсем не симпатичными. Если бы была курица, у меня бы Гордон Беннингтон выглядел бы не хуже газетной фотографии. А при моей крови он с виду казался именно тем, чем был: оживленным трупом.Отличный синий костюм скрывал рану в груди, от которой он погиб, но все равно было видно, что он мертвец. Странный оттенок кожи. Иссохшая плоть на костях лица. Глаза слишком круглые, слишком большие, слишком голые, и они ворочались в орбитах, едва прикрытых восковой кожей. Светлые волосы свалялись и будто отросли, но это была иллюзия — просто само тело усохло. Ни волосы, ни ногти после смерти не растут вопреки распространенному поверью.И еще нужна была одна вещь, чтобы Гордон Беннингтон заговорил, — кровь. В «Одиссее» говорится о кровавой жертве, которую Одиссею пришлось принести, чтобы получить совет от умершего прорицателя. Давно стало общим местом, что мертвецы жаждут крови.Я подошла по вновь затвердевшей земле и присела возле озадаченного иссохшего лица. Оправить юбку мне было нечем — в одной руке мачете, другая кровоточит. Так что все могли насладиться зрелищем обнажившегося бедра, но это было не важно — мне предстояло сделать самую неприятную вещь, раз уж я перестала курочить живность.Я протянула руку к лицу Гордона Беннингтона:— Пей, Гордон, испей моей крови и говори с нами.Круглые вращающиеся глаза уставились на меня, провалившийся нос поймал запах крови, и труп, схватив мою руку обеими своими, наклонился ртом к ране. Руки были как холодный воск, налепленный на палки. Губ у рта почти не осталось, и зубы вдавились мне в кожу, когда он присосался. Язык мертвеца бегал по ране как что-то отдельное и живое.Я медленно, беря себя в руки, вдохнула и выдохнула, вдохнула и выдохнула. Нет, меня не стошнит. Не дождетесь. Не стану я себя конфузить перед таким количеством народа.Когда я решила, что с него хватит, я позвала:— Гордон Беннингтон!Он будто не слышал — прижимался ртом к ране, держа мою руку.Я тихонько постучала его лезвием по голове:— Мистер Беннингтон, здесь люди ждут, чтобы с вами поговорить.Не знаю, то ли от слов, то ли от прикосновения клинка, но он поднял глаза и медленно выпустил мою руку. Глаза стали более осмысленными. Так всегда бывает от крови — она возвращает глазам свойственное им выражение.— Вас зовут Гордон Беннингтон? — спросила я. Все должно было быть по форме.Он закивал головой.— Нам нужно, чтобы вы ответили вслух, мистер Беннингтон. Для протокола, — заявил судья.Гордон Беннингтон смотрел на меня. Я повторила слова судьи, и Беннингтон заговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8