Некромантией.
Чуточку силы я пустила вниз по руке, по коже, как отталкивают кого-то, кто вторгся в личное пространство. Я ему сказала – метафизически: отойди.
Он убрал руку, опустил этот непонятный серый взгляд и выдохнул с резким звуком.
– Приношу свои извинения, что моя небольшая демонстрация силы вызвала у вас дискомфорт, но я пытаюсь вести себя прилично, миз Блейк. Вынуждать меня к дальнейшему ее проявлению может быть неразумным.
Договорив, он поднял лицо, и оно не было уже юношески-приятным или симпатичным в обычном смысле – оно было просто прекрасно. Костная структура намного тоньше, чем была минуту назад. Глаза – в обрамлении кружева темных ресниц. Если бы я последние несколько лет не смотрела в глаза Жан-Клода, я бы сказала, что таких ресниц в жизни не видела у мужчины. И только цвет глаз остался прежним – необычайный темно-серый, с оттенками черного.
Я шагнула назад, чтобы оглядеть его с головы до ног. Тело осталось тем же – и изменилось. Он все еще был низкорослым – для мужчины, но костюм сидел лучше. Мне достаточно часто приходилось покупать костюмы для мужчин, чтобы уметь определить дорогую вещь. Костюм был сшит на эту фигуру, а когда низкорослый мужчина достаточно таскает железо, чтобы вот так накачать плечи, костюм приходится подгонять. Но сейчас костюм смотрелся хорошо, изящно и стильно, а не пригнанным кое-как.
Этот вампир использовал ментальные игры, чтобы выглядеть не таким красивым и более ординарным. Я-то хотела всего лишь прекратить его действия, напоминающие метафизическую прелюдию к сексу, а вместо этого лишила его камуфляжа.
Я покачала головой:
– Видала я вампиров, которые тратили энергию, чтобы казаться страшнее, но чтобы казаться обыкновенными – никогда.
– Да, – прозвучал женский голос, – почему ты так себя прячешь, Огюстин?
Я посмотрела на женщину, прилагавшуюся к этому голосу. Она сидела на белом двойном кресле, умостившись там с единственным другим вампиром в этой комнате, от взгляда которого у меня пошли мурашки по коже. Он был темноволосым, темноглазым и красивым в обыкновенном смысле. После взгляда в лицо Огюстина даже нечестно было бы сравнивать. Но я знала, кто это.
– Милости просим, Сэмюэл, мастер города Кейп-Кода. Я, слуга-человек Жан-Клода, приветствую тебя и твоих спутников в городе Сент-Луисе.
Он встал, хотя ему это не надо было – он мог заставить меня подойти. Волосы у него были темно-темно каштановые, почти черные, но я слишком много лет смотрю на свои собственные волосы, чтобы не заметить разницы. Небрежная путаница коротких локонов напомнила мне волосы Клея. Отлично подстрижены, но с ними не возятся. Вампир был выше Натэниела, но не намного, максимум – пять футов семь дюймов. Выглядел он аккуратно и подтянуто, хорошо сложен, но не особо мускулист, в простом черном костюме, под которым виднелась симпатичная зеленая футболка. Если бы его одевал Жан-Клод, она была бы шелковой и прилегала теснее. Футболка, как и костюм, на что-то намекала, но скрывала больше, чем показывала. Воротник ее украшала тонкая золотая цепочка, на ее конце висела очень старая монета, тоже золотая – из тех древних, что находят иногда на затонувших кораблях. А может быть, насчет затонувшего корабля – это мое воображение, потому что я знала, какой зверь откликается на его зов: русалки, морские девы. Нет, правда русалки. Среди живущих ныне вампиров Сэмюэл был в этом смысле уникален.
Его жена как раз и была русалкой. Мужчина и женщина, стоящие за их креслом, тоже были из морского народа. Я впервые видела его представителей.
Пришлось подавить желание отвести глаза от стоящего передо мной вампира, – понимаете, вампиров я видала, а вот русалок – это было для меня ново.
Я протянула Сэмюэлу руку, он взял ее уверенней, чем Огюстин – будто умел пожимать руки. Потом он поднес ее запястьем ко рту, как и Огги, закатил глаза, глядя на меня. Обыкновенные карие глаза, светло-карие, с оттенком серовато-зеленого возле зрачков. Зеленая футболка подчеркивала эту зелень, и глаза казались почти оливковыми, но на самом деле были карими, а не по-настоящему зелеными… впрочем, у меня слишком высокие требования насчет истинно зеленых глаз.
А у Сэмюэла глаза были просто глаза, и когда он целомудренно поцеловал мне запястье, это был просто поцелуй, без дополнительных штучек. На его сдержанность я ответила признательной улыбкой.
– Ах, Сэмюэл! Всегда джентльмен, – сказал Огги.
– Чему тебе не грех бы научиться, – сказала женщина в белом, которая, очевидно, была женой Сэмюэла, Теа.
– Теа! – произнес Сэмюэл с едва заметной интонацией предупреждения.
Жан-Клод предупреждал нас, что единственная слабость Сэмюэла – это его жена. Она почти во всем поступала по-своему, так что, если вести дела с мастером Кейп-Кода, нужно было договариваться с обоими.
– Нет-нет, она права, – сказал Огги, – ты всегда был джентльменом больше, чем я.
– Возможно, – ответил Сэмюэл, – но такие вещи не обязательно говорить вслух.
Намек на жар слышался в его голосе, первые нотки пробуждающейся злости.
Теа поклонилась изящным телом, на несколько дюймов выше, чем у ее супруга, – поклонилась, пряча лицо. Спорить могу – потому что на лице не выражалось в достаточной степени сожаление. Платье у нее было что-то среднее между кремовым и белым, очень шло к ее коже и волосам – вся она была белизна, сливки, жемчуг. С первого взгляда можно было решить, что она альбиноска, но тут она подняла глаза на нас обоих. Черные глаза, такие черные, что зрачки терялись в радужках. Ресницы – как золоченые, брови золотисто-белые.
Она выпрямилась, оправила длинное платье, и мускулы играли на тонких руках. Необычная у нее была цветовая гамма, но в пределах человеческой нормы. Светлые блондинистые волосы спадали до талии. Единственным на ней украшением был серебряный венец с тремя жемчужинами – самая большая в середине, две поменьше по обе стороны от нее, окруженные крошечными бриллиантами, в которых мигал и переливался свет, когда она поворачивала голову. На гладкой и бледной шее, лишенной украшений, не видны были никакие жаберные щели. Жан-Клод мне говорил, что при желании девы моря – его выражение – умеют выглядеть совсем как люди.
– Позвольте мне представить мою жену, Левкотеа. Теа!
Он взял ее за руку и опустил в низком реверансе.
А мне что, отвечать реверансом? Или велеть ей подняться? Что делать-то? Что там такое устроила эта Менг Дье, что Жан-Клод так долго разбирается? Ох, какой же у меня на нее зуб будет!
Не зная, что еще сделать, я протянула ей руку. Она приняла ее, подняв ко мне слегка удивленное лицо. Пальцы у нее оказались прохладные.
– Ты мне помогаешь встать как королева, сжалившаяся над простолюдинкой, или же ты признаешь, что я выше тебя?
Я помогла ей подняться, хотя двигалась она как танцовщица, и помощь ей не нужна была. Отпустив ее руку, я сказала, что думала – так со мной обычно бывает, когда я не знаю, что говорить.
– Ну, если честно, я не знаю, кто из нас тут выше по рангу. Будь здесь Жан-Клод, ты могла бы предложить ему, но вместо него я, и – не хочу никого оскорбить, – но просто не знаю, кто здесь кого выше.
Бледная Теа была удивлена, но Сэмюэл выглядел довольным.
Огги рассмеялся – коротко, очень по-человечески, и я не могла к нему не обернуться.
– Жан-Клод говорил, что ты – глоток свежего воздуха, но к такому ветру честности мы, боюсь, не готовы.
– А мне нравится, – возразил Сэмюэл.
– Только потому, что ты в качестве обманщика безнадежен, – ответил Огги.
Сэмюэл посмотрел на него в упор:
– Никто из нас, поднявшихся до мастера города, без обмана обойтись не может, старый друг.
Веселья на лице Огги убавилось, потом оно исчезло. Я поняла, что ни у кого из мастеров вампиров, которых я видела, такого подвижного лица не было, такого выразительного, – поняла, когда оно стало совершенно пустым, как бывает только у очень старых вампиров.
– Верно, старый друг, но ты предпочитаешь честность.
– Это да, – кивнул Сэмюэл.
– Тебе нравится честность? – спросила я. – Тогда меня ты просто полюбишь.
Короткий взрыв смеха донесся из двух – как минимум – разных углов комнаты. В одном, живописно расслабившись, стоял Фредо, и черная футболка на нем чуть оттопыривалась там, где он прятал ножи. Другие ножи были на виду – два больших на каждом бедре, как у бандита давних времен. Смуглое лицо сморщилось от смеха, черные глаза сверкали из-под завесы темных волос.
А еще смех прозвучал почти из противоположного угла. Клодия – почти шесть футов шесть дюймов, самая высокая женщина на моей памяти и серьезно занимается штангой. Рядом с ней тощий Фредо кажется тростинкой. Черные волосы она завязала в свой обычный хвост. Косметики на ней никакой не было, и все же лицо поражало своей красотой. Клодия еще меньше заботилась о женственном виде, чем я, но даже при всех занятиях штангой тело ее было полностью женским. Если бы не рост и не мышцы, она была бы из тех женщин, которым на улицу не выйти, чтобы к ним тут же не пристали или хотя бы не пялились на них. Пялиться-то все же на нее пялились, но в основном мужчины ее боялись, и не зря. Наверное, она здесь единственная кроме меня женщина с пистолетом. Сейчас ее лицо поплыло от смеха, все еще булькающего в горле. Смех у нее приятный – горловой и глубокий. Не знаю даже, слыхала ли я его до этой минуты.
– Что смешного? – спросила я у обоих.
– Извини, Анита, – ответила она все еще булькающим голосом.
– Ага, извини, – кивнул Фредо, – но ты – «честная»? Бог ты мой, «честная» – очень-очень слабое слово.
Мике тоже пришлось прокашляться, и даже у Натэниела лицо будто горело усилием не улыбнуться.
Я постаралась подавить в себе злость – и подавила. Очко в мою пользу.
– Я умею лгать, если надо.
И сама услышала, каким обиженным голосом это было сказано.
– Но это не в твоей натуре, – заметил Фредо. Слишком восприимчив для простого солдата.
– Он прав, – сказала Клодия, подавившая, наконец, приступы смеха. – Но я прошу прощения за эту выходку.
– Она вроде тебя, Сэмюэл, – сказала Теа. – Честное сердце.
– Это было бы хорошо, – сказал он.
И его интонация заставила меня обратить внимание на еще некоторых участников этой вечеринки. Мои мысли насчет предполагаемого свойства оказались чуть слишком точными насчет Сэмюэла и Теа: они в качестве pomme de sang предлагали мне на выбор трех своих сыновей. Мне это показалось жутковатым, но все вампиры мне объяснили дружно, что вампы по-настоящему старые – родом из тех времен, когда брак по сговору между власть имущими был нормой, а не исключением.
Близнецов заметить было легко, поскольку они были одинаковы. Их имена я знала: Томас и Кристос. Цвет волос им достался от матери, а небрежные короткие кудри – от отца. И оба они были выше отца, где-то пять футов десять дюймов, как мама. Но они были худощавые, еще мускулы не развились. Разглядев любопытные лица, я поняла, что они молоды. Очень молоды. Естественно, лет им должно быть не меньше, чем требует закон, иначе бы Жан-Клод не согласился, но с виду они казались моложе. Может быть, морской народ развивается медленнее людей.
Еще одного сына я не могла точно определить, потому что за креслом стояли двое темноволосых юношей. Один из них встретил мой взгляд, не моргнув глазом, а другой покраснел смущенно. Я решила, что это наверняка он и есть. Может, ему это все казалось таким же диким, как и мне.
– Правда, прекрасны мои сыновья? – спросила Теа, снова привлекая мое внимание.
Я не знала, что на это сказать. В конце концов выбрала такое:
– Ну, да, наверное, конечно… я на них еще в этом смысле не смотрела…
Сама почувствовала, как краска ползет вверх по щекам и выругала себя за это.
Она улыбнулась:
– Давай решим, кто из нас выше по рангу, и тогда я тебя смогу им официально представить.
Я подумала над ее словами, оглянулась на Мику и Натэниела. Они покачали головами – тоже не знали.
– У меня есть мысль, – сказал Теа, и по тону было ясно: она не думает, что эта мысль мне понравится. Голос ее был мелодичен, почти певуч.
– Я бы хотела ее услышать.
– Мы с тобой – зверь, откликающийся на зов, и слуга-человек, но я в браке с мастером города, а ты – нет. Не поможет ли это решить, чей ранг выше?
– Теа! – сказал Сэмюэл.
– Нет-нет, – ответила я, – это способ решить вопрос. Брак – это больше, чем роман. Я согласна.
Сэмюэл нахмурился:
– Нас предупреждали, что у вас горячий нрав, миз Блейк.
Я пожала плечами:
– Так и есть, но логика Теа не хуже всякой другой поможет нам решить, кто кому должен предложить.
– И вы не считаете оскорбительным признать, что она выше вас? – спросил он.
– Нет.
Он посмотрел на меня так, будто хотел проникнуть взглядом до самого позвоночника. Не вампирские фокусы – он просто пытался определить, кто я и какова я. В прежние времена я бы сжалась под таким взглядом, но с тех пор всякое бывало. Сейчас я стояла и спокойно смотрела в ответ.
Теа пошевелилась, что привлекло мое внимание снова к ней. Она ждала подчеркнуто терпеливо, но в этом ощущалось некоторое требование. Время действовать – и прекратить пустые разговоры.
Я протянула ей запястье.
Она взяла мою руку, и снова я ощутила, как прохладны ее пальцы. Обхватив меня ими за руку, она приблизила меня к себе. Запястье ее не устраивало, она хотела шею.
Вырываться я не стала, но чуть подалась назад.
Она остановилась, посмотрела на меня странным взглядом своих черных глаз.
– Анита, если мой ранг выше, то мне выбирать, где коснуться.
– Нет, – ответила я. – То, что ты хочешь шею вместо запястья, может значить только одно из трех: либо ты не доверяешь мне, либо ты показываешь, какая ты большая и страшная, либо думаешь о сексе. Что же именно, Теа?
– Второе, – сказала она.
Снова она попробовала притянуть меня к себе, и я поддалась. Сила этой руки сказала мне, что если я действительно хочу сопротивляться, то это будет драка. Теа была сильна силой оборотня.
Сжимая мне руку, она другой привлекала меня к себе, пока тела не сблизились – не вплотную, но соприкасаясь от груди до бедер.
Мне пришлось говорить, уставясь ей в плечо – она просто была выше меня.
– А зачем ты хочешь мне показать, какая ты большая и страшная?
– Моя жена очень ревнива к положению других женщин, Анита, – сказал Сэмюэл. – Жан-Клод не мог тебе не сказать об этом, как не мог не сказать нам о твоей вспыльчивости.
– Что-то он говорил, но…
Она отпустила мою руку, а свою завела мне за спину, прижимая к себе. Другая ее рука скользнула вверх по моей спине, к волосам. Но я, наверное, не очень поняла, что значит «ревнива». Почти все мои силы уходили на то, чтобы не напрячься под этим обвивающим меня телом, вплотную, совсем вплотную, как обвивает любовник, как в сексе.
Груди у нее были маленькие и тугие, а лифчика на ней не было. Буээ! Я стояла, как дура, опустив руки вдоль тела, и не хотела ее поощрять, но… получилось так, что я ее вроде как обняла, чтобы удержать равновесие на этих гадских каблуках.
Она придвинулась губами ко мне и шепнула:
– Я на самом деле хочу, чтобы ты поняла, что я выше, но это только половина причины.
У меня пульс чуть-чуть участился при этих словах, я хотела повернуться заглянуть ей в лицо, но она захватила горсть моих волос и отвернула меня от себя. Я оказалась лицом к тому мужчине, который краснел. Он сейчас уставился на меня, и его лицо показалось мне более молодой версией Сэмюэла. Как я этого раньше не заметила? Он сказал беззвучно, одними губами: «Прошу прощения».
Пульс бился в горле так, что мешал говорить, потому что какое-то чувство мне подсказывало: что-то вот-вот произойдет. Что-то такое, что удовольствия мне не доставит.
– А какова другая половина? – спросила я с придыханием, сдерживая нервозность, в которой был небольшой привкус страха.
– Я хочу понять, кто ты, Анита, – прошептала она, и дыхание ее стало теплее, чем было. И руки стали теплыми, будто вдруг ее охватила лихорадка. Очень похоже на ощущение от некоторых оборотней, когда близится полнолуние.
– Что это? – спросила я, но оказалась способна только на шепот.
Ее пальцы переплелись с моими волосами так, что я головой не могла шевельнуть, и жар от этих пальцев ощущался сквозь волосы. Жена Сэмюэла оторвалась от моей шеи и уставилась на меня сверху. Держала крепко, будто для поцелуя.
– Ты и правда то, что о тебе говорят?
Я постаралась проглотить ком в горле и прошептала:
– А что обо мне говорят?
– Что ты суккуб, – шепнула она, наклоняясь ко мне лицом. Я уже знала, что она хочет меня поцеловать. – Я ищу кого-нибудь одной со мной породы, Анита. Ты – не та, которую я ищу?
И с последним словом ее губы сомкнулись на моих.
Глава шестая
Рот у нее был невероятно теплым, теплым, как горячий шоколад, такой, что хотелось раскрыть губы и пить из него. Но это не моя была мысль – раскрыть губы, а ее. Каким-то образом мне в голову попала ее мысль. И это мне не понравилось, ну никак не понравилось, настолько, что помогло закрыть рот плотно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Чуточку силы я пустила вниз по руке, по коже, как отталкивают кого-то, кто вторгся в личное пространство. Я ему сказала – метафизически: отойди.
Он убрал руку, опустил этот непонятный серый взгляд и выдохнул с резким звуком.
– Приношу свои извинения, что моя небольшая демонстрация силы вызвала у вас дискомфорт, но я пытаюсь вести себя прилично, миз Блейк. Вынуждать меня к дальнейшему ее проявлению может быть неразумным.
Договорив, он поднял лицо, и оно не было уже юношески-приятным или симпатичным в обычном смысле – оно было просто прекрасно. Костная структура намного тоньше, чем была минуту назад. Глаза – в обрамлении кружева темных ресниц. Если бы я последние несколько лет не смотрела в глаза Жан-Клода, я бы сказала, что таких ресниц в жизни не видела у мужчины. И только цвет глаз остался прежним – необычайный темно-серый, с оттенками черного.
Я шагнула назад, чтобы оглядеть его с головы до ног. Тело осталось тем же – и изменилось. Он все еще был низкорослым – для мужчины, но костюм сидел лучше. Мне достаточно часто приходилось покупать костюмы для мужчин, чтобы уметь определить дорогую вещь. Костюм был сшит на эту фигуру, а когда низкорослый мужчина достаточно таскает железо, чтобы вот так накачать плечи, костюм приходится подгонять. Но сейчас костюм смотрелся хорошо, изящно и стильно, а не пригнанным кое-как.
Этот вампир использовал ментальные игры, чтобы выглядеть не таким красивым и более ординарным. Я-то хотела всего лишь прекратить его действия, напоминающие метафизическую прелюдию к сексу, а вместо этого лишила его камуфляжа.
Я покачала головой:
– Видала я вампиров, которые тратили энергию, чтобы казаться страшнее, но чтобы казаться обыкновенными – никогда.
– Да, – прозвучал женский голос, – почему ты так себя прячешь, Огюстин?
Я посмотрела на женщину, прилагавшуюся к этому голосу. Она сидела на белом двойном кресле, умостившись там с единственным другим вампиром в этой комнате, от взгляда которого у меня пошли мурашки по коже. Он был темноволосым, темноглазым и красивым в обыкновенном смысле. После взгляда в лицо Огюстина даже нечестно было бы сравнивать. Но я знала, кто это.
– Милости просим, Сэмюэл, мастер города Кейп-Кода. Я, слуга-человек Жан-Клода, приветствую тебя и твоих спутников в городе Сент-Луисе.
Он встал, хотя ему это не надо было – он мог заставить меня подойти. Волосы у него были темно-темно каштановые, почти черные, но я слишком много лет смотрю на свои собственные волосы, чтобы не заметить разницы. Небрежная путаница коротких локонов напомнила мне волосы Клея. Отлично подстрижены, но с ними не возятся. Вампир был выше Натэниела, но не намного, максимум – пять футов семь дюймов. Выглядел он аккуратно и подтянуто, хорошо сложен, но не особо мускулист, в простом черном костюме, под которым виднелась симпатичная зеленая футболка. Если бы его одевал Жан-Клод, она была бы шелковой и прилегала теснее. Футболка, как и костюм, на что-то намекала, но скрывала больше, чем показывала. Воротник ее украшала тонкая золотая цепочка, на ее конце висела очень старая монета, тоже золотая – из тех древних, что находят иногда на затонувших кораблях. А может быть, насчет затонувшего корабля – это мое воображение, потому что я знала, какой зверь откликается на его зов: русалки, морские девы. Нет, правда русалки. Среди живущих ныне вампиров Сэмюэл был в этом смысле уникален.
Его жена как раз и была русалкой. Мужчина и женщина, стоящие за их креслом, тоже были из морского народа. Я впервые видела его представителей.
Пришлось подавить желание отвести глаза от стоящего передо мной вампира, – понимаете, вампиров я видала, а вот русалок – это было для меня ново.
Я протянула Сэмюэлу руку, он взял ее уверенней, чем Огюстин – будто умел пожимать руки. Потом он поднес ее запястьем ко рту, как и Огги, закатил глаза, глядя на меня. Обыкновенные карие глаза, светло-карие, с оттенком серовато-зеленого возле зрачков. Зеленая футболка подчеркивала эту зелень, и глаза казались почти оливковыми, но на самом деле были карими, а не по-настоящему зелеными… впрочем, у меня слишком высокие требования насчет истинно зеленых глаз.
А у Сэмюэла глаза были просто глаза, и когда он целомудренно поцеловал мне запястье, это был просто поцелуй, без дополнительных штучек. На его сдержанность я ответила признательной улыбкой.
– Ах, Сэмюэл! Всегда джентльмен, – сказал Огги.
– Чему тебе не грех бы научиться, – сказала женщина в белом, которая, очевидно, была женой Сэмюэла, Теа.
– Теа! – произнес Сэмюэл с едва заметной интонацией предупреждения.
Жан-Клод предупреждал нас, что единственная слабость Сэмюэла – это его жена. Она почти во всем поступала по-своему, так что, если вести дела с мастером Кейп-Кода, нужно было договариваться с обоими.
– Нет-нет, она права, – сказал Огги, – ты всегда был джентльменом больше, чем я.
– Возможно, – ответил Сэмюэл, – но такие вещи не обязательно говорить вслух.
Намек на жар слышался в его голосе, первые нотки пробуждающейся злости.
Теа поклонилась изящным телом, на несколько дюймов выше, чем у ее супруга, – поклонилась, пряча лицо. Спорить могу – потому что на лице не выражалось в достаточной степени сожаление. Платье у нее было что-то среднее между кремовым и белым, очень шло к ее коже и волосам – вся она была белизна, сливки, жемчуг. С первого взгляда можно было решить, что она альбиноска, но тут она подняла глаза на нас обоих. Черные глаза, такие черные, что зрачки терялись в радужках. Ресницы – как золоченые, брови золотисто-белые.
Она выпрямилась, оправила длинное платье, и мускулы играли на тонких руках. Необычная у нее была цветовая гамма, но в пределах человеческой нормы. Светлые блондинистые волосы спадали до талии. Единственным на ней украшением был серебряный венец с тремя жемчужинами – самая большая в середине, две поменьше по обе стороны от нее, окруженные крошечными бриллиантами, в которых мигал и переливался свет, когда она поворачивала голову. На гладкой и бледной шее, лишенной украшений, не видны были никакие жаберные щели. Жан-Клод мне говорил, что при желании девы моря – его выражение – умеют выглядеть совсем как люди.
– Позвольте мне представить мою жену, Левкотеа. Теа!
Он взял ее за руку и опустил в низком реверансе.
А мне что, отвечать реверансом? Или велеть ей подняться? Что делать-то? Что там такое устроила эта Менг Дье, что Жан-Клод так долго разбирается? Ох, какой же у меня на нее зуб будет!
Не зная, что еще сделать, я протянула ей руку. Она приняла ее, подняв ко мне слегка удивленное лицо. Пальцы у нее оказались прохладные.
– Ты мне помогаешь встать как королева, сжалившаяся над простолюдинкой, или же ты признаешь, что я выше тебя?
Я помогла ей подняться, хотя двигалась она как танцовщица, и помощь ей не нужна была. Отпустив ее руку, я сказала, что думала – так со мной обычно бывает, когда я не знаю, что говорить.
– Ну, если честно, я не знаю, кто из нас тут выше по рангу. Будь здесь Жан-Клод, ты могла бы предложить ему, но вместо него я, и – не хочу никого оскорбить, – но просто не знаю, кто здесь кого выше.
Бледная Теа была удивлена, но Сэмюэл выглядел довольным.
Огги рассмеялся – коротко, очень по-человечески, и я не могла к нему не обернуться.
– Жан-Клод говорил, что ты – глоток свежего воздуха, но к такому ветру честности мы, боюсь, не готовы.
– А мне нравится, – возразил Сэмюэл.
– Только потому, что ты в качестве обманщика безнадежен, – ответил Огги.
Сэмюэл посмотрел на него в упор:
– Никто из нас, поднявшихся до мастера города, без обмана обойтись не может, старый друг.
Веселья на лице Огги убавилось, потом оно исчезло. Я поняла, что ни у кого из мастеров вампиров, которых я видела, такого подвижного лица не было, такого выразительного, – поняла, когда оно стало совершенно пустым, как бывает только у очень старых вампиров.
– Верно, старый друг, но ты предпочитаешь честность.
– Это да, – кивнул Сэмюэл.
– Тебе нравится честность? – спросила я. – Тогда меня ты просто полюбишь.
Короткий взрыв смеха донесся из двух – как минимум – разных углов комнаты. В одном, живописно расслабившись, стоял Фредо, и черная футболка на нем чуть оттопыривалась там, где он прятал ножи. Другие ножи были на виду – два больших на каждом бедре, как у бандита давних времен. Смуглое лицо сморщилось от смеха, черные глаза сверкали из-под завесы темных волос.
А еще смех прозвучал почти из противоположного угла. Клодия – почти шесть футов шесть дюймов, самая высокая женщина на моей памяти и серьезно занимается штангой. Рядом с ней тощий Фредо кажется тростинкой. Черные волосы она завязала в свой обычный хвост. Косметики на ней никакой не было, и все же лицо поражало своей красотой. Клодия еще меньше заботилась о женственном виде, чем я, но даже при всех занятиях штангой тело ее было полностью женским. Если бы не рост и не мышцы, она была бы из тех женщин, которым на улицу не выйти, чтобы к ним тут же не пристали или хотя бы не пялились на них. Пялиться-то все же на нее пялились, но в основном мужчины ее боялись, и не зря. Наверное, она здесь единственная кроме меня женщина с пистолетом. Сейчас ее лицо поплыло от смеха, все еще булькающего в горле. Смех у нее приятный – горловой и глубокий. Не знаю даже, слыхала ли я его до этой минуты.
– Что смешного? – спросила я у обоих.
– Извини, Анита, – ответила она все еще булькающим голосом.
– Ага, извини, – кивнул Фредо, – но ты – «честная»? Бог ты мой, «честная» – очень-очень слабое слово.
Мике тоже пришлось прокашляться, и даже у Натэниела лицо будто горело усилием не улыбнуться.
Я постаралась подавить в себе злость – и подавила. Очко в мою пользу.
– Я умею лгать, если надо.
И сама услышала, каким обиженным голосом это было сказано.
– Но это не в твоей натуре, – заметил Фредо. Слишком восприимчив для простого солдата.
– Он прав, – сказала Клодия, подавившая, наконец, приступы смеха. – Но я прошу прощения за эту выходку.
– Она вроде тебя, Сэмюэл, – сказала Теа. – Честное сердце.
– Это было бы хорошо, – сказал он.
И его интонация заставила меня обратить внимание на еще некоторых участников этой вечеринки. Мои мысли насчет предполагаемого свойства оказались чуть слишком точными насчет Сэмюэла и Теа: они в качестве pomme de sang предлагали мне на выбор трех своих сыновей. Мне это показалось жутковатым, но все вампиры мне объяснили дружно, что вампы по-настоящему старые – родом из тех времен, когда брак по сговору между власть имущими был нормой, а не исключением.
Близнецов заметить было легко, поскольку они были одинаковы. Их имена я знала: Томас и Кристос. Цвет волос им достался от матери, а небрежные короткие кудри – от отца. И оба они были выше отца, где-то пять футов десять дюймов, как мама. Но они были худощавые, еще мускулы не развились. Разглядев любопытные лица, я поняла, что они молоды. Очень молоды. Естественно, лет им должно быть не меньше, чем требует закон, иначе бы Жан-Клод не согласился, но с виду они казались моложе. Может быть, морской народ развивается медленнее людей.
Еще одного сына я не могла точно определить, потому что за креслом стояли двое темноволосых юношей. Один из них встретил мой взгляд, не моргнув глазом, а другой покраснел смущенно. Я решила, что это наверняка он и есть. Может, ему это все казалось таким же диким, как и мне.
– Правда, прекрасны мои сыновья? – спросила Теа, снова привлекая мое внимание.
Я не знала, что на это сказать. В конце концов выбрала такое:
– Ну, да, наверное, конечно… я на них еще в этом смысле не смотрела…
Сама почувствовала, как краска ползет вверх по щекам и выругала себя за это.
Она улыбнулась:
– Давай решим, кто из нас выше по рангу, и тогда я тебя смогу им официально представить.
Я подумала над ее словами, оглянулась на Мику и Натэниела. Они покачали головами – тоже не знали.
– У меня есть мысль, – сказал Теа, и по тону было ясно: она не думает, что эта мысль мне понравится. Голос ее был мелодичен, почти певуч.
– Я бы хотела ее услышать.
– Мы с тобой – зверь, откликающийся на зов, и слуга-человек, но я в браке с мастером города, а ты – нет. Не поможет ли это решить, чей ранг выше?
– Теа! – сказал Сэмюэл.
– Нет-нет, – ответила я, – это способ решить вопрос. Брак – это больше, чем роман. Я согласна.
Сэмюэл нахмурился:
– Нас предупреждали, что у вас горячий нрав, миз Блейк.
Я пожала плечами:
– Так и есть, но логика Теа не хуже всякой другой поможет нам решить, кто кому должен предложить.
– И вы не считаете оскорбительным признать, что она выше вас? – спросил он.
– Нет.
Он посмотрел на меня так, будто хотел проникнуть взглядом до самого позвоночника. Не вампирские фокусы – он просто пытался определить, кто я и какова я. В прежние времена я бы сжалась под таким взглядом, но с тех пор всякое бывало. Сейчас я стояла и спокойно смотрела в ответ.
Теа пошевелилась, что привлекло мое внимание снова к ней. Она ждала подчеркнуто терпеливо, но в этом ощущалось некоторое требование. Время действовать – и прекратить пустые разговоры.
Я протянула ей запястье.
Она взяла мою руку, и снова я ощутила, как прохладны ее пальцы. Обхватив меня ими за руку, она приблизила меня к себе. Запястье ее не устраивало, она хотела шею.
Вырываться я не стала, но чуть подалась назад.
Она остановилась, посмотрела на меня странным взглядом своих черных глаз.
– Анита, если мой ранг выше, то мне выбирать, где коснуться.
– Нет, – ответила я. – То, что ты хочешь шею вместо запястья, может значить только одно из трех: либо ты не доверяешь мне, либо ты показываешь, какая ты большая и страшная, либо думаешь о сексе. Что же именно, Теа?
– Второе, – сказала она.
Снова она попробовала притянуть меня к себе, и я поддалась. Сила этой руки сказала мне, что если я действительно хочу сопротивляться, то это будет драка. Теа была сильна силой оборотня.
Сжимая мне руку, она другой привлекала меня к себе, пока тела не сблизились – не вплотную, но соприкасаясь от груди до бедер.
Мне пришлось говорить, уставясь ей в плечо – она просто была выше меня.
– А зачем ты хочешь мне показать, какая ты большая и страшная?
– Моя жена очень ревнива к положению других женщин, Анита, – сказал Сэмюэл. – Жан-Клод не мог тебе не сказать об этом, как не мог не сказать нам о твоей вспыльчивости.
– Что-то он говорил, но…
Она отпустила мою руку, а свою завела мне за спину, прижимая к себе. Другая ее рука скользнула вверх по моей спине, к волосам. Но я, наверное, не очень поняла, что значит «ревнива». Почти все мои силы уходили на то, чтобы не напрячься под этим обвивающим меня телом, вплотную, совсем вплотную, как обвивает любовник, как в сексе.
Груди у нее были маленькие и тугие, а лифчика на ней не было. Буээ! Я стояла, как дура, опустив руки вдоль тела, и не хотела ее поощрять, но… получилось так, что я ее вроде как обняла, чтобы удержать равновесие на этих гадских каблуках.
Она придвинулась губами ко мне и шепнула:
– Я на самом деле хочу, чтобы ты поняла, что я выше, но это только половина причины.
У меня пульс чуть-чуть участился при этих словах, я хотела повернуться заглянуть ей в лицо, но она захватила горсть моих волос и отвернула меня от себя. Я оказалась лицом к тому мужчине, который краснел. Он сейчас уставился на меня, и его лицо показалось мне более молодой версией Сэмюэла. Как я этого раньше не заметила? Он сказал беззвучно, одними губами: «Прошу прощения».
Пульс бился в горле так, что мешал говорить, потому что какое-то чувство мне подсказывало: что-то вот-вот произойдет. Что-то такое, что удовольствия мне не доставит.
– А какова другая половина? – спросила я с придыханием, сдерживая нервозность, в которой был небольшой привкус страха.
– Я хочу понять, кто ты, Анита, – прошептала она, и дыхание ее стало теплее, чем было. И руки стали теплыми, будто вдруг ее охватила лихорадка. Очень похоже на ощущение от некоторых оборотней, когда близится полнолуние.
– Что это? – спросила я, но оказалась способна только на шепот.
Ее пальцы переплелись с моими волосами так, что я головой не могла шевельнуть, и жар от этих пальцев ощущался сквозь волосы. Жена Сэмюэла оторвалась от моей шеи и уставилась на меня сверху. Держала крепко, будто для поцелуя.
– Ты и правда то, что о тебе говорят?
Я постаралась проглотить ком в горле и прошептала:
– А что обо мне говорят?
– Что ты суккуб, – шепнула она, наклоняясь ко мне лицом. Я уже знала, что она хочет меня поцеловать. – Я ищу кого-нибудь одной со мной породы, Анита. Ты – не та, которую я ищу?
И с последним словом ее губы сомкнулись на моих.
Глава шестая
Рот у нее был невероятно теплым, теплым, как горячий шоколад, такой, что хотелось раскрыть губы и пить из него. Но это не моя была мысль – раскрыть губы, а ее. Каким-то образом мне в голову попала ее мысль. И это мне не понравилось, ну никак не понравилось, настолько, что помогло закрыть рот плотно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10