- Как вы? - бесстрашный спаситель озабоченно склонился над Зоей.
- Голова... Напоили чем-то, гады... Сволочи... Я не ханжа, но так-то зачем...
Спаситель усмехнулся.
- Ладно, отдыхайте... Может, врача поискать?
- Вот еще!
- Вам виднее. Заглянуть к вам вечерком?
- Не уходите! - взмолилась Зоя. - А вдруг вернутся эти?
- Не вернутся. Трусость - главная отличительная черта подонка. Уж поверьте мне, я-то на них насмотрелся.
- Да? - сказала Зоя с подозрением. - Где же? Кто вы по профессии?
- Скажем так - я занимаюсь человековедением... А зовут меня Евгений Максимович Мартов. Ну, отдыхайте, чините вашу голову. Я к вам зайду.
31.
ДЕКАБРЬ 1993 ГОДА
В тот вечер, когда католики всего мира празднуют Рождество, Мартов неожиданно, без телефонного звонка нагрянул к Зое. Она по-прежнему жила в маленькой квартире, хотя давно могла позволить себе апартаменты пошикарнее. До того Мартов бывал у неё несколько раз, и Зоя тщетно раздумывала над причиной этих посещений. Он явно не проявлял к ней обычного мужского интереса - тут она едва ли ошиблась бы. Тогда почему он считает необходимым поддерживать знакомство? Возможно, сегодняшний визит внесет ясность.
Евгений Максимович разделся в прихожей, побурчал по поводу снегопада, прошел в комнату, где Зоя уже выставила на стол бутылку вина и выбирала бокалы.
- Не надо, - сказал Мартов. - Я ненадолго, у меня ещё много дел. Садитесь.
Зоя села в кресло, почему-то чувствуя себя нашкодившей школьницей в кабинете завуча. Мартов раскрыл коричневый атташе-кейс и вынул оттуда лист бумаги с каким-то текстом.
- Прочтите.
Машинально прикурив сигарету, Зоя пробежала глазами по строчкам, напечатанным на лазерном принтере.
"Братья Шабановы, двадцать три и двадцать пять лет. Один зарезан на пороге своей квартиры, второму размозжили голову в подъезде.
Виктор Орехов по кличке Крыса. Тридцать пять лет. Убит током в ванне.
Олег Пузанков по кличке Пузан, сорок лет. Убит выстрелом из пистолета в дверях кафе.
Егор Сотин по кличке Рюмашка, тридцать восемь лет. Застрелен вместе с Пузанковым.
Петр Пименов по кличке Гадюка, тридцать три года. Отравлен цианидом".
Больше на листе ничего не было. Зоя перевернула его, точно надеялась увидеть на обороте поясняющие комментарии, и подняла взгляд на Мартова.
- Что это за мартиролог?
- Вы знаете кого-нибудь из этих людей?
- Нет.
- Первые трое - подручные Волошина, остальные - члены конкурирующей банды, которой принадлежал присвоенный вами героин. Началась большая война, Зоя Арсеньевна.
Остолбеневшая Зоя была не в силах вымолвить ни слова. Разумеется, она никогда не рассказывала Мартову о теневой стороне своей жизни, да и с чего бы ей откровенничать... И вот Евгений Максимович как ни в чем ни бывало вручает этот ужасный список.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - пролепетала она.
- Ну, - Мартов развел руками, - так у нас дело не пойдет. Я хотел помочь вам, но если вам угодно играть в партизанку на допросе, я уйду... Только верните мне список, чтобы ещё до рассвета я мог добавить к нему ваше имя.
Он вынул бумагу из рук женщины, спрятал в кейс и направился в сторону прихожей.
- Стойте! - вскрикнула Зоя.
- Да?
- Стойте, погодите... Объясните хоть что-нибудь... Кто вы такой?
- Майор милиции, - просто ответил Мартов.
- Что?! Боже, я пропала...
Евгений Максимович опустился на подлокотник кресла, в котором сидела Зоя, успокаивающе коснулся её плеча.
- Не надо паники. Я пришел к вам не по службе... И вообще, сотрудник милиции - лишь одна из моих многочисленных ипостасей. Не пугайтесь, я не гангстер в милицейском мундире, не хамелеон и не оборотень. Помните, на теплоходе я сказал вам, что занимаюсь человековедением? Ну вот, в очень большой степени это так и есть.
- И вы... Знали все с самого начала?
- Смотря что вы называете самым началом, - уклончиво ответил Евгений Максимович. - На теплоходе я, конечно, оказался не случайно...
- Из-за меня? - в глазах Зои промелькнула горечь запоздалого осознания. - Так это вы подослали тех... Двоих?
- Ну, нет. - Мартов рассмеялся. - Разве я настолько уродлив, что для меня недоступны менее экстравагантные способы знакомства с женщиной? Нет, Зоя Арсеньевна, никого я не подсылал, а знал действительно много. И не я один... Простите, но ваш модус операнди был очень уж наивен. Вы, наверное, до сих пор объясняете ваши относительные успехи частично везением, частично обаянием, а частично тонко продуманной тактикой? Можете не отвечать. Уважаемая Зоя Арсеньевна, вы до сих пор живы только потому, что вас оберегала довольно влиятельная сила в лице вашего покорного слуги...
- Теперь я понимаю ещё меньше, - жалобно сказала Зоя. - Почему вы это делаете?
- Оберегаю вас? Представьте, вы мне симпатичны. Нет, не в том смысле, который в это обычно вкладывают, а в каком - позвольте пока не расшифровывать. Я хочу вывести вас из-под удара, но сейчас положение такое, что это будет нелегко даже мне.
- Даже вам? - в голосе Зои прозвучала легкая язвительность, прорвавшаяся помимо воли.
Мартов не обратил внимания на интонацию, во всяком случае никак не среагировал.
- Да, - спокойно подтвердил он. - Но не будем спешить опускать руки. Вам придется уехать - пока не знаю, надолго ли...
- Куда?
- Моя машина у подъезда, по дороге все объясню. Мы едем в аэропорт, для вас готов билет и фальшивые документы.
- Фальшивые документы! - Зоя воздела руки к потолку. - Кажется, я попала в шпоинский роман.
- Хуже. В бандитскую заваруху. Собирайтесь, я жду...
- Ой... Ведь нужно упаковать вещи...
- Берите самое необходимое, остальное купите на месте.
Даже экстренная подготовка к отъезду всегда занимает у истинной женщины много времени, и Зоя не явила исключения. Прошло полтора часа, прежде чем автомобиль Мартова умчался по направлению к аэропорту.
32.
- Что произошло потом? - спросил Кремнев, впервые вмешиваясь в рассказ Зои, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
- Потом? - Богушевская словно очнулась, оторвала взгляд от ленивых змеек сигаретного дыма в неподвижном воздухе. - Потом я уехала в Самару... Мартов снял для меня квартиру. Переодически он звонил, раза три приезжал.. Так прошло два года. Ох, Саша, если бы вы знали... Чего я только не передумала. Только тогда я по-настоящему поняла, в какую гадость ввязалась по собственному легкомыслию. Теперь и вспомнить-то страшно... Не то чтобы страшно, противно... Хуже наркотиков ничего на свете нет. И я наказала себя этим двухлетним заключением в Самаре, бессонными ночами, раскаянием... Увлекательная игра сумасшедшей девчонки обернулась кошмаром. И если бы меня убили, это было бы справедливо.
Она помолчала, зажгла очередную сигарету и продолжала.
- Когда Мартов сообщил, что можно безопасно вернуться в Москву, я была уже другой. Бросилась в науку, в свою работу... Я стосковалась по ней, но это не было чистым интересом ученого, если вы понимаете, о чем я... Своего рода искупление.
- Да, да, - рассеянно кивнул Кремнев, - Но сейчас меня больше занимает фигура Мартова. Кто он такой, этот человековед? Почему он помог вам, если, как вы утверждаете, никаких видов на вас не имел?
- Почему? - медленно повторила Зоя. - Потому что он хороший человек, вот почему. Мы привыкли жить в мире причин и мотивировок. Простое, честное движение души для нас уже непонятно. И я поначалу ломала голову: что ему от меня нужно, чем придется расплачиваться за спасение? А ответ оказался прост. Ничем.
- Ваш ответ.
- Что?
- У Мартова может быть иная точка отсчета, - пояснил Кремнев.
- О Господи, что вы за человек... Прекратите это. Я говорю вам, что поддержка Мартова нам не помешает. Вы говорите - нет. Ну, нет так нет, давайте обсудим другие варианты. И зачем я только перед вами тут выворачивалась наизнанку...
- Не обижайтесь, - улыбнулся Кремнев. - Я вовсе не говорю "нет". Я осторожен, вот и все.
- Когда полезли в дом, набитый бандитами, не осторожничали.
- Тогда - нет...
Кремнев хотел что-то добавить, но вместо того задумался. Рассказ Зои выглядел правдоподобно, однако личность Мартова не вырисовывалась. Либо Зоя намеренно утаила какие-то подробности, либо сама блуждает в потемках... Так или иначе, Кремнев в общем не усматривал особой опасности в том, чтобы обратиться к Мартову. В случае непредвиденных осложнений ничто не мешает попросту исчезнуть с его горизонта. Любые средства хороши, чтобы вытащить Иру, во имя этой цели Кремнев был готов заключить союз хоть с дьяволом.
- Ладно, - сказал он наконец. - Звоните вашему Мартову, если здесь работает телефон. В фильмах ужасов он обычно бездействует.
- Сейчас проверим.
Зоя встала, подошла к телефону и подняла трубку.
- Гудит, как ни странно, - проинформировала она, набирая номер и произнесла спустя полминуты: - Никто не отвечает.
- Это его домашний телефон?
- Служебого я и не знала никогда. Но с Мартовым не угадаешь, когда он дома.
- Что ж, подождем.
Водрузив трубку на аппарат, Зоя снова уселась напротив Кремнева. Тот продолжал размышлять, оглядывая стенные панели с гравюрами в рамках. Гравюр было четыре - старинная часовенка, увязшая в глубоком снегу, кораблик в бурном море, жанровая сценка в средневековой харчевне и унылый пейзаж, деревья с облетевшими листьями. В опустевшем доме, покинутом людьми, которые жили здесь когда-то, последняя гравюра смотрелась особенно уместно. Впрочем, эти люди вернутся... Но может быть, и нет.
- Что вы с ними сделаете? - вдруг спросила Зоя, вторгаясь в раздумья Кремнева.
- Простите?
- С теми, кто убил вашего друга.
- Ах, с этими... Пожелаю им всего доброго, конечно.
- Надеюсь, вы не собираетесь нарушать закон? - встревожилась она.
- Закон? - повторил Кремнев с нескрываемым презрением. - Зоя, те, кто писал законы, забыли об одной древней истине. Им почему-то казалось, что все преступления совершают обычные люди в силу... Ну, каких-то обстоятельств или, скажем, пробелов в воспитании.
- А это не так?
- Не всегда. Бывает, но не слишком часто. А древняя и ясная истина состоит в том, что в мире борются Бог и Сатана, добро и зло. И как правило, мерзкие и отвратительные преступления совершают те, кто лишь с виду похож на людей. Внутри они иные, они устроены иначе. Когда-нибудь, возможно, ученые сумеют распознавать таких существ на генетическом уровне и предотвращать их появление на свет. Но сейчас это невозможно, и чудовища живут среди нас. Так почему же закон должен быть одинаков для всех? На абсолютное зло есть лишь один ответ - абсолютное уничтожение.
- Какая жуткая теория, - сказала Зоя с закрытыми глазами.
- Не теория, - возразил Кремнев. - Жизненный опыт. Мне довелось видеть подростков, которые убивали людей из-за денег или просто так, для развлечения. Из-за юного возраста они отделывались символическим наказанием, а потом продолжали убивать, сеять зло и ужас. Я не понимаю, как можно сохранять чудовищам жизнь. Это и есть бесчеловечность. Ведь из-за них гибнут не им подобные, хотя и они тоже иногда. Гибнут люди с простыми человеческими стремлениями, целые миры любви, разума, надежд, печалей и радостей...
- Хотите переделать мир? - чуть иронично осведомилась Зоя.
- Ну, для переделки мира силенок не хватит, - усмехнулся Кремнев, - Но кое-кому я рассчитываю сказать пару ласковых слов.
- Я боюсь...
- Вас-то я постараюсь оградить в любом случае.
- Не за себя... За вас...
- К сожалению, - холодно проговорил Кремнев, - мне некуда отступать.
В огромных глазах женщины загорелись глубинные огоньки. Это не значит, что на дне её зрачков и впрямь появились какие-то искры или что-то в таком роде. Она смотрела на Кремнева так, словно одновременно отстранялась от него и не могла противостоять таинственному тяготению, знаком которого и было сияние зовущих глаз.
Скрывая смущение, она вновь принялась накручивать телефонный диск и вновь безрезультатно, что её не удивило - ведь прошло так мало времени. Кремнев, как и Зоя, ощущал возникшее между ними хрупкое равновесие дистанции, готовое вот-вот истаять подобно кусочку сахара в кипятке. Он подошел к лестнице, ведущий на второй этаж, и сделал вид, будто рассматривает декорированные под оникс пластиковые перила. Потом он сделал несколько робких шагов по ступеням, якобы заинтересованный рисунком тяжелых драпировок. Это был плохой выбор, потому что лестница вела к спальням. Теперь не имело значения, идти ли по ней дальше или возвращаться назад: то и другое лишь подчеркнуло бы двусмысленность принятого решения. Кремнев стоял неподвижно, все ещё изучая геометрический рисунок, глубоко ему безразличный, но долго так продолжаться не могло. Высокое напряжение с огромной разностью потенциалов обычно приводит к молниеносному разряду, но сейчас сама Зоя помогла избежать пронизывающего электрического удара, неслышно подойдя к Кремневу сзади. Ей показалось, что накопившаяся в воздухе энергия льется по шелковым рукавам её лиловой блузки, потрескивая синими всполохами на кончиках пальцев. Кремнев не видел её, не улавливал и звук шагов, но он почувствовал её запах, обольстительный и опасный запах возбужденной женщины, открывающий все дороги беспечному и предостерегающий мудрого.
Кремнев обернулся, как на замедлившей свой стремительный бег в кинопроекторе ленте. Он не сразу встретился взглядом с женщиной. Сначала он смотрел поверх её волос, которые и ему представлялись наэлектризованными, прямо на ту гравюру, что изображала кораблик в объятиях шторма. Потом он опустил глаза, погрузился в зачаровывающую бездну темных зрачков. Зоя расстегивала пуговки на блузке одну за другой, как по велению гипнотезера. Под блузкой ничего не было надето, и когда она соскользнула на пол, Кремнев оказался в полной власти ничем более не сдерживаемого запаха и почти забытых - ибо он жил анахоретом - визуальных впечатлений, заставивших его дрожать. Вид маленькой красивой груди, словно принадлежавшей шестнадцатилетней девушке, с набухшими от вожделения коричнево-розовыми сосками, лишил его возможности сопротивляться. В то же время Кремнев странным образом находился будто бы вне собственного тела, наблюдая из какого-то призрачного зазеркалья движения не только своих рук, но и своих эмоций. Второе - в нарастающей волне - обгоняло первое, потому что руки Кремнева всего лишь прикоснулись к талии женщины, и она тут же отстранила их. Трепещущими пальцами она расстегнула замок на брюках мужчины и опустилась на колени, на покрывающий лестницу мягкий бордовый ковер. Кончик её языка, нежный и твердый, ласковый и жаждущий, пробежал по изнемогающей мужской плоти, готовой взорваться изнутри. Кремнев застонал, когда требовательный язычок проник в сокровенное углубление и задержался там, содрогаясь в чудесных вибрациях. Теперь все принадлежало женщине, и она была вольна немедленно довести мужчину до экстаза или продлить фантастический момент, прекрасное мгновенье на столько, сколько ей будет угодно. Ей хотелось тут же принять в себя горячий взрыв, но она сдержалась из-за жажды более сильной, утоление которой ей тогда пришлось бы отсрочить. Ни на секунду не прекращая ласки язычком, она змеиным движением освободилась от брюк и осталась совершенно обнаженной. Все было влажным в её лоне, она истекала соком желания. Прерывисто дыша, она гладила сама себя, потом тесно прижалась к Кремневу. Он немного отстранился, а она легла на ступени лицом вверх. Склонившись над ней, он принялся слизывать сладкий сок, стекающий по внутренней поверхности её бедер. Извиваясь в полузабытьи, женщина раздела его - совсем. Он подхватил её на руки, понес в спальню. Тут было полутемно, задернутые занавеси пропускали мало света, и он включил рубиновый ночник, потому что хотел видеть её всю.
- Возьми меня. - прошептала она, откинувшись на подушках.
Он вошел в неё плавно и мощно, и она издала сладострастный полувздох-полустон. Он сам положил её ладонь на пушистый треугольник внизу её живота. Принимая мужчину, она одновременно ласкала себя, и это было восхитительно и для него... В захлестывающем наслаждении она закричала, но ей хотелось ещё и еще. Она выскользнула из-под него, перевернулась на гладком покрывале и встала на колени, упершись руками в деревянную спинку кровати. Он взял её сзади, прижимаясь бедрами к упругому телу.
- Не так... Выше. - попросила она тихо.
Когда он брал её так, как она хотела, она кричала уже от сладостной боли, а он не мог дольше сдерживать себя. Ее третья волна стала для него первой.
Потом они отдыхали, но недолго. Кремнев лежал, бездумно глядя на матовые полушария потолочных светильников, когда женщина вновь принялась возбуждать его руками и язычком. Ей не понадобилось очень уж стараться... Он целовал её грудь, приподнимаясь с постели. Потом она легла на него, и они соединились в очередной раз - теперь он ласкал её плоть пальцами до тех пор, пока она не уступила призыву иного вожделения. И они лежали, развернувшись друг к другу на сто восемьдесят градусов, и были взаимные ласки жадными губами, уносящие прочь любые поползновения рассудка и оставляющие на повехности только чистые эмоции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41