А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Где произошло это важное событие — в Киеве или Василеве — сейчас уже невозможно узнать.
Дальнейшие события развивались следующим образом. Летом 988 г., как об этом однозначно свидетельствуют греческие и арабские источники, отряд русских воинов прибыл в Византию и оказал императору большую помощь в сражениях под Хрисополем и Авидосом. Но как только его положение поправилось, Василий стал медлить с выполнением своей части договора. По крайней мере, Анна в этом году так и не появилась на Руси. Летом 989 г., по свидетельству Иакова, Владимир ходил к Днепровским порогам, видимо, ожидая невесту, но она не приехала. Тогда Владимир сообразил, что его обманули, и немедленно начал войну против своего прежнего союзника. В конце лета 989 г. русские войска вторглись в Крым и подступили к византийскому Херсонесу.
Об этом походе и о том, что за ним последовало, подробно рассказывает наша летопись. Греки затворились в Корсуни (Херсонесе) и крепко оборонялись. Русь встала на той стороне города, что против пристани, и начала осаду.
Горожане защищались отважно, и осаде не было видно конца. Но тут один из корсунян, по имени Анастас, пустил в лагерь Владимира стрелу с письмом. В том письме говорилось: «Перекопайте и переймите воду, она идет в город по трубам из колодцев, которые за вашим лагерем с востока». Владимир тотчас велел копать наперерез трубам и перенял воду. Люди в Корсуни стали изнемогать от жажды и вскоре сдались. Владимир вошел в город и послал сказать Василию и его брату Константину: «Вот, взял уже ваш город славный. Если не отдадите за меня сестру, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу».
Василий и Константин принялись упрашивать Анну согласиться на брак с Владимиром. Но та не хотела уезжать в Русь, говоря: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». Братья же отвечали ей: «Может быть, обратит тобой Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавит от ужасов войны.
Видишь, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, и нам сделают то же, что в Корсуни». И так едва принудили ее дать согласие.
Анна села в корабль, попрощавшись с ближними своими, и с плачем отправилась через море. Вместе с ней плыли сановники и пресвитеры. Когда царевна прибыла в Крым, корсунцы вышли ей навстречу с поклоном, ввели ее в город и посадили в палатке. Царевна спросила: «Крестился ли Владимир?» Ей отвечали, что пока нет, ибо князь разболелся глазами и ничего не видит. Тогда Анна послала к своему жениху сказать: «Если хочешь избавиться от болезни, то крестись поскорей, а если не крестишься, то не избавишься от недуга своего». «Если вправду исполнится это, — сказал Владимир, — то поистине велик Бог христианский». И повелел крестить себя. Епископ корсунский с царицыными попами, огласив, крестил Владимира. И когда епископ возложил на него руку, Владимир тотчас прозрел и, ощутив свое внезапное исцеление, прославил Бога. Многие из дружинников, увидев это чудо, тоже крестились.
И случилось это в церкви святого Василия, что стояла посреди Корсуни.
Комментаторами этого летописного известия было сделано много попыток примирить разноречивость наших источников о месте крещения Владимира. Предполагали, что в Корсуни произошло перекрещивание или повторное крещение, предполагали также, что в Киеве было только оглашение, а само крещение случилось в Корсуни и т. д. Все эти версии можно принять с теми или иными оговорками, но несомненно одно: если Владимир и был крещен в Киеве, то крещен тайно, так что масса его язычников-дружинников об этом не подозревала, в Корсуни же он публично и официально приобщился к новой религии. В связи с этим нельзя не увидеть во внезапной болезни князя и в столь же внезапном его исцелении некоего театрального действа, цель которого заключалась в том, чтобы поразить воображение простых воинов и оправдать отступничество. Если это так, то задумка достигла цели — большая часть дружины крестилась, и отныне Владимир мог рассчитывать на ее деятельную помощь.
После крещения Владимир взял царевну, корсунских священников, а также местные святыни — мощи святого Климента, церковные сосуды и иконы, и со всем этим отправился в Киев. Возвратившись в столицу, Владимир повелел опрокинуть языческих идолов — одних порубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы к Ручью. Затем Владимир послал по всему городу со словами: «Если не придет кто завтра на реку — будь то богатый или бедный, или нищий, или раб — будет мне враг!»
Услышав это, люди пришли к Днепру без числа и все вместе приняли крещение. Одни, по словам летописца, стояли в воде до шеи, другие — по грудь, некоторые держали младенцев. Священники же стояли на берегу. Когда крещены были все и разошлись по домам, приказал Владимир рубить церкви, определять в них попов и приводить людей на крещение. Также повелел Владимир собрать у лучших людей детей и отдать их в книжное обучение. Матери, провожая своих чад, плакали по ним как по мертвым, ибо не утвердилась еще новая вера. Произошло все это, вероятно, летом 990 г.
Давая оценку этому событию, митрополит Иларион писал позже; «Тогда начал мрак язычества от нас отходить, и заря Православия началась». Но это была именно только заря — до полного торжества христианства на Руси было еще очень далеко. При Владимире крещены были Киев, Новгород и некоторые другие крупные центры, но язычество не было искоренено, оно только отступило перед новой религией. Еще в 70-х гг. XI века, как нам хорошо известно из летописей, язычество было очень сильно в Новгороде и волхвам ничего не стоило увлечь за собой все население города. Ростовская земля, кажется, вообще не была крещена ни первым тамошним князем Ярославом Мудрым, ни его братом Борисом. Только в 60-70-е гг. XI века епископ Леонтий попытался крестить местных жителей, но в конце концов принял мученическую смерть во время одного из восстаний. Из Жития другого подвижника — преподобного Авраамия, жившего в начале XII века, мы узнаем, что при нем в Ростове совершенно открыто стоял каменный идол Велеса, которому поклонялись местные язычники. Не лучше обстояло дело с христианской проповедью в Муроме. Отправившийся сюда княжить младший сын Владимира Глеб не смог побороть упорного язычества местных жителей и вынужден был даже поселиться вне града. Только в XII веке при князе Константине христианство наконец получило в Муроме прочное основание. Вплоть до XII века упорно противились крещению вятичи. Настоящим заповедником язычества до самого татарского нашествия оставался район Приднестровья. На реке Збруч, левом притоке Днестра, археологи открыли многочисленные языческие святилища, которые совершенно открыто существовали здесь в продолжение всего киевского периода русской истории. Тут беспрепятственно совершались языческие обряды, приносились жертвы (в том числе и человеческие), проживали жрецы-волхвы и поддерживался негасимый священный огонь. Многочисленные языческие капища XI–XII веков открыты на Волыни, Смоленщине, Псковщине. Археологические данные подтверждаются и многочисленными литературными свидетельствами. До нас дошло большое количество древнерусских поучений против язычества, из которых видно, что в XI–XIII веках среди населения сохранялись многочисленные языческие обычаи. Еще долго после крещения Руси здесь по-язычески хоронили умерших и по-язычески заключали браки (в 80-е гг. XI века киевский митрополит Иоанн сетовал на то, что в церквах венчаются одни лишь князья да бояре, «простые же люди жен своих, словно наложниц, поймают, с плясанием, и гуденьем, и плесканьем»).
Можно сказать, что до конца язычество так и не было побеждено: оно сохранилось в многочисленных поверьях, суевериях и обрядах, в народной демонологии и в самом мироощущении русского народа.
Прочнее и быстрее всего утвердилось христианство в столице. Вскоре после крещения, призвав греческих мастеров, Владимир повелел им строить церковь Пресвятой Богородицы и даровал ей в 996 г. десятую часть от всех своих богатств. Вскоре Владимиру пришлось биться с печенегами. Потерпев поражение и спасаясь от погони, Владимир спрятался под мостом вблизи Василева и так спасся. В память об этом Владимир поставил в Василеве другую церковь во имя Преображения Господня и устроил по этому случаю великий пир.
Созвано было на него, кроме бояр, посадников и старейшин, еще много простых людей из разных городов. Отпраздновав восемь дней, князь приехал в Киев и здесь еще устроил великое празднование, созвав бесчисленное множество народа. И так отныне стал Владимир поступать постоянно, собирая по праздникам в своем дворце чуть не весь город. Щедростью своею, по словам летописца, Владимир старался превзойти самого Соломона. Так, повелел он всякому нищему и бедному приходить на княжий двор и брать все, что надобно: питье, и пищу, и деньги. А для больных, которые сами не могли ходить, повелел нагружать разной снедью телеги и развозить еду по городу, чтобы оделять всех желающих.
Из других государственных дел важнейшими для князя были обустройство Русской земли и борьба с внешними врагами. От шести жен у Владимира было 12 сыновей, и всех их он рассадил по русским городам, дав каждому свой Удел. Сам он сидел в Киеве и вел постоянную войну с печенегами. Как раз в это время кочевники превратились в настоящее бедствие для Руси. Расположенный на самой окраине степи Киев со всех сторон был открыт для набегов, так что большая орда, прорвавшаяся через русскую границу, уже через день могла оказаться под стенами столицы. Владимир хорошо помнил, как еще ребенком с братьями Ярополком, Олегом и бабкой Ольгой выдержал тяжелую осаду от печенегов в Киеве. Для предотвращения опасности нужны были кардинальные меры, и Владимир со всей энергией взялся за укрепление пограничных рубежей. По словам летописца, он сказал киевлянам: «Нехорошо, что мало городов около Киева». И стал ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суде, и по Стугне. Все эти реки — притоки Днепра, плотным кольцом окружавшие Киев с юга, востока и запада. В устье Суды был основан Воинь, на Трубеже — Переяславская крепость (сам город Переяславль, видимо, существовал еще до Владимира; по крайней мере, он упомянут в договорах Олега с Византией). На Стугне были построены Василев, Тумащ и Треполь. За Стугной, у брода через Днепр — Витичев. Базой всех этих крепостей стал Белгород. Южного населения не хватало. Потому, набрав лучших мужей от новгородских словен, кривичей, чуди, вятичей, князь населил ими вновь основанные города. К концу его правления южные пределы государства оказались надежно прикрыты многочисленными укреплениями. Крепости соединялись между собой мощными земляными валами. Немецкий миссионер Бруно, проехавший в 1006 г. через земли Руси, писал, что «крепчайшая и длиннейшая ограда», которой Владимир «из-за кочующего врага… укрепил со всех сторон свое царство», соединяла «холмы», возвышавшиеся над местностью. В «ограде» были устроены ворота.
Дружину свою князь любил и лелеял. Каждое воскресение устраивал он во дворце и в гриднице пир, разрешив приходить на него всем боярам, гридням, соцким, десяцким и вообще «лучшим мужам», и бывало на этих пирах в изобилии всяких яств. Когда услышал Владимир, что гридни корят его за прижимистость, то повелел выковать каждому дружиннику серебряную ложку, говоря: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиной добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиной доискались золота и серебра». Так любил Владимир дружину и всегда совещался с ней об устройстве страны и о войне, и о законах; и была ему всегда удача во всем. Только перед самой смертью начались у него раздоры с сыновьями. Своего сына (точнее, пасынка) туровского князя Святополка за то, что тот готовил против него заговор, Владимир заключил в Вышгороде, где тот и прожил до самой его смерти В 1014 г. возмутился против отца другой его старший сын, новгородский князь Ярослав. Владимир хотел идти на него войной, но разболелся. От этого недуга ему уже не суждено было оправиться.
О кончине князя летописец сообщает следующее. В 1015 г. пошли на Русь войной печенеги. Владимир, уже больной, послал против них своего любимого сына Бориса со своей дружиной, а сам разболелся еще сильнее и умер 15 июля в своем селе Берестове. Перед кончиной Владимир «каялся и оплакивал все то, что совершил в язычестве, не зная Бога» и молился такими словами: «Господи Боже мой, не познал я тебя, но помиловал ты меня и святым крещением просветил меня… Господи Боже мой, помилуй меня. Если хочешь меня казнить и мучить за грехи мои, казни сам, Господи, не предавай меня бесам!» «И так молясь, — пишет Иаков, — предал Владимир свою душу с миром ангелам Господним». Смерть его, по приказу Святополка, хотели утаить от народа: ночью слуги последнего разобрали помост между двумя клетями, завернули тело Владимира в ковер и опустили на землю. Затем, возложив его на сани, отвезли в Киев и поставили в церкви святой Богородицы. Народ, однако, прознал о смерти князя. «И сошлись люди без числа, — пишет летописец, — и плакали о нем: бояре, как о заступнике страны, бедные же, как о своем заступнике. И положили Владимира в мраморный гроб, и похоронили его с плачем».
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ
Князь Андрей Боголюбский — фигура очень символичная, стоящая на переломе двух эпох — Руси Киевской и России Московской. Главное значение его деятельности состоит в том, что при нем, и во многом благодаря ему, впервые оформились и ярко обозначились важнейшие самобытные черты северо-восточной окраины Руси: ее великорусского быта, ее духовной культуры и ее государственного устройства. Этот князь положил начало новой политике, новой организации власти и самому характеру владимирских и московских князей, этих знаменитых в наших летописях «северных самовластцев», трудами и потом которых была в конце концов собрана распавшаяся на уделы Русь. Таким образом, князь Андрей стоит как бы в самом начале очень важного в русской истории и во многом символичного процесса «перетекания» общегосударственного центра из южных пределов страны в северные. Наши источники, к сожалению, не отражают всех деталей этого любопытного явления, но причины его для нас понятны и легко объяснимы.
На протяжении четырех веков центром Руси был Киев. Вокруг этого города и прилегающих к нему земель вращалась вся русская история: здесь были самые крупные и многолюдные города, здесь находились владения наиболее могущественных князей, здесь сосредотачивалась главная часть населения и национальных богатств страны. Благодатный климат, плодородные земли, близость торговых путей — все, казалось, способствовало росту и процветанию этого города. Но, к несчастью, случилось обратное — именно эти обстоятельства оказались для него губительными. После того как единая Русь распалась на отдельные волости и была поделена между потомками Владимира Святого, жители Приднепровья не знали ни минуты покоя — усобные войны князей, отстаивавших и отбивавших друг у друга 'желанный киевский стол, ежегодные набеги половцев, постоянные грабежи и разорительные походы постепенно привели к развалу торговли, упадку благоденствия и оттоку населения. Речная полоса по среднему Днепру и его притокам в XII веке начинает постепенно пустеть.
Но в то время как Киевская Русь переживала медленный упадок и постепенное запустение, совершенно обратные процессы происходили в ее северовосточных пределах — за рекой Угрой, в междуречье Оки и Верхней Волги.
Эти земли, заселенные в древности славянами-вятичами и финским племенем меря, на протяжении нескольких веков считались на Руси чуть ли не синонимом дикости и глухости. И в самом деле, к северу от верхней Оки и Десны тянулись в то время дремучие непроходимые леса, известные в наших сказаниях под именем Брынских. Именно в них жил Соловей-разбойник и именно через них наш былинный герой Илья Муромец налаживал «дорогу прямоезжею», что в те времена считалось немалым подвигом. Князья не рисковали подражать удалому богатырю и объезжали «вятскую землю» стороной.
Добираясь, к примеру, из Мурома в Киев, они плыли до верховьев Волги, потом ехали посуху до Смоленска и спускались вниз по Днепру. Только Владимир Мономах, отважный воин и неутомимый ездок, на своем веку изъездивший всю русскую землю, осмелился однажды проехать из Киева в Ростов напрямик «сквозь вятичей», о чем не без гордости упомянул в своем Поучении.
Ростово-Суздальская земля лежала за этими дремучими лесами и называлась в старину Залесской. Издревле здесь существовал только один крупный центр — Ростов. При Владимире Святом и его сыне Ярославе Мудром появились еще два больших города: Суздаль и Ярославль. Однако подлинный расцвет этой окраинной земли начался при отце Андрея Боголюбского Юрии Долгоруком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18