А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Я просто поинтересовался.
Когда Рикин вернулся в зал, то обнаружил, что Невин уже ушел. Ругая про себя Олдака, Рикин отыскал пажа, который сообщил ему, что старик отправился в свои покои. Рикин заколебался, опасаясь беспокоить человека, про которого все говорили, будто он обладает двеомером, но в конце концов если он немедленно должным образом не умилостивит Богиню, то его жизнь подвергнется большой опасности. Поэтому Рикин незамедлительно отправился в покои Невина, где нашел старика, сортирующего травы при свете лампы.
– Добрый вечер, – поздоровался Рикин. – Могу ли я поговорить с вами?
– Конечно, парень. Заходи и закрой дверь.
Поскольку у Невина был только один стул, Рикин неловко замер у стола, глядя на сладко пахнущие травы.
– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил Невин.
– Нет, я пришел не за травами. Вы кажетесь по-настоящему мудрым человеком. Знаете ли вы, примет ли Черная Богиня молитвы от мужчины?
– Почему бы и нет? Бел же слушает молитвы женщин, не так ли?
– Хорошо. Видите ли, я не могу спросить свою госпожу. Я боюсь, что оскорбил Богиню, и точно знаю, что оскорбил госпожу. Поэтому я подумал: может, я сам разберусь с Богиней, поскольку не хочу умереть во время следующей кампании? Очень сложно, черт побери, когда у Нее даже нет настоящего храма, куда я мог бы пойти.
Невин смотрел на него, словно был поставлен в тупик, раздражен и восхищен одновременно.
– Несомненно, Богиня это понимает, – сказал Невин. – В некотором роде Ей не требуется никакого храма, потому что вся ночь – это Ее дом, а тьма – это Ее алтарь.
– А вы случайно не были священником?
– Нет, но я прочитал множество книг о священных вещах.
– А мне случайно не следует что-то пожертвовать Ей? Кажется, боги любят это.
– Любят, – Невин с минуту размышлял с чрезвычайно серьезным видом. – Я дам тебе немного корня мандрагоры, потому что он напоминает человеческую фигуру и обладает двеомером. Ты должен отправиться к реке поздно ночью, бросить корень в реку, а затем помолиться Ей и попросить Ее, чтобы Она простила тебя и взяла его вместо тебя.
– Спасибо. Я вам очень благодарен. Я заплачу за этот корень.
– В этом нет необходимости, парень. Я не хочу, чтобы ты допустил ошибку и погиб, раз ты считаешь, что Богиня повернулась против тебя.
Рикин завернул ценный корень мандрагоры в кусок материи и спрятал его под рубашкой, а затем вернулся в казарму.
Он лежал на своей койке и думал, что скажет Богине, поскольку хотел все правильно сформулировать. Знание о том, что он тоже может поклоняться Ей, наполняло Рикина торжественностью и спокойствием. Тьма – это Ее алтарь.
Ему нравилось, как Невин это сформулировал.
Когда-нибудь, когда на Рикина нахлынет его вирд, он опустится в Ее руки и будет лежать, спокойный и опустошенный, отдыхать во тьме, и вся боль этой бесконечной войны останется позади.
– Дагвин! – позвала Гвенивер. – Где Рикин?
Дагвин быстро осмотрел конюшню.
– Да будь я проклят, если знаю, госпожа, – ответил он. – Он был тут минуту назад.
Гвенивер поспешила наружу, на яркий утренний солнечный свет, и обошла вокруг конюшен. Как она подозревала, он снова намеренно избегал ее. Это предположение подтвердилось, когда Гвенивер наконец нашла Рикина. Он удивленно взглянул на нее, после чего смотрел только в землю.
– Пошли прогуляемся, Рикко.
– Если так прикажет госпожа.
– Прекрати бегать от меня, как побитая собака! Послушай, я никогда на тебя не сердилась, но если я собиралась поставить Даннина на место, то я должна была действовать справедливо, не так ли?
Рикин поднял голову и улыбнулся. Это была короткая вспышка его обычного веселого настроения. Гвенивер любила смотреть на него, когда он так улыбался.
– Ты это сделала, – признал он. – Но я упрекал себя.
– Все забыто – в том, что касается меня.
Гвенивер с Рикином вместе прошли под навесами за конюшнями, где хранились припасы и стояли пустые телеги, пока не нашли тихое, солнечное место у стены дана. Там они устроились, прислонившись к сараю. Перед их глазами высилась гора темных камней, которая запирала их внутри и не пускала врагов извне.
– Знаешь ли, тебе следует найти себе девушку в дане, – сказала Гвенивер. – Мы будем жить здесь всю оставшуюся жизнь.
Рикин поморщился, словно она дала ему пощечину.
– Что не так? – спросила Гвенивер.
– Ничего.
– Чушь. Выкладывай.
Рикин вздохнул и потер затылок, словно это помогало ему думать.
– Ну, предположим я заведу девушку. А ты как к этому отнесешься? Я надеялся, что ты… а, черт побери!
– Ты надеялся, что я буду ей завидовать? Буду. Но это моя ноша, не твоя. Я выбрала Богиню.
Он улыбнулся, глядя в землю перед собой.
– Ты на самом деле будешь ей завидовать?
– Буду.
Он кивнул и уставился на булыжники, словно считал их.
– Я подумывал об этом, – признал он наконец. – Есть несколько девушек, которые мне нравятся, и одной из них сильно нравлюсь я. Только вчера она разговаривала со мной, и я знал, что легко могу уложить ее в постель. Если не буду возражать против того, чтобы делить ее с парой других парней, а это меня никогда раньше не волновало. Но внезапно мне стало плевать, заполучу ли я ее когда-нибудь. Поэтому я просто ушел. – Рикин молчал несколько минут. – Ничего хорошего ни с какой другой девушкой никогда не получится. Я слишком сильно люблю тебя. И люблю уже много лет.
– Ты просто до сих пор не нашел подходящую девушку.
– Не надо шутить надо мной, Гвен. Я не проживу долго. Ты намерена умереть, не так ли? Я вижу это в твоих глазах, когда бы мы ни ехали на бой. Я не собираюсь пережить тебя ни на минуту. Я молился твой Богине и обещал Ей это. – Наконец он посмотрел на нее. – Поэтому я подумал, что вполне могу дать ту же клятву, что и ты.
– Не надо! В этом нет необходимости, и если ты ее нарушишь…
– Ты не веришь, что я смогу это сделать, не так ли?
– Я не это имела в виду. Просто нет оснований для такой клятвы.
– Есть. Что дает мужчина любимой женщине? Дом, достаточно еды, время от времени – новое платье. А я никогда не смогу дать тебе ничего этого, поэтому дам то, что могу. – Он улыбнулся ей, солнечно, как всегда. – Пусть для тебя это и неважно, Гвен, но ты никогда не увидишь меня с другой женщиной: Ты никогда не услышишь ни о чем подобном.
Ей казалось, что неожиданно она обрела чистое серебро там, где прежде видела только закопченную медь.
– Рикко, я никогда не нарушу свою клятву. Ты это понимаешь?
– Если бы не понимал, стал бы я давать свою?
Когда Гвенивер схватила его за руку, то почувствовала, что вместо нее говорит Богиня.
– Но если бы я когда-либо нарушила ее, то это был бы ты, а не Даннин. Несмотря на его ранг, ты превосходишь его во всем.
Он заплакал.
– О, боги, – прошептал Рикин. – Я последую за тобой на смерть.
– Последуешь, если ты вообще за мной последуешь.
– В любом случае в конце концов Богиня получит нас всех. Почему, клянусь всеми кругами ада, я должен беспокоиться, когда это случится?
– Я люблю тебя, – сказала Гвенивер.
Он поймал ее руку, их пальцы переплелись.. Они долго сидели так, не разговаривая, затем Рикин тяжело вздохнул.
– Как жаль, что я не могу сберечь свое жалованье и купить тебе помолвочную брошь, – сказал он. – Просто подарок, чтобы это отметить.
– Я чувствую то же самое. Подожди, я знаю. Поклянись со мной клятвой крови, как они делали во Бремена Рассвета.
Рикин улыбнулся и кивнул. Гвенивер дала ему свой кинжал, и Рикин сделал небольшой разрез у нее на запястье, потом на своем собственном и приложил одну кровоточащую ранку к другой.
Когда Гвенивер смотрела ему в глаза, ей хотелось плакать, просто потому, что Рикин выглядел так торжественно, и потому, что это было свадьбой – никакая другая для нее невозможна.
Тонкая струйка крови побежала у нее по руке. Внезапно Гвенивер почувствовала Богиню, Ее холодное присутствие.
Она знала: Черная Госпожа довольна их любовью – чистой и крепкой, как еще один меч, возложенный на Ее алтарь. Рикин склонил голову и поцеловал Гвенивер – только один раз.
Позднее тем же утром бесцельная прогулка привела их в сад трав Невина и к самому Невину, который стоял на коленях и занимался своими растениями. Когда они окрикнули его, он встал и вытер грязные руки о бригги.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Судя по слухам, которые до меня донеслись, вы двое скоро отправитесь назад, на земли клана Волка.
– Да, – подтвердила Гвенивер. – И очистим их от паразитов.
Невин склонил голову набок и посмотрел вначале на Гвенивер, потом на Рикина и снова на Гвенивер. Его взгляд внезапно стал холодным.
– Что это у тебя на запястье, Рикко? – спросил он. – И похоже, что у дамы тоже есть такой-то порез.
Со смехом она подняла руку, чтобы продемонстрировать высохшую кровь.
– Мы с Рикином вместе дали клятву. Мы никогда не ляжем в одну постель, но ляжем в одну могилу.
– Вы – глупые молодые олухи, – прошептал Невин.
– Эй, послушайте, – возмутился Рикин. – Неужели вы думаете, что мы не сможем ее сдержать?
– О, конечно, сможете. Несомненно, вы великолепно сдержите свою великолепную клятву и получите как раз ту награду, которой жаждете, – раннюю смерть в битве. Барды много лет будут петь о вас.
– Но тогда почему вы выглядите таким обеспокоенным? – вставила Гвенивер. – Мы никогда не стали бы просить чего-то лучшего.
– Знаю, – старик отвернулся. – И это беспокоит меня и заставляет болеть сердце. А, ну, это ваш вирд, не мой.
И не произнеся больше ни слова, он встал на колени и вернулся к своим растениям.
Этим вечером Невин был не в состоянии задерживаться за столом в большом зале и наблюдать за тем, как Гвенивер смеется. Он ушел в свои покои, зажег свечи, затем стал ходить взад-вперед, размышляя, что же есть такого в его народе, что заставляет его получать удовольствие от страданий и любить смерть так, как другие любят роскошь и богатство? Гвен и ее Рикин думали, что они любят друг друга, в то время, как любили темную прожилку в душе Дэверри.
– А, боги! Теперь это не мое дело.
Свеча затрепетала, словно качала свой золотой головкой, говоря «нет». На самом деле это было его дело, независимо от того, удастся ли ему помочь им в этой жизни или же он будет вынужден ждать их следующего перерождения. Его касалась судьба не только Гвенивер, но и Рикина. Независимо от того, нарушат они клятву или нет, они связали себя цепью вирда, и для того, чтобы распутать ее, потребуется мудрость короля Брана – и сила Версингеторикса, чтобы сломать ее. Мысли об этих двух героях Времен Рассвета сделали мрачное настроение Невина еще хуже. Проклятая клятва крови, что-то прямо из старой саги! Невин хотел объяснить им, заставить Гвенивер и Рикина увидеть, что всегда проще упасть, чем карабкаться. Стоит отпустить то, за что держишься, чтобы упасть, как возникает великолепное чувство легкости и силы. Гвенивер никогда не станет слушать. И вероятно уже слишком поздно.
Невин рухнул на стул и уставился в пустой камин. Он почти физически ощущал, как все королевство скользит назад. Гражданские войны ломают и рушат достижения многих лет. Культура, образование, рыцарская честь, забота о бедных. Бесславно гибнут все эти признаки цивилизации, на которые такое количество людей потратило столько лет.
Впервые на протяжении своей неестественно долгой жизни Невин задумался о том, чего стоила его служба Свету. Может ли на самом деле существовать какой-то Свет, которому следует служить? Так легко и просто жизнь соскальзывает во тьму… Никогда раньше он не осознавал с такой очевидность, насколько хрупка цивилизация. Она плавает, как масляное пятно на черном океане людского сознания.
Что касается Гвенивер, у Невина оставалась одна последняя отчаянная надежда: если ему только удастся сделать так, чтобы она увидела, насколько большую власть предлагает двеомер. Ничто не земле не может сравниться с этой властью. Ведь Гвенивер любит власть. Возможно, ему удастся увезти ее от королевского двора. Ее и Рикина, потому что Гвенивер никогда не бросит его. Они могли бы уехать в дикую северную страну или даже в Бардек. Там он поможет ей сбросить с себя груз, который она взвалила на себя, там она сможет все понять. Этой же ночью Невин отправился к ней в покои для важного разговора.
Гвенивер налила ему меду и усадила в лучшее кресло. При свете лампы ее глаза блестели, улыбка была яркой и неподвижной, словно ее вырезали на лице ножом.
– Могу догадаться, почему вы здесь, – объявила она. – Почему вас так беспокоит клятва, которую дали мы с Рикином?
– По большей части потому, что это недальновидно. Лучше хорошенько подумать перед тем, как обрекать себя на единственную дорогу. Некоторые дороги проходят через множество различных земель и предлагают множество различных точек зрения.
– А другие идут прямо и недолго. Я знаю это. Моя Богиня выбрала для меня единственную дорогу, и я теперь не могу повернуть назад.
– О, кончено, нет. Однако существует немало других способов служить Ей. Не обязательно делать это с мечом в руке.
– Не для меня. Меня совершенно не волнует, добрый Невин, то обстоятельство, что моя дорога будет короткой. Это… Положим, у тебя ограниченное количество хвороста. Некоторые стали бы жечь по маленькой палочке за раз и всю ночь поддерживать маленький огонек. А другие предпочитают кинуть в огонь всю вязанку сразу. Пусть бушует костер, хотя бы и недолго.
– А затем эти люди замерзают до смерти?
Она нахмурились, глядя в свой кубок.
– Ну, – сказала Гвенивер наконец. – Я выбрала не лучший способ выразить свою мысль, не так ли? Хотя он достаточно хорош. Совсем не замерзнуть до смерти. Затем эти люди сами бросаются в огонь.
Когда она тряхнула головой, запрокинула ее и рассмеялась сдавленным смехом, Невин наконец увидел то, что отказывался видеть долгое время: Гвенивер безумна. Ее давно вытолкнули за грань рассудочности, а теперь безумие мерцало у нее в глазах и ухмылялось в улыбке. Тем не менее существуют разные виды безумия; в этом сумасшедшем мире ее будут считать великолепной, осыпать почестями и славой. И делать это будут люди, немного менее безумные, чем она сама. Сидеть у нее в покоях и разговаривать оказалось для Невина невероятно трудным делом. Несмотря на то, что Гвенивер вполне серьезно говорила о долгосрочных планах для Блейддбира и клана Волка, она была самоубийцей.
Наконец Невин вежливо удалился и вернулся к себе в покои. Теперь он никогда не сможет привести ее к двеомеру, поскольку для изучения магии требуется максимально здравый ум. Когда к изучению двеомера приступают неуравновешенные личности, они вскоре обнаруживают, что их разрывают на части те силы, которые они разбудили. Как знал теперь Невин, в этой жизни Гвенивер никогда не получит свой истинный вирд. Расхаживая по своей комнате, Невин внезапно начал дрожать. Он опустился на стул и задумался, не болен ли он, а потом понял, что плачет.
Летние дожди превратили дан клана Волка в навозную жижу. Полуразрушенный, лишенный крыши брох высился в центре черной грязи, пепла и обугленных деревяшек. На булыжниках, которыми был вымощен двор, валялись кусками хлама, колодец засорился, кругом до сих пор стоял болезнетворно-сладковатый запах гари и гниения. Тут и там в тени стен виднелась взрыхленная земля и липкая и вязкая плесень и грибок. Гвенивер и Гветмар сидели в седле на открытом месте, которое когда-то было воротами, и осматривали разрушения.
– Ну, – произнесла Гвенивер. – Ты теперь определенно великий лорд.
– Согласится ли ваше святейшество на гостеприимство моего великолепного зала? – он насмешливо поклонился ей. – Мы можем проехать дальше и взглянуть на деревню.
– Правильно. Ты не успеешь заново отстроить дан Блейд до зимы.
Они поехали назад вниз по склону к поджидающей их армии. Кроме их собственного боевого отряда, насчитывавшего примерно семьдесят человек, их сопровождали двести человек короля под предводительством Даннина. Щедрость Глина этим не ограничилась. Армию сопровождал длинный ряд телег с провизией. В дан были направлены умелые ремесленники, которым предстоит укреплять строения и восстанавливать все, что только подлежит восстановлению. Объезжая земли клана Волка, Гвенивер начала сомневаться в том, что удастся сохранить владения, потому что все крепостные, которые обрабатывали землю, сбежали. Они дважды проезжали места, на которых раньше стояли деревни, и обнаружили, что грубые хижины сожжены, словно крепостные, уходя с земли, решили продемонстрировать свое презрение к бывшим хозяевам. Однако деревня, в которой жили свободные люди, все еще стояла, хотя ее обитатели тоже исчезли. Их изгнал страх перед кланом Вепря – они не испытывали ненависти к Волку. Вокруг деревенского колодца и на дорожках выросли высокие, толстые зеленые сорняки. Под яблоневыми деревьями лежали опавшие яблоки. Дома, казалось, тесно прижались друг к другу в поисках тепла, разбитые окна напоминали грустные глаза, полные укора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48