Нужно было что-то делать. Немедленно. Пока еще инициатива не утрачена окончательно.
– Мне кажется, – Зайцев хрустнул пальцами рук, – что ваша гостевая карточка поддельна. А ключ… Мне позавчера сообщила горничная, что один из ключей был потерян. И мне кажется, что вы, уважаемый господин Гринчук, просто хотели обокрасть номер, но, натолкнувшись на жильца, решили таким образом выкрутиться из сложной ситуации. И что-то мне подсказывает, что нам с вами стоит пообщаться с милицией. Если вы, конечно, не сочтете правильным покинуть гостиницу. Нам не нужна такая слава. А с нашим жильцом мы разберемся сами. Я думаю, мы сможем уговорить его не подавать на вас заявление.
– Я… – подал голос Ашотик, но замолчал.
– И я должен сейчас быстренько выметаться… – Гринчук даже изобразил пальцами, как именно ему нужно выметаться.
– Да, – подтвердил Зайцев, демонстративно рассматривая «бермуды», золотую цепь и перстень Гринчука. – Не получилось у тебя. Прикинь, а если у нас еще что-то пропало? Или пропадет… Думаешь, хозяин не напишет заявления? Или ты хочешь проверить по документам, кто здесь должен жить? Полагаешь, в документах что-то будет не так?
Даже если сейчас в документах где-то и значится баба этого Гринчука, то минут через пятнадцать все может исчезнуть. И Гринчук это должен понять. И он должен понять, что ловить ему здесь нечего и нужно отсюда сваливать, пока ему не пришили еще и кражу. А там пусть он доказывает что угодно.
– Значит, по бумагам все у вас будет нормально? – уточнил Гринчук.
– Абсолютно, – вежливо улыбнулся Зайцев.
Гринчук употребил слово «будет», а это значило, что он все уловил.
– И никто не вспомнит, что Инга сюда приезжала?
– Какая Инга? – искренне удивился Зайцев.
Поплыл клиент, потек. Еще со времени работы в органах осталось у Зайцева чутье на такие вот моменты, когда крутой и крепкий, уверенный в своей неуязвимости мужик, вдруг понимал, что ничего ему не светит, что лучше всего сделать так, как советует мент. В такой момент Зайцеву даже казалось, что он слышит звонкий щелчок. Сломался. Вот и этот. И ведь нечего ему делать.
Даже если его баба – это еще предстоит выяснить, но уже тихо, между своими – если его баба действительно селилась здесь три дня назад, то никто из обслуги ее, естественно, не вспомнит. А если кто-то из клиентов… Ну, приходила шалава к клиенту. Вон, Надька и вспомнит соратницу по постельному фронту. Заезжую.
А то, что она там у себя была благородной дамой – на юге бабы просто с ума сходят. Классная, между прочим, версия получается. Пусть он ее попробует отбить. Карточка – поддельная. Ключ – краденый. Бабы не было. А если была – не селилась. А если кто разбираться будет, то это ребята из городской милиции. А они найдут всё как надо.
– Вы еще здесь? – удивился Зайцев, посмотрев на Гринчука.
Гринчук достал бумажник. Медленно его открыл. Увидев деньги, Зайцев усмехнулся. Лох еще не понял, что деньгами здесь он себе не поможет. Такие ситуации лучше всего решать однозначно.
– Не скалься, – сказал Гринчук, – башлять я тебе не собираюсь.
Зайцев почувствовал, как по скулам у него забегали иголочки. Неправильную тактику избрал клиент. Совсем неправильную. Ему бы сейчас ласковым быть и вежливым. Интересы гостиницы, конечно, в первую очередь, но если козел не понимает…
– Знаешь, что это такое? – спросил Гринчук, вытаскивая из бумажника пластиковую карточку. – Знаешь? Правильно, это кредитная карточка. Такая же карточка была у моей женщины. И платила она деньгами с карточки, я это точно знаю. Цифра там получалась большая за номер, таких бабок Инга с собой наличкой предпочитает не возить. Еще не въехал?
Зайцев почувствовал, как что-то холодное поползло по желудку. Классный план идет ко всем чертям. Операция зафиксирована в банке. И отмазаться не получится. Не получится. Надо что-то делать. Противно, но придется извиняться.
– А, может быть, вы и правы, – сказал Зайцев. – Наверняка правы. Наверное, это у нас что-то напутали. Я разберусь.
Зайцев даже улыбнулся. Понятное дело, приходит мужик к своей бабе в номер, а там такой вот хачик сидит. Ясное дело, любой дал бы в рожу. Демонстрируя всем своим видом понимание, Зайцев встал с кресла.
– Вам придется переселиться, – сказал Зайцев Ашотику. – Извините за неудобства. Мы примем все меры.
И снова Гринчуку:
– В номере сейчас приберут, восстановят, так сказать, порядок…
– Где моя жена? – Гринчук тоже встал с кресла. – Каким образом моя жена исчезла из гостиницы, и никто ничего не попытался выяснить? У вас исчезает жилец…
– Что значит – исчезает? – Зайцев пожал плечами. – Уехала. Сбежала с другим, в конце концов. Мы не отвечаем за моральный облик жильцов. Жилиц. И за их поведение. И если они, заплатив за месяц, уезжают через три дня…
– Она что – оформила свой отъезд?
– А почему нет? Или просто взяла вещи и уехала.
– Вот так, значит, – медленно произнес Гринчук. – Значит – уехала. Просто взяла и уехала. И вы обнаружите в бумагах, что она выписалась…
– Оставила вписанным вас. Так что – решайте сами свои личные вопросы. Позвоните ей по телефону, – Зайцев развел руками. – Ничем больше я вам не могу помочь.
Гринчук, словно спохватившись, медленно достал из барсетки телефон. Нажал кнопку, поднес телефон к уху. Он ждал ответа почти минуту. А Зайцев зачем-то стоял и смотрел на него. Надеялся, что сейчас взбалмошная баба отзовется по телефону и объяснит своему ненормальному, куда подевалась из номера.
– Ало, – сказал Гринчук. – Инга? Инга?
Открылась дверь спальни и на пороге появилась Надежда.
– Тут чей-то мобильник в шкафу звонит, – сказала Надя, протягивая телефон.
Зайцев взял телефон, поднес к уху, стараясь не смотреть на Гринчука.
– Что слушаешь? – спросил Гринчук, и Зайцев услышал его голос в телефоне. – Что, так непонятно? Уехала, говоришь?
– Выехала, говоришь? – в голосе Гринчука читалась уже явная угроза, будто он уже дошел до крайности и больше не собирался терпеть. – И по бумагам, говоришь, все будет нормально?
– Забыла, – пробормотал Зайцев, бросая телефон на диван. – Так спешила к своему трахалю, что забыла.
– К трахалю? – тихо переспросил Гринчук.
Зайцев попятился.
– Сбежала, говоришь?
* * *
– И чем, по-вашему, сейчас может заниматься Гринчук? – спросил Виктор Родионыч.
Полковник, которому вопрос был адресован, посмотрел зачем-то в окно, откашлялся и промолчал.
– Вот вы молчите, – недовольным тоном заметил Владимир Родионыч, – а там, на Юге, происходит нечто такое, что может и мне и вам стоить очень дорого. Со мной разговаривали таким тоном, что хотелось врезать…
Полковник снова кашлянул.
– Хотелось, – упрямо повторил Владимир Родионыч. – Мне что, уже и хотеться рукоприкладства уже не может? Я прямо видел, как размахиваюсь…
Полковник взял с письменного стола карандаш и стал его внимательно рассматривать.
Владимир Родионыч откинулся на спинку кресла.
– Ну? – не отрывая взгляда от карандаша, спросил Полковник. – И что вы захотели сделать после того, как вам захотелось ударить наглецов по лицу? Я, кстати, даже не спрашиваю, кого именно представляли те господа, которые позволили себе так с вами разговаривать, что вы захотели отхлестать их по щеках.
– Кам, – сказал Владимир Родионыч.
– Простите?
– Кам. Не по щеках, а по щекам. И я бы попросил вас…
– А то у вас снова появится желание впасть в рукоприкладство, – Полковник улыбнулся и положил карандаш на место. – Я понимаю, что вы расстроены, я даже готов вам посочувствовать, но…
– Вы все еще полагаете, что я вас хотел подставить с этим Приморском. И вы на меня все еще в обиде? – Владимир Родионыч пожал плечами.
Действительно обида – такое странное чувство для людей их круга. Тоже мне – гимназистка обидчивая.
– В конце концов, – сказал Владимир Родионыч, – ничего особо страшного пока не произошло. Просто кто-то расстрелял машину Гринчука в нескольких километрах от Приморска. Обнаружив в машине документы на имя Юрия Ивановича, тамошние менты решили, что он погиб и сообщили об этом нам в город. Не знаю, что именно там произошло, но Гринчук жив и здоров. Что вам еще нужно?
– Ничего. Представьте себе – совершенно ничего, – Полковник развел руками, демонстрируя это самое ничего. – Я бы даже мог спокойно отправиться на дачу, отключить телефоны и отдыхать так недели две. Или даже три. Или я давно хотел съездить в Австралию. К кенгуру.
– И что же вас останавливает?
– Любопытство. Честное слово, только любопытство. Что там произойдет, в Приморске? Что дальше будет делать Юрий Иванович? И что собрались делать наши родные городские бандиты в связи с этим, – Полковник изобразил спокойную, даже милую улыбку, не замечая, что пальцы его правой руки что-то выстукивают по крышке стола.
– Бандиты? – переспросил Владимир Родионыч.
– Именно. Вы знаете, что произошло, когда пришла информация с Юга?
* * *
Если бы Полковник хотел быть совсем точным в формулировках, то он сказал бы «что могло произойти». Могло, если бы не вмешался Полковник и мудрый Али.
Если бы они не вмешались – вот тогда бы могло произойти всё что угодно.
Неожиданно для всех и, возможно, для себя самих, городские авторитеты на известия о смерти Гринчука отреагировали остро.
То есть, это как где-то на Юге убили Зеленого? Это, типа, как они посмели? Это, значит, в родном городе его уважали, а там, на курорте, убили?
Мастер, сука, высказал общее мнение Абрек. Мастер, тварь, заказал Гринчука. Не простил, сучара, того, что Зеленый его спалил. Нужно отправить пацанов туда, чтобы они пошуровали, выяснили, кто именно работал, и…
* * *
– Естественно, мы их туда не пустили, – сказал Полковник. – Вплоть до того, что предупредили о… как бы это мягче выразиться… о возможных физических мерах воздействия. Не хватало еще начала боевых действий в запретном районе.
– И вот из всего этого очень логично и последовательно выплывает мой вопрос – что там собирается делать Гринчук? – Владимир Родионыч потер переносицу. – Я так понимаю, что версию о случайности всего происходящего мы отбросим сразу?
– О случайности? – переспросил Полковник. – Не знаю. Гринчук слишком долго выигрывал у судьбы. По теории вероятности…
– Вы еще начните мне рассказывать о теории вероятности, – отмахнулся Владимир Родионыч. – Если там и вправду все произошло случайно – случайно все и закончится. Но если вдруг окажется, что за ниточки там дергает Гринчук…
Полковник задумчиво покачал головой.
Тут, наверно, Владимир Родионыч прав. Слишком много случайностей.
Нет, никто не будет спорить – случайности получились очень случайными на вид. Добротные, эдакие эталонные случайности. Инга не знала, что вокруг Приморска кипят такие страсти, и уехала на Юг. Никто не мог предположить, что у Михаила случиться приступ, что Инга…
Даже Полковник, уставший попадаться на удочку Гринчука, снова поверил. Но… Случайностей было слишком много. Слишком.
Что могло заставить Гринчука вести себя именно так, а не иначе?
– А почему мы, кстати, решили, что все происходящее с Гринчуком проистекает из Приморска? – вдруг спросил Владимир Родионыч. – Машину расстреляли возле Приморска, а не в нем. И Гринчук решил немного побыть мертвым только для того, чтобы успеть забрать Ингу из какого-нибудь пансионата и погрузиться на корабль. Возможно, следующий за кордон. Нет?
Полковник чуть улыбнулся.
– Отчего это вы улыбаетесь? – Владимир Родионыч прищурившись посмотрел на Полковника. – Вы же сами сказали, что свои деньги, эти наши с вами замечательные четыре миллиона долларов, которые честно заработал Гринчук прошлой зимой, он со своего счета снял. Вот и представьте себе, что он деньги перевел за кордон.
Деньги, подумал Полковник. Деньги. За кордон. Вот ведь…
– … полагате?
– Что? – переспросил Полковник.
– Что вы полагаете по этому поводу? Четыре миллиона…
– Шесть, – сказал Полковник. – Если точно – шесть миллионов триста восемьдесят пять тысяч. Долларов.
– Это откуда? – удивился Владимир Родионыч. – Мы ведь…
– Мы ему дали тогда четыре миллиона, – подтвердил Полковник. – Но он их вложил в… В общем, за первый квартал этого года, Гринчук увеличил свой капитал на два с лишним миллиона.
Вот ведь дьявол, подумал Полковник. Черт. А он сам нес ей чемоданы. Помогал.
– У вас что, сердце? – спросил Владимир Родионыч, увидев, как бледнеет собеседник.
– Он обналичил деньги, – сказал Полковник. – Он тупо превратил свои активы в наличные. И денежки эти вывезла из города Инга. А должен был вывезти Михаил. Но не сложилось. Не повезло. А Гринчук не такой человек, чтобы не готовить запасной план. Вот Инга и увезла. Сейчас они, наверное, уже погрузились на яхту и ушли, как вы верно выразились, за кордон. Старый я идиот.
Он-то думал, что Гринчук снял деньги, чтобы обезопасить их. Вывести из-под возможного удара. А все так просто и банально.
Замыслил он побег.
– И ведь что показательно, – засмеялся Владимир Родионыч. – Мы снова послушно искали не в том направлении. Мы с вами честно полагали, что наш неподкупный Юрий Иванович продолжает там как-то бороться за справедливость. А он ушел сквозь Приморск, как сквозь огонь, отрезав возможную погоню. Нам ведь в Приморск соваться не велено. Единственное, по сути, место, где он мог оторваться от любого хвоста.
Мог, подумал Полковник. Мог также нанять местного жителя, чтобы тот поездил за ним на машине, дабы испугать свидетеля. Тот, кстати, только видел догоняющую машину и слышал стрельбу. Сброшенная в море машина, несколько часов форы, и – свобода.
Красиво. Интересно, насколько эта красота соответствует действительности. Полковник, спохватившись, достал из кармана мобильный телефон, набрал номер. Когда Полковник задал в телефон вопрос, Владимир Родионыч еле заметно усмехнулся. Когда Полковник телефон выключил и сообщил полученный ответ Владимиру Родионычу, тот глубоко вздохнул, будто собирался рассмеяться, но сдержался в последний момент.
Вот так в жизни всегда. Всё, что кажется сложным – на самом деле решается очень просто. Они долго ломали головы, куда именно мог двинуться Гринчук. А достаточно было всего лишь поинтересоваться, где Инга использовала свою кредитную карточку.
Все-таки Приморск.
Это теперь понятно. Непонятно, случайно, или всё так на самом деле. Если Инга действительно уехала на Юг с деньгами, то привезла ли она их в Приморск?
Привезла, подумал Полковник. Опять-таки, слежка за ней в Приморск не пошла бы. Не велено. Красиво, подумал Владимир Родионыч. Ушел красиво.
Сейчас он, наверно…
* * *
– Вы думаете, что вот сейчас все прямо начнут перед вами танцы танцевать? – спросил капитан милиции Стоянов у Гринчука. – Вы… э-э…
Стоянов заглянул в паспорт Гринчука:
– Вы, Юрий Иванович, полагаете, что раз в гостинице произошло недоразумение, то вы можете размахивать направо и налево руками? И даже оказывать сопротивление сотрудникам милиции?
Гринчук задумчиво посмотрел на свои руки, скованные наручниками. Хорошо хоть застегнули спереди, а не за спиной. Так можно время от времени вытирать кровь, выступающую из разбитой губы.
Нужно отдать должное местным ментам – в гостиницу они прибыли быстро и с разъяренным жильцом справились четко. Четыре сержанта при резиновых палках нашли аргументы, чтобы успокоить Гринчука.
– Так что будем делать? – спросил Стоянов.
Кабинет был чистенький, работал кондиционер, капитан на стуле сидел свободно, закинув ногу за ногу. И рубашечка его, и светлые брючки были идеально отглажены. Светлые туфли – безукоризненны. Не мент, а загляденье.
Выражение лица самое доброжелательное, а голос – вежливый и участливый.
Гринчук в который раз языком ощупал зубы. Все нормально. Все целое.
– Наручники снимите, – сказал Гринчук.
– Всенепременно, – кивнул Стоянов. – Как только, так сразу. Вот только вы… э-э…
– Юрий Иванович, – подсказал Гринчук.
– Именно, Юрий Иванович, – кивнул Стоянов. – Как только вы мне все объясните, так сразу…
– Я уже раз десять вам все объяснял…
– Не десять, а всего лишь пять, – улыбнулся Стоянов. – И я так и не понял –
1 2 3 4 5
– Мне кажется, – Зайцев хрустнул пальцами рук, – что ваша гостевая карточка поддельна. А ключ… Мне позавчера сообщила горничная, что один из ключей был потерян. И мне кажется, что вы, уважаемый господин Гринчук, просто хотели обокрасть номер, но, натолкнувшись на жильца, решили таким образом выкрутиться из сложной ситуации. И что-то мне подсказывает, что нам с вами стоит пообщаться с милицией. Если вы, конечно, не сочтете правильным покинуть гостиницу. Нам не нужна такая слава. А с нашим жильцом мы разберемся сами. Я думаю, мы сможем уговорить его не подавать на вас заявление.
– Я… – подал голос Ашотик, но замолчал.
– И я должен сейчас быстренько выметаться… – Гринчук даже изобразил пальцами, как именно ему нужно выметаться.
– Да, – подтвердил Зайцев, демонстративно рассматривая «бермуды», золотую цепь и перстень Гринчука. – Не получилось у тебя. Прикинь, а если у нас еще что-то пропало? Или пропадет… Думаешь, хозяин не напишет заявления? Или ты хочешь проверить по документам, кто здесь должен жить? Полагаешь, в документах что-то будет не так?
Даже если сейчас в документах где-то и значится баба этого Гринчука, то минут через пятнадцать все может исчезнуть. И Гринчук это должен понять. И он должен понять, что ловить ему здесь нечего и нужно отсюда сваливать, пока ему не пришили еще и кражу. А там пусть он доказывает что угодно.
– Значит, по бумагам все у вас будет нормально? – уточнил Гринчук.
– Абсолютно, – вежливо улыбнулся Зайцев.
Гринчук употребил слово «будет», а это значило, что он все уловил.
– И никто не вспомнит, что Инга сюда приезжала?
– Какая Инга? – искренне удивился Зайцев.
Поплыл клиент, потек. Еще со времени работы в органах осталось у Зайцева чутье на такие вот моменты, когда крутой и крепкий, уверенный в своей неуязвимости мужик, вдруг понимал, что ничего ему не светит, что лучше всего сделать так, как советует мент. В такой момент Зайцеву даже казалось, что он слышит звонкий щелчок. Сломался. Вот и этот. И ведь нечего ему делать.
Даже если его баба – это еще предстоит выяснить, но уже тихо, между своими – если его баба действительно селилась здесь три дня назад, то никто из обслуги ее, естественно, не вспомнит. А если кто-то из клиентов… Ну, приходила шалава к клиенту. Вон, Надька и вспомнит соратницу по постельному фронту. Заезжую.
А то, что она там у себя была благородной дамой – на юге бабы просто с ума сходят. Классная, между прочим, версия получается. Пусть он ее попробует отбить. Карточка – поддельная. Ключ – краденый. Бабы не было. А если была – не селилась. А если кто разбираться будет, то это ребята из городской милиции. А они найдут всё как надо.
– Вы еще здесь? – удивился Зайцев, посмотрев на Гринчука.
Гринчук достал бумажник. Медленно его открыл. Увидев деньги, Зайцев усмехнулся. Лох еще не понял, что деньгами здесь он себе не поможет. Такие ситуации лучше всего решать однозначно.
– Не скалься, – сказал Гринчук, – башлять я тебе не собираюсь.
Зайцев почувствовал, как по скулам у него забегали иголочки. Неправильную тактику избрал клиент. Совсем неправильную. Ему бы сейчас ласковым быть и вежливым. Интересы гостиницы, конечно, в первую очередь, но если козел не понимает…
– Знаешь, что это такое? – спросил Гринчук, вытаскивая из бумажника пластиковую карточку. – Знаешь? Правильно, это кредитная карточка. Такая же карточка была у моей женщины. И платила она деньгами с карточки, я это точно знаю. Цифра там получалась большая за номер, таких бабок Инга с собой наличкой предпочитает не возить. Еще не въехал?
Зайцев почувствовал, как что-то холодное поползло по желудку. Классный план идет ко всем чертям. Операция зафиксирована в банке. И отмазаться не получится. Не получится. Надо что-то делать. Противно, но придется извиняться.
– А, может быть, вы и правы, – сказал Зайцев. – Наверняка правы. Наверное, это у нас что-то напутали. Я разберусь.
Зайцев даже улыбнулся. Понятное дело, приходит мужик к своей бабе в номер, а там такой вот хачик сидит. Ясное дело, любой дал бы в рожу. Демонстрируя всем своим видом понимание, Зайцев встал с кресла.
– Вам придется переселиться, – сказал Зайцев Ашотику. – Извините за неудобства. Мы примем все меры.
И снова Гринчуку:
– В номере сейчас приберут, восстановят, так сказать, порядок…
– Где моя жена? – Гринчук тоже встал с кресла. – Каким образом моя жена исчезла из гостиницы, и никто ничего не попытался выяснить? У вас исчезает жилец…
– Что значит – исчезает? – Зайцев пожал плечами. – Уехала. Сбежала с другим, в конце концов. Мы не отвечаем за моральный облик жильцов. Жилиц. И за их поведение. И если они, заплатив за месяц, уезжают через три дня…
– Она что – оформила свой отъезд?
– А почему нет? Или просто взяла вещи и уехала.
– Вот так, значит, – медленно произнес Гринчук. – Значит – уехала. Просто взяла и уехала. И вы обнаружите в бумагах, что она выписалась…
– Оставила вписанным вас. Так что – решайте сами свои личные вопросы. Позвоните ей по телефону, – Зайцев развел руками. – Ничем больше я вам не могу помочь.
Гринчук, словно спохватившись, медленно достал из барсетки телефон. Нажал кнопку, поднес телефон к уху. Он ждал ответа почти минуту. А Зайцев зачем-то стоял и смотрел на него. Надеялся, что сейчас взбалмошная баба отзовется по телефону и объяснит своему ненормальному, куда подевалась из номера.
– Ало, – сказал Гринчук. – Инга? Инга?
Открылась дверь спальни и на пороге появилась Надежда.
– Тут чей-то мобильник в шкафу звонит, – сказала Надя, протягивая телефон.
Зайцев взял телефон, поднес к уху, стараясь не смотреть на Гринчука.
– Что слушаешь? – спросил Гринчук, и Зайцев услышал его голос в телефоне. – Что, так непонятно? Уехала, говоришь?
– Выехала, говоришь? – в голосе Гринчука читалась уже явная угроза, будто он уже дошел до крайности и больше не собирался терпеть. – И по бумагам, говоришь, все будет нормально?
– Забыла, – пробормотал Зайцев, бросая телефон на диван. – Так спешила к своему трахалю, что забыла.
– К трахалю? – тихо переспросил Гринчук.
Зайцев попятился.
– Сбежала, говоришь?
* * *
– И чем, по-вашему, сейчас может заниматься Гринчук? – спросил Виктор Родионыч.
Полковник, которому вопрос был адресован, посмотрел зачем-то в окно, откашлялся и промолчал.
– Вот вы молчите, – недовольным тоном заметил Владимир Родионыч, – а там, на Юге, происходит нечто такое, что может и мне и вам стоить очень дорого. Со мной разговаривали таким тоном, что хотелось врезать…
Полковник снова кашлянул.
– Хотелось, – упрямо повторил Владимир Родионыч. – Мне что, уже и хотеться рукоприкладства уже не может? Я прямо видел, как размахиваюсь…
Полковник взял с письменного стола карандаш и стал его внимательно рассматривать.
Владимир Родионыч откинулся на спинку кресла.
– Ну? – не отрывая взгляда от карандаша, спросил Полковник. – И что вы захотели сделать после того, как вам захотелось ударить наглецов по лицу? Я, кстати, даже не спрашиваю, кого именно представляли те господа, которые позволили себе так с вами разговаривать, что вы захотели отхлестать их по щеках.
– Кам, – сказал Владимир Родионыч.
– Простите?
– Кам. Не по щеках, а по щекам. И я бы попросил вас…
– А то у вас снова появится желание впасть в рукоприкладство, – Полковник улыбнулся и положил карандаш на место. – Я понимаю, что вы расстроены, я даже готов вам посочувствовать, но…
– Вы все еще полагаете, что я вас хотел подставить с этим Приморском. И вы на меня все еще в обиде? – Владимир Родионыч пожал плечами.
Действительно обида – такое странное чувство для людей их круга. Тоже мне – гимназистка обидчивая.
– В конце концов, – сказал Владимир Родионыч, – ничего особо страшного пока не произошло. Просто кто-то расстрелял машину Гринчука в нескольких километрах от Приморска. Обнаружив в машине документы на имя Юрия Ивановича, тамошние менты решили, что он погиб и сообщили об этом нам в город. Не знаю, что именно там произошло, но Гринчук жив и здоров. Что вам еще нужно?
– Ничего. Представьте себе – совершенно ничего, – Полковник развел руками, демонстрируя это самое ничего. – Я бы даже мог спокойно отправиться на дачу, отключить телефоны и отдыхать так недели две. Или даже три. Или я давно хотел съездить в Австралию. К кенгуру.
– И что же вас останавливает?
– Любопытство. Честное слово, только любопытство. Что там произойдет, в Приморске? Что дальше будет делать Юрий Иванович? И что собрались делать наши родные городские бандиты в связи с этим, – Полковник изобразил спокойную, даже милую улыбку, не замечая, что пальцы его правой руки что-то выстукивают по крышке стола.
– Бандиты? – переспросил Владимир Родионыч.
– Именно. Вы знаете, что произошло, когда пришла информация с Юга?
* * *
Если бы Полковник хотел быть совсем точным в формулировках, то он сказал бы «что могло произойти». Могло, если бы не вмешался Полковник и мудрый Али.
Если бы они не вмешались – вот тогда бы могло произойти всё что угодно.
Неожиданно для всех и, возможно, для себя самих, городские авторитеты на известия о смерти Гринчука отреагировали остро.
То есть, это как где-то на Юге убили Зеленого? Это, типа, как они посмели? Это, значит, в родном городе его уважали, а там, на курорте, убили?
Мастер, сука, высказал общее мнение Абрек. Мастер, тварь, заказал Гринчука. Не простил, сучара, того, что Зеленый его спалил. Нужно отправить пацанов туда, чтобы они пошуровали, выяснили, кто именно работал, и…
* * *
– Естественно, мы их туда не пустили, – сказал Полковник. – Вплоть до того, что предупредили о… как бы это мягче выразиться… о возможных физических мерах воздействия. Не хватало еще начала боевых действий в запретном районе.
– И вот из всего этого очень логично и последовательно выплывает мой вопрос – что там собирается делать Гринчук? – Владимир Родионыч потер переносицу. – Я так понимаю, что версию о случайности всего происходящего мы отбросим сразу?
– О случайности? – переспросил Полковник. – Не знаю. Гринчук слишком долго выигрывал у судьбы. По теории вероятности…
– Вы еще начните мне рассказывать о теории вероятности, – отмахнулся Владимир Родионыч. – Если там и вправду все произошло случайно – случайно все и закончится. Но если вдруг окажется, что за ниточки там дергает Гринчук…
Полковник задумчиво покачал головой.
Тут, наверно, Владимир Родионыч прав. Слишком много случайностей.
Нет, никто не будет спорить – случайности получились очень случайными на вид. Добротные, эдакие эталонные случайности. Инга не знала, что вокруг Приморска кипят такие страсти, и уехала на Юг. Никто не мог предположить, что у Михаила случиться приступ, что Инга…
Даже Полковник, уставший попадаться на удочку Гринчука, снова поверил. Но… Случайностей было слишком много. Слишком.
Что могло заставить Гринчука вести себя именно так, а не иначе?
– А почему мы, кстати, решили, что все происходящее с Гринчуком проистекает из Приморска? – вдруг спросил Владимир Родионыч. – Машину расстреляли возле Приморска, а не в нем. И Гринчук решил немного побыть мертвым только для того, чтобы успеть забрать Ингу из какого-нибудь пансионата и погрузиться на корабль. Возможно, следующий за кордон. Нет?
Полковник чуть улыбнулся.
– Отчего это вы улыбаетесь? – Владимир Родионыч прищурившись посмотрел на Полковника. – Вы же сами сказали, что свои деньги, эти наши с вами замечательные четыре миллиона долларов, которые честно заработал Гринчук прошлой зимой, он со своего счета снял. Вот и представьте себе, что он деньги перевел за кордон.
Деньги, подумал Полковник. Деньги. За кордон. Вот ведь…
– … полагате?
– Что? – переспросил Полковник.
– Что вы полагаете по этому поводу? Четыре миллиона…
– Шесть, – сказал Полковник. – Если точно – шесть миллионов триста восемьдесят пять тысяч. Долларов.
– Это откуда? – удивился Владимир Родионыч. – Мы ведь…
– Мы ему дали тогда четыре миллиона, – подтвердил Полковник. – Но он их вложил в… В общем, за первый квартал этого года, Гринчук увеличил свой капитал на два с лишним миллиона.
Вот ведь дьявол, подумал Полковник. Черт. А он сам нес ей чемоданы. Помогал.
– У вас что, сердце? – спросил Владимир Родионыч, увидев, как бледнеет собеседник.
– Он обналичил деньги, – сказал Полковник. – Он тупо превратил свои активы в наличные. И денежки эти вывезла из города Инга. А должен был вывезти Михаил. Но не сложилось. Не повезло. А Гринчук не такой человек, чтобы не готовить запасной план. Вот Инга и увезла. Сейчас они, наверное, уже погрузились на яхту и ушли, как вы верно выразились, за кордон. Старый я идиот.
Он-то думал, что Гринчук снял деньги, чтобы обезопасить их. Вывести из-под возможного удара. А все так просто и банально.
Замыслил он побег.
– И ведь что показательно, – засмеялся Владимир Родионыч. – Мы снова послушно искали не в том направлении. Мы с вами честно полагали, что наш неподкупный Юрий Иванович продолжает там как-то бороться за справедливость. А он ушел сквозь Приморск, как сквозь огонь, отрезав возможную погоню. Нам ведь в Приморск соваться не велено. Единственное, по сути, место, где он мог оторваться от любого хвоста.
Мог, подумал Полковник. Мог также нанять местного жителя, чтобы тот поездил за ним на машине, дабы испугать свидетеля. Тот, кстати, только видел догоняющую машину и слышал стрельбу. Сброшенная в море машина, несколько часов форы, и – свобода.
Красиво. Интересно, насколько эта красота соответствует действительности. Полковник, спохватившись, достал из кармана мобильный телефон, набрал номер. Когда Полковник задал в телефон вопрос, Владимир Родионыч еле заметно усмехнулся. Когда Полковник телефон выключил и сообщил полученный ответ Владимиру Родионычу, тот глубоко вздохнул, будто собирался рассмеяться, но сдержался в последний момент.
Вот так в жизни всегда. Всё, что кажется сложным – на самом деле решается очень просто. Они долго ломали головы, куда именно мог двинуться Гринчук. А достаточно было всего лишь поинтересоваться, где Инга использовала свою кредитную карточку.
Все-таки Приморск.
Это теперь понятно. Непонятно, случайно, или всё так на самом деле. Если Инга действительно уехала на Юг с деньгами, то привезла ли она их в Приморск?
Привезла, подумал Полковник. Опять-таки, слежка за ней в Приморск не пошла бы. Не велено. Красиво, подумал Владимир Родионыч. Ушел красиво.
Сейчас он, наверно…
* * *
– Вы думаете, что вот сейчас все прямо начнут перед вами танцы танцевать? – спросил капитан милиции Стоянов у Гринчука. – Вы… э-э…
Стоянов заглянул в паспорт Гринчука:
– Вы, Юрий Иванович, полагаете, что раз в гостинице произошло недоразумение, то вы можете размахивать направо и налево руками? И даже оказывать сопротивление сотрудникам милиции?
Гринчук задумчиво посмотрел на свои руки, скованные наручниками. Хорошо хоть застегнули спереди, а не за спиной. Так можно время от времени вытирать кровь, выступающую из разбитой губы.
Нужно отдать должное местным ментам – в гостиницу они прибыли быстро и с разъяренным жильцом справились четко. Четыре сержанта при резиновых палках нашли аргументы, чтобы успокоить Гринчука.
– Так что будем делать? – спросил Стоянов.
Кабинет был чистенький, работал кондиционер, капитан на стуле сидел свободно, закинув ногу за ногу. И рубашечка его, и светлые брючки были идеально отглажены. Светлые туфли – безукоризненны. Не мент, а загляденье.
Выражение лица самое доброжелательное, а голос – вежливый и участливый.
Гринчук в который раз языком ощупал зубы. Все нормально. Все целое.
– Наручники снимите, – сказал Гринчук.
– Всенепременно, – кивнул Стоянов. – Как только, так сразу. Вот только вы… э-э…
– Юрий Иванович, – подсказал Гринчук.
– Именно, Юрий Иванович, – кивнул Стоянов. – Как только вы мне все объясните, так сразу…
– Я уже раз десять вам все объяснял…
– Не десять, а всего лишь пять, – улыбнулся Стоянов. – И я так и не понял –
1 2 3 4 5